***
В школе, как и всегда, людно. По коридорам снуют угрюмые ученики, между ними кое-как протискиваются преподаватели. Все идут спокойно, размеренным шагом. Все, кроме Эрена. Он же бежит по коридору, то и дело расталкивая других учеников и извиняясь. В его руках — вчерашний портрет и небольшая — но черт, такая дорогая! Эрен никогда не перестанет удивляться — коробка конфет. Он бежит сломя голову — лишь бы не застать учителя с позорным подарком в руках. Его глаза горят, в груди трепещут сотни бабочек, и сердце сжимается — чуть болезненно, но чертовски приятно. Как бы это банально не звучало, он летит по коридору на крыльях влюбленности. Практически в прямом смысле. До учительской он добегает за пару минут, не больше, и уже собирается, распахнув дверь, забежать внутрь, как слышит знакомый голос. — …Не переживай, он обязательно напишет позже. Учитель говорит, как и всегда, холодно, однако под ледяной коркой прячется спокойствие и забота. Эрен прекрасно знает этот голос. Он застывает за дверью с подарком в руках. И пусть он не хочет окончательно упасть в грязь лицом, ноги сами подходят чуть ближе. Эрен замирает, прижавшись к стене. Ругая себя, он подслушивает. — Конечно напишет! Куда он денется! Этот голос он тоже узнает среди тысячи других. Ханджи. Она экспрессивно продолжает: — Потому что, черт, если он не напишет, я откручу ему яйца! — Негодующе кричит она. — Я не позволю какому-то мудаку портить мне настроение вторую неделю подряд! Как так можно, ей богу! Эрен тихо прыскает. Он еще ни разу не слышал, чтобы Ханджи говорила так: одновременно с любовью и искренней злостью. Эрену нравится такая интонация. Он и сам в последнее время говорит так же. — Не переживай, — отвечает учитель, — не думаю, что тебе придется. Он всегда пишет. Из-за двери доносится тяжелый вздох Зоэ. Эрен ее понимает. — Ну а у тебя как дела? — Заботливо интересуется она, после чего сразу же коротко смеется. — Уже выяснил, кто твой тайный воздыхатель? Она спрашивает аккуратно и дерзко одновременно, чуть посмеиваясь. Эрен не видит, но хорошо представляет, как Ханджи играет бровями. Он замирает, не двигаясь и, кажется, не дыша. Сердце заполошно бьется в груди, ком встает поперек горла, не позволяя сглотнуть. Ноги и руки становятся ватными — ему едва удается не скатиться по стене вниз, на пол. Голова становится непривычно легкой, мысли текут ручьем, но Эрену не удается ухватиться ни за одну из них. Он замирает в бесконечном ожидании. Проходит не больше минуты, но для Эрена она становится вечностью. Леви устало вздыхает. Затем слышатся шаги и скрип стула — наверняка он сел за свой стол. Эрен пугается каждого звука, но все равно не уходит, продолжая подслушивать. Это неправильно. Подло и глупо, но он ничего не может с собой поделать. Ноги попросту отказываются идти, будто намертво приклеившись к полу. Наконец, из учительской слышится тихий кашель, после чего Леви отвечает: — Пока нет. Ханджи вновь смеется. — Но твое расследование еще не закончено, верно? — Игриво спрашивает она. Эрен не может не думать о Ривае — в голове сразу же возникает его образ. Недовольный взгляд серых глаз, расслабленная поза. Эрену остается лишь представлять реакцию Леви на шутку подруги, однако он отчетливо видит перед глазами, как учитель пожимает плечами. В животе, вспорхнув, разлетаются сотни бабочек, которых не получается поймать. Так что Эрен позволяет им летать, где вздумается. — Я думаю, это кто-то из глупых учениц, — спокойно отвечает он. — Осталось только понять, кто именно, и спросить, зачем заваливать меня букетами. Это, честно говоря, надоедает. Эрена его слова ни в коем случае не задевают. Он понял, что его влюбленность глупа, еще за их последним завтраком, когда учитель не ответил на самый важный вопрос — не станет ли Ривай его осуждать?.. Затем предположение подкрепилось новыми правилами: сдержанное и уважительное общение, никаких ночевок, никаких бессмысленных разговоров, строгая субординация в общении при посторонних. Пришлось сказать нет ночным перепискам и бестолковым звонкам, двусмыленным шуткам и разговорам на бестолковые темы. Общение должно быть строгое и осмысленное — никаких осечек. Стоит сказать, что Эрен не следовал ни одному из этих правил, мастерски их игнорируя. А вот Леви воспринял их в серьез, и теперь ведет себя чуть отстраненно. Но Эрену все равно. Он знает, что учитель вскоре перестанет бояться разговоров по душам, и вновь станет открытым и заботливым. Рано или поздно это произойдет, поэтому переживать не о чем. В общем, единственная реакция Эрена на слова Ривая — понимание, что о букетах придется забыть. Он заносит этот пункт в список плохих ухаживаний и тут же выбрасывает его из головы. — Думаешь, это ученицы? — Искренне удивляется Ханджи. Леви вновь невпечатленно вздыхает. — Думаю, из учителей никто не стал бы… — Нет, я не об этом, — перебивает его Ханджи. Эрен не видит, но представляет, как Леви закатил глаза, что заставляет его вновь улыбнуться. — Ты не думаешь, что это может быть ученик? — Продолжает она, и Эрен чувствует, как тело мгновенно немеет. — Тогда букеты были бы оправданными. Молчание в учительской Эрен воспринимает, как самую жестокую пытку. Его сердце бьется так, что, того и гляди, остановится от перегрузки — оно едва ли не дрожит в приступе страха. Мысли синхронно капитулируют, позволяя мучительной пустоте распластаться в сознании. Все потому что он не знает ни одного ученика, кроме него, кто мог бы так глупо ухаживать за учителем. Тишина, наконец, кончается. — Не думаю, — холодно отвечает Леви. — Если бы это был ученик, он бы как-нибудь выделялся среди остальных школьников. Эрен с облегчением выдыхает. Значит, его не распознали. Ханджи согласно хмыкает и ненадолго задумывается, после чего, хохотнув, говорит: — Знаю я одного выделяющегося ученика… — Двусмысленно протягивает она. В кабинете вновь раздаются шаги и скрип. Ханджи села за свой стол. — Ты про Эрена? — Уточняет учитель. Эрену кажется, он вот-вот умрет от остановки сердца. Его пульс зашкаливает, голова начинает чуть кружиться от волнения, виски пронзает нещадная боль. Картина перед глазами чуть тускнеет. Руки едва не трясутся, ноги почти отказывают. Эрен удивляется, как он до сих пор не упал в обморок от переизбытка чувств. Возможно, он перебарщивает с эмоциями, однако он ничего не может с этим поделать. Стыд и паника завладевают всем его сознанием. Он задерживает дыхание в ожидании ответа. Тем временем Ханджи согласно мычит, и Ривай продолжает. — Это вряд ли, — тихо усмехается он. — Разве можно влюбиться в человека, которого ты едва знаешь? Леви говорит спокойно, собрано, с теплом, однако Эрен чувствует, как от одного его вопроса сердце начинает кровоточить. Он не знает учителя?.. Это неправда, он уверен в этом. Он знает больше, чем стоило бы. Знает о его детстве — Эрен даже был в его родном доме. Знает о том, что учитель согласился доверять ему свои проблемы. Знает, что под ледяной маской скрывается целая гамма трепещущих чувств. Эрен знает все его тело: была бы у него возможность, он смог бы нарисовать карту. Он знает то, что Ривай ненавидит мат, но обожает сарказм. Что у учителя зеленая зубная щетка. Знает, что его любимый цвет — серый, а его любимый фильм — «Храброе сердце» Мела Гибсона. В конце концов, он знает, что Леви — чувственный, глубоко сострадающий и добрый человек. Самый прекрасный из всех… Эрен не хочет, но чувствует, как от противного, совершенно неизвестного ему чувства сердце пропускает удар, после чего бьется мучительно медленно, с неохотой. Словно оно не выдерживает его, Эрена, чувств. Он вновь вспоминает видео по йоге, вспоминает технику успокаивающего дыхания: вдох на четыре счета, выдох — на восемь. Вдох… Выдох. Вдох… Выдох. Он повторяет упражнение раз за разом, пока не понимает, что страх отступил. Это неправда. Учитель просто не замечает, как Эрен постепенно узнает его все лучше и лучше… Ведь он просто не замечает, верно?.. Эрен возвращается в реальность, в которой ужасно болит голова и немеют пальцы рук. В которой тема разговора учителя и Ханджи уже поменялась. — …Возможно, тебе следует вновь перейти на снотворные? — Заботливо интересуется Зоэ. Поняв, что ему больше нечего здесь делать, Эрен на ватных ногах уходит прочь. По дороге положив конфеты с портретом на учительский стол в кабинете, он сразу же уходит домой, не дожидаясь урока итальянского.***
Слова учителя намертво врезаются в сознание. «Разве можно влюбиться в человека, которого едва знаешь?». А вдруг учитель прав? Что, если Эрен и вправду не знал его? Вдруг он что-то упустил? Какую-то мелочь, вроде его любимой настольной игры? Или же что-то значимое? Например, как Ривай оказался в Риме? Или почему он стал переводчиком? Как он познакомился с Ханджи и Эрвином? Как давно они дружат? Что, если он и вправду не мог в него влюбиться? В таком случае, что это за чувство у него в груди? Почему Эрен так часто думает о Леви? Почему тот снится ему по ночам? Почему он каждый раз просыпается в жаре и возбуждении? Что с ним происходит?.. Спрятавшись за барной стойкой, Эрен устало прячет лицо в ладонях. Прошло уже три дня с того момента, как он подслушал разговор Ривая и Ханджи, и теперь он не может прожить и минуты без нескончаемых вопросов, ответа на которые у него нет. Он не может думать ни о ком и ни о чем другом, вспоминая слова учителя, его тихую усмешку… Ему кажется, он сходит с ума. Сейчас он окончательно потерялся в собственных чувствах. То, что он не мог понять самое существенное из них, убивает. Вопросы льются горными реками, они заполняют все его сознание, вытесняя первоочередные вещи. Такие, как, например, учеба. Он вновь забросил уроки и подготовку к индивидуальным занятиям с учителем, за что теперь его постоянно отчитывают. Вчера же, после очередного выговора, Ривай смотрел на него с таким разочарованием, что Эрен готов был учить итальянский днем и ночью. И все же наступил новый день, и он, забыв о своем желании, пошел на работу. Которую Эрен, к слову, теперь выполнял спустя рукава. Все из-за тех же вопросов, терроризирующих его третий день подряд. Так и сейчас, мысли плотным клубком заполоняют его сознание, не позволяя отвлечься ни на что — даже на просьбу директора натереть бокалы. Спрятавшись в руках, Эрен хочет исчезнуть. Закрыться дома, убежать в ванную и резать, резать, резать себя, пока вопросы не забудутся в плену адской боли… Внезапно его трясут за плечо. — Эрен?.. — Заботливо спрашивает нежный голос. Эрен поднимает голову, заглядывая в глубокие голубые глаза. — Все в порядке? Хистория спрашивает его с искренним волнением, будто заглядывая ему в душу в надежде помочь. Эрен же, прочистив горло, поднимается с натянутой улыбкой. — Все отлично, не переживай, — говорит он и берет в руки бокал, начиная, наконец, заниматься поручением директора. — Просто устал, не обращай внимание. Хистория недоверчиво смотрит на него какое-то время. Затем, не получив никакой реакции в ответ, недовольно качает головой. — Хорошо, — тихо выдыхает она. — Но если тебе будет плохо, скажи, ладно? Натянутая улыбка в момент становится настоящей — радушной и теплой. Эрен действительно восхищен эмпатией и добротой девушки. — Хорошо, — искренне отвечает он и принимается натирать бокалы. Однако стоит Хистории вернуться в зал, мысли вновь захватывают сознание. Улыбка исчезает с лица, будто ее и не было. Голова полна вопросов. Леви гораздо опытнее него в жизни и скорее всего — опытнее в любви и в отношениях. Что, если его слова оправданы? Что, если Эрен спутал желание и влюбленность? Что, если он эгоистично и похабно хочет присвоить учителя? Что, если это бушующие гормоны? Что, если ему просто не хватает близости?.. Может быть ему стоит переключиться на другого человека, и тогда «чувства» пропадут? Эрен тихо вздыхает и отставляет начищенный бокал в сторону, принимаясь за следующий. Хорошо. Возможно, он действительно запутался в себе и выдает страсть за влюбленность. Что тогда? Что поможет ему разобраться? Ему следует выплеснуть пар? Но с кем? Из его знакомых он не знает никого, кто согласился бы лечь с ним в постель. Стоит ли ему пойти в клуб и зависнуть с каким-нибудь парнем на одну ночь? А что, если парни окажутся не в его вкусе, и у него ничего не получится? Стоит ли ему тогда попробовать секс с девушкой? Получается, он даже не может ручаться за собственную ориентацию. Конечно, выяснить ее было бы легко, если бы не одно но. Еще вчера ночью Эрен пересмотрел кучу порно, надеясь найти что-то, что ему понравится, однако его не впечатлил ни секс парней, ни секс традиционной пары. Ничего не вызывало в нем хоть жалкую долю того желания, которое он испытывал к учителю. Тогда что ему понравится больше в реальной жизни? И понравится ли вовсе? Вдруг он — асексуал? Что тогда? В таком случае, к Риваю у него не должно быть той страсти, которую он не в силах подавить ночью. Значит, он все-таки влюблен. Спутанная вереница вопросов зацикливается. Любовь — страсть, страсть — любовь, и все по новой. Тогда что же с ним происходит? Что он чувствует? Может быть он и вовсе все выдумал?.. Кто он на самом деле? Встряхнув головой, Эрен возвращается к реальности. Он отставляет бокал, который тщетно полировал и берет следующий. Он уже было хотел снова уйти в раздумья, как его вновь окликает Хистория. — Эрен, к тебе постоянный клиент, — говорит она и, смущенно улыбаясь, уходит на кухню. Эрен же, резко выдохнув, принимается поправлять форму: одергивает рукава рубашки, завязывает смокинговый фартук чуть сильнее, смахивает с него пыль и оборачивается к зеркалу, окидывая себя придирчивым взглядом. Он поворачивается боком, другим, распрямляет залом на фартуке, поправляет прическу и лишь после негласного ритуала выходит в зал. Эрен замечает учителя сразу же, издалека, и по привычке ускоряет шаг. Одно мгновение, и вот он уже стоит возле столика, за которым сидит Ривай. Глупая улыбка вновь приклеивается к его губам, и все вопросы синхронно стихают. — Здравствуйте, — говорит он в шутку, — меня зовут Эрен. Сегодня я буду вашим официантом. Он приставляет руку к голове, «отдавая честь». Ривай в ответ смотрит нечитаемым взглядом. — Что ж, приятно познакомиться. — Холодный сарказм. Эрен заражающе смеется в ответ, отчего сердце Леви мгновенно тает. Но он в этом никогда и никому не признается — даже себе самому. Он мгновенно душит тепло, растекшееся в груди, и напускает на себя отстраненный вид. — Ты, как всегда, вовремя, — улыбаясь, замечает Эрен. — Я как раз закончил. Сейчас переоденусь и приду, хорошо? Он говорит легко, не подбирая слов, с вдохновенной улыбкой на губах. Его глаза моментально загораются, наблюдая за умиротворенным взглядом учителя. Сердце начинает биться чуть сильнее, а щеки невольно заливаются краской. Ривай же спокойно кивает в ответ. — Я подожду тебя в машине, — говорит он и, захватив пальто, направляется к выходу. Эрен же взволнованно окликает его: — Леви! Выходит чуть громче, чем он планировал, из-за чего несколько гостей оборачивается в его сторону. На их внимание Эрен отвечает смущенной улыбкой. Ривай же, остановившись, оборачивается в его сторону. Эрен быстро подходит ближе. — Тебе взять что-нибудь с собой? — Он старается спрашивать больше спокойно, чем заботливо, чтобы не выдать себя. — У нас кондитер сегодня напек обалденные эклеры с горьким шоколадом. Мне очень понравилось! Леви, не задумываясь, отвечает: — Нет. — Возможно, Эрену кажется, но он чувствует благодарную теплоту в голосе преподавателя. — У меня аллергия на шоколад. Эрен чувствует, как его сердце болезненно сжимается в груди. Значит, те дорогие конфеты были подарены зря. Однако он переживает не столько из-за денег, сколько из-за страха. А что, если учитель попробовал одну? Вдруг ему стало плохо?.. Он, встряхнув головой, отбрасывает навязчивые мысли. — Хорошо, — соглашается он, улыбаясь еще ярче. — Тогда я возьму те, что без шоколада. Затем, не дожидаясь ответа, он торопливо сбегает в раздевалку. Там Эрен, как обычно, сталкивается с Хисторией. Девушка, уже переодевшись, бережно вешает форму на плечики. Стоит Эрену забежать внутрь, она сразу же поворачивается к нему с теплой улыбкой. Эрен искренне улыбается в ответ, на что Хистория смущенно заправляет прядь за ухо и поворачивается к своему шкафчику. — Так торопишься к тому клиенту? — Игриво спрашивает она, пряча пылающие щеки за дверцей. Эрен удивленно поворачивается к ней. — Ты… — Заметила, да, — тихо перебивает она и поворачивается к нему с искренней улыбкой. — Сложно не заметить твой взгляд, когда он приходит. Чувствуя, как кровь приливает к щекам, он прячется за дверцей шкафчика и неловко смеется. Смущение завладевает им всем — оно расплескивается в груди каплями алой краски. — Не понимаю, о чем ты, — застенчиво бормочет он и снимает фартук, оставшись в джинсах и рубашке. — О твоем влюбленном выражении лица, — ласково поясняет Хистория. Эрен замирает с плечиками в одной руке и с фартуком — в другой. Влюбленном?.. Хистория же воспринимает его молчание несколько иначе. — Прости, если лезу не в свое дело, — смущенно извиняется она. — Просто ты выглядишь таким счастливым, когда он приходит, поэтому… Осмелилась предположить. Не бери в… — Ты права. Эрен перебивает ее спокойно, в момент отпустив все смущение. Он оборачивается к Хистории с умиротворенной улыбкой и заглядывает в ее искренние голубые глаза. Он пожимает плечами и, наконец, вешает фартук в шкафчик. Сердце заполошно бьется в груди. Эрен не знает, говорит ли он правду — сейчас все слишком запутано, — но он отвечает искренне. Так, как он считает на сегодняшний день. Потому что он пока не нашел слова, подходящего больше, чем влюбленность. Эрен все еще считает себя влюбленным дураком, даже сейчас, не в силах ответить ни на один из назойливых вопросов. — Тогда я очень за тебя рада. — Хистория улыбается ему в ответ. — Любовь — это прекрасно. У Эрена щемит сердце от той теплоты и открытости, с которой говорит девушка. Ему невероятно хочется обнять ее, но вместо этого он улыбается еще шире. — Спасибо, — говорит он. Хистория же покидает раздевалку, помахав рукой напоследок. Эрен машет в ответ. Разобравшись с формой, он накидывает на плечи пальто. Забежав на кухню, он выпрашивает у кондитера тройку эклеров с клубничной глазурью и сливочной начинкой. В этом ему помогает все та же искренняя улыбка и щенячий взгляд, которому он обучился совсем недавно, когда упрашивал Энни поменяться с ним сменами. Довольный, с эклерами в руках, он вдохновленно выбегает на улицу, где его уже ожидает серебристый ягуар. Он сходу запрыгивает в знакомую машину. И пусть он видит ее уже в третий раз, восхищение ей едва ли меньше, чем в первый. Низкая посадка, корпус, переливающийся всеми цветами в свете придорожных фонарей, вытянутые зажженные фары, крупные шины… Машина под стать владельцу. Она такая же идеальная, как Ривай. Эрен усаживается на переднее сиденье и, с тихим хлопком закрыв дверь, сразу же пристегивается. Леви наблюдает за его суматошными действиями с странным, неоднозначным чувством. С одной стороны спешка ученика чудная и нелепая, с другой — она несколько удивительная и милая. Встряхнув головой, Ривай отгоняет странные мысли. Он концентрируется на дороге. Посмотрев в зеркало заднего вида, он сталкивается с умиротворенным взглядом ученика. — Поехали? — Он спрашивает, и его голос предательски подрагивает в конце. Ривай отказывается думать, почему. — Поехали, — ученик отвечает с улыбкой на губах. Леви плавно нажимает на газ. Дорога проходит за непрекращающейся болтовней Эрена. Он говорит обо всем: о том, что соседка снизу недавно родила, из-за чего стоит крик на весь дом, о том, что клумбу мадам Уотсон разгромили какие-то идиоты, о том, что клячка внезапно подорожала, о том, какие блюда он приготовил вчера после индивидуального занятия. Он говорит обо всем и ни о чем одновременно, лишь бы не позволить навязчивым мыслям всплыть. Он не может вновь расклеиться — не сейчас. Только не перед учителем. Эрен — не какой-то плаксивый подросток. Он — взрослый, осознанный человек… Который не может определить, что чувствует. Эрен замолкает. Его взгляд тухнет, уставившись куда-то сквозь бардачок. Он настолько уходит в себя, что даже не замечает, как приковывает к себе озадаченный взгляд. Что он чувствует?.. Что это за цветущее чувство в груди? Почему в присутствии учителя он искренне счастлив? Почему он ненавидит вторники, четверги и пятницы — дни, когда он не может остаться с учителем наедине? Почему он ищет встречи? Почему задаривает его подарками, не жалея денег и при этом чувствуя себя самым блаженным человеком из всех? Почему он смотрит на него «влюбленным» взглядом? Почему учитель не видит того, что видит Хистория? Кто из них неправ? И пусть он считает, что ответил Хистории предельно четко… Где гарантия того, что он не заблуждается? Где взять уверенность в собственной правоте?.. — Эрен? — Аккуратно окликает его учитель. Эрен мгновенно отгоняет мысли прочь. Он переводит удивленный взгляд на учителя. — Что такое? — Спрашивает он. Ривай смотрит в ответ нечитаемым взглядом. — Почему ты замолчал? Он спрашивает одновременно с осторожностью и с давлением. Эрен сразу же теряется между двумя крайностями, натянув на лицо фальшивую улыбку. — Я просто задумался. — Он неловко пожимает плечами. — Прости, на чем я остановился? Леви какое-то время недоверчиво смотрит на него, после чего устало вздыхает. — На том, что ты собирался сходить в строительный магазин за краской, — напоминает учитель. — Ты так и не объяснил, зачем. Эрен мгновенно включается в разговор. — Ах да, точно, — задумчиво бросает он, после чего продолжает. — В общем, я решил, что стены на кухне будет лучше перекрасить в бежевый, потому что недавно прочитал в журнале, что… Он вновь заводится, откидывает мысли в сторону и продолжает без умолку болтать. Вот только учитель на этот раз изредка отвечает, поддерживая диалог. Видимо, пара минут паузы пошла на пользу. До дома учителя они доезжают за приятной, непринужденной беседой. Эрен ненадолго забывает обо всех вопросах, терзавших его последнее время. Леви удается, наконец, расслабиться — в первый раз за всю рабочую неделю. Эти полчаса они оба отдыхают, отставив проблемы на второй план. Они продолжают говорить, пока заходят в лифт, пока поднимаются на нужный этаж, пока выходят из кабины и заходят к учителю домой. Не прекращают диалог, пока моют руки, готовят попкорн и перемещаются в гостиную — к большому телевизору. И пусть у Эрена чуть не останавливается сердце, когда он видит знакомые букеты в нескольких вазах, они по-прежнему продолжают комфортную беседу. Нажав на кнопку включения, Леви передает пульт Эрену. В ответ на удивленный взгляд, он говорит: — Сегодня выбираешь ты. Эрен, вновь засмотревшись на угловатые черты лица, запоздало кивает. Он вбивает в поиске «Дневник баскетболиста» и включает фильм. На полтора часа оба замолкают. Леви молчит, будучи полностью увлеченным происходящим на экране, Эрен же не может сказать ни слова от трепетного волнения. Понравится ли учителю его любимый фильм? Как долго они будут обсуждать его? И будут ли обсуждать вовсе? А если да? Что скажет учитель по поводу актерской игры? Понравится ли ему музыка? Проникнется ли он героями? Сможет ли он прочувствовать то же, что и главный герой? Он то и дело бросает взгляды на Леви, не в силах подолгу смотреть в экран, отвлекаясь от эмоций преподавателя. Ему куда интереснее наблюдать за тем, как глаза учителя загораются интересом всякий раз, стоит сюжету фильма пойти против клише. Он с жадностью смотрит на выражение лица Ривая — холодное и впечатленное одновременно. Впитывает, как губка, каждую новую эмоцию. Спокойствие. Удивление. Восторг. Тепло. Печаль. Скорбь. Облегчение. Радость. Наблюдая за учителем, Эрен чувствует то же, что и он, помноженное на сотню, и ощущает себя абсолютно счастливым. К концу фильма он полностью эмоционально выпотрошен. Внутри не остается ничего, кроме всеобъемлющего спокойствия. Чувства и мысли отступают на второй план. На первом же — музыка, под которую прокручиваются титры, и горящий интересом взгляд Леви. Ничего больше. Эрен не может спрятать улыбку. — Ну как тебе? — Спрашивает он с искренним интересом. Ривай смотрит в ответ с приятным спокойствием. — Довольно депрессивно. И вновь сарказм. Эрен не может не закатить глаза. — А если серьезно? Ривай на мгновение задумывается. Фильм и вправду довольно тяжелый. Трагедия персонажа передана настолько хорошо, что ты невольно становишься сторонним наблюдателем внутри фильма. По-другому и не скажешь. Все, начиная от каста, заканчивая подобранной музыкой, идеально вписывается в картину, взаимно дополняя друг друга. Каждая реплика, каждое действие героев отпечатывается в памяти горьким пятном, оставляющим неприятный осадок. И все же фильм определенно заслуживает внимания, несмотря на безысходность раскрытой в нем ситуации. Учитель задумчиво обхватывает пальцами подбородок. — Знаешь… Крайне неоднозначный фильм. Эрен удивленно смотрит в ответ. — «Неоднозначный»? — Да, — отвечает Леви и отпивает приготовленный заранее чай. — С одной стороны он крайне трагичный. С другой же… — Он ненадолго задумывается, подбирая подходящее слово. — Обнадеживающий. Да. Это слово, пожалуй, описывает ситуацию наилучшим образом. Эрен в ответ удивляется сильнее. — Почему? — Вопрос с искренним интересом. Ривай лишь пожимает плечами. — Потому что, раз уж Джим смог выбраться со дна, каждый сможет. Он ненадолго замолкает, неоднозначно смотря на Эрена. Ученик сразу же понимает, почему. — Ты хочешь сказать, что смогу и я? — Умиротворенная улыбка сменяется горькой, полной печали. Леви выразительно молчит в ответ. Сердце Эрена болезненно сжимается. Учитель прав — он на самом дне, если не глубже. Притом на дне во всех смыслах. В мазохизме, в борьбе со своими слабостями, в эмоциях, в чувствах — во всей жизни, в любой ее сфере. И Эрен прекрасно знает об этом. И все же понимать, что Ривай тоже так думает, больно. Эрен печально усмехается в ответ. — Надеюсь, ты прав. Остаток вечера проходит за скупым разговором о школе и оценках. Как только тема исчерпывает себя, Эрен, крайне вымотанный, собирается домой. Дойдя до гардеробной, он снимает с вешалки пальто, накидывает его на плечи, обувается и уже собирается уйти, как Ривай останавливает его, поймав за предплечье. Эрен удивленно поворачивается к нему лицом. — Что-то случилось? Он спрашивает, чуть наклонив голову, без какого-либо удивления, однако замирает, столкнувшись спокойным взглядом с ответным — полным эмоций. В глазах учителя все и сразу: неуверенность и решительность, волнение и покой, трепет и равнодушие… Эрен теряется в бесконечном противоречии. Ривай же тихо выдыхает: — Спасибо за вечер. Казалось бы, он не говорит ничего необычного — стандартная благодарность в пределах вежливости, не более, — однако эмоциональный всплеск едва ли не душит Эрена. В груди в момент скапливается столько чувств, что он окончательно теряется в себе. Он забывает, как дышать, пытаясь ухватиться хотя бы за одну эмоцию из всей той гаммы, что он испытывает — все без толку. В секунду в сознании проносится столько мыслей, столько идей, что голова идет кругом. Предплечье, которое обхватил учитель, чуть покалывает в местах, которых коснулся Леви. Даже сквозь зимнее пальто и рубашку Эрен чувствует тепло чужой ладони — сейчас оно кажется обжигающим. В мыслях и в сердце воцаряется бесконечный хаос, справиться с которым не получается никак. Поэтому Эрен просто смотрит. Он вновь любуется лицом учителя — таким прекрасным, благородным лицом с резкими, выразительными чертами. Окидывает взглядом острые скулы, тонкие брови, заглядывает в серебристые глаза, в которых — океан чувств. Он смотрит на бледные губы и хочет, мечтает их поцеловать… Ривай же, не понимая, почему ученик молчит, неловко откашливается и, отпустив его руку, делает шаг назад. — Увидимся завтра? — Осторожно спрашивает он, оборонительно скрестив руки на груди. Эрен же, на секунду вернувшись в реальность, готов провалиться под землю от чувства стыда и неловкости, заполонившего сознание. Он нелепо смеется, запустив руку в волосы. Улыбка становится натянутой. — Да! Да, конечно! — Нарочито громко говорит он, стараясь перекричать водоворот собственных мыслей. — Тогда до завтра?.. Он не хочет уходить, но не может остаться — вымотанное сознание требует экстренного бегства в плен темени и крови, в привычный ему мир. Мысли становятся невыносимо тяжелыми, сердце мучительно бьется в груди, будто ему в тягость терпеть столько чувств за раз. Эрену действительно плохо. Но он продолжает улыбаться, скрывая усталость. Ривай же, оценив его недоверчивым взглядом, все-таки кивает. — До завтра. Эрен, кивнув в ответ, выходит в подъезд и, встав к учителю лицом, машет ему на прощание. В ответ Леви смеряет его скептическим взглядом и, недовольно покачав головой, захлопывает дверь. Устало выдохнув, Эрен прячет лицо в руках. Он очень хочет, но не понимает, что с ним происходит. Мысли запутываются в бесконечный ком, от которого хочется взвыть. Он влюблен? Он хочет отношений? Хочет вот так сидеть с учителем каждый вечер? За просмотром фильма или же просто за разговором ни о чем? Или он просто желает учителя? Тогда почему? Потому что он ему доверяет? Или потому что Леви — единственный человек, оказавшийся рядом в трудную минуту? Что он чувствует? Почему он не может ответить себе на простые вопросы? Что с ним, черт возьми, такое?! Эрен вновь встряхивает головой, прогоняя стаю налетевших, словно саранча, мыслей. Похлопав себя по щекам, он возвращается в реальный мир и тяжелыми шагами направляется к лифту. Эрен обязательно подумает обо всем завтра, когда тело и голова не будут болеть так, что хочется взвыть. Когда он не будет настолько уставшим. А пока он хочет лишь доехать домой, слушая размеренную, спокойную музыку, забраться в ванную комнату, закурить сигарету и оставить лезвием несколько новых кровоточащих ран. Ничего больше. Устало вздохнув, Эрен заходит в лифт. Да. Он определенно так и поступит.***
В ванной мучительно холодно, от чего голые ступни сильно мерзнут. В воздухе витает дым от закуренной сигареты. Он разносится по комнате, оседая на плитке стен едким запахом. Эрен сидит подле самодельной тумбы, согнув ноги, уперевшись ступнями на пол. По оголенным бедрам стекает кровь. Ее едва видно в кромешной темени, но Эрен чувствует, как она плавно стекает вниз к белью, чувствует как подол рубашки мокнет, окрашиваясь в красный. Эрен, тихо усмехнувшись, стряхивает пепел и делает еще одну затяжку. Он скурил сигарету почти полностью — вместе с фильтром. Легкие губкой впитывают никотин, даря незаменимое чувство расслабленности и спокойствия… Эрен, наконец, может отдохнуть. Боль вытесняет мысли, полные бесконечных вопросов, заменяет их приятным жжением. Дотянувшись до тумбы, Эрен тушит об нее сигарету и вновь берет лезвие в руки. Недолго думая, он подносит лезвие к правому предплечью и, надавив, проводит им по горизонтали, разрывая кожу, оставляя белую полосу… Вскоре на ней выступают капли крови. Они задерживаются на ране совсем ненадолго и вскоре стекают, разукрашивая бледную кожу руки алыми разводами. Скатившись к локтю, капли торопливо падают вниз — на рубашку. Подол становится бледно-алым. Эрен горько усмехается. Он на дне. Не зная, кто он, не понимая, что он чувствует, и как справиться с собственными мыслями, кроме изученного метода. Боль помогала всегда и помогает сейчас. Вот только надолго ли?.. Закрыв глаза, он запрокидывает голову. В мыслях — тишина. Онемевшее тело не чувствует ничего, кроме жгучей боли. Эта боль приятна, она желанна, прекрасна, ее невозможно описать. Она постепенно захватывает руки и ноги, затрагивает холодом дрожащее сердце, отпечатывается в сознании сладостным воспоминанием. Все, что хочет Эрен — чувствовать ее каждый миг, каждую секунду, вспоминать ее, представлять, забываться в ней. Он тихо вздыхает. Лезвие падает на пол. Глаза смыкаются сами по себе — Эрен растворяется в плену желанной боли. Полностью уставший и опустошенный, он засыпает.***
Эрен. 00:18am Леви Эрен. 00:18am мне плохо Эрен. 00:19am можешь приехать?Ривай. 00:20am Я уже выхожу. Оставайся на связи.