Заря розовой страсти (цикл фанфика-1)

— Мисс Рива, неужели вы разлюбили стряпню вашей старой негритянки Милли? Рива покаянно взяла тарелку, протянула Милли, и попыталась изобразить хоть какой-то интерес к еде. — Ну что ты, Милли, — улыбнулась она, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с сидящей напротив Джуди, — ты прекрасно готовишь! Просто в последние дни я не очень хочу есть. — Не хотите есть? — осуждающе пробормотала негритянка. — Да вы посмотрите на себя — кожа да кости, прости Господи. Знаете, что я вам скажу? Я не выпущу вас из-за стола, пока ваша тарелка не опустеет. Всем будет только хуже, если вы сляжете от недоедания. Но вы же такая упрямица, никого не желаете слушать. Сколько вам мисс Нора говорила, а? Всё мимо ушей. Рива просительно обратилась к бабушке: — Бабушка, умоляю, неужели ты тоже считаешь, что я бледна, как смерть, и похожа на ходячий скелет? Элеонора Лонгворт негромко рассмеялась: — Милая моя девочка, в последнее время ты совсем не жалеешь себя, думаешь обо всех и вся, но при этом забываешь о своём здоровье. Кому из нас будет лучше, если ты сляжешь в постель? — Но, бабушка, я каждый день сижу с вами за одним столом, и вот моя тарелка. Не понимаю, в чём вы все меня обвиняете? — Да, но эта терелка каждый раз остаётся полной после того, как ты встаёшь из-за стола. Ты ешь, как новорождённый котёнок, как маленький птенчик, и это не может не отразиться на твоём здоровье. Лично я, как и Милли, совершенно не понимаю твоего упрямства в этом вопросе. — А я, в свою очередь, — как ни в чём не бывало вступила в разговор Джуд, — обещаю проследить за тем, чтобы угроза Милли была выполнена. Рива задохнулась от возмущения и отложила в сторону вилку. — Да что вы себе позволяете, майорша Бэнкс! — Но она права, — поддержала майоршу Элеонора. — Нам необходимо что-то придумать, чтобы заставить тебя питаться как следует. — Бабушка Нора, — умоляюще обернулась к ней Рива, — я правда не голодна, поверьте! В последние дни столько всего случилось, что о еде мне хочется думать в последнюю очередь. — Вот и не надо думать, — поддразнила её Джуд, — просто ешьте, иначе… — Иначе — что? — звенящим голосом спросила Рива. — Может, вы будете кормить меня с ложечки? — Если понадобится, то буду, — спокойно кивнула Джуд. — А немного ли вы на себя берёте, зарвавшаяся римлянша? — Рива так резко вскочила из-за стола, что Элеонора охнула. Ледяной голос Джуди остановил Риву уже в дверях. — Сядьте на место, мисс Синклер! — коротко приказала она. Рива бросила на неё раздражённый взгляд и тут же почувствовала, как у неё подгибаются колени. Джуд смотрела на неё так, как будто она готова была взять её здесь и сейчас, заставив сделать всё, что только ей придёт в голову. И всё же Рива даже не подумала послушаться: волна гнева смешивалась в её сердце со странным возбуждением. — Что вы сделаете, если я не подчинюсь вам, майорша Бэнкс? — гневно выкрикнула она. — Всё, что сочту необходимым, — не повышая голоса, ответила она. — И вы действительно считаете, что я должна подчиняться вашим приказам? — Я ничего не считаю, кроме того, что сейчас вам необходимо вернуться за стол и закончить завтрак, мисс Синклер, — таким же холодным тоном ответила ей Джуд. — Я не подчиняюсь вашим приказам! — Тогда считайте эти слова просьбой, — невозмутимо отозвалась Джуд. — Мне всё равно, что вы будете думать, мисс. Если мне придётся заботиться о вашем здоровье вопреки вашей собственной воле, что ж, так оно и будет, вот всё, что я могу сказать вам по этому поводу. — Вы не имеете права! — Напротив, у меня есть все необхомые права для этого. — Джуд усмехнулась. — Пока вы находитесь в этом доме, вы подчиняетесь моим распоряжениям — такая уж у нас с вами сложилась ситуация. Я не однажды говорила вам об этом, но, похоже, вы отказываетесь прислушаться к голосу рассудка… — Который в этом доме теперь олицетворяете исключительно вы, майорша Бэнкс, — срывающимся голосом, наполненным до краёв самым убийственным сарказмом, произнесла Рива. — Можете сколько угодно упрямиться, демонстрируя вашу прекрасную греческую заносчивость, — слегка раздражаясь, ответила Джуд, — однако вам всё равно придётся мне подчиняться. — Вы разговариваете не с одним из своих людей, майорша Бэнкс, и я уже сказала, что не подчиняюсь вашим приказам! — Почти прокричав эти слова, Рива выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Столкнувшись в коридоре с изумлённой Милли, она только махнула рукой. — Мисс Рива, куда же вы? — Милли огорчённо покачала головой. — И опять не съели свой завтрак! Сколько же будет продолжаться это безобразие? Возмущение служанки прервал ровный голос Джуди: — Я положу этому конец, Милли, не беспокойся. Сейчас эта упрямица вернётся обратно, обещаю. — Ох-ох, — проворчала служанка, скрываясь на кухне. — Вашими бы устами, майорша, вашими бы устами… Сомневаюсь, что кто-то вообще может хоть что-то приказывать ей. Бросившись вслед за Ривой, Джуд настигла её уже почти у самого выхода и, крепко схватив за руку, потащила за собой вверх по лестнице. — Что вы себе позволяете, майорша Бэнкс?! Сию же минуту отпустите меня! — Рива попыталась освободиться от её цепкой хватки, но всё было напрасно: не обращая внимания на протесты, Джуд силой втащила её в кабинет и захлопнула дверь, а затем, прижав к двери, впилась в её губы неистовым поцелуем. Рива билась в её крепких объятиях, как пойманная в силки птичка, но высвободиться ей так и не удалось. Чем больше Рива молотила её маленькими кулачками по груди, тем сильнее та прижимала её к себе и, накрывая её губы своими губами, гасила её мольбы и протесты, заставляя погружаться в глубины внезапно вспыхнувшей страсти. Сначала Рива ещё пыталась сопротивляться, но вскоре, против воли рассудка, стала отвечать на её требовательный поцелуй. Кулаки, которыми она до того упиралась Джуд в мягкую грудь, пытаясь отстранить её, разжались, пальцы начала нежно блуждать по её груди, выписывая на золотистых доспехах неведомые путаные узоры. Наконец, не в силах больше сопротивляться нахлынувшим чувствам, Рива обхватила её руками за шею и ответила на поцелуй со всем пылом молодого горячего сердца. — Что ты делаешь со мной… — прохрипела Джуд, на мгновение отрываясь от её губ, — что ты делаешь с нами, Рива… Тяжело дыша, она смотрела в её глаза, пытаясь собраться с мыслями. — И что же я делаю, Джуд? — По-моему, ты наказываешь меня за что-то, — произнесла она. — Наказываю? Что за глупости? — Рива попыталась высвободиться. — Да, именно наказываешь! — повторила Джуд, сильнее сжимая её руку. — И при этом ты не хочешь понять, что тем самым наказываешь и себя тоже! Я знаю, почему ты отказываешься есть, Рива! Дело вовсе не в том, что ты не голодна: ты хочешь, чтобы я страдала, видя, как ты себя мучаешь. И ты добилась успеха! — Не собираешься ли ты ещё обвинить меня в том, что я не высыпаюсь, Джуд? — с едва заметной иронией произнесла Рива. — Чёрт возьми, да если ты будешь нормально питаться, отдыхать и не проводить всё время в госпитале, да ещё не прятаться в пещерах, вместо того чтобы гулять на свежем воздухе, то… -… то я смогу лучше выполнять условия нашего договора, не так ли? — закончила за неё Рива. — Вот именно. И не забудь: наш договор доставляет удовольствие не только мне, но и тебе, — неотрывно глядя ей в глаза, прошептала Джуд. Рива почувствовала, как от этого взгляда по спине у неё побежали мурашки, и чтобы предотвратить развитие обычного сценария, быстро проговорила: — Джуд, не знаю, что ты себе вообразила, но клянусь тебе — я не пытаюсь нарушить наш договор. Если я не ем, это означает только то, что я не голодна, и больше ничего. — Рива, милая, кого ты пытаешься обмануть? — мягко парировала Джуд. — Я не вчера родилась и понимаю, что тебе кусок в горло не лезет, потому что я сижу напротив тебя и едва ли в силах оторвать от тебя взгляд. — Что ж, — вздёрнув подбородок, отозвалась Рива, — в таком случае получается, что это не моя вина. Джуд добродушно рассмеялась: — Я не пытаюсь ни в чём обвинять тебя, сокровище моё. Хоть ты и не веришь мне, всё, что мною движет, — это забота о твоём здоровье. Мои, скажем так, ночные визиты… отнимают у тебя много сил, и именно поэтому я настаиваю, чтобы ты перестала истязать себя этим никому не нужным голоданием. — Сколько раз можно повторять тебе, что я не голодаю! — Можешь повторять, сколько угодно, я всё равно тебе не поверю. — Джуд, клянусь, это уже в прошлом. Просто мой организм ещё не полностью пришёл в норму, вот и всё. — Нет, это не всё. Если ты будешь и дальше вести себя подобным образом, то в норму он вообще никогда не придёт, а я как раз заинтересована в обратном. — О да, конечно, ты заинтересована…- Рива не смогла сдержать злости. Джуд, перехватив её взгляд, слегка улыбнулась: — Помнишь, ведь именно ты была инициатором нашего соглашения, моя сладкая кошечка. — Хорошо, Джуд, если это касается заключённого нами соглашения, я согласна вернуться в столовую и закончить завтрак, — сдалась наконец Рива. Майорша неохотно отпустила её. — Ну вот и славно! — Открыв перед ней дверь, она пропустила её вперёд. В столовую они вошли под руку. Заметив удивлённый взгляд Элеоноры, Рива поспешно объяснила: — Джуд убедила меня в необходимости более серьёзно относиться к своему здоровью. Я действительно не голодна, но всё равно съем свой завтрак. — Это просто прекрасно, — расплылась в улыбке мисс Лонгворт. — Да, и ещё, бабушка… — тихо добавила Рива. — Прости меня за резкие слова, коим ты была свидетельницей. Вероятно, я действительно слишком устала и не всегда могу держать себя в руках. У майорши Бэнкс я уже попросила прощения. Элеонора ласково улыбнулась внучке, а Джуд вежливо отодвинула перед ней стул. Как бы случайно их руки соприкоснулись, и сердца мучительно заныли от необъяснимого желания вновь почувствовать сладость страстного поцелуя. Вслед за ними в столовую вошла Милли. Увидев, что Рива вернулась, она радостно всплеснула руками: — Вот это правильно, мисс Рива, вот это вы молодец! Я уже думала, что никому не удастся вас образумить. Джуд тихонько хмыкнула, но когда Рива бросила на неё молниеносный убийственный взгляд, то встретилась с невозмутимыми чёрными глазами этой невозможной женщины. Джуд смотрела на неё в упор, и от этого взгляда у неё задрожали пальцы. — Теперь уж вы никуда отсюда не денетесь, пока не съедите свой завтрак целиком, до последнего кусочка, — продолжала тем временем заботливая Милли. — Я встану в дверях и не выпущу вас, пока на тарелке не останется хоть что-нибудь. Рива рассмеялась этой незамысловатой шутке намного громче, чем предписывали правила приличия, и поймала удручённый и слегка изумлённый взгляд бабушки Элеоноры. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки, но это оказалось нелегко, потому что сцена в билиотеке до сих пор стояла у неё перед глазами, а губы чувствовали вкус неистового поцелуя майорши Бэнкс. *** Рива и мисс Лонгворт шли по сонной улочке Каносса в сторону военного римского госпиталя, в котором лежала Фей. Оглядевшись по сторонам, Рива негромко произнесла: — Ах, бабушка Нора, кто бы мог подумать, что, несмотря на все ужасы войны, Каносс останется для меня всё тем же родным и любимым городом, что и прежде! Мне кажется я чувствую неровное биение пульса этого города. Так странно… — Что же в этом странного, моя милая? — отозвалась Элеонора, искоса взглянув на внучку. — Ну, понимаешь… — Рива попыталась хоть как-то выразить свои чувства. — Я никогда не думала, что этот город когда-то будет лежать в руинах… Мне казалось, он навсегда останется уютным маленьким городишкой с аккуратными домиками и опрятными горожанами на улицах, с праздничными гуляньями, с женщинами в расклешённых платьях и мужчин в парадных костюмах по выходным. — Дитя, тебя печалит, что этого больше нет? — Элеонора понимающе кивнула. — Да, и я ненавижу римлян за то, что они сломали весь наш привычный уклад жизни. Но это не главное, бабушка. Главное, что я поняла: Каносс — это не только домики и улицы. В этом месте есть какая-то особая аура, ощущение покоя и уверенности в завтрашнем дне даже в те периоды, когда никто не может быть уверенным, что встретит рассвет живым. — Рива обвела рукой окрестности. — Посмотри на холмы, бабушка: они такие величественные и гордые, как будто видели уже сотню войн. Видели — и привыкли. Ничто не нарушит их извечный покой… Всё в жизни будет идти своим чередом. Вот что я чувствую, когда смотрю в эти дни на Каносс, — тихо закончила она. — Ты права, внучка, — согласилась Элеонора, — несмотря на все превратности судьбы, некоторые вещи остаются неизменными. Мы должны помнить об этом и в нашей повседневной жизни, — осторожно добавила она. — В повседневной жизни? О чём ты, бабушка? В нашей повседневной жизни всё изменилось, и, кажется, навсегда. — Возможно, — кротко произнесла Элеонора, — однако мы-то остались прежними. Разве не об этом ты говорила, моя девочка? — мягко улыбнулась она. — Нет, это не так. — Рива тяжело вздохнула. — Я никогда не буду прежней, никогда… Она подумала о том, что бабушка Нора даже не представляет, насколько искренна эта её фраза, сколько горечи и боли вложено всего-то в несколько слов. Когда майорша Бэнкс со своим римским отрядом вошла в покорённый Каносс, она была невинной девушкой, для которой многие чувства существовали лишь на страницах книг. Страсть, боль, искушение, наслаждение, экстаз, ревность… Всему этому научила её Джуд. Она привнесла в её жизнь незнакомые доселе тревожные нотки, до сих пор продолжавшие будоражить её сердце. Когда всё закончится и Джуд уедет из Каносса, чтобы вернуться к своей невесте, сумеет ли она забыть её и начать новую жизнь? Сумеет ли она забыть её трепетные ласки, её неутолимую страсть, властные объятия, сладкие поцелуи? Сейчас у Ривы не было ответа на этот вопрос. Джуд Бэнкс ворвалась в её жизнь так внезапно, что она оказалась совершенно не готовой ко всему, что свалилось на неё с её появлением в Каноссе. Рива стала вспоминать ту девушку, которой она была раньше, и не узнавала в себе знакомых чёрт. Прежде ей никогда бы не пришло в голову, что она может купить жизнь сестры ценой своей чести. Нет, нет и нет! Она и сейчас была уверена, что если бы Фей узнала, почему ей помогает майорша-римлянша, она бы прокляла и её, и свою сестру, обрёкшую их на подобный позор. Неожиданно Рива поняла, что Элеонора пристально изучает её растерянное лицо, и, постаравшись взять себя в руки, негромко проговорила: — Прости, бабушка, я немного задумалась. Ты о чём-то меня спросила? — Интересно бы узнать, о чём ты думала, — задумчиво произнесла Элеонора, — у тебя было такое несчастное выражение лица… — Не стоит беспокоиться обо мне, — небрежно отмахнулась Рива. — Но я не могу за тебя не беспокоиться, — покачала головой мисс Лонгворт. — Ты и Фей для меня родные, и обе вы сейчас в беде. Одного я не понимаю: почему ты так усиленно не хочешь принимать помощь майорши Бэнкс, вечно споришь и ссоришься с ней? Если бы не она, мы бы, возможно, до сих пор жили на чердаке. Я уже не говорю о том, что только благодаря стараниям майорши Фей получила квалифицированную помощь в римском госпитале. Вот почему меня удивляет твоя очевидная неблагодарность по отношению к этой женщине. — Да, я знаю, — при упоминании о Джуди у Ривы, как всегда, бешено застучало сердце, — но тем не менее я никогда не забываю, что она наш враг, бабушка. И если ей будет отдан соответствующий приказ… — Дело не в приказе, — возразила мисс Лонгворт. — У меня создаётся впечатление, что у тебя к ней личная неприязнь. — Личная неприязнь? — как можно спокойнее произнесла Рива. — С чего бы ей взяться, бабушка? — Вот уж не знаю, — медленно произнесла Элеонора. — Это-то меня и беспокоит. Я ни разу не видела, чтобы майорша Бэнкс вела себя по отношению к тебе грубо или невоспитанно, даже когда ты своими капризами выводишь её из себя. — Капризами? Что ты такое говоришь? Разве я капризна? — Обычно нет, — отозвалась Элеонора, — но рядом с майоршей Бэнкс ты как будто становишься другим человеком — раздражаешься по каждому поводу, пытаешься уязвить её и обидеть. Каждый раз ты подчёркиваешь, что ничем не обязана ей, и это в то время, когда она столько сделала для нашей семьи. Рива почувствовала, что краснеет. Если бы бабушка хоть на секунду могла предположить, по какой именно причине майорша Бэнкс заботится о них, она бы провалилась со стыда прямо там, где сейчас стояла. Тем временем Элеонора продолжала свою пылкую речь: — Майорша Бэнкс ни разу не обидела ни тебя, ни меня, хотя любая женщина, даже леди, вряд ли бы сумела так долго сопротивляться твоей необъяснимой грубости. Скажи мне, милая, между вами произошло что-то, о чём я не знаю? — Девушка вздрогнула, но Элеонора тут же добавила самым невинным тоном: — Возможно, какая-то размолвка, свидетельницей которой я не была? Рива устало покачала головой: — Нет, бабушка, ничего подобного. — Тогда в чём дело? — Видимо, только в том, что майорша Джуди Бэнкс — наш враг. Она заняла наш дом, спит в моей постели. — При этих словах Рива покраснела и отвела глаза, но бабушка Нора, кажется, ничего не заметила. — Она позволяет нам жить в нашем собственном доме из милости. И после этого я, по-твоему, должна проникнуться к ней симпатией? — Никто не говорит о симпатии, — возразила Элеонора, — но элементарные нормы вежливости ты всё же могла бы соблюдать в её присутствии. — Нет! — выкрикнула Рива, и пожилая пара, шедшая впереди них, обернулась. Взяв себя в руки, Рива заговорила уже тише: — Я не хочу заискивать перед ней, бабушка; майорша и так считает себя хозяйкой в нашем доме. Неужели ты не понимаешь, что она распоряжается нами, как своими подчинёнными? — Возможно, это так, — грустно отозвалась Элеонора, — но нам некуда пойти, девочка, и ты знаешь это не хуже, чем я. Сейчас, когда Фей в римском госпитале, мы целиком и полностью зависим от майорши Бэнкс. Именно поэтому я хотела узнать у тебя, нет ли какой-то реальной причины, по которой ты так её ненавидишь, вот и всё. — Никакой причины нет, — буркнула Рива. — Но что-то всё-таки происходит, — не унималась Элеонора. — Нет, бабушка, правда, ничего, — ненавидя себя за свою ложь, повторила Рива. — Я обещаю, если тебя расстраивает такая ситуация, жёстче контролировать своё поведение… Но не обещаю тебе проникнуться к майорше Бэнкс симпатией. И всё же я постараюсь… — Пытаясь подобрать верное слово, Рива подняла глаза и заметила, что за разговором они уже подошли к дверям военного римского госпиталя. Поднимаясь по ступеням, она почувствовала, как на её плечо легла чья-то уверенная рука, и, поддавшись первому порыву, попыталась высвободиться, но тут же услышала над ухом знакомый голос: — Это я, мисс Рива. Пожалуйста, ведите себя так, как будто ничего особенного не происходит и вы просто встретили знакомого. Она подняла глаза на мужчину в красной римской военной форме и чуть не вскрикнула от удивления, узнав капитана Холла. — Боги мои! — громко воскликнула она и тут же перешла на шёпот: — Как вы здесь оказались — ведь вас могут схватить! — Не схватят: мы не дадим им для этого повода, — улыбнулся капитан. — Если не возражаете, давайте отойдём куда-нибудь в тихое место, где мы сможем поговорить. Рива взглянула на замершую в стороне Элеонору и ласково улыбнулась ей: — Я вернусь через минуту, бабушка. Встретимся в палате у Фей. Не говоря ни слова, Элеонора кивнула, и в её глазах девушка заметила неподдельный страх. — Зачем вы так рискуете собой? — воскликнула Рива, едва они с капитаном Холлом отошли на несколько шагов. — Вас схватят так же, как и Фей! — Ничего подобного, — отмахнулся тот. — Я очень осторожен и бываю в городе гораздо реже, чем ваша сестра. К тому же кто-то ведь должен продолжать её работу. — Неожиданно улыбнувшись, Холл добавил: — А кроме того, как я мог жить, не видя ваших прекрасных глаз, мисс Рива? Я бы себе не простил, если бы трусость заставила меня отсиживаться в лесах в то время, когда вы бродите здесь одна. Рива, не удержавшись, рассмеялась. — Ах, капитан, вы один из самых галантных греческих кавалеров, которых мне когда-либо доводилось видеть, — сквозь смех проговорила она. — Скажите, как вам это удаётся? — Джентельмен всегда остаётся джентельменом, особенно если рядом с ним такая очаровательная леди, — не промедлил с ответом Джордж Холл. Рива зарделась и перевела разговор на более безопасную тему: — Скажите, Джордж, что вы делаете в госпитале? У вас здесь какие-нибудь дела? — Ну, прежде всего я хотел поинтересоваться здоровьем вашей сестры. — Так вы и об этом знаете? — удивилась Рива. — То есть о том, что Фей перевезли в этот госпиталь? — Конечно. — Джордж кивнул. — И я даже знаю, что она на пути к выздоровлению. С одной стороны, меня эта новость не может не радовать, но с другой — нам пора подумать о том, как сделать так, чтобы ваша сестра не попала за решётку по обвинению в шпионаже. Рива помрачнела. — Да, я тоже не перестаю думать об этом. С тех пор как Фей стало лучше, я с замиранием сердца жду того дня, когда её поведут на допрос. Боги, Джордж, — она порывисто взяла его за руку, — что же нам предпринять? — Думаю, у меня уже есть план, — отозвался капитан Холл, и Рива подняла на него полные надежды глаза. — В тот день, когда Фей повезут на допрос в штаб Макферсон, мы перехватим её по дороге и увезём подальше от города. — Это правда? — Её голос потеплел. — Вы и представить себе не можете, как я вам благодарна! Скажите, а мы с бабушкой Норой тоже можем бежать с вами? Капитан на мгновение задумался. — Это очень опасно, мисс, — нехотя произнёс он. — Да, знаю, но я не отпущу Фей одну. Кроме того… — она запнулась, — я не представляю, как вынесу жизнь в Каноссе, не зная ничего о дальнейшей судьбе сестры. Нет, капитан, — уже твёрдо заявила она, — если Фей сбежит из Каносса, я убегу вместе с ней. Холл нежно коснулся её плеча. — Хорошо, мисс Рива. Я давно хотел сказать вам, что если бы армия Греции состояла из таких солдат, как вы, римляне ни за что в жизни не взяли бы этот город. Рива смущённо покраснела и быстро спросила: — Скажите, капитан, как мы можем договориться о побеге? Фей могут вызвать на допрос неожиданно, и я не сумею вас вовремя предупредить. Джордж Холл улыбнулся. — Я уже всё продумал, мисс, — с заметной гордостью проговорил он. — Полагаю, у вас есть жёлтый платок? Рива растерялась: — М-м… Да, вроде есть. — Вот и прекрасно, — удовлетворённо усмехнулся капитан. — Когда вам понадобится поговорить со мной, просто привяжите жёлтый платок на ветку дерева, растущего под вашим окном. Я буду наблюдать за домом с холмов, и когда увижу ваш тайный знак, то найду способ связаться с вами. — Вы очень изобретательны, капитан. — Рива восхищённо посмотрела на него. — Пойду и расскажу всё Фей. Думаю, эти новости приблизят срок её выздоровления, — убеждённо добавила она. — Вы правы. — Джордж кивнул. — А мне, пожалуй, лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока наш разговор не привлёк к себе внимания какого-нибудь чересчур наблюдательного римлянина. Запомните, мисс, если я понадоблюсь вам, просто повесьте на ветке платок, и я тут же поспешу к вам. Подарив ей прощальную улыбку, капитан Холл растворился в толпе красных форм, а Рива как во сне направилась в палату Фей. Открыв дверь и убедившись, что, кроме её сестры и бабушки Элеоноры, в палате никого нет, Рива взволнованно пересказала им свой разговор с капитаном Холлом. — Надо же — этот смельчак не побоялся прийти сюда! — воскликнула Фей. — Смелым помогают Боги, я рада, что вам удалось остаться незамеченными. И всё же, Рива, я ещё раз напоминаю тебе, что это очень опасно! — Да знаю я, знаю! Но ты даже не представляешь, как я рада этой встрече! — Рада? — подозрительно переспросила Фей. — Наверное, ты не всё мне рассказала… Рива победно улыбнулась: — Фей, капитан Холл спланировал твой побег! — О чём это ты говоришь? — Фей нахмурилась. — Капитан сказал, что, когда тебя повезут на допрос, он со своими людьми нападёт на конвой, и мы все вместе сбежим из Каносса! — Но это безумие, дорогая сестрёнка, — быстро возразила Фей. — По крайней мере в той части, которая касается твоего ≪мы≫. Возможно, у меня действительно нет иного способа, кроме побега, но тебе идти с нами опасно. Лучше уж тебе остаться здесь; по крайней мере майорша Бэнкс… — Не говори мне о майорше Бэнкс! — возмущённо воскликнула Рива. — Я терплю её только потому, что сейчас она помогает тебе! Это невыносимая женщина, и я… — Совершенно согласна с тобой, — угрюмо прервала её сестра, — однако рисковать твоей жизнью я не имею права, так же как и подвергать опасности нашу дорогую бабушку Элеонору. Вы и так много натерпелись за время осады Каносса, да и потом тоже. Лучше уж вам остаться в городе, где ни одной из вас ничего не угрожает. Рива поджала губы. Разумеется, она не могла рассказать Фей, какой страшной опасности подвергается, оставаясь в Каноссе! — Фей, я пойду с тобой, куда бы ни забросила тебя судьба. И бабушку Нору я не оставлю на милость римлян. Мы можем… Рива внезапно замолкла. Дверь в палату бесшумно открылась, и на пороге появилась доктор Райт. Поняв, что она прервала их оживлённый разговор, Джулия сухо поинтересовалась: — Что-нибудь случилось? Перемены в здоровье миссис Синклер? Рива тряхнула головой. — Я уверена, что теперь перемены в здоровье моей сестры будут только к лучшему, миссис Райт. Вы сотворили чудо! Лицо докторши разгладилось. — Не стоит так говорить, мисс Синклер. У вашей сестры очень сильный организм, благодаря которому она идёт на поправку. Но не стройте радужных иллюзий: для полного выздоровления потребуется ещё достаточно много времени. — Много — это сколько? — нетерпеливо переспросила Рива. — Сколько? — Доктор задумчиво потёрла переносицу. — Возможно, несколько недель, возможно, месяц. Да скорее всего месяц. Месяц! Рива расплылась в довольной улыбке. Это означало, что ей осталось терпеть Джуди Бэнкс всего один месяц, а потом они с Фей и бабушкой Норой навсегда покинут поверженный Каносс, после чего она сможет навсегда выкинуть из головы все ужасы последних дней. — Я буду терпелива, доктор Райт, — с улыбкой произнесла она медоточивым голосом. — Есть некоторые вещи в жизни, которые стоят того, чтобы подождать. *** Рива, раскинув руки, бежала по зелёным холмам; цветы и травы ласкали её кожу, бабочки порхали у неё над головой, указывая дорогу лёгкими бархатными крыльями. Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую лёгкость на сердце, такую ничем не омрачённую радость, живительным потоком вливавшуюся ей прямо в душу. Всё её тело замирало от непонятной неги, как будто сама природа дарила ей неземные ласки. Не думая ни о чём, не тревожась и не сожалея, она просто бежала по цветущему лугу, бежала куда-то, где ей совершенно точно будет хорошо и спокойно. Она ещё не знала, что это за место, но инстинкт подсказывал ей, что это лучшее и прекраснейшее место в мире. Наконец Рива остановилась и рухнула на зелёный травяной ковёр. Рядом журчал ручей, и она, с наслаждением зачерпнув в ладони свежую прохладную воду, смочила ею губы, жадно стала пить. Затем, подставив лицо тёплому яркому солнцу, она закрыла глаза, вдыхая летние ароматы. Сейчас для неё в этом мире существовали лишь солнце, луговые цветы, вода и горькие травы зелёных холмов. Девушка радовалась окружающей красоте и гармонии, как ребёнок, для которого весь мир умещается между словами ≪хорошо≫ и ≪плохо≫. Сейчас ей было просто немыслимо, божественно хорошо. Казалось, она забыла, что живёт в разорённом Каноссе, что расплачивается за жизнь сестры своим телом, что сердце её разрывают сомнения первой грешной нестандартной любви. Сейчас над её миром сверкало солнце, в небе сияла радуга, тёплые капли росы тяжело скатывались по зелёным травинкам. Рива коснулась одной из них языком, и ощутила сладкую влагу на своих губах, как будто она отпила из чаши с нектаром. Нектар… Кто же она, где же она сейчас? Эта мысль чуть было не вырвала её из чудесного сна, но тут в призрачных небесах над ней закружилась стайка разноцветных бабочек. Своими нежными бархатными крылышками они касались её тонкой кожи, вызывая немыслимо острые ощущения, и Рива зажмурилась, пытаясь не упустить ни одного мгновения этого божественного удовольствия. Странные ласки будоражили её, вызывая неведомый восторг, от которого перехватывало дыхание в груди. Она боялась дышать, чтобы не спугнуть это удивительное чудо, но волшебный миг прошёл, и бабочки будто растворились в пространстве, оставив за собой лёгкий аромат нектара дивных цветов. Правда, не все они улетели — одна, самая нежная и преданная, продолжала ласкать её кожу своими прикосновениями: она порхала в волосах, касалась лица, глаз, губ, тонкой линии шеи. Спускаясь всё ниже и ниже, тонкие крылышки коснулись её обнажённой груди, и Рива не смогла сдержать стона наслаждения. Неожиданно она почувствовала прикосновение чьих-то нежных пальцев, и тихий женский голос ласково произнёс: — Рива, радость моя, я не могу на тебя наглядеться, так ты прекрасна! Не открывая глаз, она позволила целовать и обнимать себя. Её тело отвечало на её требовательные ласки, пальцы с наслаждением ерошили мягкие волосы, губы ласкали её кожу. Всё её естество было напоено ароматом любви и страсти; она хотела этого каждой клеточкой своего тела, и женщина благодарно принимала от неё дары, которыми любящая женщина-лесбиянка награждает свою избранницу. Когда взаимные ласки подошли к своей кульминации, Рива прошептала: — Милая, только никогда не покидай меня! — Никогда! — отозвалось эхо. — Ты всегда будешь моей, Рива Синклер. Услышав своё имя, девушка открыла глаза, и сразу реальность навалилась на неё тяжёлым грузом. Не было никаких холмов, никаких бабочек, никакого ручья — просто Джуд Бэнкс вновь воспользовалась своим правом и пришла ночью в её спальню. И в то же время Рива не могла заставить себя злиться по-настоящему. Нега отлетевшего сна всё ещё окутывала её нежной дымкой сладострастия, и она даже не пыталась сопротивляться. Всё, чего ей хотелось, — вернуть назад своё прекрасное сновидение. — Мне снились бабочки, — едва слышно пробормотала она. — Их крылья шуршали надо мной, когда я бежала по холму. — Вот так? — Джуд прикоснулась к её губам лёгким, ласковым поцелуем. Рива снова закрыла глаза. Нежными пальцами она гладила её тело, постепенно спускаясь всё ниже и ниже, целовала шею, плечи, дразнящими движениями языка ласкала грудь. Когда её женский голод возобладал над терпеливой нежностью, интимный предмет Джуд резким движением вошёл в неё, и Рива застонала. Как она сумела пробудить в ней первобытную страсть, умела заставить её забыть обо всём на свете! Рива всем телом подалась вперёд, подстраиваясь под её ритм, пытаясь вместить её целиком и раствориться в этом движении, распасться на сотню крошечных частичек только для того, чтобы в момент экстаза почувствовать своё непререкаемое единство с женщиной, которая так умело и уверенно вела её к вершинам наслаждения. Двигаясь в неторопливом ритме, постепенно наращивая темп, Джуд полностью подчинила себе её тело, и на сей раз она ничего не имела против её абсолютного доминирования. Здесь, в спальне, под спасительным покровом ночи, они были равны, являясь единым целым, и не было смысла выяснять, кто друг, кто враг, кто прав, а кто нет. Здесь существовала только одна правда — то наслаждение, которое дарило одно тело другому, те стоны, в которых растворялись их дневные сомнения, а ссоры теряли смысл. Ощущая нежный шёлк её раскрытого лона, Джуд думала лишь о том, как заставить её забыться от наслаждения, забыть обо всём на свете, кроме неё — хозяйки и властелинши, дарящей ей самые сочные плоды из тайного сада земных наслаждений. Здесь они были победительницами, и каждая искренне наслаждалась интимной победой другой, без которой была бы невозможна собственная победа Джуди. Рива слабо постанывала в ритм её движениям, прижимаясь к Джуди всем телом. Бабочки, недавно кружившиеся в её снах, теперь трепетали внутри. Каждая клеточка была напряжена и замерла в ожидании желанной разрядки. Однако Джуд не торопила события и, только убедившись, что любимая женщина получила всё удовольствие сполна, позволила себе забыться в экстазе. Позже, когда Рива, тихая и покорная, попыталась осторожно выскользнуть из-под неё, Джуд ласково промурлыкала ей в самое ухо: — Ох, девочка моя, ещё чуть-чуть. Я знаю, ты устала, но видят Боги, я никак не могу насладиться счастьем ощущать тебя моей женщиной. Когда мы едины, мне не хочется отпускать тебя, не хочется размыкать объятия, позволяя телам вести вновь отдельную жизнь. Когда мы едины, я чувствую, что всё в мире происходит правильно, так, как должно происходить. Подожди ещё минутку, не отрывайся от меня. Рива покорно затихла, она чувствовала сейчас то же, что и Джуд, ощущала её всем своим внутренним естеством, принадлежала ей вся без остатка. Нежная кожа её груди прижималась к её, и от этого уже странно-привычного ощущения у неё заныло сердце. В эти минуты близости Рива не вспоминала об их вражде: сейчас эта римлянша была для неё единственным дорогим человеком во всём мире. Чуть позже, отпустив её и аккуратно перекатившись на бок, Джуд замерла неподвижно, а затем придвинулась к ней. Сначала они молчали, а потом Джуд тихо проговорила: — Иногда я чувствую себя чуть ли не садисткой. Я совсем не даю тебе отдыхать. Но не в моих силах оторваться от тебя, Рива. — Она чуть усмехнулась. — Мне пришла в голову отличная идея: почему бы тебе хотя бы пару часов не отдыхать днём, чтобы ночью… чтобы ночью у тебя были силы — силы на наши… -… игры, — едва внятно подсказала Рива. — Нет, не говори так, моя радость, — нежно возразила Джуд. — То, что происходит между нами, далеко не игра и никогда не было для меня игрой. Впрочем, мне трудно контролировать свои чувства и действия, когда я рядом с тобой. Вот, например, сегодня… — Она вдруг замолкла. — Что сегодня? — Когда я вошла в твою спальню и увидела, что ты уже спишь, то решила не тревожить твой сон. Ты ещё очень слаба, моя девочка, тебе нужно больше отдыхать, лучше питаться… — Ох, опять ты об этом… — нетерпеливо выдохнула Рива. — Да, и об этом тоже. Наши занятия отнимают у тебя много сил, а ты и так очень слаба сейчас. — Послушай, Джуд! — Рива приподнялась на локте. — Почему ты постоянно называешь меня слабой? Я что, плохо выгляжу? Или у меня, по-твоему, болезненное состояние? Я обычная женщина, и тебе вовсе не нужно меня жалеть. Я заключила с тобой сделку и готова в полной мере выполнять свои обязательства, но при этом не хочу, чтобы впоследствии ты обвиняла меня в обмане. — Извини, Рива, — невозмутимо произнесла Джуд, — но почему-то ты начинаешь защищаться ещё до того, как тебя кто-то успел обидеть. Я говорила вовсе не об обязательствах — сейчас меня это интересует меньше всего. — Тогда о чём же ты говорила? — дрожащим голосом поинтересовалась Рива. — О чувствах, — просто ответила Джуд. — О тех чувствах, которые я не в силах сдержать, когда нахожусь рядом с тобой. Видишь ли, я точно знаю, что эти чувства взаимны. — Джуд, ради всего святого… — Нет-нет, ты можешь сколько угодно возмущаться и спорить, но ты откликаешься на мои ласки. Если бы ты не хотела меня так же сильно, как я хочу тебя, ты бы возмутилась. Я разбудила тебя, и это был хороший повод, чтобы отказать мне… Однако ты отозвалась на мои ласки с такой страстью и нежностью… — при этих словах даже в темноте Джуд заметила, как густо покраснела её любимая женщина, и едва-едва сдержала торжествующую улыбку, — с такой готовностью подарить мне ту же радость, что я была готова подарить тебе, что, даже если у меня были какие-то сомнения по поводу твоего отношения, в эту ночь они совершенно исчезли. — Я думаю, — тихо сказала Рива, — ты делаешь неправильные выводы, Джуд. Я отреагировала так только потому, что мне снился прекрасный сон и ты каким-то чудом сумела стать его частью. — Так ты не сердишься, что я разбудила тебя? Не сердишься, что прервала своими ласками твоё прекрасное сновидение? — Джуд требовательно коснулась её руки, и по телу Ривы побежали мурашки. Рива ничего не ответила, всё ещё блуждая в лабиринтах умопомрачительных физических ощущений, в которые Джуд привела её вслед за своей страстью. — Рива, милая, я очень не хотела будить тебя, я намеревалась дать тебе отдохнуть и восстановить силы после тяжёлого дня, но одна мысль, что я не смогу обнимать тебя, быть с тобой, чуть не свела меня с ума. Я теряю рассудок, когда речь идёт о тебе, Рива. Одни Боги знают, как мне становится страшно, едва я подумаю, что больше не смогу сжимать тебя в своих объятиях. Я привыкла жёстко контролировать свою жизнь, но когда встречаюсь с тобой, то сама себе напоминаю влюблённую девчонку. Признайся, ты ведь тоже сходишь от меня с ума, правда? — Она взяла её руку, поднесла к губам и поцеловала. — Сейчас я уже ничего не знаю, Джуд, — потерянно проговорила Рива. — Зато я знаю, моя сладкая! Я знаю, что ты тоже таешь от моих поцелуев, и, клянусь, так будет всегда! — Помолчав, Джуд уже более спокойно добавила: — Завтра ты будешь сопровождать меня на приёме у Харриет Уиллис: я уже предупредила её, что приду не одна. — О нет, — воскликнула Рива, моментально выныривая из своих интимных фантазий, которые только что воплотила в жизнь эта невозможная женщина, — только не это! Ты не можешь заставлять меня всюду следовать за собой! — Именно так, любовь моя. — Джуд улыбнулась. — Быть весь вечер вдали от тебя — для меня это просто невыносимо. И поскольку я не могу отказаться и не прийти на званый ужин, единственное, что мне остаётся, — это взять тебя с собой. В любом случае я уже предупредила Харриет, что меня будет сопровождать прекрасная незнакомка. — Незнакомка, — в ужасе повторила за ней Рива. — Джуд, что ты хочешь сделать с моей репутацией? Ты представляешь, что скажут обо мне мои друзья? О том, что скажут враги, я уже давно перестала думать… — Рива, сладкая моя, — Джуд успокаивающе погладила её по щеке, — не мне рассказывать тебе, что от твоей репутации и так остались уже одни жалкие лохмотья. И если честно, мне трудно даже притвориться, что я сильно расстраиваюсь по этому поводу. Самое важное для меня — быть рядом с тобой. Если для этого нужно послать к чертям всех здешних и заезжих кумушек, которым в жизни больше нечем заняться, кроме как перемывать косточки молодым красоткам вроде тебя, что ж, меня эта перспектива не смущает. — Нисколько не сомневаюсь в этом, Джуд, — тихо отозвалась Рива. — Я всегда была уверена, что тебе наплевать на мою репутацию. — Милая, подумай, как дико звучат твои слова. Вспомни, где ты сейчас и с кем, — с мягкой усмешкой парировала Джуд. — И ты ещё будешь укорять меня этим! — Укорять? Никогда в жизни. Это самое большое счастье для меня — то, что ты сейчас здесь и со мной. Я просто пытаюсь тебе продемонстрировать неуместность любых разговоров про твою репутацию и правила приличия. Мы уже слишком далеко зашли, чтобы думать об этом. — О нет, нет! — горячо возразила Рива. — Слава небесам, мы зашли ещё не слишком далеко, Джуд. Моя семья не в курсе того, что между нами происходит; мои родные относятся ко мне лучше, нежели я того заслуживаю, и не верят городским сплетням. Напротив, они уверены, что твой интерес не встречает с моей стороны взаимности и… — О… — прервала её Джуд. — По крайней мере они в курсе относительно моего интереса. — Да, верно: ты не очень-то стараешься его скрыть, — саркастично заметила Рива. — Совсем не стараюсь, — усмехнулась Джуд. — Но почему, Джуд, почему? Ты могла бы спокойно приходить ко мне по ночам… в рамках нашего договора, а днём вести себя так, как будто мы… -… как будто мы не любовницы? Ты это хочешь сказать, любовь моя? — Да… Нет… Я не знаю. Джуд, меня всё это очень пугает. Она обняла её, и Рива сладко потянулась, почти забыв, о чём они только что говорили. — Джуд, о, Джуд… — Вот так-то лучше, моя девочка, — промурлыкала она ей на ухо. — И перестань спорить со мной, хорошо? Поверь, я знаю, что для нас обеих будет лучше. Рива с трудом попыталась привести разбегающиеся мысли в порядок. — Я буду выглядеть там белой вороной, Джуд! Все станут надо мной смеяться! Джуд погладила её по волосам. — Никто не посмеет, Рива, — ведь ты придёшь со мной! — Но у меня даже нет приличного вечернего платья… — Это не беда: в том, что есть, ты выглядишь гораздо лучше, чем многие наши дамы, которые приехали в Каносс с полным гардеробом. И хватит придумывать отговорки, у тебя всё равно ничего не выйдет. Я уже всё решила. Рива, вздохнув, промолчала, и Джуд, прикоснувшись губами к её губам, тихо проговорила: — А теперь спи, сладкая моя девочка. Должна же я дать тебе хоть немного отдохнуть от своей страсти. — Она тихонько рассмеялась и крепко обняла её. — Я, как всегда, буду охранять твой сон, моя прекрасная возлюбленная, мой самый любимый враг на земле. *** На следующий день сразу после завтрака Джуд Бэнкс отправилась в лавку некоего мистера Честера Уоррена. Этот господин нашёл себе довольно прибыльное дело во время осады Каносса: владея комиссионной лавкой, он скупал наряды и ценные вещи у горожан. Зайдя в магазин, Джуд неприязненно огляделась. Повсюду громоздились запакованные и открытые коробки. Хозяин — маленький человечек с угодливой улыбкой на губах — торопливо вышел встречать посетительницу. — Добрый день, госпожа воительница! Чего желаете? — приторно-вежливо спросил Честер Уоррен. — Добрый день, — холодно отозвалась Джуд. — Я хотела бы узнать, сохранились ли у вас наряды, которые сдавали на комиссию во время осады мисс Рива Синклер и её бабушка Элеонора Лонгворт. Маленький человечек напряжённо наморщил лоб. — Вероятнее всего, — наконец выдавил он. — Насколько я помню, у мисс Синклер очень маленький размер, поэтому мне трудно было пристроить её платья. Большая часть нарядов мисс Лонгворт тоже пока находится у меня. Джуд смерила торговца презрительным взглядом. После фразы о том, что не удалось пристроить кому-то платья Ривы, ей захотелось залепить мерзавцу хорошую пощёчину, но она сдержалась. — Что ж, в таком случае я хотела бы взглянуть на платья… — Конечно-конечно, — засуетился Уоррен. — Извольте пройти в гардеробную. Семеня впереди, Честер Уоррен провёл Джуди в другую комнату и распахнул перед ней дверцы шкафа. — Все платья, висящие с левой стороны, принадлежат мисс Синклер и мисс Лонгворт, — услужливо объяснил он. — Я всегда очень тщательно сортирую свой товар на тот случай, если владелец всё же решит забрать его. — Вы наживаетесь на людском горе, — не выдержала Джуд, но вовремя окоротила себя и сухо добавила: — Впрочем, это всё лирика. Назовите свою цену. — Какие платья вы желаете приобрести? — не моргнув глазом поинтересовался продавец. — Все! — ледяным тоном отрезала майорша. — Я покупаю все платья мисс Синклер и мисс Лонгворт. — О! У вас прекрасный вкус. Это очень дорогие и модные наряды… — Назовите цену, — жёстко прервала его Джуд. — Я пришла сюда не для того, чтобы вести с вами досужие разговоры. Когда дело было улажено, Джуд вернулась в Лонгворт-Хаус, прошла на кухню и громко окликнула дородную негритянку, занятую приготовлением еды. — Милли, можно с тобой поговорить? — дружелюбно спросила она. Милли обернулась и окинула её подозрительным взглядом. Именно она рассказала ей, куда подевались все нарядные платья мисс Синклер, и указала адрес комиссионной лавки Уоррена. Теперь у Джуди была к ней новая просьба. — Что вам угодно? — отозвалась она. — Я только что выкупила все наряды Ривы… мисс Синклер и мисс Элеоноры, — осторожно начала Джуд. — Но несколько платьев должны быть готовы к сегодняшнему вечеру. Я не знаю, что с ними необходимо сделать — возможно, почистить, подшить: ведь за время осады мисс Синклер значительно похудела. Под пристальным взглядом негритянки Джуд невольно покраснела. Она до сих пор не могла привыкнуть к этой причудливой смеси горделивости и преданности своим хозяевам, которую некоторые рабы в Греции впитали с молоком матери. Часть рабов покинули свои прежние дома после того, как римляне стали побеждать в греко-римской войне, однако те, что остались, отличались удивительной преданностью: многие из них откровенно опекали своих бывших хозяев, оказавшихся беспомощными в новой суровой реальности. — А зачем это ей платья к сегодняшнему вечеру? — недовольно спросила Милли. — Мисс Рива ещё слаба, как котёнок. Куда вы собрались вести её, майорша Бэнкс? Джуд поморщилась, но ответила как можно вежливее: — Я приглашена на званый вечер к Харриет Уиллис. Ты ведь слышала об этой леди, правда, Милли? Вот я и попросила Риву составить мне компанию, и она любезно согласилась меня сопровождать. — Тоже мне леди Уиллис… — пробормотала Милли себе под нос. — Вы просто не встречали настоящих леди, майорша Бэнкс. — Думаю, что уж одну-то я точно знаю, — хитро прищурилась Джуд. — Даже двух. — Да, верно, — кивнула Милли. — Мисс Нора и мисс Рива — настоящие леди, не то что ваши никуда не годные итальянки. Хорошо, что вы выкупили платья: теперь мисс Рива без труда затмит любую наглую выскочку с Италии. — Так ты поможешь мне, Милли? — просительно улыбнулась Джуд. — Не вам, — отмахнулась негритянка. — Я помогу мисс Риве. Ей надо отвлечься от всех этих ужасов, заполнивших её жизнь. А восхищённые взгляды мужчин, которые будут сопровождать её на этом приёме, — лучшее лекарство для любой женщины. Джуд клацнула зубами и вышла, не позволив себе возразить. *** — Рива, я могу войти? — послышался из-за двери тихий голос Элеоноры. — Разумеется, бабушка! — отозвалась Рива. Дверь открылась, и она встретилась глазами с внимательным взглядом почтенной леди. — Ты ещё не готова, моя дорогая? — обеспокоенно спросила Элеонора. — Майорша Бэнкс просила передать тебе, что вы уже опаздываете. — Майорша Бэнкс преувеличивает. — Рива нахмурилась. — Просто она в очередной раз хочет показать, кто здесь всем заправляет. — Ты слишком строга к ней, дорогая. — Элеонора вздохнула. — Майорша так добра к нам: разрешила вернуться в наши комнаты, помогла с продовольствием, перевезла Фей в хороший госпиталь, а теперь вот выкупила наши наряды. Мы должны ценить её помощь. — Ценить её помощь! — возмущённо выдохнула Рива. — Неужели ты думаешь, что она делает это всё просто так? — Она запнулась, поняв, что едва не сказала лишнего. Элеонора снова вздохнула. — Поверь, дорогая, — негромко произнесла она, — я понимаю, о чём ты. Я тоже замечаю, как она смотрит на тебя, и хочу тебе сказать, что меня очень беспокоит сложившаяся ситуация. Рива вздрогнула: — О чём ты, бабушка? Мне ничего не угрожает. — Конечно-конечно, — поспешно закивала Элеонора. — Майорша Бэнкс — леди, я уверена в этом. При этих словах горькая улыбка появилась на лице Ривы, но она промолчала; однако через некоторое время ей всё же пришлось попросить Элеонору помочь ей зашнуровать корсет. Когда Рива бросила взгляд на своё любимое нежно-зелёное платье, которое собиралась надеть на приём к леди Уиллис, она вдруг почувствовала странную неловкость. — Скажи, бабушка, — неуверенно начала она, — я сильно подурнела за это время? В ответ Элеонора лишь улыбнулась: — Дорогая, не говори ерунды! У тебя всегда была миниатюрная фигура, и ты знаешь, что это очень нравится мужчинам и женщинам. Рива невольно покраснела. Надев платье, она внимательно осмотрела себя перед зеркалом. Глубокий вырез, щедро обрамлённый шёлковыми лентами изумрудного цвета, выгодно подчёркивал её небольшую грудь. Милли пришлось немного ушить платье в талии, но, похоже, это только придало силуэту какую-то особенно трепетную хрупкость. Подойдя к зеркалу, Элеонора обняла внучку: — Рива, дорогая, ты выглядишь ослепительно! — Она поправила выбившийся из аккуратно уложенной причёски светло-рыжеватый локон. — А теперь тебе пора идти. Не стоит злить майоршу Бэнкс: у нас ещё будет время всё обсудить. Опаздываете вы на приём или нет, лишний конфликт с майоршей никому не пойдёт на пользу. Рива тяжело вздохнула и, бросив последний взгляд в зеркало, вышла из комнаты вслед за Элеонорой. Джуд Бэнкс встретила её в холле. При взгляде на Риву в её глазах загорелся едва сдерживаемый огонь желания, но усилием воли она погасила его, хотя ситуация, когда она постоянно была вынуждена скрывать свои истинные чувства и эмоции, начинала её угнетать. Странное дело: раньше, когда у неё не было никаких тайн и она могла позволить себе открыто восхищаться красотой женщины, с которой крутила очередную интрижку, у неё никогда не возникало подобного желания, поскольку женская красота воспринималась ей как нечто само собой разумеющееся, а комплименты представлялись всего лишь нудной светской необходимостью. Разве и так не понятно, что ей нравится женщина, если она уделяет ей своё время и внимание? И вот теперь судьба сыграла с ней злую шутку: женщина, божественную красоту которой ей хотелось восхвалять без конца, была для неё запретным плодом. О да, разумеется, Джуд всё же пробралась тайком в этот запретный сад и сорвала сладкий плод; более того, она уже не делала из этого тайны, и всё же… Всё же некоторых вещей она себе пока позволить не могла. Во-первых, она не могла немедленно заключить её в объятия, во-вторых, разгорячить нежными поцелуями, в-третьих, снять с неё платье, которое так великолепно ей шло, и на руках отнести её в спальню. В итоге она сдержала свой порыв и как можно спокойнее произнесла: — Я рада, что вы появились вовремя, мисс Синклер: мне не хотелось бы опоздать на приём. В любом случае нам пора. — Коротко поклонившись Элеоноре, Джуд взяла Риву под руку, и они вышли из дома. Едва за ними закрылась входная дверь, как Джуд порывисто наклонилась к её уху и прошептала: — Ты выглядишь умопомрачительно, любовь моя. Я представить себе не могу, как мне дождаться окончания приёма, когда я полностью смогу насладиться твоей неземной красотой. Однако Рива вовсе не разделяла её энтузиазма: — Держите себя в руках, майорша Бэнкс. Приказав мне сопровождать вас этим вечером, вы и так поставили мою репутацию под угрозу, если в этом случае вообще можно говорить о репутации. Бабушка уже определённо начинает что-то подозревать. Возможно, мне не удастся скрыть от неё нашу связь, и тогда… тогда это убъёт её, я знаю. — Тсс! — тихо отозвалась Джуд, наклоняясь к самому её уху. — Обещаю тебе, этой ночью ты забудешь обо всём на свете. — Она крепче сжала её руку, и помимо желания у Ривы сладко заныло внизу живота. *** В Лонгворт-Хаус они вернулись уже за полночь. Вечер затянулся, и многие желали познакомиться с удивительной греческой красоткой, разбившей сердце бравой майорши Бэнкс. Рива поняла, что слухи об их связи уже наводнили город, однако откровенных намёков пока себе никто не позволял. Джуд представила её генеральше Макферсон, которая показалась ей весьма учтивой и приятной леди. Если не принимать во внимание, что по вине римских войск, которые она возглавляла, Рива несколько недель провела в сырых, холодных пещерах на хлебе и воде, то можно было утверждать, что знакомство ей пришлось по душе. А вот кто ей больше всего не понравилась — так это хозяйка вечера леди Харриет Уилсон. Эта женщина показалась ей скользкой и неприятной особой; она с ходу заявила, что невеста Джуди — её близкая подруга, и теперь она рада познакомиться с её каносской приятельницей. Слово ≪приятельница≫ леди Уилсон произнесла с тем неповторимым выражением, которое ещё хотя и не могло дать повода для конфликта, но было вполне достаточным для того, чтобы перевернуть всю душу Ривы. Оказавшись наконец вдалеке от этого блистательного особняка, Рива облегчённо перевела дыхание. Они не торопясь шли вдоль тёмных улиц Каносса, наслаждаясь прохладным ночным воздухом, и Джуд, заметив печаль в её взгляде, спросила: — Тебе, кажется, не понравился вечер? — С чего ты взяла? — Не знаю, у меня какое-то странное ощущение. Пока мы были на приёме, мне показалось, что ты от всей души наслаждаешься обстановкой, что тебе нравится быть в центре внимания, ловить на себе восхищённые взгляды мужчин и женщин, отвечать на комплименты — словом, мне показалось, что ты развлекалась от всей души. — А теперь? — Теперь я уже не уверена в своих первоначальных впечатлениях. — Отчего же? Джуд пожала плечами: — Не задавай столько вопросов. Просто скажи мне, права я или нет. — И права, и не права, — тихо отозвалась Рива. — Дело в том, что я сразу настроилась на то, что мне будет оказан весьма холодный приём, и доброжелательность многих гостей меня приятно удивила. Кстати, генеральша Макферсон была со мной весьма любезна, а Ларри Адлер изо всех сил старался поддержать меня и ободрить. Однако… — Однако что-то или кто-то тебе сильно не понравился. И я подозреваю, что речь идёт о хозяйке вечера — Харриет Уилсон. Её высказывание по поводу… Рива не дала ей закончить: — Дело не в какой-то конкретной реплике, Джуд. Разговаривая с ней, я чувствовала себя новой игрушкой, которой приятно забавляться. А ещё я себя чувствовала, как ученица на экзамене, когда все суровые классные дамы настроены против неё. — Ну, мужчины точно не были настроены против, — поддразнила Джуд. — Иногда я даже начинала ревновать. — Ох, умоляю тебя, Джуд! — Рива поморщилась. — Именно ради тебя я старалась как следует играть свою роль. — Ради меня? — удивлённо переспросила Джуд. — Ну да… Я не хотела подвести тебя. — Что ж, могу тебе со всей ответственностью заявить: если это и был экзамен, ты его с честью выдержала. Сегодня ты, возможно, приобрела несколько верных друзей и благодушно настроенных к тебе доброжелателей. — Хотелось бы верить. — Девушка вздохнула. — Возможно, мне придётся теперь довольно часто видеться с этими людьми, и поэтому не хотелось бы никаких конфликтов. — Я рада, что ты меня понимаешь и приняла мою линию поведения… — Но я не приняла её, Джуд, — отозвалась Рива. — Я просто смирилась с необходимостью. И пожалуйста, не приписывай мне своих мыслей и намерений. — Мне совершенно не важно, как ты назовёшь это для себя, моя своенравная красавица: главное, чтобы ты перестала сопротивляться и доверила мне свою судьбу. Поверь, я сумею сделать так, что ты никогда не пожалеешь о своём решении. Когда они подошли к Лонгворт-Хаусу и майорша отворила перед ней входную дверь, Рива замерла на пороге: — Джуд, мне кажется, ты кое-что забываешь. В этом мире уже есть одна женщина, доверившая тебе свою судьбу, и, судя по всему, ты не слишком-то беспокоишься о её счастье. — О чём ты, Рива? — Она непонимающе взглянула на неё. — О чём? — воскликнула девушка. — О том, что вы помолвлены, майорша Бэнкс. О том, что у вас есть обязательства перед другой женщиной, которая, насколько я могу судить, искренне любит вас. — Не понимаю, к чему этот разговор… — А к тому, что я, кажется, разгадала ваш план, майорша Бэнкс. — Вот как? — Джуд осторожно закрыла дверь, но не двинулась с места. — Я и не знала, что у меня есть план. Не будешь ли так любезна просветить меня относительно деталей? — Напрасно иронизируешь, Джуд, — в тон ей отозвалась Рива. — План, о котором я говорю, очень прост. У тебя есть прекрасная, уважаемая твоими друзьями невеста, а теперь ты хочешь, чтобы круг твоих друзей признал и твою любовницу, то есть меня. — Поразительная проницательность. И давно тебе пришла в голову эта потрясающая мысль? — Только что. Но имей в виду — я не позволю вести со мной такие грязные игры! — Послушай, малышка, — внушительно заговорила Джуд, — сдаётся мне, что и я проникла в некоторые детали твоего тайного плана. Рива удивлённо посмотрела на неё. — Не знаю, что ты задумала, но… — Я ничего не задумала, а вот ты… Похоже, ты намеренно пытаешься вывести меня из себя, чтобы остаться этой ночью в одиночестве. Это так? Рива побледнела. — Как ты смеешь, Джуд? Да, я хотела бы остаться этой ночью в одиночестве, но между нами существует договорённость, и я намерена её исполнять любой ценой. — Перестань без конца упоминать про нашу договорённость! — вспылила Джуд. — Ты прячешься за неё, словно скрывающийся от погони напуганный зверёк. — Прячусь от кого? — раздражённо фыркнула Рива. — Неужели ты думаешь, что от тебя? — Нет, моя девочка, — с нотками сожаления в голосе возразила Джуд. — Если бы от меня! Ты от себя самой прячешься, от тех чувств, в которых боишься себе признаться. Вот смотри, — она коснулась кончиками пальцев её локтя, — я только слегка дотронулась до тебя, а в твоих глазах уже застыл испуг, ты ищешь пути отступления, объяснения, отговорки… — Джуд, это бесполезный разговор. — Рива нахмурилась. — Мы начали его не вчера, и, боюсь, закончится он не завтра. Мы обе не видим выхода из этой ситуации. Тебе почему-то нужно полностью подчинить меня, а я не терплю такого отношения к себе, хотя обстоятельства вынуждают меня подчиняться. Я ни на секунду не забываю, что моя жизнь и жизнь моей сестры напрямую зависят от тебя, и пока ситуация остаётся неизменной… — Только это зависит от меня, Рива? — хрипло переспросила она. — Только это? — Извини, Джуд, я не собираюсь продолжать этот разговор и отправляюсь спать, с твоего позволения… — А я не даю тебе такого позволения. — Но… — Никаких ≪но≫. Сейчас мы поднимемся ко мне в кабинет и продолжим этот разговор в спокойной обстановке. — Послушай, Джуд, я устала и… — И что? Может, ты скажешь истинную причину? — Это и есть истинная причина. — Не лги. Скажи честно: ты просто боишься остаться со мной наедине. — Нет, не боюсь. — Девушка тряхнула головой. — Что ж, тогда пойдём. — Джуд взяла её за руку и увлекла за собой вверх по лестнице. Когда Рива переступила порог бывшей библиотеки, сердце её тяжело стукнуло в груди. Дверь за её спиной затворилась. Джуд зажгла лампу, прошла к секретеру, открыла его, достала початую бутылку коньяку и два стакана. Плеснув в каждый из них на донышко немного тёмной жидкости, она взяла стаканы и протянула один из них Риве, но она лишь покачала головой: — Нет, Джуд, я ничего не буду пить. — Ещё как будешь. И перестань спорить со мной; неужели ты ещё не поняла, насколько лучше, когда ты делаешь то, что я тебе говорю, а не то, что диктуют твои заученные с детства ≪правила приличия≫. — Это тебе так кажется, Джуд. Тебе просто нравится подчинять себе людей, но со мной этот номер не пройдёт. — Ещё как пройдёт! — Она заставила её взять стакан. — Не важно, сколько ты будешь сопротивляться. У меня нет никаких сомнений, что рано или поздно ты поймёшь: всё, что я делаю, правильно, и моя единственная забота заключается в том, чтобы тебе было хорошо. — Неправда! — Напротив, это единственная правда, существующая между нами. — Джуд улыбнулась. — А теперь, если ты позволишь, я произнесу небольшой тост. — Интересно, а что будет, если я не позволю? Джуд окинула её странным взглядом, от которого у Ривы задрожали пальцы, отчаянно сжимавшие стакан, и она почувствовала себя совершенно беззащитной перед ней. Взгляд Джуди ласкал каждый изгиб её стройного тела. Медленно поднеся стакан к губам, Джуд негромко произнесла: — Я хочу выпить за то, чтобы стена непонимания между нами растворилась в потоке наших чувств, не оставив никаких обид и непониманий. Я хочу, чтобы ничто не мешало расцвету прекрасного чувства, которое подарила нам судьба, несмотря на то что любому здравомыслящему человеку в подобной ситуации никогда не пришло бы в голову влюбляться. Слава небесам, что любви неведомо здравомыслие! От её слов у Ривы закружилась голова; она сделала протестующий жест и поставила стакан на стол. — Нет, я не буду за это пить. Я вообще не хочу говорить о… Джуд взяла стакан со стола и снова предложила ей. — Именно за это ты и выпьешь! Я же не прошу тебя напиваться. Всего пару глотков, моя дорогая, только чтобы немного расслабиться… — Но, Джуд… — Милая, я прошу… Не в силах сопротивляться магии её взгляда, Рива неохотно отпила несколько глотков, чувствуя, как обжигающая жидкость горячей волной отзывается в её теле. Джуд наблюдала за ней с насмешливой улыбкой, а затем, взяв у неё из рук стакан, поставила его на стол со своим стакан и обняла Риву за талию. — Знала бы ты, моя сладкая девочка, сколько бессонных ночей я провела, мечтая об этом… — Мечтая о чём? — дрожащим голосом спросила Рива. — О том, чтобы заняться с тобой любовью здесь, в моём кабинете. — Но… почему? — Почему? — Она тихо засмеялась. — Потому что мне надоела вечная темнота спальни, необходимость скрываться, прокрадываться к тебе, когда все заснут, и тайком уходить на рассвете, когда мне так хочется согревать тебя в своих объятиях. — Ах, Джуд… — Да-да, моя девочка, я хочу сполна насладиться нашей страстью. Хочу видеть отблески света на твоей нежной коже, хочу видеть, как ты извиваешься от удовольствия, когда экстаз уже близок. Я хочу ещё лучше узнать твоё прекрасное тело, каждую его клеточку, каждый дюйм. Рива почувствовала, как волна возбуждения, пройдя через неё, заставляет её дрожать от предвкушения. Она подалась ближе к её напряжённому сильному телу, и Джуд отвечая на этот неистовый порыв, крепко прижала её к себе. Запрокинув лицо, она смотрела ей в глаза, на дне которых мерцали тёмные искры желания. Сделав отчаянную попытку взять себя в руки, Рива едва слышно прошептала: — Ты с ума сошла! Джуд, как ты можешь говорить все эти вещи… Она наклонилась к ней и провела горячими губами по её щеке, а затем двинулась в сторону шеи. Добравшись до розовой мочки её аккуратного ушка, она стала нежно покусывать его, вырвав из её груди нетерпеливый стон наслаждения. — Что страшного в моих словах? — хрипло проговорила она, прервав свою страстную ласку. — Я говорю вслух то, о чём ты думаешь, когда находишься в моих объятиях. Разве ты хочешь, чтобы я отпустила тебя? Разве хочешь остаться в одиночестве в темноте своей спальни в холодной постели? Ты этого хочешь, скажи мне, Рива? Не в силах вымолвить ни слова, она только отчаянно мотнула головой. Кажется, её тело уже совсем ей не подчинялось: оно жаждало её искушённых ласк, и она не умела противостоять своим первобытным желаниям. — С тех пор как ты впервые переступила порог моего кабинета, пылая от гнева и возмущения, — тихо продолжила Джуд, — я мечтаю заняться здесь с тобой любовью, Рива. — Она подняла её на руки и отнесла на уютный кожаный диван, стоящий в самом углу. Рива обвила руки вокруг её шеи и спрятала голову у неё на груди. Ей больше не хотелось сопротивляться. Осторожно опустив свою драгоценную ношу на диван, Джуд принялась осыпать лицо возлюбленной поцелуями, одновременно ловкими движениями снимая с неё платье, и на секунду Риве пришла в голову странная мысль. Сколько женщин-лесбиянок уже таяли в её ласковых руках, и вот теперь она одна из них. Однако эта мысль была тут же унесена прочь новым порывом страсти, который вызвали её откровенные ласки. Сняв с неё платье и расшнуровав корсет, Джуд опустилась перед ней на колени, чтобы снять изящные зелёные бальные туфельки. Потом она освободила её от нижних юбок и панталон, и Рива предстала перед ней во всей своей первозданной красе. Её кожа отсвечивала матовым блеском в тусклом свете ламп, и у Джуди участилось дыхание от этого завораживающего зрелища. — Как ты прекрасна, любовь моя! — прошептала она, не решаясь прикоснуться к ней, чтобы случайно не разрушить хрупкое ощущение чуда. Однако естественное желание ласкать её тело пересилило, и, быстрыми движениями скинув с себя красное вечернее платье и корсет, Джуд сжала Риву в объятиях, лаская её напрягшуюся грудь и слегка покусывая распустившиеся лепестки сосков. Потом она опустилась перед ней на колени и, крепко обхватив за бёдра, прижалась к её животу. — Сегодня мы станем ещё ближе, любимая, — прошептала она. Дразнящими движениями она стала ласкать её живот, опускаясь всё ниже и ниже. Добравшись до её благоухающей пещерки, она нашла губами маленький холмик, спрятавшийся в редких светлых кудряшках, и с наслаждением провела по нему языком. Рива вздрогнула от этого незнакомого ей доселе головокружительного ощущения. — Я заставлю тебя забыть обо всём, любовь моя, — пробормотала Джуд, на секунду отрываясь от неё. — Клянусь, ты будешь в экстазе шептать моё имя, только моё имя! Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на земле, и ты забудешь все свои обиды, все свои сомнения. Это будет только наш мир, в котором существуют правила только для нас обеих. Её бёдра начали вздрагивать в судороге наслаждения, восторг и удовольствие окутали сознание девушки воздушной дымкой. Как бы сквозь волшебный сон Рива ощущала её непривычные ласки, нескромные поцелуи и уверенные движения внутри её разгорячённого страстью тела. Она и представить себе не могла, что может испытывать настолько острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, которое она подарила ей на этот раз. Слегка придерживая её ноги, Джуд не оставляла без внимания ни одного уголка её сокровенного лона. Поцелуи и поглаживания сводили её с ума. Рива урчала, как довольная кошка, выгибая спину и мечтая только о том, чтобы это никогда не прекращалось. Но вот настал миг, когда её тело выгнулось в последний раз; крупная дрожь сотрясла её, и, застонав от непередаваемого наслаждения, Рива замерла. Дождавшись, когда стихнет последний спазм её острого оргазма, Джуд оторвалась от неё и, поднявшись с колен, стянула с себя панталоны, а затем легла с ней рядом. Глаза Ривы были прикрыты, и когда она почувствовала прикосновение её тела, то с трудом приподняла тяжёлые веки. Теперь, при светы лампы, у неё была возможность лучше разглядеть её тело — тело женщины-лесбиянки, которая каждую ночь дарила ей неземное наслаждение. Рива медленно обвела взглядом её широкие плечи, сильную округлую грудь с тёмными сосками. Опустив глаза ниже, она удивилась тому, что у этой сильной воительной женщины на плоском животе играю хорошо развитые мускулы; для обычной женщины такая развитая мускулатура была несвойственна. Риву впечатлило обнажённое тело Джуди и лицо её залилось стыдливым румянцем. Почувствовав на себе пристальный взгляд Джуди, Рива нерешительно взглянула ей в лицо, а она нежно провела рукой по её волосам и ласково сказала: — Тебе нечего стыдиться, любовь моя. Впервые мы можем открыто смотреть друг на друга, изучая то, что дарит нам такое неземное удовольствие. Я хочу этого не меньше, чем ты, милая. Я не могу насмотреться на тебя, не могу отпустить тебя от себя — надеюсь, теперь ты это понимаешь. С каждой минутой я хочу тебя всё больше и больше и, кажется, никогда не смогу насытиться твоим прекрасным телом. Рива провела языком по пересохшим губам. Во взгляде Джуди читалось непрекрытое желание, и, придвинувшись ближе к ней, она начала новое наступление. Сначала её движения были ласковыми и осторожными, она водила умелыми пальцами по её телу, возбуждая в ней самые удивительные ощущения, но по мере того, как возбуждение нарастало, её движения становились всё более и более требовательными, и Рива с восторгом отвечала на её ласки. Рива с нетерпением ждала, когда же она войдёт в неё, но Джуд отчего-то медлила. Подавшись к ней всем телом, Рива тихо пробормотала: — О, прошу тебя, Джуд, прошу… — Ещё не сейчас, — тихо отозвалась она, не прекращая будоражущих ласк. — Я хочу, чтобы сначала ты рассказала мне о своих ощущениях. Рива отчаянно помотала головой. В данный момент ей меньше всего хотелось говорить, но, кажется, Джуд, как всегда, была настроена решительно. — Я хочу, чтобы ты ответила мне, Рива, хочу знать, что ты чувствуешь, когда я ласкаю тебя… — Ох, Джуд… — Рива не могла подобрать слов, мысли путались у неё в голове. — Говори же! — Я чувствую жажду… — едва дыша, произнесла она. — Жажду? — О да… Жажду, которая сжигает меня изнутри. Я сама боюсь себе в этом признаться, но сейчас я ничего не могла бы от тебя скрыть. — Рива прижалась к ней и почувствовала, как напряглось её сильное женственное тело от этого прикосновения. — Эта жажда причиняет мне немыслимую боль, и я не знаю, где от неё скрыться. Не переставая ласкать её грудь, Джуд прерывающимся голосом спросила: — И чего ты хочешь, моя сладкая кошечка? Что за жажда сжигает тебя, скажи мне. — Я хочу ощущать тебя внутри моего лона, — тяжело сглотнув, выговорила она. — Я так хочу этого, Джуд, что не могу думать ни о чём другом. — О да, моя девочка, — простонала она, — я тоже хочу этого больше всего на свете! Ни одной женщины на земле я не хотела так сильно, как тебя. — Глаза Джуди блеснули, когда она произнесла эти слова; она накрыла её губы страстным, неистовым поцелуем, и наконец Рива почувствовала, что она вошла в её лоно своими пальцами. Первое проникновение было медленным и глубоким. На секунду пальцы замерли, давая ей возможность сполна насладиться этим ощущением, Джуд начала свой интимный танец, выдерживая ритм, который заставлял Риву стонать и сладостно извиваться под желанной тяжестью её тела. В полузабытьи она водила руками по её спине, прижимая её к себе всё крепче. Джуди заглушала горячими поцелуями её сладкие стоны, шептала её имя, и Рива шептала её имя в ответ. Когда наступило долгожданное облегчение, обе одновременно задержали дыхание и их финальные стоны наслаждения слились в единый гимн удовлетворённой страсти. Несколько минут после этого в комнате стояла абсолютная тишина, в которой слышалось только их тяжёлое дыхание. Затем Джуд неохотно и неторопливо поднялась и стала одеваться. Ласково коснувшись её плеча, она прошептала: — Рива, радость моя, видят Боги, мне не хочется тебя тревожить, особенно сейчас, но всё же тебе нужно встать и одеться. Я провожу тебя в твою комнату, дорогая. Что-то нечленораздельно пробормотав, Рива едва приподняла ресницы и тут же вновь опустила их. Тогда Джуд, обняв её за плечи, приподняла её, встретившись с её блуждающим взглядом, усмехнулась. — Девочка моя, знала бы ты, как я сейчас счастлива, — негромко проговорила она, а затем, собрав с пола её разбросанную одежду, стала помогать ей одеваться. Медленно застёгивая пуговицу за пуговицей, крючок за крючком, она иногда отвлекалась, чтобы подарить Риве нежный поцелуй, а когда они покончили с одеванием, помогла ей подняться и, уверенным движением взяв под руку, повела в её комнату. Уже у дверей она, повинуясь какому-то непонятному инстинкту, подхватила её на руки и перенесла через порог, захлопнув за собой дверь ногой. Наконец-то Джуд торжествовала. В эти таинственные ночные минуты Рива принадлежала только ей одной. Всё окружающее для них перестало существовать, остался только тот мир, который они создавали своей страстью, нежностью и сокровенными чувствами. Этой ночью майорша не собиралась возвращаться к себе в комнату. Она понимала, что на рассвете ей всё равно придётся уйти, но всю ночь она будет оберегать её сон, её покой, вдохновлять её сладкие сновидения своими трепетными ласками. Рива призналась ей, что жаждет её так же сильно, как Джуди жаждет её, и ничего важнее этих слов не могло теперь существовать во вселенной. Чтобы Рива ни говорила завтра, когда с первыми лучами солнца к ней вернутся все её страхи и сомнения, Джуди навсегда запомнит её слова и сумеет убедить Риву в том, что это единственная правда, которая должна существовать между ними.