***
Когда Энакин вернулся с сыном, внизу (к счастью) помимо сенаторов были медицинские дроиды. Канцлер тоже находился там, о чём-то разговаривая с сенатором Органой, но Падме сидела в стороне и выглядела слегка растерянно. Это выражение исчезло с ее лица, едва она их увидела. Она сразу же что-то резко приказала ближайшему дроиду, не сводя глаз с Люка. — Это кровь? — спросила она, когда он подошел ближе. — Да. Он приподнял Люка и усадил его на стул. Они находились в комнате для переговоров, которая, вероятно, знавала лучшие дни. Над их головами опасно зияло обуглившееся по краям отверстие в потолке. Люк никак не реагировал ни на что вокруг. Он сидел, уставившись в пустоту, бледный и оцепеневший. Энакин готов был поклясться, что Люк едва ли отдает себе отчет в том, что происходит вокруг. Его зрачки среагировали на свет во время осмотра, но выражение его лица ни на секунду не изменилось. Падме села рядом с ним, обняв Люка за плечи. Он позволил обнять себя, но не шевельнулся. Энакин присел перед мальчиком и начал снимать с Люка обувь. Падме осторожно растирала его руки и шептала ему успокаивающие слова. — Физически он здоров, — объявил дроид и отъехал в сторону. Энакину захотелось швырнуть его в стену. Но нужно было беспокоиться о более важных вещах. Сняв с Люка ботинки, Энакин начал растирать холодные ноги мальчика, не сводя глаз с лица Люка. По-прежнему ничего не выражавшее. — Ну же, малыш, — прошептала Падме. Она посмотрела на Энакина, и по щекам у нее потекли слезы. — Что там было? — Мертвый охотник за головами. Разрушенный дроид. Энакин снова потянулся к Люку в Силе, но ничего не почувствовал, будто Люк и не сидел сейчас перед ним, и раньше Энакин никогда не сталкивался ни с чем подобным. — Кто бы это ни сделал, его и след простыл. Люк прятался в лестничном колодце. Падме кивнула, а затем на секунду замерла. Она посмотрела сначала на Энакина, а затем демонстративно перевела взгляд на Люка. Он не сразу понял ее намек. — Это уж совсем глупо, — пробормотал он, чувствуя как маленькие ступни Люка начали согреваться в его ладонях. — Как такое вообще возможно? — А что еще могло там произойти? — спросила она, сажая Люка себе на колени. Люк казался почти слишком большим для этого, учитывая какой миниатюрной была Падме. Но она была сильной. Силы и отваги его жене было не занимать. — Такая тьма не осталась бы незамеченной. Он полностью закрылся. — Он был напуган. — Это совсем иначе работает, — ответил Энакин, и оглядел помещение вокруг, все еще касаясь рукой ступни сына. Он погладил большим пальцем его нежную кожу и взглянул на голограмму Йоды. Казалось, они что-то обсуждали с канцлером. — Для этого нужно по-настоящему разозлиться, — продолжил Энакин, снова полностью переключив свое внимание на жену. — Быть в полной ярости. Когда я… — он умолк и опустил глаза в пол, пытаясь овладеть своими чувствами. — На Татуине. Это было… такой гнев не может просто исчезнуть. И я никогда не замечал в Люке ничего, что указывало бы, что он на такое способен. Падме ничего на это не ответила. — Он хоть на что-нибудь реагирует? — Сюда идут джедаи, — ответил Энакин, обернувшись на голограмму Йоды, которая мигнула и исчезла. — Возможно, они знают, как к нему пробиться. Он снова посмотрел на Люка и дотронулся до подбородка мальчика, испачканного засохшей кровью. Кровь. У Люка из носа шла кровь. Страх захлестнул его. Возможно… однако это никак не укладывалось у него в голове. Должно быть, Люк что-то сделал, но в этом мальчике не было ни капли жестокости. Однако что могут подумать джедаи? Что они станут делать? Падме взяла Люка на руки и принялась его укачивать. Но он по-прежнему смотрел перед собой пустым, ничего не выражающим взглядом.***
Спустя, должно быть, не более получаса в царящей вокруг неразберихе и суматохе появился Оби Ван. В это время один из дроидов пытался сделать Энакину инъекцию чего-то, что должно было помочь справиться с последствиями электрошока, и это было бы почти комично, если бы не то состояние, в котором находился сейчас Люк. Вместе с Оби Ваном пришел и Йода, но Энакин почти не обратил на него внимания. Если кто и мог им сейчас помочь, то только Оби Ван, и у Энакина полегчало на душе, едва он заметил своего бывшего учителя. Оби Ван тоже сразу это понял. Каким-то образом. Лишь увидев выражение лица Энакина, он сразу же направился к нему. — Что с тобой произошло? — спросил он, присев перед Люком рядом с Энакином, и начал разглядывать лицо мальчика. — Он получил электрический разряд, — заметила Падме резким тоном. — Я выживу, — отмахнулся Энакин. — Люк был один наверху. Мне пришлось его оставить. Мой меч был у Падме. Оби Ван вздохнул, но к счастью, кажется, понял, что очередная нотация сейчас не поможет. — Там был мертвый охотник за головами и разбитый вдребезги дроид, — сказала Падме прежде чем Энакин успел решить, следует ли им рассказывать подробности. — Люк уже был в таком состоянии, когда Энакин его нашел. — Люк? — позвал Оби Ван мягким шепотом. Энакин едва удержался от того, чтобы не ответить ему грубостью. Но тут Люк заморгал, глядя на Оби Вана, и бросился ему на шею, внезапно зарыдав и пытаясь произнести миллион слов за одну минуту. Падме облегченно вздохнула, несмотря на приступ ревности, кольнувший ее изнутри, и взяла Энакина за руку. Энакин стоял, чувствуя себя бесполезным, пока Люк рыдал, уткнувшись лицом в грудь Оби Вана. В свою очередь Оби Ван устроил Люка поудобнее и вздохнул: — Я встречал несколько случаев того, как пережитая травма заставляет детей полностью уйти от реальности. — Он погладил Люка по спине, слегка прищурился, и Энакин почувствовал, как его бывший учитель пытается установить контакт в Силе. — Он снова все заблокировал. Ага. Энакин тоже теперь это почувствовал. Он почти видел эти щиты, которыми Люк отгородился от них. Он наклонился, протянув руку к Люку — Его сын дернулся, отшатнувшись. Это было больно. Он не знал, как описать эту боль, только она заставила его замереть и почувствовать неведомый прежде ужас. Его рука замерла в воздухе, и он обернулся на Падме, словно она могла дать ему ответ. Когда он снова посмотрел вниз, Оби Ван, нахмурившись, коснулся лица Люка, заставляя мальчика смотреть себе в глаза. Потом Энакин увидел, как Люк зашевелился, а затем заморгал и судорожно вздохнул. На лице Оби Вана появилось еще более задумчивое выражение, если такое вообще было возможно. Энакин не стал сейчас обращать на это внимание. Вместо этого он не сводил глаз с Люка. Лицо мальчика дрогнуло, и он заморгал, оживая, почти как готовившийся к взлету корабль. Он слегка пошевелился, а затем высвободился из рук Оби Вана, переключив свое внимание на них с Падме. В этот раз, когда Энакин наклонился к нему, Люк прижался к нему в ответ. Его сын обхватил его руками за шею, и Энакин почувствовал, как Люк прислонился щекой к щеке Падме, которая обняла его за спину. — Ты помнишь, что произошло? — спросила она мальчика. Касаясь щекой волос Люка, Энакин следил за Оби Ваном, который медленно поднялся, внезапно показавшись Энакину намного старше своих лет. Оби Ван бросил на Падме многозначительный взгляд, значение которого было не до конца понятно Энакину, но он не согласился бы сейчас ни с кем оставить Люка, поэтому лишь вздохнул. Поцеловав сына в макушку, он усадил мальчика на край стола и присел перед ним. К счастью, кровь уже снова начала приливать к щекам Люка, и мальчик стал заинтересованно оглядываться по сторонам. Энакин никак не мог перестать ощупывать его с головы до ног, пытаясь убедиться, что с его сыном все в порядке. Люк с любопытством посмотрел на него с таким милым выражением на лице, что Энакин не совсем был уверен, что сможет сейчас его оставить. — Ты в порядке? — спросил Энакин, когда Падме села рядом с Люком. Люк кивнул и прильнул к матери. — Ты ее спас, — довольно сказал он. Потом задрал голову вверх, разглядывая дыру в потолке, совершенно завороженный этим зрелищем. Он казался полностью невредимым. Сила его знает как, но с его сыном все было в порядке, и он, казалось, уже и забыл о том, что случилось. Единственными следами того, что произошло, оставались засохшая кровь на его подбородке и покрасневшие от слез глаза. Падме одной рукой обняла мальчика и посмотрела на Энакина странно яркими глазами. — Энакин, — раздался сзади голос Оби Вана. — Нам нужно поговорить.***
— Хм, — только и сказал Йода, склонившись над трупом охотника за головами. Энакин стоял в дверном проеме, сложив руки на груди, и молча наблюдал за ним. Позади него Оби Ван изучал обломки дроида, словно в поисках каких-нибудь оставшихся незамеченными следов. Как будто Энакин все еще ребенок, неспособный самостоятельно как следует все осмотреть. — Что ты увидел, когда заглянул Люку в голову? — спросил Энакин, глядя на бластер, который мертвый охотник за головами все еще сжимал в руках. — Хочешь, чтобы я как-то это назвал? — спросил Оби Ван, вставая. — Это был ты. Что? Резко обернувшись, Энакин уставился на него: — Ты же видел, что произошло, когда я попытался установить с ним контакт в Силе. — Нет, я почувствовал, что при этом произошло. Появилось что-то, что ощущалось как твое присутствие, и разум мальчика не смог это обработать. Но он это заблокировал. — Оби Ван задумчиво погладил свою бороду тем жестом, который Энакин ненавидел. — К тому же весьма впечатляющим образом. — Я не… — Знать этого не можем мы, — спокойно заметил Йода. Они оба обернулись к нему. — Слышал о таком однажды я. Влюблен был джедай один. И возлюбленная его, умирая, воедино с ним слилась. Поддерживала его. Защищала его. Полагаю я не умер ты в будущем Люка. В голове Энакина исчезли почти все мысли. Но… как? Он ошарашенно уставился на Оби Вана. — Ты… — Вот как, — голос Оби Вана резанул как ножом. — Это могло бы в какой-то степени объяснить эти щиты вокруг его разума. — Он обернулся к Энакину. — Существуют теории, согласно которым когда мы становимся едины с Силой, мы не исчезаем до конца. Во вселенной все еще можно ощутить наше присутствие. В данном случае это… это значило бы продолжить свое существование внутри другого человека. — Он снова обернулся к Йоде. — Та встреча с лордом ситхов. Чтобы вызволить Люка мы должны были быть там как минимум вдвоем, и потом… та травма… — Я был мертв, — резко возразил Энакин. — Я бы… Я бы никогда не оставил Падме одну. Не бросил бы Люка или… — он умолк, чувствуя почти непереносимую боль при воспоминании о втором, навсегда потерянном для него ребенке. — Ранен возможно был ты. Или потеряли связь мы. В заключении мог находиться ты. Знать этого наверняка не можем мы. — Йода поднял руку, выпрямляясь во весь рост. — Ударил рикошетом разряд этот. Сделать этого юнглинг не смог бы, неважно, насколько силен он. Знанием и умением обладать для этого нужно. — Я не могу… — раздраженно прервал Энакин. Какая-то часть его сознания была убеждена, что он просто попусту тратит здесь свое время, в то время как он так нужен сейчас Люку. — Я даже не умею это делать. Это не было… — Возможно, что ты научишься этому через семь лет, — задумчиво заметил Оби Ван, и в этот момент Энакин был почти готов его ударить. — Энакин, ты пытаешься мне сказать, что если увидишь, что разум твоего сына разорван на части или поврежден при помощи Силы до полного распада, ты искренне меня уверяешь, что не сделал бы все возможное для того, чтобы это исправить? — Я не знал бы, как это сделать. — Пока еще не знаешь. Энакин перевел взгляд на Йоду и тяжело привалился спиной к дверному проему, чувствуя, как его, наконец, настигло осознание событий сегодняшнего дня. — Он меня не узнал, — прошептал он. — Если… если бы я остался в живых… — Они бы преследовали тебя, — сказал Оби Ван. — И тебя тоже. — Следовательно, Люк был бы один, — сказал Оби Ван. — Возможно, мы волновались из-за той связи, которая могла установиться между вами. Возможно, за тобой велась более серьезная охота, чем за мной. Возможно, ситхи знали, что у тебя мог быть ребенок, и поэтому более пристально следили за тобой. Я не знаю. Но я почувствовал там именно тебя. Не таким, как сейчас, слабым и искаженным. Что-то случилось… но это был именно ты. Он не совсем понимал, почему эта информация заставила его почувствовать себя еще хуже, чем раньше. Прежде было что-то, что … возможно, снимало с него ответственность. Он умер до рождения Люка. Хоть он и подвел их с Падме, но это было непреднамеренно. Теперь же? Теперь оказалось, что он, возможно, оставил собственного сына. Бросил его, заставив вести эту ужасную жизнь все время в бегах, когда никто, казалось, и не вспоминал о том, что он всего лишь маленький мальчик. Подобная ярость… это то, что он пытался объяснить Падме. И он знал, что способен на это. Знал, что будь он там, когда охотник за головами попытался выстрелить в его сына, именно так бы и поступил. Это было частью кошмарных снов, от которых он просыпался по ночам. Частью того ужаса, который охватывал его всякий раз, когда Люк испуганно отшатывался от него, потому что… А вдруг? Вдруг он не сможет это контролировать? Вдруг он причинит кому-то боль, сам того не желая, или сделает что-то ужасное, чего никак уже не исправишь? А Люк? Если внутри мальчика находилась эта часть Энакина, значит, он будет защищен. Что в какой-то степени… успокаивало. Но таким образом Люк всегда будет иметь полное представление о том, на что похожа ярость Энакина. К тому же то, что произошло у Люка в голове, не прошло безвредно для мальчика. — Мне надо… — Энакин повернулся в сторону, — мне следует быть вместе с ними. Падме, Люком и… и недавно появившимся у него подозрением, вызванным поведением своей жены. Ни Оби Ван, ни Йода не стали его задерживать. По правде говоря, он понятия не имел, что бы он им ответил, если бы они попытались это сделать.***
Той ночью он лежал в постели, обнимая сына, свернувшегося в клубок и тихо сопящего у него на груди. Падме молча лежала с другой стороны, положив руку на спину Люку. Окно было открыто, легкий ветерок колыхал занавески. Энакин наблюдал за их движением, и мысли стремительно пролетали у него голове. Как это было бы? Если бы он был разлучен с Падме, когда она рожала, а позже узнал бы о ее смерти. О близнецах. Если бы ему не позволили общаться с Люком, или он был бы вынужден лишь издали наблюдать за ним. Он положил ладонь Люку на затылок, левой рукой обнимая Падме. Весь его мир был сейчас в этой комнате. Как так случилось, что он их подвел? — Все могло бы быть намного хуже, — внезапно прошептала Падме, и Энакин вздрогнул, пытаясь мысленно вернуться к реальности и понять, о чем она сейчас думает. — Тебе не следовало возвращаться за мной. — Я же вернулся не только за тобой, правда? — спросил Энакин, глядя в потолок. Какое-то время Падме хранила молчание. — Меддроид подтвердил, — ответила она через несколько секунд. — Как давно ты… — На прошлой неделе. Примерно в то же время, как ты начала это подозревать, — сказал Энакин, немного повернувшись. Люк слегка зашевелился, но их ласковые прикосновения снова убаюкали его. — Разве ты не счастлив? Счастлив? В прошлый раз она умерла при родах. И они потеряли одного ребенка, даже не зная о нем, а второй был травмирован, и как они справятся с рождением еще одного? А война? Но… их ребенок? Увидеть все то, что они пропустили с Люком. Получить реальную возможность любить и оберегать его, и … сделать так, чтобы с ним все было в порядке. — Я счастлив, — сказал он, повернувшись к ней, чтобы поцеловать, и крепче прижимая ее к себе. — Мне страшно, — сознался он. — Но я счастлив, ни секунды в этом не сомневайся. Она прижалась к нему и он почувствовал, как она облегченно вздохнула. — Я думаю… может, мне следует уйти в отставку. Его удивили эти слова. Энакин повернулся, заглядывая ей в лицо. Он был почти уверен, что она будет продолжать работать, пока не родит прямо на собрании Сената. — Сегодня был тяжелый день, — только и сказал он, крепче обнимая жену. — У нас еще есть время, чтобы все решить. Она кивнула. — На мгновение я подумала, что… — ее голос дрогнул и она умолкла. — Когда я поняла, что у меня твой световой меч, и вы оба сейчас находитесь в этом здании… Он повернулся, осторожно укладывая Люка между ними, и тот развернулся к нему лицом, придвигаясь поближе. На щеках Падме блестели слезы, и Энакин коснулся ее лица, прижавшись к ней губами. — Я чуть там все не разнес на части, — признался Энакин. — Люк смотрел на меня, а я… я думал меня сейчас вывернет наизнанку от ужаса. Вы двое… вы трое, кого я должен защищать, и я не мог… — он покачал головой. — Что бы ты ни решила насчет своей работы, я остаюсь здесь. С тобой. Она улыбнулась ему сквозь слезы. — Сегодня был тяжелый день, — повторила она его слова. Это точно. Он был уверен, что не передумает, но время покажет.