Немного о Мамоно.

Мы с мужем смотрели на наш дом. — Идти, — Сказала я, потянув его за руку. Но он снова стал упираться. — Что такое?  — Ты живёшь в шахтерском доме? — Он нахмурился — И хочешь чтобы мы тут жили?  — Да! — Радостно качнула головой, —Этот дом папа, мама, оставить. Раньше мы жить втроём. Родители уйти, жить отдельно, дом оставить, жить вместе с муж, — На последних словах я пританцовывала бедрами, уж очень сильно они меня радовали. -… — Идти.— Я снова потянула его за руку. Он перестал сопротивляться. Подойдя к двери, я остановилась и, повернувшись к мужу, сказала: — Входить, выходить в дверь! — Подняв палец кверху, важно проговорила я, — Важно, всегда входить, выходить в дверь. Запомнить — это важно. — И почему? — Равнодушно спросил он. — Папа говорить и учить. Я и мама выходить не в дверь, а напрямик, от этого стена ломается, — Начали всплывать неприятные воспоминания, — Папа злится, что стена ломаться. Папа лупить меня и маму по попе. Сильно — сильно. И говорить: «идти через дверь, ВСЕГДА» — На моей попе закрылась чешуя — Бить больно, очень больно. — Зачем вы шли через стены? — Спросил он. — Стена стоять прямо, мешать быстро пройти. — Он только покачал головой. — Идти, — Я открыла дверь и подтолкнула его внутрь. Войдя в дом, я открыла окно, чтобы впустить свет. Я начала проводить экскурсию по нашему жилью. Начала я с главной комнаты, затем кухня, после, мы увидели спальню, закончив на ней обход дома. Обход прошёл быстро, ведь, все-таки, тут была только одно комната. — Вы что, спали в одной к’овати? — Он указал на мою постель, хотя, вернее, на нашу. — Нет, — Прыснув, качнула головой — Тут спать папа, мама, я спать вверх — Я указала на потолок, — Там мой бывший кровать. Муж посмотрел на потолок. До него было где-то четыре метра, а на трёхметровой высоте, сделанный из брёвен, находился второй этаж. Он занимал примерно половину дома. Удерживало его железное перекрытие. Но, посередине второго этажа, с краю, свисала веревка, нет, скорее, немного худоватый канат. Он служил способом подъёма на вверх. — И почему ты спишь у 'одителей в к’овати, а не у себя? — С усмешкой спросил он. — Так вверх для дети, низ для взрослых. Я взрослый и… — Я сладко улыбнулась —…теперь иметь муж, значит скоро иметь дети. Дети жить вверх, мы… — я приблизилась к его лицу —…жить низ.  В ответ он нахмурился и отстранил взгляд. Муж закрыл глаза, а, открыв, вздохнул и сказал: — Да’ка, ты сама 'ебёнок, я повто’юсь я слишком ста' для тебя. Найди кого помоложе. — Он говорил с нежностью, будто отец с дочкой, — Если бы твой отец узнал, что ты хочешь, чтобы я стал твоим мужем, то он точно бы снова захотел тебя отшлепать. — Он слегка улыбнулся, а чешуя на попе снова закрылась. — С чего я тебе сдался? Я жалкий ста’икан, который ничего не имеет и да… — Хватит! — Крикнула я. Я жутко рассердилась на него. — Я твоя жена, ты мой муж. А возраст… Мама говорить, что все любить, не смотреть на возраст (все могут любить несмотря на возраст). — Послушай, — В его голосе звучали ноты смирения — сколько тебе лет? — Шестнадцать! — Некоторое время продлилось молчание. В тишине можно было услышать отчетливый стук. Это был стук чего-то твердого об что-то деревянное. Это был хвост вурмы, выбивающий ноты толи беспокойства, толи раздражения. Раздражение не из-за того, что её муж не хотел быть с ней из-за возраста, а из-за того, что её папа смотрел точно таким же взглядом, когда был зол и, часто после этого, бил её по попе. Чешуя закрылась еще сильнее. — Я думал, что, хотя бы девятнадцать. — Сказал он или скорее просопел? Я потупила взгляд и улыбнулась, застенчиво сцепив руки и став перебирать пальцы. — Спасибо, я думать я выглядит слишком маленькая, а я выглядит очень взрослой.- Чешуя на попе немного раскрылась. — Приятно, хороший комплимент. — Эм… Да’ка, мне 46. Я тебе почти в отцы гожусь. — Мм — Заинтересованно протянула я. Узнавать о своём муже нужно, надо знать о нем много. — Это полезно, я помнить.  — Ты хоть понимаешь что я…- Он посмотрел мне прямо в глаза и, несколько мгновений спустя, отвел взгляд и стал каким-то отрешённым, — Ах, тебе все 'авно. Ты меня даже не слушаешь. Делай что хочешь. Я взяла его за руку и повела к столу. Нечего время зря терять. Усадив его, полезла в ящик, что стоял в углу, справа от двери. Я упустила рогатину и еды, как таковой, у меня нет, но кое-что подходящее есть. Достав то, что нужно, я вернулась к столу и положила на него три запечатанных кувшина. Это были обычные, ничем не примечательные сосуды, зато то, что находилось внутри, было чем-то важным. — Папа оставить. Говорить эта открыть когда я найти муж. — Я уселась слева от него на хвост. Стул, вообще-то, был только один. — И что там? — Спросил он. — Не знать, папа оставить мой муж. Есть ещё один, его оставить мама мне, когда у меня быть муж. Открывай, узнаем что там! — Скомандовала я. Муж посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на кувшины и снова на меня. — А т’етий от кого? — Спросил он. — Мама, папа дать его вместе. Сказать открыть с муж вместе.- Он тихо вздохнул и подтянул ближайший кувшин, тот, что был посередине, это был кувшин от папы, и стал открывать. Хм, а стоит ли мне называть его как-то по-другому, а не только муж. Мама называла папу: дорогой, любимый, вкусный, сладкий, сладенький (в животе заурчало) и так далее. Надо тоже своего мужа начать так называть, но как выбрать подходящее названия? — Тут неплохое вино, — Прервал мои мысли муж, — очень неплохое. Он обмакнул туда палец и попробовал на вкус. — Я тоже хотеть пробовать!  — Пробуй, я не мешаю — Он как-то удивленно ответил. — Опустить палец я пробовать.-Он снова вздохнул. Может ему плохо дышится? Он снова сунул палец в кувшин с чинов и поднес его ко мне. Я принюхалась к пальцу. Лизнула кончик. Секундное колебание и я взяла его в рот. Стала облизывать, пробуя вино. Двигая головой я взяла палец полностью в рот и снова вернулась к началу пальца. Я стала повторять. Я обсасывала и облизывала его палец языком внутри своего рта. Я не касалась его пальца зубами, чтобы не причинить ему боль. Я посмотрела на мужа, тот застыл с широко открытыми глазами. Я же слегка улыбнулась. Сделаю как учила мама! Я упустила обе руки вниз, положив ладони на низ таза и стиснула свою грудь плечами. От этого она увеличилась и сильно стала выпирать, приманивая мужа. Он перевёл взгляд на неё, я же в отместку перевела взгляд ему на штаны. Там под тканью серой материи, что-то пыталось выбраться наружу. Внутри нарастало желание, а чешуйки сами стали приоткрываться. Но нельзя, мама говорила, что надо дольше добиваться, ведь так куда приятнее победа. Я, нехотя, вытащила его палец изо рта и, на последок, нежно лизнула его кончик. Отстранившись, я села и стала смотреть на мужа, положив голову на ладони.Несколько ударов сердца. Он был неподвижен словно я, когда охочусь на рогатины. Но потом он стал переводить взгляд то на меня, то на свой палец. Я же только мило ему улыбалась. И тут он заметил как что-то пытается вырваться из его штанов. Он быстро прикрыл это руками и сел поближе к столу, уперев взгляд в кувшин с вином. — Не делай так больше, — Нарушил он тишину просьбой. — Почему, тебе не нравится? — Опешила я, но в ответ тишина. — Но почему? Я делать так, как учить мама. Все как она учить. — Я не понимала, что ему могло не понравиться. — М-м-мне п-по-н’авилось — Сбивчиво признался он. — Почему тогда я не повторять? — Нахмурившись спросила я, — В ответ опять тишина.— Мне не нравится, что ты молчать — с негодованием сказала я, скрестив руки на груди.От этого она снова стала выпирать. Муж бросил на неё взгляд, задержавшись на ней взглядом всего на удар сердца и отвернулся. Он посмотрел на оставшиеся два кувшина и потянулся за следующим, тем, что слева от него. Это был мамин кувшин.Он был завязан хуже папиного. Всё было плохо запечатано, а верёвка была завязана на несколько простых и грубых узлов. Нам с мамой сложнее давалась тонкая работа. В таких делах обычно главным был папа, но, видимо, мама захотела сама все сделать. Муж какое-то время возился с ней, но преуспеть не мог. Тогда я подползла к нему и срезала когтем пальца веревку. Он бросил на мою руку взгляд и вздрогнул. Может он тоже хочет пососать мой палец? Гм, но это опасно, коготь очень острый! Он снял обёртку и посмотрел внутрь. В кувшине оказалась куча салатовой ткани. Муж достал содержимое и, положив на стол, стал это разбирать. Спустя пару мгновений у него на руках была нежно-салатовая ночнушка. На месте груди она была полупрозрачной, короткие рукава по локоть заканчивались фонариками с белыми кружевами. На ней были вышиты узоры, то тут, то там были петельки, да бантики. «Какая красота!» — Какой красота — повторила я свои мысли. Я встала и подползла к мужу за спину. Прижалась к нему и положила грудь на его плечи. Он пытался отстраниться, но он слишком прижался к столу и тот мешал ему уйти от моего ухаживания. — Н-на что мать, оставила тебе…это? — Немного нервно спросил он. — Ты не понимать? — Я положила свои ладони поверх его, от чего он вздрогнул. Видно это ему понравилось — Чтобы любовь ночь быть приятной. Я начала скручивать его левую ногу своим хвостом. — А что в т’етьем кувшине? — Выпалил он. Видимо и сам хочет знать, что приготовили мои родители. Приятно. Я аккуратно взяла ночнушку и, нехотя, отползла к сундуку, что был рядом с кроватью. Родители хранили там свои вещи, я же свои хранила в своём, на втором этаже. Мой был поменьше, да и вещей мне много не было нужно.Там всегда оставалось пространство. А вот у родителей он частенько был чем-то забит. Раньше, когда я была маленькой, часто любила там полазить. Можно было найти что-то интересное. Но теперь это НАШ сундук и вещи в нём будут НАШИ. Открыв, положив, и, закрыв, я вернулась к мужу. Он уже успел открыть кувшин и теперь изучал в руках его содержимое. Какой-то корень. Он был цвета рогов рогатины, серо-землистым. Четкой формы он тоже не имел, в одном месте он был пузатым, в другом держался на тоненьком отростке. Муж обернулся ко мне и сказал: — В кувшине половина места занято этими ко’нями, д’угая несколькими склянками с чем-то густым, в’оде медом, -Он положил корень на стол и достал из кувшина тёмно-коричневую, толстую баночку. Осторожно взявшись, вытащил пробку и стал изучать содержимое. Принюхался. — Фф, не мёд, какая-то мазь. — Снова принюхался, — Чувствую ст’анный запах. И для чего это? 'аны лечить? — Он посмотрел на меня. Я стала прикидывать, зачем родители могли оставить какие-то корни да мази. Вдруг в голове пронеслось воспоминание давних лет. На лице невольно расплылась милая улыбка (На самом деле это был феромон). — Я знать что это. Мама когда-то показывать это и рассказывать. Папа не любить, когда я быть дома, когда они с мама любить друг друга. Поэтому ночь они любовь делать редко. Но иногда папа пить и забывать, тогда мама разрешать мне смотреть, чтобы я учиться. Папа с мама есть корень, чтобы быть много энергия, чтобы долго, долго любить и не запыхаться, как когда долго и быстро ползти. А мазь надо обмазывать мужской добро, — я посмотрела на промежность своего остолбеневшего мужа, — тогда он долго не давать семя. Муж несколько ударов сердца переваривал эту информацию. — Мать, давала тебе смо’еть как она…сношается с твоим отцом? — Я качнула головой. Он открыл рот, чтобы, что-то сказать, но вдруг его перебил утробный звук, доносившийся из его живота.- Я ужаснулась, — ты голоден, я не кормить тебя, не кормить свой муж, я плохая жена. Ухватившись руками за голову, я нервно стала озираться, пытаясь найти еды. Но, конечно же, в доме ничего не было. Все было съедено ещё утром. Потому-то я и пошла охотится на рогатину. Я должна кормить мужа и детей — это является моей главной обязанностью. Но где я могу взять еду? Произошёл удар сердца и я уже знала куда мне надо. Наверное, это и называется быть хорошей женой. Делать ради семьи, все быстро и хорошо. Я развернулась и бросилась прямо напролом. Но перед тем, как врезаться в стену, я успела затормозить. Но все же при торможении я оперлась на неё. От этого она заскрипела и чуть прогнулась, а на поверхности остались углубления от моих когтей. На попе закрылась чешуя, а я, бросив взгляд на непонимающего мужа, сказала: — ВХОДИТЬ, ВЫХОДИТЬ В ДВЕРЬ! — Быстро подползя к двери я её открыла и бросилась вперёд, даже не закрыв её. Повернув направо, я помчалась напрямик. Там, наискось от двери дома, через лес, проходил мой путь. Хоть идти было легко, я довольно быстро ползла сквозь лес, минуя деревья. Раньше её не было, ибо я часто спешила, от чего продвигалась напрямик. А в таких случаях, обычно, на пути стоят деревья. Ну и приходилось их ломать, чтоб не мешали. И теперь вместо помехи, перед мной была дорога усеянная древесным покрытием, поэтому я довольно быстро ползла, не замечая ничего, даже спрятавшегося в кустах человека в страной одежде и странным вытянутым предметом в руках, напоминающим небольшое бревно, чёрного цвета. Я спешила как могла, чтобы скорее принести домой еды для мужа, для своего мужа!