* * *
Утром я проснулся с чудовищной головной болью. Надеюсь, это похмелье. Тогда весь вчерашний вечер можно будет списать на белую горячку. Или сон. Во! Точно! Скорее всего, это был сон! Не мог же Стефан, которого мы похоронили утром, припереться ко мне вечером. Это же противоречит здравому смыслу. А значит, этого просто не может быть. — Проснулся? — знакомый голос заставил меня вздрогнуть и пролить воду. Обернувшись, я увидел радостного Стефана, который в одной руке держал книгу, а в другой у него тлела сигарета. Не помню, чтобы он хоть когда-нибудь курил. До смерти то уж точно. — А я тут решил почитать, что Он нам всучил. Как оказалось, это Новый завет. Не читал? Довольно весело. — Никогда не думал, что церковные книги могут быть забавными, — я рассматривал Стефана, который переоделся из своего погребального костюма в мои вещи. Теперь на нём была моя чёрная футболка с принтом и тёмно-серые «рваные» джинсы. По какой-то мне необъяснимой причине он решил оставаться босиком и теперь шевелил пальцами на ногах, перелистывая очередную страницу. — Так это-то не просто очередная церковная книга. Это — Его книга. Он тут исправления и комментарии на полях оставил, вот что самое забавное в данном произведении, — он повернул книгу страницами ко мне, и я увидел, что весь лист был исчёркан красной ручкой, а где-то были сноски и комментарии, написанные от руки. Я выпил таблетку антидепрессанта, надеясь, что сейчас Стефан всё-таки исчезнет, ведь он — плод моего больного воображения, который принял именно такую форму, потому что я страдаю по погибшему другу, в которого был влюблён большую часть своей сознательной жизни. Наверняка это так. Иначе быть просто не может. — Ты же не курил при жизни… — я разговариваю с собственной галлюцинацией. Может, он всё-таки прав был вчера, когда предложил вызвать мне санитаров, чтобы те отвезли мою тушку в комнатку с мягкими стенами? — А, это? — казалось, что Стефан сам удивлён тому, что в его руке оказалась сигарета. — Это я проверял вкусовые ощущения. Хотел узнать, могу ли я чувствовать вкус. Лень было искать что-нибудь у тебя в холодильнике, поэтому взял сигарету из куртки сторожа — она была ближе. — И как? — Роберт, хватит потворствовать собственным глюкам. Он не может быть реальным. Мы же его похоронили. — Вкуса нет. Не уверен, проблема ли тут в сигарете, или я действительно не могу чувствовать вкус… — он потушил сигарету о блюдце, в котором я увидел ещё шесть или семь «бычков». Понятно, кое-кто тут долго уже экспериментирует… — А какие ещё чувства отсутствуют? — Не хочу спать, что удивительно, учитывая, что при жизни у меня был всегда такой недосып, что я вырубался практически сразу, стоит мне только на пару минут закрыть глаза, — да, это я помню. Помню, как несколько раз мне приходилось его расталкивать, когда он засыпал в вагоне метро или пока мы ждали, когда Фюрер выйдет из примерочной. Или когда Сариил выйдет из книжного. Стоило только Стефана ненадолго оставить в покое, как он тут же засыпал. — Ещё не хочу ни есть, ни пить. Не чувствую боли. — Ммм.? — он взглянул в моё несколько удивлённое лицо. Я рассуждаю логически — раз он может двигаться и что-то чувствовать — значит, нервные окончания работают. А если они работают, то он и боль должен чувствовать. В ответ на мой немой вопрос Стефан глубоко выдохнул и, совершенно неожиданно для меня, схватил лежавший на столе нож (с собой он, что ли, его принёс? Мои-то Фюрер забрала) и воткнул его себе в ладонь с такой силой, что он вышел из противоположной стороны и воткнулся в разделочную доску под ним. — Ты что творишь? — вырвалось у меня, и я бросился вытаскивать нож из его ладони. Мало того, что на одной руке дырка в ладони, так теперь ещё и в другой точно такая же. — Больной что ли?! Я бы и на слово поверил! Первым моим порывом было бежать за аптечкой первой помощи, но Стефан меня остановил, демонстрируя, что рука полностью функционирует и кровь, по какой-то причине, не течёт. Что довольно странно. — Спокойно, Роберт, это не страшно. Она не болит. Видишь? — он сжал руку в кулак и разжал её. — Но при этом я чувствую. Причём сильнее, чем при жизни, — он аккуратно положил руку на мою грудь в области сердца, чем вызвал во мне бурю эмоций, ведь прикосновение было реальным. — Чувствуешь? Холодная. Но я ощущаю твоё сердцебиение даже через одежду. И не только чувствую, но, если напрячь слух, то и слышу. — С… Слышишь моё сердце? — я попытался удержать своё сердце от того, чтобы оно не билось со всей силы от прикосновений Стефана, но понял, что безуспешно. — Ну, у тебя и при жизни руки особо тёплыми то не были. Насколько я помню, — я попытался натянуто посмеяться, всё ещё ощущая, как рука Стефана касается моего тела, скрытого лишь тонкой домашней футболкой. — Так, давай руки в ноги и пошли, — неожиданно он отстранился, пролистал книгу до конца и взглянул на запись на форзаце. — Нам надо встретиться с Ним через полтора часа, а если я правильно представляю, где это — нам до туда добираться почти час. А ты ещё в пижамке, — Стефан ехидненько оглядел мой внешний вид и скривился. Сам не лучше по утрам выглядел, а на меня бочку катит. — С кем с Ним-то? — всё ещё не понимая, о ком он говорит, я попытался всё же придать лицу приличное выражение. Он прав, надо бы переодеться. Но сначала — в душ. Может, если я обольюсь холодной водой — Стефан исчезнет? Вот, чёрт. И в душ то не сходить — Фюрер мне воду перекрыла. Позвонить ей и попросить, чтобы выключила свою паранойю и вернула всё, как было? Вариант. — О-о-о.… — протянул мой почивший друг. — Когда увидишь его — узнаешь. Весьма известная личность! Не Путин, конечно, но они где-то на уровне.* * *
Хорошо, я немного ошибся в расчётах. До лавочки слева от Патриаршего моста, если стоять спиной к храму, на Пречистенской набережной мы с Робертом добрались примерно за двадцать пять минут. Но всё равно, когда мы подходили, я ещё издалека увидел, что Он сидит, закинув ноги на подлокотник лавочки, и листает книжку. Сегодня на Нём была красная футболка без рисунков, зато с золотой каймой, а на плечи была накинута синяя спортивная кофта. На голову Он, похоже, накрутил гирлянду, ну, или что-то очень на неё похожее. А джинсы были вчерашние. И, так же как вчера, Он был босиком. Фетиш у Него, что ли, такой? — Скажи мне, что ты вытащил меня с утра пораньше из дома не для того, чтобы поговорить с тем бомжом-хипстером на лавочке, — Роберт указал на Него и скорчил недовольную мину. — В самую точку, — я с радостью полюбовался на вытянувшееся выражение лица Роберта и ухмыльнулся. Почему-то я подозревал, что примерно такая реакция и будет. — Нас на беседу пригласил именно этот мужчина, что сидит на лавочке и листает книгу. — Прекрасно, — с сарказмом пробормотал он. — С кем ты ещё мог познакомиться после смерти, как не с каким-то тронутым? Мы поравнялись с лавочкой, я хотел было сказать что-нибудь, чтобы привлечь Его внимание, но тут на Него налетела какая-то боевая бабулька. — Молодой человек, — начала бухтеть она, подскакивая к нему со спины. — Как Вы себя ведёте? Вы сидите около храма! А Вы, мало того, что закинули ноги, так ещё и курите! — я только сейчас заметил, что у Него в другой руке зажата сигара. — Как Вы можете так? Это же храм! — Добрый человек, — Он даже не оторвался от книги, лишь зажал сигару в зубах, переложил томик в другую руку, и показал бабке средний палец. — Иди на хуй. Я не против того, чтобы около этого здания кто-то курил. — Да как ты смеешь?! — бабка, видно, собралась прочитать Ему долгую лекцию, но тут Он закрыл книгу, заложив страницу брошюркой какой-то секты, и повернулся к бабульке. Та, увидев, с кем общается, мгновенно выключила звук. Открыла рот, закрыла… И бросилась креститься, при этом приговаривая молитву вперемешку с извинениями. Походу, признала. — Иди с миром, добрый человек. Иди нахуй с миром, — Он с добротой улыбнулся бабке, которая не переставала бить поклоны в пояс, пятясь задом в сторону храма. Походу, решила поставить лишнюю свечку. — Хей, хипстер, — я окликнул Его, всё ещё придерживая Роберта за рукав, чтобы он не убёг отсюда. Да, я понимаю, что это выглядит крайне странно, но это действительно Он и нам действительно надо было с Ним поговорить. Когда Он обернулся к нам лицом, я понял, что Роберт узнал эту довольно известную личность, потому что он сначала вгляделся в Его лицо, а потом с подозрением в сторону храма. — Мы слегка раньше времени, надеюсь, у тебя не назначен на это время какой-то другой пациент, которого ты излечишь от слепоты одним прикосновением к глазам? — Очень смешно, — с сарказмом сказал Он, подходя к нам, глядя скорее не на меня, а на Роберта, который всё ещё пытался сопоставить Его, стоящего перед нами, и его привычным изображением в различных книгах и на фресках. — Это он? Это Роберт? — А? Да, да, — Роберт отвлёкся от разглядывания Его лица. — Это я. Знаешь, а Ты не похож на Безрукова… — Есенин на него тоже не был похож, так его это не остановило. Ну, лучше уж Безруков, чем Козловский, или какой-нибудь Петров… — что-то я не совсем понимаю, о чём они говорят. Я не очень-то интересовался кино при жизни, а сейчас и подавно. — И зачем Ты хотел, чтобы мы встретились? — я решил прервать этот диалог отъявленных киноманов до того, как они успели бы сцепиться языками, потому что, зная Роберта, он готов Творца пережить, лишь бы последнее слово осталось за ним. — Ах, да. Точно. У нас же встреча назначена не по поводу наших предпочтений в кинематографии. Так, сейчас я останусь и побеседую с твоим другом, а ты, будь так добр, приведи себя в порядок, — он протянул мне визитку «Похоронное агентство Ану-Биса». Судя по адресу, это не так уж и далеко… — И кто такой этот Ану-Биса? Что-то, после поездки в Египет, я перестал доверять людям с подобными именами. Мне тогда продали семь пар разноцветных бус, которые через неделю все стали одного цвета. И, естественно, самый настоящий древнеегипетский папирус, а не банановую подделку, а, чтобы я был в этом уверен, этот самый папирус сделали при мне во дворе этой самой лавки. Только через полмесяца я понял, в чём именно меня наебали… — Он не араб, — успокоил меня Он. — Скажем так, это косметолог для таких, как ты. — В смысле, для таких как я? Сколько нас таких? — Сейчас — немного, но у Ану-Бисы большая и долгая практика. — Ладно, надеюсь, что болтать вы будете о чём-то полезном, а не о том, какую книгу вы бы доверили экранизировать студии Михалкова. Ты как? — я взглянул на Роберта, который всё ещё с определённой долей скепсиса глядел на Него. — Всё нормально. Мы мило побеседуем. Можешь идти. — Да, — вклинился в разговор Он. — Встречаемся через три часа на станции метро «Парк культуры». Ану-Биса к тому моменту должен будет уже успеть сделать из тебя конфетку, а мы обсудим всё, что необходимо, — Он махнул рукой, указывая мне направление, в котором необходимо было двигаться, а сам взял Роберта за локоть и потащил в пешую прогулку по набережной. И почему у меня в голове сейчас всплывает слово «ревность»?* * *
Хорошо, теперь я определённо уверен, что это — Он. И у меня теперь ещё больше вопросов, если не к Нему, так к мирозданию уж точно. Мы медленно шли по Пречистенке, ловя на себе удивлённые взгляды прохожих. Он шёл, уткнувшись в книгу, на обложке которой я разглядел фотографию Булгакова, и курил свою сигару. Интересно, а если к нему пристанут наши доблестные полицейские? Неужели, у него в порядке паспорт и водительские права? И что тогда в них написано? Нулевой год рождения? А год смерти указан? — Это «Мастер и Маргарита»? — я решил привлечь к себе Его внимание, потому что идти дальше молча я не мог, в моей голове крутилось слишком много вопросов, половину из которых я хотел озвучить Ему сразу же. — Ага, — Он даже не подумал оторваться от книги. — Интересная интерпретация. Довольно забавно, а Воланд напоминает мне кое-кого из моих знакомых. Слушай, а ты бы завёл себе такого кота, как Бегемот? Ты его любишь? — последний вопрос Он задал абсолютно внезапно, взглянув мне в глаза. — Ч… что? — я слегка отстранился, но Он притянул меня за пуговицу на рубашке к себе, всё ещё выискивая ответ в моих глазах. Я заметил, что на руках у него почти такие же отверстия, как и у Стефана. — Не делай вид, что не понимаешь, о ком именно я говорю, — Он хитро улыбнулся и отпустил пуговицу, чтобы было чем стряхнуть пепел с сигары. — Стефан. Ты его любишь? — Ну, — я замялся. Раньше я никому, кроме Фюрера, не рассказывал о своих чувствах к Стефану. Это что, настолько заметно? — Он мой лучший друг, которого я знаю ещё с начальной школы… — Ты знаешь, что ложь — это грех? — Он наступил на осколки бутылки, но, казалось, даже не заметил этого. — Меня можешь не обманывать. Я знаю всю эту историю, и она стара как мир. Ты думаешь, почему он восстал из мёртвых? — И почему же он воскрес? — Не воскрес. Ещё не в полной мере. Пока он лишь восстал из мёртвых. Это ты сделал, — Он в упор взглянул на меня, как будто я должен был понять всё с одного только Его взгляда. Это так не работает. Я не понимаю, что именно Он имеет ввиду. — В каком смысле, это сделал я? — я слегка отстранился от Него. Чёрт знает, что может прийти в голову подобным. Может, Он решит продолжить прогулку не по набережной, а по самой реке, ни капли не смущаясь, что я утонул ещё пять метров назад. — В совершенно прямом, — Он заложил книгу брошюрой секты, на которой я успел прочитать «Любит ли Он нас?», а ниже, Его размашистым почерком было выведено «Вас — точно нет». — Что было на похоронах? — А можно не вспоминать об этом? — я силой воли отогнал эти тяжёлые воспоминания, которые волной собирались накрыть меня. — Это, понимаешь ли, слишком уж больно. — А я скажу тебе, что было. Ты пообещал отдать всё, лишь бы он вернулся, чтобы ты мог ему признаться, так? — я неуверенно кивнул. — Но ты и не рассчитывал, что всё сложится именно так, верно? — Ну, обычно, нормальные люди не восстают из мёртвых, — я выразительно взглянул в Его глаза, гадая, поймёт он мой подкол или нет? — Мне можешь не рассказывать, я живу уже две с лишним тысячи лет. Обычно не восстают, но когда вмешивается необычное… — Он многозначительно вознёс палец к небу и потряс им, после чего стряхнул пепел. — Подожди, а как же все Твои чудеса? Я, возможно, не совсем внимательно читал Твою биографию, но что-то про воскрешение мертвых там было точно, — я припомнил Анну Андреевну — нашу бывшую преподавательницу обществознания, которая большую часть урока посвящала чтению глав Святого Писания вслух. Эх, надо было слушать её, сейчас не казался бы таким дураком. — Ага, а ещё я по воде ходить мог, — с сарказмом пробормотал Он. — Просто моя мать, светлая ей память, как-то увидела, как я катаюсь на коньках, а у неё было ну очень уж хорошее воображение. Слышал, какие истории она рассказывала про моё зачатие и рождение? — И всё-таки, — я прервал Его воспоминания, которые грозились бы вылиться в многочасовую лекцию с перекурами. — Как так вышло, что я виноват в том, что Стефан восстал из мёртвых? — Я же сказал. Ты пообещал отдать всё, что угодно, лишь бы он вернулся. Ну, кое-кто в одном довольно тёплом местечке понял это так, что ты готов отдать за это свою душу. Но, ты ведь не уточнял, в каком виде ты хочешь возвращение своего друга, вот они и проявили, так сказать, инициативу.* * *
— Вот, я же говорил, что не надо было вводить Его, — Локи с неодобрением глядел на Его фигуру на противоположной от себя стороне доски. — Даже с заблокированной памятью он слишком много знает и слишком ясно представляет себе устройство Вселенной. — Локи, не нуди, — Творец в очередной раз приложился к стакану с виски. Так, похоже, сегодня появится какое-нибудь очередное странное существо, типа утконоса, которого создадут по пьяни. Или рыба-капля, как же потом мучались все биологи мира, чтобы понять, как появился этот уродец. — Как же было спокойно, когда тебе зашивали рот. Такая тишина была целую неделю… — Да, — бог обмана улыбнулся, вспомнив что-то очень приятное из своей биографии, от чего на губах проступили мелкие шрамики. — Мне тоже тогда показалось забавным, если я буду столько времени молчать. Правда, потом я понял, что вам всем тут это даже нравится, и пришлось снова начинать говорить. — А почему ты не уберёшь, ну… вот это? — Творец коснулся своих губ, намекая на шрамы от ниток. — Ты же как-никак бог, мог бы и исправить это. — А зачем? — лицо Локи скривилось в хитрой ухмылке. — Это моя, скажем так, изюминка. Небольшая фишечка, да и постоянно напоминает, как же было весело, когда человечеству не приходилось доказывать что ты — бог, обрушивая на них ад и Израиль, просто для того, чтобы в метро сесть на места для пожилых. Кстати, надо передать вниз, чтобы в аду организовали новую пытку — получить справку на выдачу доплаты к пенсии в Пенсионном фонде России. — Тебе говорили, что ты жестокий? — Творец с неодобрением покачал головой. — Ты же помнишь, какой крупный ремонт пришлось устраивать в аду, после того как там в тестовом режиме ввели твою идею — получить посылку на Почте России в день выдачи пенсии. Да, и вообще, большинство госучреждений из России и так считают филиалом ада на земле. Я всё ещё удивляюсь, как так получается, что там не каждый третий — великомученик? Ладно, хорош болтать. Что у нас там в игре-то происходит?