***
Через пару часов все помещение заполнилось сенаторами и другими людьми, с которыми работала мама. Она сказала, что они были важными, а потом объяснила, почему, но Люк не слишком прислушивался. Он держался поближе к папе, который, казалось, был счастлив использовать Люка, чтобы отвлечь от себя внимание. — Ты подрос, — сказал сенатор Органа, улыбнувшись Люку. — Кажется, в последний раз, когда мы виделись, ты ростом был досюда, — сказал он, показывая на свое бедро. — Однажды я стану таким же высоким, как папа, — пообещал Люк, разглядывая мужчину. Он нравился Люку. У сенатора Органы часто бывали припасены для него сладости, и сегодняшний день не был исключением. Подмигнув, сенатор протянул Люку одну из тех конфет, которые мама не одобряла, и Люк, просияв в ответ, спрятал ее в карман. Сенатор Органа взъерошил Люку волосы. — Для торта уже доставили фрукты джоган? Для торта? Люк подался вперед, вглядываясь в то, что происходило на вечеринке, но папа твердо удерживал его на месте. — Нет, — кратко возразил он. — Я уже давным-давно послал Арту с Трипио. Скоро они должны объявиться. — Вчера была годовщина моей свадьбы, — признался сенатор Органа. — Должен вас предупредить — никогда не забывайте об этой дате. Папа улыбнулся, поглаживая Люка по волосам. — Пока еще я не забывал. Сенатор Органа немного странно посмотрел на него, но ничего не сказал. — Пошли, — внезапно сказал папа, наклоняясь и одной рукой поднимая Люка. — Пока ты не заскучал и не устроил какой-нибудь мятеж. Нахмурившись, Люк немного поерзал у него на руках. — Я не устраиваю мятежи, — пробормотал он, прижав руку к папиному плечу. Потом задумался над этим. — А что такое мятеж?***
Сенат был самым скучным местом во всей галактике. Из всех, что когда-либо существовали. Люк мог так сказать, потому что он был путешественником во времени. Он знал. Люди там только и делали, что читали и говорили, говорили и читали, и они не всегда слушались маму, поэтому они были глупыми. Мама говорила, что люди читают, чтобы стать умными, но тем людям, которые спорили с мамой, это, кажется, не очень помогало. Папа сидел, развалившись в кресле, пока мама заканчивала свои дела. Люк был не совсем уверен, что она имела в виду, когда это сказала. Обычно закончить означало завершить, но иногда у нее уходила уйма времени на то, чтобы прекратить делать то, чем она занималась. Пока они разговаривали, он играл со своей Дельтой-7, но кресло было не совсем таким, как нужно, а смотреть в окно ему скоро наскучило. Побродив вокруг, он вскарабкался папе на колени. Папа закинул ноги на подлокотник кресла, сидя под прямым углом к его спинке, и Люк попробовал балансировать на папиных коленях. Не прерывая разговора, папа немного выпрямил ноги, чтобы Люку было удобнее, а потом поднял руки, чтобы Люк мог держаться за них, удерживая равновесие. — … подальше вместе, — говорил папа маме, но тут он переключил свое внимание на Люка. — Балансируешь? — спросил папа, улыбаясь. Люк кивнул, а потом немного надавил вперед, пытаясь помериться с папой силой. Но папины руки даже не шелохнулись. — Ты же знаешь, я сейчас не могу, — ответила мама. — Мне нужно провести этот законопроект. У меня это и так уже заняло слишком много времени. Люк надавил сильнее, твердо решив сдвинуть папины руки с места, хотя бы чуть-чуть. Но ничего не произошло. Новая игра вызвала у него улыбку, и он попробовал надавить всей силой своего веса. — Никто не узнает, что мы уехали. Теперь мама, вероятно, разозлилась. — Это важно, — сказала она тем голосом, который означал, что она пытается сдержать раздражение. — Мы оба выбрали в жизни одно и то же: защищать тех, кто не может себя защитить сам. И я это делаю именно так. Люк так сильно надавил папе на руки, что его ноги начали соскальзывать, он присел и почти сделал стойку на руках. Это было немного сложновато, ему пришлось сосредоточиться, чтобы удержать равновесие, и он несколько раз покачнулся. — Энакин, — резко сказала мама. — Он упадет. — Спорим, что нет, — пробормотал папа, но легкий толчок опустил Люка вниз. Папа немного подвинулся, и Люк свернулся у него на груди. — Разве наша любовь не важнее? — спросил он, пристроив макушку Люка под свой подбородок. — Энакин, — снова вздохнула мама. — Перестань. Люк почувствовал, что они смотрят друг на друга так, как они это иногда делали. Проворчав, он высвободился и слез вниз. — Вы сейчас начнете целоваться, — капризно фыркнул он. Они все время целовались. Было славно, когда они вместе, но поцелуи казались ему немного противными. Папа ухмыльнулся и указал на Люка, словно тот выиграл очко в споре. Мама закатила глаза. — Я готов отдать тебе всё, что угодно, — сказал папа, когда Люк снова взял свой кораблик. — Вот. Люк не стал оборачиваться, пока не услышал, как мама изумленно вздохнула. — Эни, — сказала она, более мягким тоном, что указывало на то, что поцелуев точно не избежать. — Но… — Оби Ван раньше всегда говорил, что это моя жизнь. Мне кажется правильным вручить его тебе на хранение. Мама держала папин световой меч. Люк замер и с любопытством наблюдал. В ее маленьких ладонях меч выглядел больше, чем обычно, и мама с удивлением разглядывала его. — Нам следует уехать, — снова сказал папа, мягче, чем раньше, и теперь он стоял рядом с мамой, а она смотрела на световой меч. — Теперь моя жизнь — ты и Люк. Фу, они точно сейчас поцелуются. Нахмурившись, Люк зажал голову руками, чтобы ему не пришлось это видеть и слышать. К счастью, открылась дверь, и кто-то вошел в комнату. — Мои извинения, кажется, я помешал, — сказал сенатор Органа. Это прозвучало так, словно он с трудом сдерживал смех, и Люк опустил руки. Сделав это, он увидел, как сенатор Органа перевел взгляд с него на его родителей, а затем немного пригнул голову, будто пытаясь спрятать улыбку. — Сенатор Амидала, мне действительно необходимо вас отвлечь. Нам нужно обсудить голосование. — Конечно же, — ответила мама, торопливо обойдя вокруг стола и виновато глядя на папу. — Я… Мы с этим продолжим позже, — сказала она, и Люк очень-очень надеялся, что она имела в виду разговор, а не поцелуи. Двери прошипели, закрываясь за ними, и папа медленно повернулся к Люку, а потом посмотрел вверх в потолок и снова вниз. — Хочешь попробовать встать мне на плечи? Да!***
Было классно сидеть у папы на плечах. Оттуда Люк мог наблюдать за всеми коридорами и кабинетами и видеть, кто чем занимается, так что казалось, что он находится в центре всех событий. Он смог встать в полный рост у папы на плечах и спрыгнуть ему на руки, и ему почти удалось сделать стойку на руках на папиных плечах (о чем им ни за что нельзя говорить маме, потому что она бы перепугалась и отругала их, хоть это и было полностью безопасно, потому что Люк ни разу не падал, и папа никогда его не ронял). — Пригнись, — велел папа, когда они выходили через дверь. Папе неожиданно пришла в голову мысль, что, возможно, мама записывала все, что происходит в комнате, и им придется стереть запись, но они ничего не нашли. — Давай просто встретим маму у… Весь свет погас. Что-то надсадно прогудело и умолкло, а потом весь коридор погрузился в полумрак и стало очень тихо. — Люк, — тихо сказал папа. — Прыгай вниз. Обидно, что при этом папа всегда использовал Силу, чтобы подстраховать его. Люк ощущал рядом с собой ее незримое присутствие, готовое помочь ему в случае необходимости, и гордился тем фактом, что ему пока еще ни разу это не понадобилось. Папа пошел было дальше по коридору, но вдруг замер, и его рука на мгновение дотронулась до того места на поясе, где раньше был его световой меч. Ужас отразился на его лице, а затем Люк почувствовал ту вспышку ярости, что всегда вызывала у него желание сжаться и забиться в угол. — Молчи и веди себя потише, — рявкнул на него папа, и Люк кивнул, несмотря на то, что это было несправедливо, потому что он и так молчал и почти никогда не шумел. Папа жестом подозвал его к себе, и Люк подошел ближе, хотя ему не хотелось. — Держись рядом, — велел он. — И делай, что тебе говорят. Он так и собирался. Он всегда слушался! Он прекрасно знал, что значил этот тон. В коридоре было странно тихо. Обычно повсюду расхаживали охранники, сенаторы и дроиды, но сейчас здесь всё замерло. Эта тишина не предвещала ничего хорошего. Люк не отходил от отца ни на шаг. Они прошли по коридору куда-то, где Люк раньше никогда не был, а потом он услышал чьи-то голоса. Они стояли в проходе над атриумом, который отделялся перилами от пространства внизу, понял Люк. Папа качнул головой в сторону, и Люк, послушавшись, нырнул в угол и спрятался в темноте. Когда папа наклонился и ему на лицо упал слабый отблеск света, в голове Люка мелькнуло пугающее воспоминание. Было так тихо, что он слышал свое дыхание, и Люк не мог понять, что происходит у него внутри. Что-то плохое гудело у него в голове, но он постарался сразу же оттеснить это подальше, потому что сейчас было не до того. Ему нужно было затаиться и быть готовым спасаться бегством. Он слышал голоса людей внизу. Они звучали то громче, то тише, как будто людям там кто-то угрожал. Он немного подвинулся вперед, внезапно забеспокоившись, потому что не знал, где сейчас мама. Вдруг… Папа обернулся и посмотрел на него, и Люк снова вжался в угол при виде его разъярённого лица. Люк закрыл глаза, когда папа шагнул к нему, и — … темный плащ, вытянутая вперед рука, сжимающиеся пальцы, резкий толчок… — Скайуокер, — раздался чей-то недовольный голос, и звук выстрела из бластера прервал воспоминания Люка. Разряд бластера перелетел через перила и ударил в стену, оставив дымящийся ожог на гладкой серой поверхности. Он вскочил и побежал еще до того, как папа успел что-нибудь сказать или сделать. В галактике один закон — если в тебя стреляют, надо бежать! У папы были такие длинные ноги, что он в два счета нагнал Люка. Люк не совсем понимал, куда они бегут, но папа подхватил его на руки. Поглядев через его плечо, Люк никого не заметил, но это еще ничего не значило. Инквизиторы раньше всегда находили способ загнать их в ловушку, даже если казалось, что вокруг никого нет. Потом они с папой оказались в одном из кабинетов. Дверь закрылась за ними, и папа замер, прижавшись губами к макушке Люка и крепко его обнимая. Было приятно, но Люк никак не мог отвести взгляда от двери. — Они за нами придут, — пробормотал он, ерзая и пытаясь заставить папу шевелиться. — Что произошло? — спросил папа, удерживая его на месте и заглядывая ему в глаза. — Пап… Но папа не собирался двигаться с места, и немного отстранил Люка, чтобы заглянуть ему в лицо. Он смотрел, нахмурившись, и Люку захотелось уткнуться папе в шею, чтобы не видеть тревогу и беспокойство в его глазах. — Нас подстрелят, — пробормотал Люк. Он это чувствовал. Тот, кто стрелял в папу снизу, приближался к ним. Папа потащил его вниз за письменный стол, стоящий в комнате. Как только Люк открыл рот, чтобы возразить, он почувствовал, как что-то окутывает его со всех сторон. Лишь так он мог это описать. Папа присел позади него, положив свой подбородок ему на голову и одной рукой зажимая ему рот. Тем не менее, Люк чувствовал себя скорее защищенным, а не пойманным в ловушку. Прошипела, открываясь, дверь, и он затаил дыхание. Папа не шевелился, но невидимая завеса вокруг Люка будто стала плотнее. Это было трудно объяснить. Повисла невыносимая тишина, звенящая, как натянутая струна, вздрагивающая от сгустившейся вокруг энергии, и им только и оставалось, что ждать, чем все кончится. Снова раздался шипящий звук закрывающейся двери, и тот, кто их преследовал, вышел в коридор. До ушей Люка донесся приглушенный неразборчивый звук разговаривающих снаружи голосов, и он почувствовал, что напряжение окружающей его энергии немного ослабло. — Крифф, — внезапно выругался папа, вставая, и Люк перестал ощущать спиной тепло его тела. Когда он обернулся, папа смотрел на дверь так пристально, что, казалось, он сейчас прожжет в ней дыру своим взглядом, как лазером. Люк немного подвинулся и сжался плотнее, пытаясь стать как можно меньше. Потом папа переключил свое внимание на Люка, и по его лицу пробежала тень. Он ничего не сказал, но Люк был уверен, что он что-то напряженно обдумывает. Затем взгляд папиных голубых глаз снова упал на дверь, и весь он словно немного съежился. Папа начал оглядываться по сторонам, осматривая пустые стены и скудную обстановку. Люк не совсем понял, зачем он делает, и подумал было его спросить, но у него появилось такое чувство, что ничего хорошего из этого не выйдет. Вместо этого он замер в нерешительности, вжавшись в стол и время от времени бросая взгляд на дверь. — Послушай меня, — внезапно сказал папа, подойдя к нему и осторожно приподняв его голову за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Тебе нужно быть очень храбрым. Старый Бен обычно говорил, что ему надо быть умным. И рассудительным. Его сейчас оставят одного. Люк отвел глаза, уставившись в темный угол комнаты. — Люк? — позвал папа мягким шепотом. — У меня нет меча. Люк кивнул, чувствуя тепло его ладони, которая все еще держала его за подбородок, но не поднял глаз. Папа издал долгий разочарованный вздох и прижал Люка к себе. — Никуда не уходи из этой комнаты, — сказал он надтреснутым голосом. — Если кто-нибудь войдет и… скажи, пусть объявит свои требования. Я вернусь за тобой. Но я не могу бросить одну твою маму внизу и я не могу просто сидеть и ждать, пока они придут за нами. Я не смогу тебя сейчас защитить. В голове всплыли обрывки воспоминаний о том, как Старый Бен сражается с темной фигурой в плаще. У Старого Бена тоже не было светового меча в тот день. Люк понятия не имел, как все закончилось; корабль, на котором он тогда находился, взлетел, и посадочный трап закрылся. Но Старый Бен вернулся — Только папа — это совсем не Старый Бен. Люк не знал, что именно он хотел этим сказать, только так оно и было, и это было одновременно хорошо и плохо. — Люк. Резкий тон наконец-то заставил Люка бросить взгляд на папино лицо. Папины голубые глаза странно блестели, и он пристально смотрел на Люка, как бы ожидая, что Люк сможет дать ему какой-то ответ. Потом папа отвел взгляд и огляделся вокруг, после чего его плечи поникли, и он снова прижал к себе Люка. Не уходи. Вот то единственное, что хотелось сказать Люку. Но ему нужно было быть храбрым, умным и рассудительным, а это совсем не подразумевало, что он станет упрашивать не оставлять его одного. Потом папа торопливо поцеловал его в макушку, резко отпрянул и, не оглядываясь, быстро вышел из комнаты. Дверь закрылась за ним, и Люк остался совсем один в комнате, которая внезапно показалась ему гораздо больше и холоднее, чем раньше. Как будто он снова перенесся в другое время. В отчаянии он снова юркнул вниз, спрятавшись позади стола, и сжался, пытаясь стать как можно незаметней. Хоть это и было глупо, но он закрыл глаза и постарался представить себе, что мама где-то неподалеку и просто молча работает. Он потерял счет времени. Казалось, прошла вечность, прежде чем снова прошипела, открываясь, дверь. — Эй, малыш Скайуокер, — рявкнул мужской голос. — Бесполезно прятаться. Где бы ты ни был, выходи. Люк не шевелился. Он открыл глаза и завороженно смотрел на противоположную стену, куда падала тень непрошеного визитера, появившегося в проеме двери. — Следи за коридором, — приказал тот кому-то еще. — Если этот гаденыш объявится, оглуши его. Потом мужчина шагнул в комнату, и Люк почти перестал дышать. Где же папа? Он не должен был этого делать. Старый Бен бы ужасно на него за это разозлился. Но несмотря ни на что, Люк потянулся наружу. Совсем чуть-чуть. Это было похоже на то, как если бы у него появился еще один глаз, или словно он внезапно научился читать. Он чувствовал гул и вибрацию всего живого на Корусанте. Двигающиеся искры, ни на что не похожие, до которых нельзя было дотронуться, но чье присутствие тем менее ясно ощущалось вокруг. И там был папа. Какой-то потускневший, как будто он не совсем здесь, и Люк был почти уверен, что это означало, что папа спит. Он не придет. Но в тот момент, когда он потянулся наружу, появилось кое-что еще. То, к чему ему нельзя было приближаться, о чем нельзя было даже думать. То, что он должен был запереть силой и никогда не вспоминать. Оно зашевелилось у него голове, словно внезапно проснувшийся монстр. Люк совсем растерялся, и его паника, казалось, разозлила чудовище еще сильней. Он закрыл глаза и внезапно почти перестал ощущать собственное тело. Чудовище в его сознании отбросило его назад, и он услышал, как вдалеке что-то врезалось в стену и прогремел выстрел из бластера. Когда Люк снова открыл глаза, перед ним лежал гуманоид в одежде охотника за головами. Он был мертв, и в его распахнутых глазах застыл ужас. Через проем открытой двери виднелись обломки разбитого дроида, валяющиеся на полу у стены. Со всех сторон загремела сирена, и на мгновение Люк почувствовал полную уверенность в том, что это из-за него. Он выскочил из комнаты, и чудовище снова зашевелилось. В этот раз это был легкий толчок. Вниз, туда, где были мама с папой, но вдруг они разозлятся на него и станут спрашивать, что случилось с охотниками за головами, а Люку нельзя было даже думать об этом. Чудовище успокоилось и почти перестало быть чудовищем, но Люк вздрогнул и замер на месте из-за нахлынувшей внезапно тошноты. Болела голова и, казалось, его сейчас вывернет наизнанку. Коридор плыл у него перед глазами, свет был слишком ярким. Дрожа, он прислонил голову к стене и почувствовал, как по щекам у него текут слезы, что было глупо и по-детски, а ведь папа велел ему быть храбрым. Чудовище исчезло, но Люк вдруг почувствовал себя совсем измученным. Весь дрожа, он прислонился к стене и пошел вдоль нее, прочь от папы с мамой, не вполне уверенный, куда идет, зная только, что ему надо убраться отсюда подальше. Что-то влажное и липкое ощущалось на губах, и когда он втянул в себя воздух, чтобы справиться с тошнотой, во рту появился металлический вкус. Кровь. Он вытер нос тыльной стороной ладони и не удивился, увидев красную полосу. Но все же это его напугало, и он судорожно вздохнул, пытаясь сделаться как можно меньше у себя в голове. Закрой в железном ящике. Помести в энергетическое поле. Запри в космическом корабле. Отправь в космос, где никто не найдет. Спрячь навсегда.