a match and a fuse

— Почему так долго? — спрашивает Рори, когда Фил неохотно снова надевает свой фартук и присоединяется к ней за кассой. — Он придет сегодня? — Прости, мы… поговорили? Недолго? — слегка пожимает плечами Фил, робко и смущенно. — Он придет завтра. Ты же будешь тут, да? Рори медленно покачивает головой, но улыбается. — Тебе повезло, что ты мне нравишься, Лестер, — она тянется к нему и слегка пихает его в бок. — Я буду здесь. Но ты нет, да? Фил облокачивается на стойку, скрещивая ноги. Кафе почти пустует, потому что поздно днем почти никого не бывает. — Нет, у меня завтра наконец выходной. — Тогда этот паренек будет со мной один на один. На одной из кофейных машин позади него начинает пищать таймер. Он выключает его и достает подставку с кофейными зернами, перенося ее над раковиной в мусор. Сначала это его убивало — выкидывать отличный неиспользованный кофе, только потому что главы корпораций решили, что спустя полчаса зерна превращаются в мусор и уже недостойны обслуживать посетителей. Он смотрел, как кофе лежит в мусорке, и с грустью думал, как люди много работали и заботливо выращивали плоды, потом собирали их, отмывали, обжаривали зерна, и… в конце концов, их должны были выкинуть. Он говорил себе, что все в порядке, что этим людям все равно платят, несмотря на то, получают ли клиенты на самом деле удовольствие от продукта их старания. Недостаточно, разумеется, но он ничего не мог с этим поделать. В мире было слишком много людей со слишком большими проблемами. Он не мог себе позволить принимать каждого близко к сердцу. Фил ставит пустую подставку на стойку и засыпает туда новые зерна. — Прости. Он не смог бы сегодня прийти. Но я уверен, он классный. Он звучит классно. Он чувствует, как она смотрит ему в спину, когда он ставит подставку с зернами в кофемашину. — Да? — Я имею в виду, он кажется милым. Когда он разворачивается, она облокачивается на кассу, скрестив руки на груди. Рори пристально смотрит на него, и ее рот и брови выражают какую-то эмоцию, которую он не может назвать, но ему она не особо нравится. — И ты готов к такому соревнованию? — спрашивает она. — Ты о чем? — его сердце пропускает удар. — Я имею в виду, ты у нас милый парень на районе. Готов к соревнованию? — Оу, — облегченно смеется он, — он может забрать этот титул, если честно. Я давно хотел попробовать эту всякую плохую фигню. Она улыбается, и белизна ее зубов ослепляет контрастом с ее смуглой кожей. Он еще раз подтверждает у себя в голове — да, она красива. Слишком красива, чтобы улыбаться ему вот так. Слишком красива, слишком хороша, чтобы когда она к нему подходила, ее сладкий медовый голос говорил: - Я знала, что ты бы хотел быть плохим. Они стоят, глядя друг на друга, и его горло сжимается. В этот раз он правда не знает, что можно ей ответить. Она никогда раньше не флиртовала с ним так сильно, и он чувствует себя обездвиженным, будто в ловушке. Он знает, что он не должен себя так чувствовать. Он должен быть взволнован или чертовски нервничать, может быть даже возбудиться, кто знает. Фил не должен чувствовать себя как олень в свете фар, с холодным потом, струящимся по спине. Ему правда нравится Рори. Он не хочет ранить ее чувства, и он не хочет потерять единственного друга, который у него здесь есть. Затем заходит клиент, и Рори отрывает взгляд от Фила и разворачивается, чтобы принять заказ. Она отмечает его на стаканчике и передает его Филу. — Скажи Кайлу убраться в зале и идти домой, хорошо? Фил берет стаканчик и кивает, подходя на другой конец стойки к Кайлу. — Рори хочет, чтобы ты убрался в зале, прежде чем идти домой, — грубовато говорит он, наливая молоко в питчер и подставляя его под паровой кран. Кайл похотливо усмехается и указывает головой в сторону Рори. — Чувак, ты это видел? — Что? — хмурится Фил. — Она точно хочет тебя трахнуть. — Нет, она не хочет. Он не знает, что хуже — грубость его слов или факт того, что он прав. — Да, я тоже этого не понимаю, — говорит Кайл, снова бросая на него этот режущий взгляд. — Видимо, каким-то птичкам такое нравится. — Мы друзья, — холодно отвечает Фил. Он выравнивает стакан под кофемашиной и нажимает кнопку, которая наливает две порции эспрессо. — Лестер, ты что, блять, гей? Посмотри на нее. Она же выглядит как ебучая… Рианна или типа того. Посмотри на ее задницу. Фил заливает эспрессо горячим пенящимся молоком. — Большой латте, — громко говорит он и ставит напиток на стойку, вынужденно улыбаясь пожилому мужчине, для которого он предназначен. — Хорошего дня. Он не поворачивается к Кайлу, надеясь, что он понял намек. Фил хотел бы быть достаточно храбрым, чтобы сказать ему отъебаться. Он бы хотел иметь смелость, чтобы прервать его дурацкие разговоры о своей подруге. Но он этого не делает. Он сжимает кулак, продолжает молчать и не разворачивается, пока Кайл не сдается и не уходит. Он проводит остаток своей смены тихо избегая зрительного контакта с Рори. Она уходит за час до того, как он заканчивает, и весело прощается с ним, прежде чем идти к двери. Он рад, что завтра у него выходной. Когда Фил приходит домой, в квартире горит свет, и единственные ботинки у входа принадлежат Джимми. — Дорогой, я дома, — кричит он. Джимми выходит из своей комнаты. Его очки с толстой оправой сползли на кончик носа, а волосы растрепаны больше, чем обычно. Он одет в свою университетскую толстовку. — Мой муж наконец-то вернулся с войны, — зевает он. — Скучал по мне? Фил улыбается. Он рад, что Джимми сдержал свое обещание, и они сегодня только вдвоем. Ему это было нужно. — Конечно, милый. Что к чаю? Они достают кое-какие сладости и едят их за кухонным столом, как нормальные взрослые. Они даже не так много разговаривают. Все спокойно и мирно, и чувство безопасности и принятия, которое он всегда испытывает рядом с Джимми, усмиряет его и потихоньку заменяет напряжение, которое целый день мучало его усталое тело. Они давно так не сидели. — Ты работаешь завтра? — спрашивает Джимми, когда они стоят рядом с раковиной, пока он моет посуду, а Фил ее протирает. — Нет, слава богу. Сегодня был такой дерьмовый день. Джимми передает ему тарелку, с которой стекает вода. — По обычному дерьмовый, или совсем дерьмовое дерьмо? — Совсем. — Что случилось? Фил медленно круговыми движениями протирает тарелку полотенцем. — Ничего особенного. Джимми поворачивается и смотрит на него. Фил пожимает плечами. — Я просто не очень люблю людей. — Неправда. Ты просто не любишь очень плохих людей. Фил не отвечает. Джимми на самом деле немного прав. Конечно, Фил ненавидит людей, которые этого заслуживают — людей как Кайл. Он еще не научился, как ему с такими бороться. Если кто-то говорит что-то неприятное или грубое, его это сильно заботит. Иногда даже заставляет злиться. Но иногда он чувствует, что еще сложнее находиться вокруг приятных людей. Потому что грубых легче заметить и легко выкинуть из головы. Их в каком-то смысле проще понять. Но Филу тяжело понимать милых людей — тех, кто дарит ему легкие улыбки и добрые слова, потому что требуется время, чтобы понять, что означают эти улыбки и что означают слова — какую цель они преследуют? Как только он понял, что означают улыбки Рори, уже было слишком поздно. Он уже достаточно долго возвращал ей и улыбки, и слова, чтобы причинить ей боль, не давая ей надежды на то, что он может испытывать к ней то же самое. — Я работаю в основном с плохими, — соглашается Фил, потому что это легче, чем объяснять уникальные тонкости человеческого взаимодействия, когда твой мозг работает не так, как у всех остальных. — Что он сказал на этот раз? — спрашивает Джимми. — Он просто говорил о Рори. Джимми поворачивается и смотрит на Фила поверх очков, приподнимая брови. — Как парень, — поясняет Фил. — Как мудак, — переводит Джимми. Фил кивает. — Ты… ревнуешь? — Нет, конечно нет. Она моя подруга. Он просто говорил о ней как о куске мяса. Он мерзкий. — Ты слишком прекрасен для этого мира, Фил, — с любовью улыбается Джимми. — Я знаю. Он имел это в виду как шутку, но его тон передает печаль, которую он чувствует, зная, что Джимми в каком-то смысле прав. Джимми пихает его бедром — добрый, спокойный жест, к которому Фил привык за все эти годы. — Он сказал, что я… гей. Если я не… — он колебается, не желая повторять конкретную формулировку слов Кайла. — … не сплю с ней. — Что не так с геями? — Конечно ничего. — Но он сказал это как оскорбление, да? Это тебя волнует? Фил мысленно бесится на себя за то, что поднял эту тему. Его это не волнует в том смысле, в котором это имеет в виду Джимми. — Он сказал это, потому что он идиот. — И это волнует тебя, потому что… — голос Джимми нежный, но у Фила все равно ощущение, как будто в него тыкают стеклом. Он смотрит вниз на мокрое полотенце в своих руках. — Потому что я не знаю, прав он или нет. — Тебя бы волновало, если бы ты был им? Это странно, но Фил думает, что никогда особо не разговаривал на эту тему ни с Джимми, ни с кем-либо другим. Как правило, он эмоционально никому не открывается, но если он когда-то и готов был рассказать что-то другому живому существу, то это был Джимми. Джимми знает о трагически провалившихся университетских интрижках Фила, и он знает, что не все они были с девушками. Но они никогда особенно глубоко это не обсуждали. — Совсем нет, — отвечает Фил, и он думает, что скорее всего это правда. Если бы он был геем, это бы означало, что он разобрался с этим вопросом. Ему бы больше не пришлось удивляться, почему вещи, которые остальные спокойно воспринимают, для него за пределами осознания. — Итак, — Джимми отворачивается от него, его голос колеблется. — Так ты не гей? — Я не знаю, — закусывает губу Фил. Джимми опять смотрит на него, и его яркие бирюзовые глаза смотрят прямо в глаза Фила. Такое дурацкое слово — бирюзовые, но именно оно первым приходит в голову каждый раз, когда Фил видит глаза Джимми в рассеянном белом свете их кухни. Фил чувствует странное ощущение в животе. Оно слабое, но оно точно есть. Что ж, может быть он не полностью гей, но точно и не натурал. И скорее всего не на сто процентов асексуал, как предполагал Джимми все эти годы. Что еще больше усложняет задачу повесить на него какой-то ярлык. — Все еще? — тихо спрашивает Джимми. Фил просто кивает. Джимми не так часто не может найти слов, но Фил точно знает, что это один из таких моментов. Фил выдавливает улыбку. — Все в порядке. Он мудак. Ничего нового. Я просто рад, что завтра я не должен видеть его или еще кого-то. — Совсем никого? — Я спрошу Мартина, если он хочет пойти выпить кофе или типа того, если ты не будешь на меня так смотреть, мам, — закатывает он глаза. — Члены семьи не считаются, — протестует Джимми, взмахивая губкой, и мыльная пена попадает на рубашку Фила. — Пф, — Фил немного отклоняется назад. — Конечно они считаются. Позже они сидят рядом на кровати Джимми, завернутые в его мягкое белое одеяло. Джимми работает за ноутбуком, пока Фил читает «Сияние» Стивена Кинга в десятый раз. У него появилась традиция читать много ужастиков перед Хэллоуином, и «Сияние» всегда в начале его списка. Он забивается немного дальше под одеяло, и теперь его голова лежит на подушке, немного повернувшись набок, склоняясь на талию Джимми. Джимми тянется рукой к нему и слегка гладит его по голове, но не как собаку. — Я не хотел вести себя как мамочка, — бормочет он, продолжая разговор, как будто между этим совсем не прошло никакого времени. — Я просто беспокоюсь о тебе. — Я знаю. Джимми оставляет свою ладонь на голове Фила. — Я беспокоюсь о том, что ты… постоянно один. Сердце Фила слегка скачет, и он пытается не выдавать внезапно нахлынувшую на него печаль. — Я не один. У меня есть ты, — он смотрит вверх на Джимми и улыбается. Джимми слегка улыбается в ответ. — Ага. Он больше ничего не говорит, но Фил слышит невысказанную фразу — я не могу остаться с тобой навсегда. Фил сглатывает, чувствуя сухость во рту, потому что он знает — это правда. Джимми и так остался с ним после университета, хотя он мог съехать. Или сейчас, куда-нибудь, вместе с Томом. — Ты вообще снимаешь что-нибудь? Какие-то видео? — спрашивает Джимми после того, как неловкость непризнанной правды снова стала их обычным уютным молчанием. — Нет. — Может, ты должен попробовать снова, — предлагает он. — Тебе это так нравилось. — Ага, — ровно отвечает Фил. — Может. Он закрывает книгу и кладет ее на пол. Он сейчас точно никак на ней не сконцентрируется. Фил перекатывается на бок и натягивает одеяло до ушей. Ему без разницы, что он так явно показывает свою обиду на Джимми. Фил слышит щелчок выключателя и комнату окутывает темнота. Рядом раздается шуршание из-за движения и Джимми прижимается к Филу. Он кладет подбородок на его плечо. — Прости меня, Фил. Я веду себя как придурок. Фил ничего не говорит — пока ничего. В груди все еще все сжимается от чувств сожаления и неуверенности, которые Джимми непреднамеренно вытащил на поверхность. — Я затыкаюсь, я обещаю. Я просто вспомнил, каким счастливым ты тогда был, и я понял, что давно тебя таким не видел. — Я думал, ты затыкаешься. — Блять. Да. Молчу. Фил улыбается, стараясь не показывать это в своем голосе. Он не злится на Джимми. На самом деле, он никогда не злится на Джимми. — Отлично. Спасибо. — Я просто люблю тебя, ты же знаешь. — Я знаю, — драматично вздыхает Фил. — Я тебя тоже.