a match and a fuse

Фил не знает, расстроен он или счастлив от того, что просыпается следующим утром с очевидным недостатком тела, которое должно рядом с ним находиться. На самом деле, он ничего не чувствует. Никаких рук на своей талии, никакого дыхания на своей шее, никаких коленей, ступней и своенравных пальцев рук. Ничего. Ему холодно. Его рука лежит поверх одеяла, а не под ним. Он чувствует себя странно опустошенным, как будто его кровать внезапно стала просто массивной бесплодной пустошью безжизненного хлопка. Фил открывает свои сонные глаза, и вид, который его встречает, размытый и дезориентированный. Он тянется рукой и трет уставшие глаза, постепенно просыпаясь и щурясь, как он делал в детстве, прежде чем мама отвела его к офтальмологу. Когда его взгляд немного фокусируется, он понимает, что смотрит на Дэна, который стоит посреди комнаты Фила почти голый и протягивает руки над головой, потягиваясь. Фил остается тихим и неподвижным. Он отчаянно желает, чтобы был способ дотянуться до очков без того, чтобы сделать это очевидным. Должен ли он этого не хотеть? Должен ли он себя плохо чувствовать от того, как отчаянно он желает перспективы подсмотреть на одевание Дэна? Он думает, что нет. Он только что проснулся после того, как спал вплотную рядом с почти голым телом. Он провел целую ночь, непринужденно держась за руки и напиваясь с владельцем этого тела. С Дэном, поправляет он себя. С Дэном, который гораздо больше, чем просто тело. Но Фил не может отрицать его красоту, особенно когда она отлично отображается в мягком утреннем свете его спальни. Его трусы из тонкого красного шелка — Фил вчера видел, как Дэн бросил их на пол, доставая из шкафа — и он чувствует, как его сердцебиение ускоряется, потому что они правда очень маленькие, очень плотные и Филу даже не приходится слишком сильно использовать свое воображение. Ноги Дэна такие длинные, его спина такая широкая, и на ней красуется ямочка прямо над верхней линией его трусов, а на его голове огромный пушистый шар из кудряшек. Дэн наклоняется вперед, чтобы поднять свои джинсы, и блять. Пиздец. Филу приходится закрыть глаза, словно двенадцатилетнему, потому что это слишком. Это слишком — слишком горячо, слишком хорошо, и как-то немного неправильно. Чувство, которое появляется у него между ног говорит ему, что это немного неправильно. Это немного нагло, и он не должен смотреть на задницу своего друга в тех местах, где ее не прикрывают трусы. Он осторожно перемещает свою руку под одеяло и накрывает ладонью свою промежность, как будто это волшебным образом остановит его член — что, честно говоря, нелепо, потому что он добивается только желания запустить пальцы в трусы и продолжать двигать рукой. Это впервые, думает он, зажмуриваясь сильнее. Такое точно впервые. Обычно, если у него стояк, то только потому что он так проснулся, и он разбирается с этим, только если есть время и терпение. Обычно в конце ему хорошо и точно все более расслабленно, но он никогда не мог это описать как удовольствие. А сейчас ему кажется, что это точно может быть приятным. Как возможно такое, что Дэн делает все приятным? Он держит глаза закрытыми и пытается не дышать слишком громко. В конце концов, он слышит тихий звук того, как Дэн в носках мягко подходит к кровати. У Фила подскакивает пульс, но он не двигается. Он чувствует пальцы Дэна у себя на лбу, пока он убирает челку с его лба. Фил не может противостоять тому, чтобы открыть глаза. — Доброе утро, ты, — шепчет Дэн, улыбаясь так широко и ясно, что у Фила даже немного болит сердце. — Доброе. Дэн опускается на колени у края кровати, все еще не убирая руки с волос Фила. — Как спалось? — Хорошо, — отвечает Фил, осознавая, что он пялится Дэну в глаза с мечтательным выражением лица. — А тебе? — Да, очень хорошо. Очень-очень хорошо. Я не хотел тебя будить, ты так сладко спал, но… — Ты уходишь? — спрашивает Фил. Дэн кивает. — На прием к психотерапевту и потом на работу. Фил псевдо-обиженно надувает губы. — Я знаю. Я правда не хотел вставать с постели. Это было больно. Фил изучает утреннее лицо Дэна. Его глаза и губы так мило припухли после сна, что Филу кажется, будто невозможно на это не смотреть. — Есть какие-нибудь хорошие сны для дневника? Дэн закусывает губу. У него правда находится наглость закусить свою чертову пухлую розовую нижнюю губу и сказать: — Да. Определенно. Много, — и он смотрит на губы Фила. Видимо, подсознательно — он даже об этом не догадывается. Зараза. Разве он не знает, что Фил использует каждый грамм выдержки в своем полусонном теле, чтобы держать свое возбуждение под контролем? Очевидно, нет. Фил чувствует очередной поток крови, устремляющийся вниз по его телу, и надеется, что его лицо не стало красным. — Увидимся с тобой вечером? — спрашивает Дэн. Фил хмурится, пытаясь вспомнить, что сегодня происходит. — Я не… Мне кажется, я сегодня до закрытия? — Тогда ненадолго увидимся на работе, да? — Ага. Дэн убирает руку от волос Фила и встает, но вместо того, чтобы уйти, он садится на край кровати. — Вообще я думаю, что мне придется много работать на следующей неделе. Фил вздыхает. — Мне тоже. Надо накопить денег перед Рождеством. — Точно. Наверное, это правильно. Мне нужны деньги. Фил мычит что-то в ответ и зевает. Еще он пытается быть очень осторожным, чтобы нижняя часть его тела намеренно была повернута от Дэна. Он ждет, когда все это пройдет и успокоится, но, кажется, на картах такого расклада нет. — Ты едешь домой на Рождество? Лицо Дэна слегка грустнеет. — Ага. Филу хочется дотянуться и положить свою ладонь Дэну на руку, так что он это и делает. Они говорили об этом — о том, как одиноко чувствует себя Дэн, когда возвращается в Уокингем, каким недопонятым он кажется своей семье и как они его немного игнорируют. И какой там дерьмовый вай-фай. — Все в порядке, — говорит Дэн, одаривая Фила слабой улыбкой и поглаживая его ладонь большим пальцем. — Я поеду всего на пару дней, я так думаю. Я взял неделю отпуска, но я подумал, что проведу большую ее часть, закрытый в своей комнате. Фил хмурится. Ему не нравится, как это звучит. Он все еще думает, что ответить, когда Дэн театрально стонет и встает, убирая свою руку из-под руки Фила. — Мне пора идти. Надо смыть с себя весь клуб и нормально почистить свои зубы. — Ладно. Бросаешь меня. Все с тобой ясно, Хауэлл. Дэн улыбается. — Хорошего лежания, дружище. Фил натягивает одеяло до подбородка. — Ага, спасибо. Ему правда не хочется, чтобы Дэн уходил, но в то же время ему надо кое о чем позаботиться, и ему правда хочется это сделать. Даже просто трение о его трусы во время взгляда на губы Дэна сводит его с ума. — Спасибо за прошлую ночь, — Дэн поднимает куртку с пола. — Было правда очень весело. Дэн машет Филу на прощание, улыбаясь, и закрывает за собой дверь. Фил закрывает глаза. Он хочет сохранить слегка расплывчатую картинку Дэна в трусах, его легких кудряшек, белизну его зубов, вонзающуюся в розовую плоть его губ. Ему хочется сделать это сейчас, пока он еще немного сонный и его разум не мыслит ясно. Прежде, чем он испугается или спросит себя, что это означает и что будет дальше. Фил хочет вспомнить то чувство, когда он проснулся в объятиях Дэна, его запах; то, как его пижамные штаны натянулись во сне, вид его гладкой груди и сосков, его проколотой мочки уха, его ресниц и всего на свете. Все до единого со вчерашнего утра он хочет выжечь на своей сетчатке и пересматривать как фильм, пока он скользит своей рукой в трусы и берет себя своей ладонью. Ему даже кажется, что это слишком, как будто его рука слишком горячая, или слишком сухая, или просто как будто он понятия не имеет, как справиться с почти жгучей интенсивностью этого момента. Он садится в кровати и наклоняется к прикроватной тумбочке, открывая ящик и шарясь в поисках бутылочки со смазкой, которую ему силой когда-то впихнул Джимми много лет назад, в надежде на то, что это поможет ему немного больше наслаждаться подобными ситуациями. Раньше никакого удовольствия не было, да и уборка после этого никогда не стоила того, но сейчас ему кажется, что это именно то, что ему нужно. И правда. Сейчас ощущения намного приятнее, хотя он никогда бы не подумал, что это возможно, но все мягче, липче, нежнее. Меньше похоже на шок, а больше на медленное горение, покалывающее, когда он скользит кулаком вверх, медленно, цепляясь за воспоминание о пальцах Дэна, запутавшихся в его волосах, и мысль о том, как разноцветный свет в клубе танцевал на его скулах. В его голове так много мелькающих картинок — гладкие бедра Дэна, когда Фил проскользнул своими пальцами в разрезы на его джинсах; то, как Дэн прижимался к нему во сне; его взгляд, после того, как Фил снял свою футболку на кровати Дэна. В его голове так много подобных изображений, проносящихся в его памяти и затуманивающие его сознание. Так что он пытается сфокусироваться на какой-то одной. На той, которая удивляет даже его своим внезапным приливом ощущений. Это Дэн, сидящий за столом в углу своей спальни, одетый в тот черный джемпер с розовыми и белыми розами, играющий на своем синтезаторе. Это Дэн, подходящий к кровати и плюхающийся на бок рядом с Филом, придерживая голову ладонью и глядя на Фила темными глазами, полными тепла. Это руки Дэна, широкие, до невозможности большие и с длинными пальцами, с тонкими запястьями, которые Фил внезапно хочет поцеловать. Это просто Дэн, просто то чувство, когда он рядом с ним, когда он на него смотрит. Просто то, как Фил чувствует, что такое странное и превосходное создание, как Дэн, о нем заботится, ценит его и слушает. Фил двигает рукой медленнее, чем раньше, и каждый раз, когда его рука двигается сверху вниз, он чувствует, как его живот скручивается сильнее, а мышцы его бедер напрягаются. Это настолько новое, пугающее и электризующее чувство, что у него есть желание остановиться. Он этого не хочет, но он почти боится, что это всего лишь случайность — одноразовое окно в реальность осознания, что чувствуют от секса люди, которым не так сложно почувствовать себя хорошо. Он боится, что это чувство, которое он никогда больше не сможет воспроизвести. Что, если это больше никогда не будет таким, как сейчас, и он останется в агонии от того, что знает, что это возможно? Это короткая мысль, которая напрочь полностью стирается, когда его мозг фокусируется на новой картинке, которой он никогда раньше не видел — Дэн на нем, держит его, прижимается к нему и стонет его имя. Фил кончает прямо здесь и сейчас, яростно, брыкаясь и дергаясь, позволяя более громкому звуку сорваться с его губ — он никогда не думал, что способен на такое. Внезапно он в каком-то смысле понимает звуки, которые он так часто слышит по ту сторону своей стены в спальне. Он лежит на спине и пялится в потолок долгое время. Фил надеется, что Том и Джимми спят и они не слышали… этого. Он хочет снова уснуть. Теперь, когда его ничего не отвлекает, он понимает, что его ноги болят с прошлой ночи, и его голова слегка кружится — непонятно, от легкого похмелья или от его сильного оргазма, Фил не уверен. Если бы его трусы не были в таком ужасном состоянии, он бы просто перевернулся, закрыл глаза и позволил сладкому бессознательному состоянию освободить его и забрать к себе. Он никогда не чувствовал себя таким удовлетворенным за всю свою жизнь. Но его трусы ужасны, все липкое и отвратительное. И он мог бы выпить чашечку кофе. Он берет свой телефон, чтобы проверить время, и видит, что у него уже есть сообщение от Дэна. Дэн: ты милый когда притворяешься что спишь Он сидит один за кухонным столом, позволяя кофе вернуть его обратно к жизни, когда его телефон звонит. — Алло? — Дитя! — Привет, мам. — Ты в порядке, любовь моя? — Ага, как ты? — Ты кажешься уставшим. Как раз в этот момент, Фил зевает. — Я правда устал. — У тебя голос худой. Фил смеется. — Что? Что это значит? — Это означает, что ты худой. Ты недостаточно ешь. — Ты не можешь понять такое по голосу, мам. — Могу. Фил включает громкую связь и кладет телефон на стол, вставая. — Я сделаю себе тост, ладно? Тебе станет легче? — Лучше бы яичницу. Фил морщит нос, хотя очевидно, что она его не видит. — Я ненавижу есть яйца по утрам. — Я знаю. Но съешь хотя бы корочки на хлебе. — Мне точно больше не нужно волос на груди, мам, — он послушно пробирается к шкафчику, чтобы достать хлеб. — Ты звонишь только чтобы пристыдить меня за мои приемы пищи? — Нет, я звоню, потому что я не разговаривала с тобой всю неделю, Филип. Я боялась, что ты про меня забыл. Фил закатывает глаза. — Прошло не так много времени. — Много. Я считаю. Фил опускает хлеб в тостер. — Прости. Я просто занят. — Я слышала. Фил разворачивается и одаривает свой телефон обвиняющим взглядом. — Что? Ты о чем? — Ну, я слышала, что ты занят. — От кого? — От Джимми, разумеется. Фил делает мысленную заметку пнуть Джимми в плечо. Он потерял счет, сколько пинков он ему уже должен. — Что он сказал? — осторожно спрашивает он. — Что у тебя появился новый друг. — И все? Он так и сказал? — Да… — она звучит недоверчиво. — А что? Что-то еще? — Ничего, — быстро отвечает Фил. — Ладно, — она, кажется, не поверила. — Тогда расскажи мне об этом друге. Фил пожимает плечами. Он всегда разговаривает со своей мамой так, будто бы она на самом деле в комнате рядом с ним. — Он милый. Мы работаем вместе. — Он? — Да… — Так это просто друг. Фил не может не заметить нотку разочарования в ее голосе. — А что должно было быть? — Ну, знаешь, милая девушка, которая о тебе позаботится. В его животе все сжимается. Он никогда не проводил время, размышляя, как может отреагировать его семья на его предполагаемую ненатуральность. Это никогда не казалось чем-то настолько важным, о чем стоило бы беспокоиться. А теперь ему кажется, что стоит, потому что ее полная неспособность представить Дэна как кого-то кроме друга, скручивает его кишки в узел. — Точно, — говорит он. Он не может сейчас заставить себя даже эхом повторить, что Дэн просто друг. Он немного боится, но в то же время еще и зол. — Как его зовут? — спрашивает она, казалось бы, не обращая внимания на его внезапную внутреннюю суматоху. — Дэн. — И сколько ему лет? — Двадцать два. — Куда он ходил учиться? Почему он работает в Старбаксе? Фил чувствует, как его челюсть сжимается. Его зубы слегка скрипят, прежде чем он заставляет себя сделать вдох и выдох и вспомнить, что это просто мама. Она, может, больше не совсем его понимает, но ей не все равно. Ей совсем не все равно. — Что за инквизиция, мам? — Джимми говорит, что вы двое проводите много времени вместе. Мне просто любопытно, любовь моя. — Вам с Джимми пора перестать сплетничать за моей спиной. Его тост выскакивает из тостера, и Фил кладет его на тарелку. — Привози его на следующей неделе. — Что? — Бери его с собой, когда ты поедешь домой на следующей неделе. Я бы с ним встретилась. Фил смеется. — У него есть своя семья, мам. Я не могу просто так притащить его на север в Рождество. — Просто сделай мне одолжение и хотя бы спроси его об этом, ладно? — Ага, ладно, — говорит он, закатывая глаза. — Так как там папа? Он прощается с ней десять минут спустя. Это намного, намного меньше, чем обычно он проводит с ней по телефону, но он слишком хорошо чувствует себя сегодня, и он не хочет, чтобы один из самых его любимых людей в мире забрал у него это чувство.