***
Идти пешком через верхние уровни Корусанта всегда казалось ему немного странным, но лишь из-за того, что он не слишком часто это делал. Он обнаружил, что с тех пор, как Люк вошел в их жизнь, он начал совершать все больше и больше таких вещей, не ради необходимости, а просто потому, что это ему доставляло радость. Это напомнило ему о том, как они с Оби-Ваном проводили время по завершении своих миссий, когда сам он был моложе, а войны еще не было. Иногда Оби-Ван оставался здесь еще на неделю или около того, чтобы познакомить Энакина с местной культурой, или они просто посещали какие-нибудь интересные места. Этот день когда-нибудь настанет, пообещал он себе. Когда-нибудь они будут делать то же самое вместе с Падме, Люком, и с… ним. С их малышом. Война закончится, и они будут все вместе бродить по самым разным местам. Он знал, что его мечта была простой. Но всё равно чудесной. Школа, в которую они решили отправить Люка, находилась недалеко от здания Сената. Она была элитной (что совсем не приводило Энакина в восторг), но ее расположение делало это наилучшим выбором. Ее расположение и строгая политика в отношении медиа дроидов. Их пропустили через ворота, и Энакин кивнул стоящим там клонам, не совсем уверенный, что одобряет такое их использование. Над площадкой перед зданием был навес, который давал небольшую тень в этот жаркий день, и Энакин оглянулся по сторонам, удивленный количеством чиновников, которые стояли вокруг в ожидании. — Я записалась на медицинское обследование на послезавтра, — медленно сказала Падме. — Мы сможем узнать, кто это. Кто это? Ах, да. — Ты имеешь в виду ребенка? Падме кивнула. — Будет здорово узнать, как именно о нем говорить — он или она, — медленно произнёс Энакин, обняв ее обеими руками. Падме снова кивнула, а затем нахмурилась. — Люк думает, что знает, кто родится, — добавила она через какое-то время. — И кто? — Он думает, это девочка, — ответила Падме с улыбкой. Энакин посмотрел на распахнувшуюся дверь. Оттуда хлынул поток маленьких детей самых разных рас, и он мог бы поклясться, что среди них была девочка с каштановыми волосами. Он так много раз видел эту девочку. В толпе играющих юнлингов, на границе между сном и явью. Она всегда бежала с улыбкой на лице, и ее длинные косы напоминали блестящие куски веревки, отполированные солнцем. Этот образ преследовал его с тех пор, как они побывали на планете Силы. Это было то единственное, что он мог вспомнить, после того, как отправился в храм во второй раз. В глубине души он задавался вопросом, видел ли он что-нибудь еще… то, как он упал на землю, задыхаясь… Падме мягко тронула его за плечо, и он заморгал и вернулся к реальности. Да. Энакин был почти уверен, что знает, почему Люк думает, что это будет девочка. В душе он тоже на это надеялся. И может, может быть… Он улыбнулся Падме. — Думаю, мы всё узнаем во время медицинского осмотра. И… Он замолчал, заметив своего сына. Несмотря на все протесты и уловки Люка против их прихода в школу, это, несомненно, было лучшим из того, что они для него сделали. Это было понятно даже из разговоров по голонету, которые Энакин вел с ним последние несколько месяцев. А теперь… Его сын оживленно болтал с маленьким патролианцем, жабры которого шевелились на ветру, а ликующие глаза были прикованы к Люку. Они, казалось, вели ужасно глубокомысленную дискуссию, и Люк что-то рассказывал с сияющим видом, быстро жестикулируя руками, так же, как это делала Падме, когда говорила о чем-то, что ее по-настоящему увлекало. Какой-то фоллинец случайно задел Люка, мальчик повернулся к нему как к старому знакомому, вероятно, прощаясь с ним до завтра, и они обменялись улыбками, перед тем как Люк продолжил свою дискуссию с патролианцем. У него были друзья. Энакин почувствовал странное облегчение. Не то чтобы он думал, что другим детям не понравится Люк, но, учитывая прошлое мальчика, они могли бы посчитать его странным и чудаковатым. И Энакин побывал в детстве в достаточно многих местах, чтобы знать, какими жестокими могут быть дети, если столкнутся с кем-то, непохожим на них. Затем Люк заметил его и умолк, по всей видимости, забыв о разговоре. Радостная улыбка озарила его лицо, он повернулся, чтобы что-то быстро сказать своему другу, после чего едва ли не перелетел разделяющую их площадку и бросился к подхватившему его на руки Энакину. Звезды, этот мальчик становился все тяжелее. Тем не менее, Энакин прижал его к себе, вдохнув чистый, свежий запах Люка, слегка смешанный с запахом машинного масла, и он готов был поспорить на что угодно, что у мальчика под кроватью припрятаны парочка проектов, над которыми тот сейчас работает. — Ты вернулся, — радостно закричал Люк, отклонившись назад, чтобы заглянуть в Энакину в лицо. Потом он немного поерзал, устраиваясь поудобнее у него на руках. — Мама, папа вернулся! — Я вижу, — ответила Падме, убирая упавшую ему на глаза прядь. — Мам, — пожаловался Люк, отклоняясь подальше, — хватит сюсюкаться. — Ага, — кивнула Падме, и Энакину показалось, что это ее скорее позабавило. Затем она наклонилась, чтобы поцеловать Люка в щеку, и он издал обиженный стон, похоже, разрываясь между удовольствием от ее внимания и смущением, что он все еще позволяет маме целовать себя в возрасте целых восьми лет. Мальчик взрослеет слишком быстро.***
Они отправились домой на ужин, и Падме открыла балкон в комнате для приемов, чтобы они могли поесть снаружи. Люк был отправлен делать домашнее задание, на что он согласился лишь после небольшого сражения, когда он сначала заявил, что это может сделать Трипио, а затем мгновенно сдался, как только Падме немного резким тоном напомнила ему, что Трипио не был его личным рабом и у него были более важные дела. Люк уступил, похоже, жалея, что вообще затеял весь этот спор. — Некоторые дети такие избалованные, — пожаловалась Падме Энакину, когда они вдвоем сидели на балконе, любуясь видом города. — Я старалась поощрять его желание приглашать к нам других детей, чтобы немного поиграть, и один из них был так удивлен, что у нас нет слуг, а дроиды не выполняют любой его каприз. Чужие дети не слишком заботили Энакина. — А остальные? — спросил он, наслаждаясь покоем. Он сделал большой глоток цветочного напитка, который ему принесла Падме. Он был ледяным и таким вкусным, что он уже планировал его постоянно заказывать. — По-разному. Большинство из них очень милые дети. Но… у нас была в гостях одна маленькая родианка. Вонди. Люк в нее немного влюблен… — Что? — спросил Энакин, внезапно запаниковав и расплескав на себя свой напиток. — Он считает, что у нее очень красивые глаза и что она знает обо всем на свете. Он целых две недели мне о ней рассказывал, не переставая. — Казалось, это все еще забавляло Падме. — Ее родители проводят на планете от силы месяца четыре за год. У нее есть няня, которую она не любит, и тетя, которая ее навещает не чаще пары раз в месяц. Бедняжка. Люк твердо намерен уговорить ее переехать к нам на время. Он всегда выглядит таким задумчивым, когда кто-то о ней упоминает. Энакин внутренне вздрогнул, поняв, что это лишь малая доля того, что их ожидает в подростковые годы Люка, но одновременно ощутил огромный прилив ни с чем не сравнимой гордости. Его сын старался кому-то помочь. И позже, когда Люк с радостью объявил, что домашнее задание сделано, он привлек его к себе и прошептал ему на ухо, как сильно им гордится. Люк немного склонил голову и поблагодарил его застенчивой улыбкой, как будто Энакин только что наградил его медалью.***
На следующее утро он получил возможность испытать новые впечатления, в первый раз отвозя Люка в школу. Его сын со счастливым видом сидел в спидере, ни на секунду не умолкая, и успел уже задать около семидесяти вопросов, пока Энакин пытался сосредоточиться на пилотировании. — Пап? — А? — Как ты думаешь, почему Татуин не обозначен на звездных картах? Энакин с удивлением понял, что он не может решить, стоило ли ему похвалить или осудить такой выбор. — Не думаю, что его считают достаточно важным для этого. Лицо Люка напряглось при этих словах. — Но там есть люди, — сказал он, нахмурившись. — Все они важны для кого-то. — Там ведется много незаконной деятельности, — сказал Энакин, хмурясь, когда кто-то встроился в воздушный поток прямо перед ним. В другой день, не будь рядом Люка, он запустил бы двигатели на полную мощность и поймал бы этого слизняка. — Это сильно не нравится Республике. Так же как и в остальных мирах под властью хаттов. Эти планеты включены только в общий обзор, без особых подробностей. — А у меня правда акцент, как у фермера? О, мило. Нашли к чему придраться. — Нет. У тебя такой же акцент, как у меня и твоей мамы. — Твой сильнее. Да, верно. Энакин поежился, не зная, почему внезапно это ему так подействовало на нервы. Возможно, несколько комментариев, сделанных, когда он еще был подростком, в конце концов отложились где-то у него в подсознании. — Кто сказал, что у тебя фермерский акцент? — Самиел, — честно ответил Люк. — Он всегда разгуливает с таким видом, будто все вокруг принадлежит ему. Его отец — адмирал. В самом деле? — Он тебе нравится? Люк окинул его взглядом, так сильно напоминающим взгляд Падме, что Энакин чуть не вылетел во встречный поток. Затем мальчик пожал плечами. — Он нормальный. Просто он ненавидит все вокруг. С ним скучно разговаривать. И, судя по всему, вот так просто его сын определил самое главное для себя в жизни. Быть счастливым и чтобы было интересно. — Знаешь, — начал Энакин, заметив вдали задние школы. У него возник небольшой соблазн оставить сегодня Люка с собой, но вряд ли так бы поступил хороший отец. — Мне иногда хочется стать таким, как ты. — Я? — переспросил Люк, будто не вполне уверенный, что расслышал правильно. — Но ты же можешь летать. Энакин посмотрел на сына. — Когда-нибудь, ты тоже будешь летать. — В тринадцать, — твердо сказал Люк. Ох. — Они… гм… подняли возрастное ограничение, — сказал Энакин, поморщившись, и он никоим образом не подозревал, что его жена сыграла ключевую роль в принятии этого закона. У его сына стал такой вид, будто кто-то умер. По его лицу пробежала гримаса ужаса, а затем он застонал, откинувшись назад на сидении в самой драматической манере из всех, виденных Энакином. — Пятнадцать, — пообещал он, заметив подходящее место для парковки. Поблизости слонялось несколько детей, и Энакин подумал, не Самиел ли тот высокий мальчик с властными жестами. — Кто это? Люк что-то проворчал, и выпрямился, оглядываясь по сторонам. — Это Дрейтон, — ответил он, сразу же заметив мальчика. — Он друг Самеила. Они на два класса старше меня. Хм. Люк строго посмотрел на него. — Не ставь меня в неловкое положение, — вдруг велел он. Четыре месяца в школе, и вот уже Люк уже бросается такими словами как «неловкое положение». Великолепно. Он проводил своего отпрыска до ворот, где Люк его немедленно предупредил не следовать за ним, после чего осторожно ступил на территорию школы. Этот глупый ребенок шел спиной вперед, не сводя глаз с Энакина, как будто тот являлся кем-то вроде домашнего питомца, который мог кинуться вслед за Люком. По-видимому, его сын считал, что это его территория, и не мог позволить никакого вмешательства. — Мистер Скайуокер? Энакин удивленно обернулся на женщину, которая его звала. Кажется, его так еще ни разу в жизни не называли. Хотя… да, в его званиях можно было запутаться. Однако она могла бы попробовать назвать его хотя бы генерал Скайуокер. — Прошу прощения, — сказала она с извиняющейся улыбкой. — Я только… я учительница Люка. — Он… с ним все в порядке? Все нормально? — быстро спросил Энакин, оглядываясь на здание школы, в котором исчез его сын. Она улыбнулась. — Он прекрасный ребенок. Очень дружелюбный — теперь, когда смог преодолеть свою застенчивость. Каждый месяц мы вручаем награду лучшему помощнику, и он, возможно, кое-что получит на нашем следующем собрании. Я подумала, вам будет приятно об этом узнать. Энакин не смог сдержать улыбки. Он ни за что не упустит возможность забрать сегодня Люка из школы.***
Вчера вечером канцлер попросил его о встрече. Любезное послание, приглашающее Энакина заскочить и повидаться, пока Падме на работе. Тем не менее, оно показалось в некоторой степени странным. Они почти не встречались в прошлом году, так как он был слишком занят Люком и Падме. И своим собственным сложным и запутанным выбором карьерного пути, к чему бы это ни привело. — Мальчик мой, — приветствовал его канцлер, вставая, когда Энакин вошел в его кабинет. Помощник протягивал канцлеру датапад, ожидая когда тот обратит на него внимание. — Как твои дела? — продолжал канцлер. — Прекрасно, — ответил Энакин, чувствуя себя немного… неловко. Он наблюдал за тем, как канцлер покачал головой, и помощник натянуто улыбнулся, прежде чем уйти, забрав датапад. — А как твой сын? — продолжал канцлер. — Он… чудесный, — ответил Энакин, пытаясь сохранить немного выдержки и чувствуя, что терпит полную неудачу. — Я сейчас даже не могу вспомнить, как жил без него. Канцлер Палпатин улыбнулся в ответ. — Могу себе представить. Насколько я помню, он очень похож на тебя в детстве. Энакин покачал головой, а затем позволил себе опуститься на сиденье, на которое указал канцлер. — Он — точная копия Падме. Канцлер задумчиво хмыкнул в ответ на это признание. — Он больше сюда не приходит так часто, как раньше. — Это из-за школы, — пояснил Энакин извиняющимся тоном. — В любом случае, здесь не слишком подходящее место для ребенка. Ему теперь здесь будет скучно. — Он слегка поморщился. — То есть я имею в виду… Канцлер лишь махнул рукой, прервав его сбивчивые объяснения. — А что насчет территорий Внешнего Кольца? — спросил он, и на его лице появилось обеспокоенное выражение. — У вас, конечно же, имеется отчет… Канцлер поморщился. — Да, только я… вот, посмотри, — сказал он, протягивая датапад, и Энакин слегка замешкался, потому что вряд ли ему полагалось иметь доступ к подобным документам. Он взглянул на канцлера Палпатина, немного сомневаясь, но все же начал читать отчет. — Всё так, как и должно быть? Нет. Сбитый с толку, Энакин быстро просматривал документ, чувствуя, как всё холодеет внутри. — Я… нет. Кто послал вам это? Канцлер Палпатин сжал переносицу и встал, покачав головой. — Эта война, — сказал он, подходя к огромному окну. — Что бы я ни делал, чтобы положить ей конец, что-то всегда встает на моем пути. Заставляет ее продолжаться. Мне приходится полагаться на отчеты, и все же, когда я их читаю, иногда я боюсь… — он покачал головой и махнул рукой Энакину. — У тебя есть другие заботы, мой мальчик. Мне достаточно хотя бы знать, что мои подозрения обоснованы. Энакин уставился на него, а затем снова посмотрел на датапад. — Но если вам не дают верную информацию, тогда как вы можете… — Принимать верные решения? — спросил канцлер с грустной улыбкой. — Меня пугает ответ на этот вопрос. По-настоящему пугает. — Среди нас есть предатель, — решительно заявил Энакин, вставая. — Кто дал вам этот отчет? — спросил он, слегка взмахнув им в воздухе. Канцлер бросил на него изучающий взгляд, а затем неожиданно покачал головой. — Это поставит тебя в ужасно неудобное положение. Я этого не допущу. И это не… это не твоя битва. — Канцлер вздохнул, внезапно показавшись Энакину полностью измученным. — Уверяю тебя, Энакин, ты сделал более, чем достаточно, чтобы мне помочь. Положив датапад на стол, Энакин посмотрел на канцлера. Как это, наверное, тяжело — знать, что каждое принятое тобой решение повлияет на миллионы жизней во всей галактике. Такое постоянное давление должно быть невыносимым. — Я могу разузнать больше, если… Но канцлер предупреждающе поднял руку. — К этому времени решения уже будут приняты, и мы окажемся примерно на двадцать шагов позади. Это любезное предложение, но, боюсь, оно окажется абсолютно безрезультатным. Я бы не советовал тратить свое время на эту попытку. — Затем канцлер, казалось, оживился. — Я слышал, твое время было с пользой потрачено на другие виды деятельности. Джедаи тебя приняли назад? — Нет… ну, не совсем. Я… — как ему лучше объяснить? — Я оказываю им помощь в миссиях. Канцлер поднял бровь. — Понятно, — сказал он тоном, который, казалось, указывал на обратное. — Совет джедаев посылает тебя на задания, но ты не получаешь за это никакого признания? — Я делаю этого не ради признания, — ответил Энакин, вскинув голову и немного разозлившись из-за намека. По иронии судьбы это прозвучало слишком похоже на некоторые обвинения, которые он слышал от Совета в начале войны. — Хотя это… — он подумал о Люке и пожал плечами. — Раздражает, — пояснил он. — Но я сделал свой выбор. Канцлер изучал его, сверля пристальным взглядом. — Ты действительно изменился, мальчик мой. Ты кажешься… остепенившимся. Похоже, отцовство дало тебе цель в жизни. — Надеюсь, что так, — искренне ответил Энакин. — У нас скоро появится еще один… Канцлер выглядел удивленным. — Вот как, — сказал он. — Сенатор Амидала не сообщила об этой новости. Ой. Что ж. Значит, он скоро получит от нее выволочку.***
К счастью, крайний восторг Люка от получения своей награды помог Падме сдержаться. К тому же Асока и Оби-Ван ужинали вместе с ними тем вечером, и Люк развеселил их обоих тем, что ни на секунду не расставался со своей наградой, временами порываясь ее отполировать. Теперь Люк вел себя гораздо спокойней в присутствии Оби-Вана. Фактически, с того момента в здании Сената, когда Падме оказалась в заложниках, и тень в голове Люка взяла его разум под свой контроль, Люку, казалось, стало намного лучше. Как будто бы то, что находилось в его сознании, израсходовало почти все свои силы. Щиты Люка оставались на месте, и он не пробовал использовать Силу, но он также перестал так часто вздрагивать, если Энакин был раздражен, или смотреть на Оби-Вана, как на бомбу, которую необходимо обезвредить. Либо так, либо семь недель без Энакина позволили разуму мальчика успокоиться. Это была ужасная мысль. Что его сыну лучше без него. Асока играла с Люком. Хоть Люк никогда и не хотел на самом деле использовать Силу, он был вполне счастлив представлять себя джедаем против ситха-Асоки, используя учебный посох вместо светового меча и сопровождая игру своими собственными звуковыми эффектами. — Один падаван женился, а другой пал на темную сторону, — сказал Энакин, махнув рукой в сторону Асоки. — Я думаю, вы наверняка согласитесь, учитель, что обучение других — не ваша сильная сторона. Оби-Ван фыркнул. — Твое остроумие, как всегда, поражает. — Он улыбнулся Падме, когда она взяла свой запищавший комлинк и вышла из комнаты, чтобы ответить на вызов. — Не могу поверить в перемены, произошедшие с этим мальчиком. — А я не могу поверить, как сильно я им горжусь, — ответил Энакин, наблюдая, как Люк, широко улыбаясь, запрыгивает на диван и парирует один из ударов Асоки. — Но… когда я думаю о том, с чего он начал и каким он стал, то… это все его заслуга. Он замечательный ребенок. — Это прекрасное чувство, — тихо сказал Оби-Ван, не глядя на Энакина и не сводя глаз с Асоки и Люка. — Знать, что ты вырастил хорошего человека. — Вряд ли можно сказать, что я его уже вырастил, — возразил Энакин. — Даже если он бывает немного туповат. — Я… что… ну да, — Энакин моргнул, не уверенный, как на все это реагировать. Вместо этого они оба просто сидели там, и Оби-Вана, по-видимому, забавляло, что Энакин не знал, как ответить на непривычную похвалу. — Скажи «спасибо», Энакин. Энакин улыбнулся. — Тут не обошлось без твоего участия, — заметил он и почувствовал проблеск тепла от своего бывшего учителя. — Я… видел канцлера, — медленно начал он через некоторое время. — Он мне сегодня показал отчет о нашей миссии. Это было… это не то, что в действительности произошло. Оби-Ван нахмурился и снова переключил свое внимание на Энакина. — Что ты имеешь в виду? Затем, когда Энакин запутался в словах, пытаясь объяснить, он пошарил за пазухой и что-то вытащил. — Вот, — сказал он. — Это то, что я написал. Все было другим. Гораздо более по существу, и Энакин вдруг понял, как мало тот предыдущий отчет напоминал стиль Оби-Вана. У его учителя была слишком большая склонность добавлять остроумные ремарки и комментарии, непонятные никому, кроме лично там присутствующих. Предполагалось, что все отчеты должны были быть как можно более беспристрастными, и если вас там не было, вы бы посчитали его отчеты идеальными. Если же вы были с ним, то легко научились бы читать между строк. — Это не тот отчет, что был у канцлера. Кому ты его отдал? Оби-Ван откинулся назад. — Энакин… Я магистр-джедай. Я занимаю место в Совете. — И всё же? — Я отдал его непосредственно канцлеру. Что? — Тогда это один из его помощников, — сказал Энакин, моргая и чувствуя облегчение, потому что он полдня задавался вопросом, успел ли Оби-Ван передать что-нибудь Совету, и не они ли подправили информацию. Оби-Ван кивнул. — Асока, — позвал он. — Боюсь, нас ждут миссии, отчеты, документы и все остальные замечательные дела, которые Энакин может на нас спихнуть. Да. Он совсем не скучал по всему этому. Люк подошел ближе, оглядел его, пока Оби-Ван собирал тренировочные посохи, а затем начал карабкаться вверх по Энакину, как по турнику. К тому времени, когда Оби-Ван был готов, Люк уже уселся на плечи Энакина, положив руки ему на голову. — Если вам потребуется моя помощь… Оби-Ван отмахнулся от него. — В данном случае лучше иметь поддержку Совета и статус джедая. Действуя в одиночку, ты можешь вызвать неудобные вопросы, и я предпочел бы не ставить тебя в такое положение. — Энакин, — взорвался голос Падме из соседней комнаты, — ты что, объявил о моей беременности всему Сенату? — В данный момент, — сказал Энакин, глядя на своего бывшего учителя, — я бы с радостью рискнул.***
Медицинский центр был странным. Энакину еще не попадался ни один, который не был бы полностью укомплектован клонами и дроидами, но здесь врачом была обычная женщина, которая улыбнулась им всем, когда Падме легла на кушетку. Энакин сидел рядом, Люк у него на коленях. — Для чего это? — спросил Люк, указывая на что-то на подносе, который был отодвинут в сторону. Энакин не понял, на что конкретно он указывал, но доктор Вега мягко улыбнулась. — Это устройства, которые используются, когда твоя мама будет рожать, — ответила она. В самом деле? Они больше походили на приспособления для пытки. Неловко отведя глаза в сторону, Энакин попытался скрыть свое отвращение, а Люк задрал голову вверх и в шоке уставился на Энакина. Энакин в растерянности посмотрел на Падме. — Ты прочел те файлы, которые я тебе дала? — спросила она, старательно избегая взглядом поднос. — Ну… частично, — ответил Энакин. Люк практически таращился на живот Падме, и Энакин легонько щелкнул сына по носу. — Ладно тебе, ты же хотел посмотреть на своего брата или сестру. Люк закатил глаза, но кивнул. В воздухе перед ними, чуть выше того места, где лежала Падме, зажглась голограмма. Там было пусто, но они могли видеть экран. Доктор Вега провела сканером над животом Падме, а затем — Энакин увидел ребенка. Он был крошечным и выглядел в данный момент так, словно принадлежал к совершенно другому виду. Свернувшись в тесный клубок, он сосал большой палец. Звук его сердцебиения заполнил комнату. Он был прекрасным. Просто идеальным. — Он выглядит совершенно здоровым, — сказала доктор Вега. — Плод правильно развивается, почти точно по графику. — А это… — голос Падме слегка задрожал, и Энакин, наконец, смог отвести взгляд от ребенка. Падме глядела на голограмму, улыбаясь, и на глазах у нее выступили слезы. — Это девочка? Доктор Вега немного растерялась, но кивнула. — Да, девочка, — ответила она. — Поздравляю. У вас дочь. Дочь. Он крепко обнял Люка, чувствуя, как его сердце наполняется радостью. У него были сын и дочь, и в этот миг он точно знал, вне всякого сомнения, что у нее будут глаза матери и самый заразительный на свете смех. И что на этот раз ничего, ничего плохого с ней не случится.