Заря розовой страсти (цикл фанфика-1)

Ежегодный бал в особняке римского сенатора Макмаона был великолепен. Случайные люди сюда не допускались, список приглашённых гостей составлялся долго и тщательно. Просторный бальный зал поражал богатым убранством. Изящные пары кружились под нежную мелодию вальса, мягко скользя по паркету. Гости, которые не танцевали, собирались маленькими группками и вели оживлённые разговоры, то и дело прерывавшиеся взрывами весёлого смеха. И лишь одна из приглашённых дам оставалась в стороне от всеобщего веселья. Её взволнованный взгляд был прикован к высокой женщине в центре зала, которая, казалось, даже не подозревала о том, какое внимание к себе привлекает. Впрочем, если бы какое-то время за этой дамой наблюдал внимательный человек, он без труда бы распознал, что женщина эта на самом деле ей безразлична: скорее, она выбрала её в качестве необходимого на любом балу объекта внимания, только и всего. Девушка была очень хрупкой: её бледное лицо обрамляли золотистые локоны. На ней было простое, но очень изящное шёлковое бальное платье в римском средневеком стиле, выгодно подчёркивающее красивый бюст и тонкую талию. Бриллиантовое римское колье и серьги дополняли картину. — Марша, вы позволите пригласить вас на танец? — Внезапно прозвучавший голос вывел девушку из задумчивости, и она вздрогнула. Судя по всему, мысли о танцах сейчас занимали её меньше всего на свете. Тем более ей не хотелось танцевать с Беатрисией Адэр; однако она, прочтя безмолвный отказ в её глазах, не дала ей сказать ни слова и тут же подхватила под руку. Марша нахмурилась. — Беатрис, разве ты не поняла, что я сегодня не в настроении? — громко прошептала она. — Неужели? — Беатрис едва заметно усмехнулась. — Насколько я могу судить, ты всегда не в настроении. Но ты же не собираешься демонстрировать это всем, не правда ли? — Не понимаю, о чём ты. — Не надо притворяться, Марша, я прекрасно знаю, о чём ты думаешь, вернее, о ком. Улыбнись, сегодня прекрасный вечер — улыбнись и подари мне танец, моя дорогая. Они заскользили по паркету, отдавшись на волю вальса, и хотя молодая женщина была вне себя от ревности, однако она ничем не выдала своих чувств. ≪Когда же эта упрямица поймёт, что майорша Джуди Бэнкс не для неё? ≫ — думала Беатрис. Она прекрасно понимала, как нелегко ей устоять перед обаянием такой бравой воительницы, от одного взгляда которой мужчины теряли голову, а лесбиянки сходили с ума, однако именно к ней, Беатрис, Марша кидалась всякий раз, когда чувствовала себя несчастной и растерянной. Сколько времени она была влюблена в неё? Ей казалось, что всегда. Наверное, это была любовь с первого взгляда. Однако Марша просто не замечала её чувств, и все её мысли и стремления были обращены к Бэнкс, чёрт бы её побрал! В том, что они не смогут быть счастливы, Беатрис была совершенно уверена: уж слишком это разные люди, хоть и являются лесбиянками; и сейчас ей предстояло доказать им обеим, что они совершают ошибку, продолжая эту однополую бесперспективную связь. Задача трудная, но у неё не оставалось выхода. Дело даже не в том, что она безумно любила Маршу. Наверное, если бы она была уверена, что Марша будет счастлива с Джуди, то отступила бы, но всё происходило как раз наоборот. Беатрис бросила на Маршу быстрый взгляд и, заметив, что она полностью погружена в свои мысли, поняла: сейчас необходимы самые решительные действия. Крепче обхватив Маршу за талию, она закружила её в немыслимых па, увлекая к выходу; при этом, смущённая её неожиданным напором, девушка даже не пыталась сопротивляться. Лишь когда они достигли дверей, Марша возмущённо проговорила: — Беатрис, что ты о себе возомнила, скажи на милость? Не отвечая, она лишь крепче сжала её локоть и повлекла за собой вниз по ступенькам. — О Боги, да что на тебя нашло? — воскликнула Марша, когда они наконец остановились. — Что на меня нашло? — хриплым голосом переспросила она, крепко прижимая её к себе. — Лучше уж ты объясни, что нашло на тебя? Весь вечер ты как будто бы витаешь в облаках… — Тебе-то что за дело? Да ты просто не в своём уме! — Марша вспыхнула. — Я совершенно счастлива; по крайней мере я чувствовала себя прекрасно, пока ты не потащила меня танцевать. Оглянись вокруг, Беатрис, здесь полно очаровательных девушек, которые рады будут составить тебе компанию. — Но мне не нужен никто, кроме тебя! Марша снисходительно усмехнулась: — Полагаю, мои желания тобой не учитываются, не так ли? — Ещё как учитываются, Марша! Мне небезразлично, что с тобой происходит, поэтому я и завела этот разговор. Ты что-то скрываешь от меня, я чувствую! — Скрываю? Я? Это тебе Харриет Уиллис нашептала, да? — Что ты имеешь против миссис Уиллис? Она что-то сказала тебе? Внезапно Марша побледнела и закусила губу. — Не говори ерунды, Беатрисия. — Марша, пожалуйста, ответь мне. Что на сей раз? — Это тебя не касается! — Дорогая, всё, что касается тебя, касается и меня. Неужели так сложно понять эту простую вещь? Марша нахмурилась. — Ну что же, рассказывай! — Ладно уж. Харриет сказала, что Джуд теперь всюду появляется с некоей юной леди, в доме которой расквартирован её штаб. Похоже, она совершенно потеряла голову и сходит по ней с ума. — И ты поверила? Как будто ты не знаешь Джуди! Когда это она теряла голову из-за женщины? — Я тоже так думаю. — Тогда почему ты так расстроилась? Ты же видела эту женщину, Марша. Неужели ты веришь в сплетни, или… — её поразила внезапная догадка, — или ты тоже заметила перемену в Джуди? — Да нет же! — выкрикнула Марша. — Я и мысли не допускаю, что между ними есть что-то серьёзное. Эта девчонка похожа на бледную тень — она просто не может надолго заинтересовать Джуди! Единственное чувство, которое она вызывает, — это жалость. Вероятно, Джуд просто пожалела её, а теперь вокруг этого факта распускают сплетни. И потом, — голос Марши пресёкся, — ты бы видела, как она с ней разговаривала! Ты же знаешь, какой у Джуди характер, а эта женщина… эта девчонка… Нет, я не допускаю даже мысли, что между ними что-то может быть! — Она не подчинялась её приказам, посмела ей возражать? — с интересом переспросила Беатрисия. — Вот что тебя насторожило, да? — Ничего меня не насторожило, — буркнула в ответ Марша. — Только не пытайся меня обмануть! — Ты забываешься, Беатрис. — Девушка уже взяла себя в руки, и теперь её голос звучал слегка высокомерно. — Пусти, я не хочу продолжать этот разговор, — добавила она, пытаясь высвободить руку. Однако Беатрис и не думала отпускать её. — Сперва выслушай меня, прекрасная и неподражаемая мисс Симпсон. Ты умная девушка, но в отношении Джуди Бэнкс всегда вела себя, как абсолютная дура. Как ты не можешь понять, что она не любит тебя, никогда не любила и никогда не полюбит? Не дав ей возможности ответить, Беатрисия впилась поцелуем в её мягкие губы. Порыв страсти поглотил целиком не только её: сладкий поцелуй заставил их обеих на долю секунды забыть о реальности. Отстранившись, Беатрисия нежно коснулась губами мочки её уха, а затем поцеловала в шею. — Скажи, Марша, — хрипло произнесла она, — Джуд целовала тебя так же сладко, как я? Когда ты была с ней, ты чувствовала, что её пожирает огонь страсти, что она хочет сжимать тебя в объятиях, осыпать тебя поцелуями? Ты чувствовала, что она сходит с ума каждый раз, когда ты рядом? Даже не думай мне врать: всё равно я знаю, что это не так. Но есть один человек на земле, к которому всё перечисленное относится напрямую, — это я, любовь моя. Я любила тебя всю жизнь, и я не оставлю тебя до конца жизни. Все мои мысли только о тебе, все мои желания связаны только с тобой. И я докажу, что лучшей женщины-лесбиянки тебе не найти никогда! Марша поражённо молчала, и Беатрисия вновь стала осыпать её лицо поцелуями. Нежно касаясь её мягкой кожи, она продолжала говорить: — Я так долго ждала момента, когда ты заметишь мои чувства, но ты всё продолжала гоняться за Джудит. Ты создала призрачный образ героини, которой на самом деле не существует. А если она и существует, то не любит тебя, вот в чём дело. И в то же время я всегда была рядом с тобой, я ждала твоей любви как подарка, а сегодня поняла, что такие дары не падают с небес, их надо заслужить. С этого момента я стану вести себя по-другому и не отпущу тебя от себя ни на шаг, слышишь? Сейчас мы вернёмся в танцевальный зал, а потом, когда ты проголодаешься, вместе пойдём в буфет. Куда бы ты ни пошла, я буду сопровождать тебя, каждым движением, каждым словом, каждым взглядом буду доказывать тебе свою любовь. Ты слышишь меня, дорогая? Марша тряхнула головой, словно сбрасывая оцепенение. — Я слышу тебя, Беатрис, слышу и не верю, что это ты. Не знаю, что с тобой произошло, но сегодня ты ведёшь себя так необычно… Поэтому я согласна забыть всё, что ты тут сказала и сделала. Будем считать, что у тебя случилось помутнение рассудка. А теперь, когда ты пришла в себя — надеюсь, это так и есть, — хочу напомнить тебе, что я влюблена не в кого-нибудь, а в твою лучшую подругу. Поэтому всё, что ты здесь наговорила… — Всё это истинная правда! — Беатрис пылающим взглядом посмотрела на неё. — Да, я скрывала свои чувства, но больше я не намерена этого делать. Майорша Бэнкс — моя подруга, это верно, но ты — моя возлюбленная, и с Джуди нам нечего делить, потому что она тебя не любит! На это Марша ничего не ответила, она лишь низко опустила голову. Тогда Беатрисия приподняла её подбородок и легко поцеловала в губы. Через пару минут они молча вернулись в дом. *** Рива медленно открыла глаза. Яркое сентябрьское солнце заглядывало в окно её комнаты: несмотря на то, что по календарю уже наступила осень, на улице до сих пор стояла изнуряющая жара. Каждое утро она теперь начинала с таинственного ритуала: подходила к раскрытому окну и поднимала руку в безмолвном приветствии. Стороннему наблюдателю подобные действия показались бы странными, но Рива старалась делать это так, чтобы никто ничего не заметил. Объяснялось же всё очень просто: Рива в глубине души надеялась, что бравый капитан Джордж Холл хотя бы иногда приезжает на холмы взглянуть, не повязала ли она на дерево жёлтый платок, сигнализирующий о том, что Фей скоро повезут на допрос. Пожалуй, она была благодарна капитану даже за надежду на то, что он может появляться на этом холме хотя бы изредка. Чувствуя поддержку, легче пережить тяжёлые времена, особенно сейчас, когда у неё осталось так мало друзей! Вся её жизнь в последнее время сосредоточилась на Джуди Бэнкс. Казалось, она поставила себе целью полностью подчинить себе её жизнь, и надо признаться, ей это удалось. Они посещали такое количество светских мероприятий, что Рива недоумевала, когда же Джуд умудряется исполнять свои командирские обязанности. Ведь не могло же быть такого, чтобы обязанности эти заключались исключительно в сопровождении повсюду приглянувшейся ей дамы. Однако её тактика уже дала соответствующие плоды. В городе только и говорили, что об их интимной связи. В присутствии Джуди никто не смел и рта раскрыть, однако Рива прекрасно знала, что у них за спиной идёт активной обмен информацией. В глазах своих бывших друзей — о, как быстро, неожиданно и совершенно незаметно они приобрели этот печальный статус бывших — она была предательницей, поправшей интересы правого дела. Никто и знать не хотел, в какие обстоятельства она была поставлена и из чего ей пришлось выбирать. Те люди, которые делили с ней ветхое укрытие в пещерах, в то время как грады стрел летели со всех сторон, больше не желали с ней знаться только потому, что она никуда не выходила без сопровождения воительницы-римлянши. Доходило даже до смешного: вежливо здороваясь с майоршей, её старинные друзья делали вид, что Ривы рядом с ней просто нет. Она произносила слова приветствия и слышала в ответ презрительную тишину. Не будь рядом Джуди, они наверняка не ограничились бы презрительным молчанием, а сказали бы ей в глаза всё, что о ней думают. Пожалуй, это было бы даже лучше: тогда у неё появилась бы возможность оправдаться. Счастье ещё, что этот бойкот не распространился на Элеонору, и она по-прежнему ходила к друзьям ≪на чай≫ или на прогулки по лесу. Всякий раз, сталкиваясь на улице со знакомыми, она останавливалась с ними немного поболтать, и никто не отворачивался от неё. Сама Элеонора считала, что не стоит обращать внимания на поведение окружающих: она была уверена, что, убедившись в невеновности Ривы, друзья перестанут обвинять её в предательстве. Каков бы ни был интерес майорши Бэнкс к её внучке, она в достойной степени леди, чтобы держать себя в рамках приличий. Рива, разумеется, вовсе не жаждала разубеждать свою доверчивую бабушку; в последнее время она вообще стала ближе к итальянцам, чем к грекам. Часто посещая с Джудит светские мероприятия, организуемые представителями армии римских воителей, Рива была в курсе последних событий на боях и ориентировалась в передвижениях войск ничуть не хуже, чем в кулинарных рецептах. Так, ей было отлично известно, что армия итальянцев терпит поражение в Амфиполисе и, вполне возможно, части генеральши Макферсон в ближайшее время будут выдвинуты в поддержку запутавшемуся в своих хитроумных планах генералу Роузкрансу. Впрочем, эта перспектива оставалась довольно туманной; пока её обсуждали скорее как худший и маловероятный из всех возможных исходов, которым может завершиться план Роузкранса. Рива потихоньку пересказывала последние новости во время визитов в больницу к Фей, и сестра жадно слушала её сбивчивые рассказы, задавая массу уточняющих вопросов, на которые она не всегда знала ответ. Самой радостной новостью для неё оставалось то, что Фей медленно, но верно шла на поправку. Каждый раз, когда она встречала её ласковой улыбкой, у Ривы становилось светлее на душе и она вмиг переставала думать обо всех тревожащих её неприятностях. Но и тут Джуд не оставляла её одну, она даже завела традицию после обеда сопровождать её через весь город в госпиталь римлян. Рива предполагала, что это очередной способ продемонстрировать всем полное право на её бесценную особу, однако сопротивляться этому ритуалу она не могла: сейчас у неё было не то положение, чтобы диктовать свои условия. И по-прежнему каждую ночь она вынуждена была расплачиваться за право Фей лечиться у докторши Райт. При этой мысли Рива нахмурилась. Определить для себя, радоваться ей или нет ночным визитам Джуди Бэнкс, она так и не смогла. Отойдя от окна, девушка пересекла комнату и подошла к зеркалу: оттуда на неё взглянула бледная субтильная особа с тёмными кругами под глазами. Рива тяжело вздохнула. Наверное, это даже хорошо, что Джуд уходит от неё утром, пока она ещё спит: по крайней мере она не видит, какое печальное зрелище представляет собой её только-только проснувшаяся возлюбленная. Она грустно усмехнулась своим мыслям. Возлюбленная! Глупо обманывать себя. Скорее, игрушка в её умелых руках, не более того. Вот только дело в том, что на данный момент эта ситуация устраивает их обеих. Успокоив себя таким образом, Рива принялась за утренний туалет; однако не успела она налить в кувшин воды, чтобы умыться, как в голове её внезапно застучало, в глазах потемнело, а тело покрылось холодными мурашками, и она едва не потеряла сознание, вцепившись побелевшими пальцами в края тазика. ≪Да что же это такое творится! — обеспокоенно подумала Рива, плеснув в лицо холодной водой, чтобы прийти в себя после приступа дурноты. — И ведь уже не в первый раз! Если я серьёзно больна, тогда необходимо срочно проконсультироваться с Чарлиной — заболеть мне сейчас никак нельзя! ≫. Сначала она относила приступы дурноты к тому, что слишком долгое время голодала, а теперь организм никак не мог привыкнуть к нормальному питанию. Однако прошло уже достаточно времени, но ситуация никак не менялась. Каждое утро Рива просыпалась с ощущением лёгкого говокружения, которое через некоторое время переходило в сильные головные боли. Никаких других признаков нездоровья не было, кроме того, что иногда кружилась голова. Приняв решение сегодня же поговорить о своём здоровье с Чарлиной, Рива быстро умылась и начала одеваться к завтраку. *** Майорша Бэнкс нервно мерила шагами свой рабочий кабинет: новости, которые она получила от генеральши Макферсон, её не радовали. Судя по всему, со дня на день ей прикажут выступать с римскими войсками из города на помощь генералу Роузкрансу, однако мысль о том, что ей придётся оставить Риву, приводила её в бешенство. За последнее время Джуд сделала всё от неё зависящее в попытке убедить окружающих в том, что Рива — её женщина. Она прекрасно понимала, что бывшие друзья Ривы чешут языки у блондинки за спиной, но сказать Риве что-то в глаза никто не смел. Они появлялись вместе везде, где это только было возможно. Даже в госпиталь к Фей Джуд всегда лично провожала её, а затем встречала и сопровождала к ужину в Лонгворт-Хаус. Джуд старалась контролировать каждую минуту её жизни, не оставляя её без присмотра ни на мгновение. Перед её мысленным взором пронеслись ночные сцены их нежной страсти. Она была властной, но терпеливой учительницей для этой прекрасной невинной девушки, но останется ли Рива верна ей, когда Джуди покинет город? Рива уже привыкла каждую ночь нежиться в умелых женских руках — так не захочет ли она сменить её ласки на ласки, например, той же Чарлины Уайтхолл? Одна мысль о таком повороте событий заставляла Джуди яростно сжимать кулаки. Дело было даже не в том, что в ней говорило женское лесбиянское чувство собственничества, желание заполучить Риву в полное и безраздельное владение: скорее, речь тут шла о каких-то более глубоких чувствах, в которых она только-только начала разбираться. Ирония судьбы заключалась в том, что первая женщина, к которой Джуд испытала такие нежные, глубокие чувства, не просто не отвечала ей взаимностью, но, казалось, ненавидела её всеми фибрами души: для неё Джуди была врагом и ассоциировалась со всеми бедами, которые неожиданно свалились на её голову. Милая упорядочённая жизнь, которую Рива вела до войны в этом забытом Богами греческом городке, вмиг разрушилась, а вслед затем появилась она, Джуди Бэнкс, и непонятно по каким причинам предъявила на неё права. И как же Риве объяснить, как Риву убедить теперь, что Джуди вовсе не собирается ломать её жизнь, а, напротив, готова защитить её ото всех невзгод и проблем. Если бы Рива хоть чуточку смягчила своё сердце, если бы только она дала Джуди хоть малейший шанс… Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ей в голову придут такие мысли! Чаще всего она удачно избегала любого рода длительных однополых отношений и, как только чувствовала, что интерес к ней женщины простирается дальше постельных утех, вмиг сматывала удочки и навсегда исчезала из её жизни. Она даже создала теорию, будто такое поведение связано у неё с печальными воспоминаниями детства. Дело в том, что мать бросила их с отцом, когда Джуди была ещё ребёнком, и сбежала со своим любовником. После этого она даже ни разу не поинтересовалась судьбой дочери. При этом одни говорили, что якобы у неё новая семья, другие — что любовник её бросил и она прозябает в одиночестве, но доподлинно никто ничего не знал. Джуди её мать запомнилась в удивительно ярких, красивых красках. Иногда ей даже казалось, что она помнит её голос, её смех, но на самом деле все эти воспоминания она придумала себе сама. В детстве ей очень не хватало материнского тепла. Отец заботился о ней, как мог, обучал её боевым навыкам самозащиты, чтобы она смогла всегда за себя постоять, если его не будет рядом, но это не могло заменить материнской ласки. Может быть, именно поэтому Джуд никогда полностью не доверяла ни одной женщине. Она умела пользоваться их красотой и не обижать откровенным равнодушием, однако каждая женщина, которую она оставляла в своём бурном прошлом, наверняка вспоминала о ней с лёгкой досадой, в которой вряд ли признавалась даже самой себе. Не оттого ли она так легко поддалась на милые чары Марши Симпсон и объявила о помолвке с этой симпатичной, но такой чужой для неё блондинкой? Скорее всего Джуд боялась закончить свои дни в одиночестве, так же как и её отец, и в то же время ей не хотелось быть обманутой, брошенной, преданной женщиной, которой она открыла своё сердце. Так обстояли дела до того дня, когда в её жизни появилась эта маленькая хрупкая женщина, заставившая чувствовать её рядом с собой и беспомощной, и всесильной одновременно. Сквозь неплотно притворённую дверь до неё донеслись женские голоса, и Джуд поняла, что Элеонора Лонгворт и её внучка спускаются к завтраку. Она стремительным движением пересекла комнату и раскрыла дверь. — Мне надо срочно поговорить с тобой, — поздоровавшись с обеими дамами, заявила она. — У меня появилась новая информация от докторши Райт о здоровье твоей сестры. Заметив, как побледнела Рива, Джуд тут же пожалела о резкости своих слов: она, очевидно, подумала, что с Фей Синклер случилось что-то ужасное. Что ж, такой вариант был тоже на руку Джуди: чем больше Рива зависит от неё, тем легче ей убедить её в том, что ради неё она готова на всё. Войдя в кабинет, Рива плотно закрыла за собой дверь. — Джуд, умоляю, скажи, что с Фей? — тихо проговорила она. Майорша успокаивающе коснулась её плеча и тут же увлекла за собой в глубь комнаты. — Милая, прости, если я напугала тебя, — мягко сказала она. — Новости самые что ни на есть утешительные, так что тебе нет нужды волноваться. — Ах вот как? — Рива с трудом перевела дыхание. — Зачем тогда ты устроила весь этот спектакль перед бабушкой? Неужели только для того, чтобы в очередной раз показать, что наша судьба в твоих руках? Джуд нетерпеливо прижала её к себе. — Дорогая, это был просто повод, чтобы лишний раз побыть с тобой наедине, вот и всё. Она прикоснулась губами к её губам, увлекая за собой в неведомые дали наслаждения, а затем чуть подрагивающим голосом произнесла: — Тебе хорошо со мной, ведь правда? Борясь с подступающей слабостью, Рива тряхнула головой. — Джуд, ты сказала, что у тебя есть новые сведения о здоровье Фей. Майорша поморщилась и неохотно выпустила её. — У твоей сестры всё хорошо: через неделю её можно будет уже выписывать из госпиталя. — Выписывать? — выдохнула Рива, тут же позабыв обо всём остальном. — И что потом? Тюрьма? — Пока не знаю. — Джуд пожала плечами. — Всё решится, когда мы с генеральшей Макферсон вернёмся. — Она вдруг замолчала. Совсем не так ей хотелось рассказать Риве о своём возможном отъезде. Прочитав в её встревоженном взгляде немой вопрос, майорша попыталась вновь обнять её, но Рива не позволила ей приблизиться, воскликнув: — Вернётесь? О чём ты, Джуд? — Дело в том, — медленно произнесла она, — что сегодня поступило распоряжение выдвинуться из города на помощь войскам генерала Роузкранса. Взгляд Ривы потемнел. От мысли, что Джуди не будет рядом, у неё мучительно засосало под ложечкой, но она не собиралась показывать этой самовлюблённой нахалке, что будет скучать по ней. Если Рива даст ей хоть малейший, самый что ни на есть крошечный повод думать, будто эта новость может её расстроить, отступать будет уже некуда. Между ними существует соглашение, и Рива обязана его выполнять до момента, пока оно в силе, но не более того. Нет, никогда она не признается майорше Джуди Бэнкс, что ей будет не хватать её поцелуев. — А что станет с Фей? — настойчиво поинтересовалась она. Джуд стиснула зубы. Неужели ей по-прежнему наплевать на неё, неужели её волнует только судьба сестры? В прекрасных изумрудных глазах Ривы она не улавливала ни тени сожаления по поводу её отъезда; и хотя Джуд пыталась убедить себя, будто всё дело в её нежелании демонстрировать свои чувства, но разгорающийся огонёк ревности жёг её сердце всё сильнее. Что, если Рива уже обдумывает, как весело провести время в её отсутствие? Стараясь проявлять сдержанность, она спокойно произнесла: — Твоя сестра будет находиться в госпитале под охраной. — И сколько это продлится? — Откуда же мне знать? Я военный человек и подчиняюсь приказам. Кстати, ты не хочешь спросить меня, кто будет с тобой в это время? — Что значит — кто будет со мной? — удивилась Рива. — Это значит, что я не доверяю тебе и не оставлю тебя одну. Пока я буду в отъезде, делами в этом доме будет распоряжаться лейтенант Адлер. — О, милейший Ларри! — Рива насмешливо улыбнулась. Джуд вспыхнула. Зачем она провоцирует её? Зачем заставляет ревновать? Нет, она ни за что не поддастся на её уловки! Чёрт знает, но и лесбиянки могут неожиданно сменить тип отношений… И всё же одна мысль, что римский лейтенант Адлер займёт её место в постели этой своенравной красотки, доводила Джуди до зубного скрежета. Если Риве понравится с мужчиной в постели лучше, нежели с Джуд, тогда она наверняка навсегда потеряет Риву. Этого она допустить не могла. Девчонка впервые познала страсть с женщиной и Джуди будет в бешенстве, если её вдруг променяют на мужчину. Джуди была даже рада, что Риве не с чем сравнить свой первый любовный опыт. Рядом с этой женщиной она постоянно открывала в себе что-то новое, какие-то чувства, на которые раньше считала себя совершенно неспособной. Теперь это была ревность. Джуди ревнует — кто бы мог подумать! — Да, именно лейтенант Ларри Адлер, — холодно кивнула она. — Впрочем, я очень надеюсь, что он заменит меня в этом доме не полностью. — Что? — Рива даже покраснела. — Да как ты смеешь! — Как смею? — взревела Джуд. — А почему, собственно, я должна верить тебе? Я не увидела на твоём лице ни малейшего огорчения по поводу моего отъезда. Возможно, ты ждёшь не дождёшься, пока я освобожу место для новой твоей воздыхательницы! Тяжело дыша, Рива безуспешно пыталась взять себя в руки. Наконец она очень тихим голосом произнесла: — Что бы вы ни воображали себе, майорша Бэнкс, я верна нашему договору, и не более того. Пока от вас зависит судьба моей сестры, вы можете быть уверены: никто иной не займёт вашего места в моей постели. — А вы можете быть уверены, мисс Синклер, — в тон ей отозвалась Джуд, — что если нарушите наш договор, то ваша сестра прямиком отправится в римскую тюрьму. — Я прекрасно это понимаю, — холодно кивнула Рива. — А теперь, если вы не возражаете, я спущусь в столовую. Думаю, ваш тон, когда вы говорили относительно здоровья Фей, смутил не только меня, но и бабушку Нору, так что я должна её успокоить. Она уже собралась выйти, как вдруг Джуд решительным движением схватила её за плечи и прижала к груди. — Ты никуда не пойдёшь, пока не подаришь мне прощального поцелуя, — прохрипела она. — Видят Боги, даже если тебе наплевать на меня и на мои чувства, ты ещё долго будешь помнить наши страстные, ни с чем не сравнимые, ночи. Когда Джуди отпустила её, кровь яростно стучала у Ривы в висках. Она смотрела на майоршу затуманившимся взором, с трудом улавливая её слова. — Рива, дорогая, прости меня за то, что я была резка с тобой, — говорила ей Джуд. — Я схожу с ума о разлуке, о том, что не смогу проводить с тобой ночи, не смогу видеть тебя, целовать тебя и ласкать. Я понимаю, что ты не обязана испытывать то же самое, но хочу, чтобы ты знала: мне будет очень тяжело без тебя, любимая. И прежде чем я тебя отпущу, я прошу… нет, больше чем прошу: поцелуй меня. Я не хочу ни к чему тебя принуждать, зато очень хочу, чтобы ты сделала это по своей воле. — В рамках нашего договора? — дрожащим голосом произнесла Рива. — Думай как хочешь. — Джуди взяла её за руки, нежно скрестив её пальцы со своими. От этого интимного прикосновения Рива ещё больше задрожала. Мурашки бегали у неё по спине, в животе трепетали бабочки. — Ты сказала, что не хочешь заставлять меня, Джуд, — едва слышно отозвалась она, — но разве не это ты делаешь сейчас? — Нет, милая. Я просто хочу, чтобы ты дала волю своим эмоциям и перестала думать о том, что правильно, а что неправильно. Делай то, что подсказывает тебе сердце. Мы здесь одни, никто не видит тебя, никто не осудит. Просто прикоснись губами к моим губам. Я знаю, тебе этого хочется ничуть не меньше, чем мне… Не в силах сопротивляться манящей теплоте её голоса, Рива осторожно приподнялась на цыпочки и, едва дыша, прикоснулась к её губам. Не отпуская её рук, Джуд ближе придвинула её к себе, заставляя почувствовать жар своего тела и свою женскую лесбиянскую жажду. Приоткрыв языком её дрожащие губы, Джуд принялась исследовать сладкую глубину её рта, а затем, отстранившись, взяла её лицо в ладони и медленно произнесла: — Я хочу, чтобы ты запомнила эти сладостные минуты счастья, которые мы каким-то чудом умеем друг другу дарить. Я намного старше тебя и, поверь, знаю, что говорю. Как бы ни сложились дела в политике, как бы ни повернулась наша военная кампания, сколько бы людей вокруг ни твердили тебе, что я — твой враг, запомни эти мгновения, моя милая девочка, и никогда не забывай. Не забывай, как, едва прикасаясь друг к другу, мы тут же становимся двумя половинками одного целого… Джуд вглядывалась в её лицо, ожидая ответа, но Рива молчала: чувства, которые она только что испытала, не позволяли ей собраться с мыслями, да она и не знала толком, что значит для неё — собраться с мыслями. Вновь возражать ей, защищаться, повторять, что их отношения ограничены тем договором, который они заключили, когда Фей находилась при смерти? Но если это так, почему же жаркие волны бушуют в её теле? Почему ей так хочется, чтобы Джуди не отпускала её, чтобы продолжала целовать, чтобы её тихий голос сладким ядом вливался ей в уши? Не зная ответов на свои вопросы, как же она могла ответить что-то ей? — И вот что я ещё хотела тебе сказать. Буквально несколько минут назад я поняла, что являюсь чрезвычайно ревнивой лесбиянкой. И я тебя очень прошу: не уделяй слишком много внимания лейтенанту Адлеру; для тебя это лишь способ показать мне свою независимость, а Ларри в результате получит большие проблемы. Ты можешь обращаться к нему по любому поводу, если тебе или твоей бабушке что-то понадобится, однако даже не пытайся флиртовать с ним, захотя испробовать отношения с противоположным полом. Если я узнаю об этом, плохо будет нам троим. Ещё раз прикоснувшись к её губам поцелуем, Джуд взяла военный шлем и открыла дверь: — А теперь иди завтракать, любовь моя, и обещай мне съесть всё до последнего кусочка. — Разве ты не позавтракаешь с нами? — слабым голосом спросила Рива. — Нет, я спешу: меня ждёт встреча с генеральшей Макферсон. Нам нужно обсудить ближайшие планы, так что я не могу сопровождать тебя сегодня в госпиталь к твоей сестре. — И когда ты уезжаешь? — Рива пристально взглянула ей в глаза. — Завтра на рассвете. *** Позже, рассказывая последние новости сестре, Рива упоминула о том, что генеральша Макферсон и Джуди Бэнкс со своими римскими войсками собираются покинуть Каносс. Фей встрепенулась: — То есть ты хочешь сказать, что большая часть гарнизона римлян уходит? — Ну да, — кивнула она. — Вот он, долгожданный шанс! — воскликнула Фей и приподнялась на локте; однако стоявшая за спиной у Ривы Чарлина тут же бросилась к подруге и заставила её лечь. — Фей, тебе гораздо лучше в последние дни, но не стоит так волноваться! Тебе по-прежнему нужен отдых. — Отдых! — с горьким смехом отозвалась Фей. — У меня будет куча времени для отдыха, когда я попаду в римскую тюрьму, прямо в лапы римлян! — Не говори так, — прошептала Рива. — Майорша Бэнкс обещала помочь… — Даже не упоминай при мне её имени! — взорвалась Фей. — Мне уже осточертела эта ≪защитница≫. Я ведь вижу, как она смотрит на тебя, и прекрасно понимаю, что заставляет её помогать нам или, вернее, делать вид, что помогает. Она отправит меня в тюрьму, как только ей удастся добиться своего. — Тут Фей осеклась и виновато посмотрела на младшую сестру. — Разумеется, я ни секунды не сомневаюсь, что с тобой ей этот грязный план не удастся. На твой счёт, моя дорогая сестричка, я настолько уверена, что, думаю, нам даже не стоит об этом говорить. Однако в сложившейся ситуации меня беспокоит другое. Рива едва дышала. — О чём ты говоришь, Фей? — О тебе и о твоём счастье, — мягко улыбнулась Фей. Рива не могла найти слов. Её лицо залил яркий румянец, мысли, одна мрачнее другой, бешено закрутились у неё в голове. Боги, если Фей когда-нибудь узнает, что она наделала, Фей не простит её! Любые намёки на то, что она сделала это, чтобы спасти её жизнь, будут приняты Фей с ненавистью и презрением. Она обязательно скажет, что не хотела получить жизнь ценой чести своей семьи: Рива достаточно хорошо знала свою сестру, чтобы предполагать, как она отреагирует на такое. Для Ривы всё это означало только одно: Фей никогда не должна узнать о её падении. Слава Небесам, она уже идёт на поправку. Даст Бог, скоро её выпишут из госпиталя, и до тех пор Рива будет мила и нежна с майоршей Бэнкс, всеми силами убеждая её вступиться за Фей перед своим руководством. Зато когда её сестра окажется на свободе, Риве больше нечего будет бояться. И незачем будет терпеть присутствие воительницы-римлянши. Она навсегда уедет из Каносса вместе с Фей и бабушкой Норой и начнёт новую жизнь, в которой не будет места греху и предательству. Впрочем, сейчас незачем думать об этом. Фей ещё слишком слаба, ей нужен медицинский уход, так что Риве остаётся только вести себя осторожнее и убедить сестру в том, что все слухи, которые ходят в городе о ней и о майорше Бэнкс, не более чем сплетни. Если Фей так безусловно уверена в её порядочности, убедить её не верить слухам не так уж и сложно. На данный момент, кроме неё и самой Джуди, правду знала только Чарлина Уайтхолл, но Рива уже поняла, что она не станет выдавать её тайну. По каким-то причинам Чарлина приняла в этой истории её сторону, хотя ей сложившаяся ситуация, несомненно, приносила невыносимую боль. Порой Рива ловила на себе её странно блуждающий взгляд и тогда не находила ничего лучше, чем тут же заговорить о чём-нибудь несущественном. Она смотрела на Риву, как на потерянное сокровище, как на прекрасную райскую птичку, которую ей не удалось удержать в своих раскрытых ладонях, но Рива боялась обнаружить в её взгляде то же презрение, с каким смотрели на неё её бывшие друзья. Вот только, на её счастье, Чарлина, по-видимому, ничего такого не чувствовала, и в глубине её спокойных глаз всё ещё ютилась надежда на то, что однажды всё может сложиться иначе. Однако об этом ≪однажды≫ Рива предпочитала не думать. Отвлёкшись от своих невесёлых мыслей и переведя взгляд на Чарлину, Рива заметила, что она внезапно побледнела. Стоя возле кровати Фей, не произнося ни слова, она искоса смотрела на Риву, и, поймав её взгляд, она по привычке быстро отвела глаза. Тем временем Фей вдохновённо продолжала: — Да-да, я всё замечаю, подруги мои, хоть и лежу на больничной койке. Ты, сестра, стала избегать общества Чарлины, и всё из-за того, что эта чёртова майорша не даёт тебе проходу! Помнишь, как в тот день, когда я отправилась на задание, мы пришли к вам в пещеры вместе с Чарлиной? Помнишь, что я тогда сказала тебе? Рива ничего не ответила, но Фей и не ждала ответа: её явно взволновала какая-то мысль, и она стремилась поскорее изложить её сестре и подруге. — Так вот, сестра, я сказала тебе тогда, что ты можешь во всём рассчитывать на мою лучшую подругу Чарлину… Чарлина попыталась что-то сказать, но Фей умоляюще подняла руку: — Пожалуйста, не перебивайте меня, подруги. Я не зря напомнила вам тот день накануне падения нашего славного Каносса. Тогда ещё все мы были сплочены и едины, червячок сомнения не прокрался в наши сердца. Подумай, как бы ты тогда отреагировала, если бы кто-то сказал тебе, что всего через несколько недель ты будешь всюду появляться в сопровождении врага, которая уверена — и не стесняется демонстрировать этой своей уверенности — в том, что ты должна принадлежать ей душой и телом? Я знаю, чтобы ты сказала на такое предположение, милая моя сестрёнка, — Фей ласково обвела глазами её побелевшее лицо, — ты бы рассмеялась в лицо дураку, который посмел бы такое предположить. Но я знаю, что сейчас у тебя нет выхода. Ты вынуждена терпеть наглые лесбиянские ухаживания нежеланной кавалерши, чтобы оградить от проблем меня и бабушку Нору. Я прекрасно понимаю, что эта хамка позволила вам остаться в Лонгворт-Хаусе только в обмен на твою покорность и готовность её слушаться. Разумеется, она надеется на большее, гораздо большее, но никогда этого не получит. Что ж, в твоём лице она увидит, как сильна воля и решимость греков стоять за своё правое дело. Чарлина покачала головой. — Боюсь, Фей, это не лучший способ демонстрировать нашу волю и решимость, — тихо сказала она. — Ошибаешься, Чарлина! — пламенно отозвалась Фей. — Я знаю, что ты сделала всё от тебя зависящее, чтобы защитить Риву, и благодарна тебе за это. Слава Богам, теперь мне уже гораздо лучше, и мы втроём сможем найти наилучший выход из сложившейся невыносимой ситуации. — Выход? — тихо переспросила Рива. — О чём ты говоришь, сестра? Фей внимательно посмотрела ей в глаза: — Эта римлянша не отпускает тебя ни на минуту, и она шантажирует тебя, верно? — Рива вздрогнула, но Чарлина успокаивающе сжала её руку, как бы говоря, что не выдаст постыдную тайну. — Ничего, теперь я положу этому конец! — уверенно заключила Фей. — Но как? — Рива едва сдерживала слёзы. — Что ты собираешься сделать? — Бежать! Лучшего момента, чем тот, который представляется нам сейчас, мы вряд ли дождёмся! Необходимо срочно сообщить капитану Холлу, что гарнизон римлян уходит из города. Ты, сестра, повяжешь платок на дерево, как вы и договаривались с Джорджем, а когда капитан свяжется с тобой, скажешь ему, что… — Тут она понизила голос, и Рива с Чарлиной, низко наклонившись к постели Фей, внимательно выслушали её план побега. *** Выйдя из больничной палаты, Рива почувствовала сильное головокружение и холод. У неё потемнело перед глазами, и если бы не заботливая рука Чарлины, она бы упала. — Что с тобой? — обеспокоенно спросила Чарлина, помогая ей добраться до дивана в больничном холле. — Сама не знаю. — Рива покачала головой. — Это длится уже несколько дней. Холод по утрам, завтракаю через силу и вообще неважно себя чувствую… Оглядевшись по сторонам и заметив свободную скамейку в конце коридора, Чарлина настойчиво потянула Риву за собой. — Не стоит оставаться здесь у всех на глазах, Рива. Весьма возможно, что у майорши Бэнкс есть соглядатаи, которым она приказала контролировать каждый твой шаг и даже подслушивать разговоры. Мне нужно серьёзно поговорить с тобой, и этот разговор не для посторонних ушей. Рива бросила на неё растерянный взгляд, но подчинилась. Отойдя в глубь коридора и укрывшись от чужих глаз, они присели на скамью; однако Рива не находила себе места, уже жалея, что сказала Чарлине о своём нездоровье. Скорее всего это обычное лёгкое недомогание, не более того, но Чарлина так трепетно к ней относится, что непременно постарается раздуть из мухи слона. Тем временем Чарлина продолжала внимательно смотреть на неё. — И как давно у тебя интимная близость с майоршей Бэнкс? — тихо спросила она. Рива покраснела. — Не понимаю, о чём ты… — Думаю, понимаешь, — уверенно произнесла Чарлина. — Судя по симптомам, вполне вероятно, что у тебя нарушение менструального цикла от неё. — О нет! — Рива закрыла глаза. — Только не это! — Скорее всего дела обстоят именно так. — Чарлина была неумолима. — У тебя давно последний раз были месячные? Рива покачала головой. Впервые в жизни она говорила на такие темы с женщиной, и, как назло, этой женщиной оказалась Чарлина Уайтхолл. Она уже обсуждала свою задержку женского цикла с бабушкой, но у той этот факт не вызвал особых подозрений, и Элеонора сказала ей, что, учитывая, сколько она нервничала и голодала, организм может выкинуть в ответ любую неприятную шутку. Но даже говоря о таких вещах с бабушкой, Рива чувствовала неудобство. Всё же, взяв себя в руки, Рива решила, что, поскольку речь идёт о её подруге, которая, по счастливому стечению обстоятельств, является врачом, она не должна ничего скрывать от неё. Хотя её предположение о возможном нарушении цикла сначала показалось Риве невероятным, но по здравому размышлению она была вынуждена признать, что такой вариант вполне возможен. Впрочем, одна мысль о том, что у неё может быть нарушение цикла от Джуди, приводила Риву в ужас. — Так когда у тебя кончились месячные? — настойчиво повторила Чарлина. — Сразу после осады. Я советовалась с бабушкой, но она сказала, что этот сбой мог произойти из-за стресса и плохого питания. — В таком случае к настоящему моменту последствия должны были уже пройти, не так ли? — О, Чарлина! — Рива порывисто взяла её за руку. — Сейчас я хочу только одного: поскорее сбежать из этого города и от этой ужасной женщины. Я хочу навсегда выкинуть из головы всё, что мне пришлось пережить! — Не бойся, это не так страшно, как кажется на первый взгляд. — Чарлина погладила её по руке. — Но почему? Вдруг она меня заразила чем-то? — Нет, это не заразно, такое происходит с лесбиянками, если они занимаются любовью при помощи посторонних предметов. — И что мне делать, скажи? — Прошептала Рива. — Это пройдёт. Хочу тебе сказать, чтобы подобного никогда не случалось, ограничивайте забавы с посторонними интимными игрушками. Я бы никогда не вела себя так с тобой и не позволила бы майорше Бэнкс даже близко к тебе подойти… — О, Чарлина, я даже не знала об этом! Не думала… Она сильнее сжала её руку. — Я хочу сказать тебе, что интимные приспособления, которые используют для близости лесбиянки, могут пагубно перенестись организмом. Я считаю, что это не отношения, когда в тебя вставляют неодушивлённые предметы. Это садомазохизм какой-то. Это неистетично и аморально. Любить надо естественно и пользоваться тем, чем тебя наградила природа. Все эти интимные игрушки излишни. Я их не признаю. Это гадко и пошло. И ещё хочу сказать тебе кое-что. Как бы не повернулась наша судьба, как бы ни сложились обстоятельства, есть одна вещь, которая всегда останется неизменной. Я люблю тебя, Рива, и всегда буду любить. Я ни о чём не прошу тебя, кроме одного: помни о моей любви, помни всегда… Она взяла её руку и поднесла к губам. Этот простой жест вызвал в сердце девушки волну теплоты и признательности, однако взгляд Чарлины явно говорил о том, что она желала бы другой реакции. Тем не менее, не произнеся больше ни слова, она поднялась со скамьи, подала Риве руку, и они, пройдя через весь город, вернулись в Лонгворт-Хаус. На крыльце Чарлина распрощалась с Ривой — она уже и забыла те прекрасные довоенные времена, когда была в этом доме частой и желанной гостьей. *** Вернувшись из госпиталя, Рива прямиком направилась в сторону кабинета майорши Бэнкс. Ей необходимо было выяснить, разрешит ли майорша после своего отъезда пускать в госпиталь Чарлину. Оказалось, что она не зря беспокоилась — Джуд действительно отдала соответствующее распоряжение римскому капитану Адлеру: Рива и Элеонора по-прежнему могли в любое время посещать госпиталь, но Чарлине проход туда был запрещён. Разговор с Чарлиной в болнице всё ещё лежал у неё на сердце тяжёлым камнем, и Рива не знала, что больше её потрясло: сама мысль о неожиданном нарушении цикла или тот странный факт, что Чарлина не осуждает её за это. Вот если бы в Джуди была хоть чуточка благородства Чарлины! Тогда, возможно, всё между ними сложилось бы по-другому. Однако ей пришлось решительно отбросить эти мысли, поскольку они лишь отвлекали её от основной задачи. Подойдя к кабинету, Рива попросила римского капрала доложить о своём приходе, и Джуд тут же приняла её. — Я не слишком отвлекаю тебя? — немного кокетливо спросила она, когда дверь за невозмутимым капралом Греем закрылась. Джуд сделала навстречу ей несколько быстрых шагов и тут же заключила её в объятия: — Милая, ты же знаешь, как я жду наших встреч! — Её взгляд ласкал каждую линию её изящного стройного молодого тела. — Понимаешь, мне надо поговорить с тобой. — Вот как? — Она обняла её за талию и прижала к себе. — Что же ты хочешь мне сказать, моя дорогая? Может, расскажешь, как сильно ты соскучилась по мне, моя маленькая сладкая кошечка? Рива почувствовала, как у неё в жилах закипает кровь, но, собрав все свои силы, попыталась сдержаться. — Джуд, прошу тебя, отнесись к моим словам серьёзно… — пролепетала она. — М-м…- Она прижалась щекой к её щеке и прошептала почти в самое ухо: — Ты находишь, что я недостаточно серьёзна, моя радость? — Послушай, Джуд!.. — Рива попыталась отстраниться, но не тут-то было: горячей ладонью римлянша ласкала её шею и полуобнажённые плечи и гречанка чувствовала, что с каждой секундой теряет способность сопротивляться её натиску. К счастью, в этот момент ей вспомнилось лицо Фей. Если сейчас ей не удастся взять себя в руки, план побега её старшей сестры с треском провалится, поскольку Чарлина не будет иметь доступа в римский госпиталь во время отсутствия Джуди в городе. Внезапно Рива почувствовала, что голова её становится тяжёлой, и если бы не Джуд, она бы попросту упала на пол. ≪Третий раз за день! — пронеслась у неё в голове тревожная мысль. — Неужели нарушение цикла — это так тяжело? ≫. Хорошо хоть, что в присутствии Чарлины всё дело ограничилось только головокружением и холодом, но и с майоршей Бэнкс ей сейчас меньше всего хотелось объясняться относительно состояния своего здоровья. Неудобно было спрашивать об её интимных игрушках. — Тебе нехорошо, милая? — заботливо спросила майорша, поднося ей стакан воды и нежно заглядывая в глаза. — Ты так побледнела… — Нет-нет, всё в порядке. — Рива отпила маленький глоток и вернула стакан Джуди. — Просто… в комнате очень душно, — быстро нашлась она. Джуд задумчиво покачала головой. — Пожалуй, ты права. Или, — она игриво улыбнулась ей, — это от того, что я слишком сильно сжимала тебя в своих страстных объятиях? Рива зарделась. — Ну вот так-то лучше. — Джуд усмехнулась. — Твой румянец нравится мне гораздо больше благородной бледности. Так о чём ты хотела поговорить со мной? — Джуд, — осторожно начала Рива, — дело в том, что Чарлина… — Что-о? — Майорша нахмурилась. — Не вижу здесь темы для разговора. — В её взгляде появился ледяной холод. — О нет, Джуд, ты неправильно меня поняла, — быстро поправилась Рива. — Речь идёт о том, чтобы ты позволила Чарлине бывать в госпитале у Фей, пока тебя не будет в городе. — Это ещё зачем? — Но, дорогая… — Рива попыталась улыбнуться, но это у неё, кажется, не очень получилось. — Ты же понимаешь, что мне будет спокойнее, если Чарлина сможет наблюдать за состоянием моей сестры. По крайней мере я ей доверяю. — А докторше Райт, которая вытащила твою сестру с того света, ты не доверяешь? — мрачно поинтересовалась Джуд. — Нет, я вообще не о том, — отмахнулась Рива. — Чарлину я знаю с детства, и поэтому… -… и поэтому я не хочу, чтобы она крутилась возле тебя в моё отсутствие. Мне будет гораздо спокойнее, пока я уверена, что вы не встречаетесь. — Но ты же знаешь, Джуд, — взмолилась Рива, — я верна нашему договору с тобой, а с Чарлиной мы просто подруги. — Не забывай, — Джуд снова нахмурилась, — я была свидетельницей вашего поцелуя. Поверь моему опыту, женщину, которую считают только подругой, так не целуют… — Ах, ты всё не так поняла… — Послушай меня, моя девочка, — прервала её майорша Бэнкс. — Я очень рада, что твоя сестра пошла на поправку, но её здоровье как таковое, как ты понимаешь, меня совершенно не интересует. В данном случае меня волнуешь только ты — твоё спокойствие и хорошее расположение духа. Я вижу, что в последнее время ты начала оправляться от того ужасного состояния, в котором пребывала после осады Каносса. Ты стала нормально питаться, выглядишь более спокойной, уравновешенной, и меня радует тот факт, даже в рамках установившейся между нами договорённости, как ты её называешь. — В таком случае ты тем более должна разрешить Чарлине бывать в римском госпитале, Джуд, — упрямо повторила Рива. — Как я тебе уже говорила, это необходимо для скорейшего выздоровления моей сестры. — А я, напротив, полагаю, что никакой необходимости в этом нет. — О, Джуд, — в отчаянии воскликнула Рива, — ты обещала, что с твоим отъездом в моей жизни ничего не изменится, что я буду чувствовать себя так же спокойно и уверенно, как и рядом с тобой! Однако теперь твоё поведение… — Что — моё поведение? — тихо поинтересовалась Джуд. — Если я не буду уверена, что Фей оказывается вся необходимая медицинская помощь, я не смогу спокойно спать по ночам… — Ты хочешь сказать мне, что в таком случае станешь искать себе другую защитницу? — Вовсе нет. Я пытаюсь убедить тебя в том, что мне действительно необходимо, чтобы Чарлина была рядом с моей сестрой. Если ей и не нужна дополнительная медицинская помощь, то помощь подруги сейчас ей точно не помешает. Она одна среди врагов, над ней нависло обвинение в шпионаже… Неужели ты думаешь, что в такой обстановке она будет быстро выздоравливать? Джуд сокрушённо вздохнула. — В который раз я ловлю себя на том, что рядом с тобой становлюсь другим человеком, Рива. Я же прекрасно понимаю, что Фей сейчас не нужна ничья помощь, но противостоять твоей просьбе всё же не могу… Рива перевела дыхание. — И это значит, что… — Это значит, что ты силой вырвала у меня обещание сделать нужное тебе и совершенно ненужное мне. — О, Джуд! — Рива стремительно кинулась к майорше, и та, ничуть не смущаясь её внезапным порывом, обняла её и прикоснулась губами к её губам. — Что ж, пожалуй, я не прогадала, — негромко пробормотала она. — Награда меня вполне устраивает. Рива подумала, что Джуд имеет в виду свои ночные визиты, и зарделась, в то время как она, слегка отстранившись от неё, произнесла: — К сожалению, я не смогу прийти к тебе сегодня ночью: мы уезжаем с первыми лучами зари, но мне будет приятно, если ты выйдешь меня проводить. Впрочем, я понимаю, это может повредить твоей ре-пу-та-ции. — Она вновь заключила её в объятия. — Запомни одно: буду ли я рядом с тобой или далеко от тебя, ты всегда в моём сердце, Рива Синклер. Я не прошу тебя отвечать мне взаимностью, но не забывай о том, что принадлежишь только мне — отныне и навсегда. Дрожащим голосом Рива проговорила: — Ты всегда так ревностно охраняешь то, что тебе принадлежит? Джуд неожиданно улыбнулась: — Ещё ни разу в жизни у меня не было такой необходимости. Ты первая женщина, которую мне хочется заставить оставаться рядом любой ценой; раньше всё было как раз наоборот. Не желая развивать эту тему, Рива осторожно выскользнула из её объятий и, наскоро распрощавшись, выскочила из библиотеки. Разговор с Джуди оставил в её душе неприятный осадок, однако она была рада хотя бы тому, что ей удалось уговорить майоршу изменить своё решение. Убедившись, что теперь исполнению плана Фей ничего не грозит, она направилась в свою комнату, и всё же мысли о возможном нарушении цикла не давали ей полностью посвятить себя подготовке побега. То и дело она случайным движением касалась живота, в котором бродили холодные мурашки. Неужели всё это произошло из-за интимной близости с Джуди? Впрочем, Чарлина наверняка права, и ей придётся смириться с мыслью о том, что подобные однополые отношения иногда привносят в жизнь дискомфорт. Услышав стук стук в дверь, она обернулась… — Рива, милая, я могу войти? — раздался из-за двери ласковый голос Элеоноры. — Да, входи, бабушка. Переступив порог, Элеонора устремила тревожный взгляд на бледное лицо внучки: — Скажи, радость моя, ты действительно в последние дни плохо себя чувствуешь? Рива сделала глубокий вдох. Боги, разве может она рассказать бабушке о своём позоре? — Да, мне что-то нездоровится… — Это моя вина, — горестно всплеснула руками Элеонора. — Твоя? — удивилась Рива. — О чём ты говоришь? Ты совершенно ни при чём, это всё напряжение последних дней… — Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, — печально улыбнулась Элеонора. — Я ведь совсем тебе не помогаю… — Ну что ты, бабушка… — Рива нежно обняла пожилую леди. — Ох, моя девочка. — Элеонора огорчённо вздохнула. — Мне кажется, что на тебя свалилось слишком много всего сразу, и твои хрупкие плечики могут не вынести такой ноши. К счастью, скоро мы будем далеко отсюда, и тебе удастся наконец забыть и майоршу Бэнкс, и всё, что пришлось из-за неё перенести. Тут уж Рива не сдержалась и горько зарыдала. Не догадываясь о причине её слёз, Элеонора гладила внучку по голове и бормотала утешительные слова, а Рива всё не могла придумать, как сказать бабушке о том, что с ней случилось. — Мне нужно поговорить с тобой, — неуверенно начала она, но Элеонора прервала её решительным жестом: — Хватит разговоров на сегодня, моя дорогая, у нас ещё будет время поговорить обо всём, что наболело. На следующее утро, едва рассвело, Рива и Элеонора одновременно вышли из своих комнат, чтобы попрощаться с майоршей Бэнкс. Риве необходимо было убедиться, что римские войска действительно уходят из города, но она не хотела оставаться с майоршей наедине и поэтому попросила бабушку пойти вместе с ней. Однако не только это заставило её подняться на рассвете: какое-то странное чувство щемящей тоски всю ночь не давало ей уснуть. Рива не понимала, с чем это связано. Казалось бы, она должна только радоваться, что из-за необходимости раннего отбытия Джуд не смогла нанести ей свой обычный ночной визит, и тем не менее она совершенно отчётливо ощущала, что этой ночью ей её очень не хватало: не хватало её страстных объятий, её нежных слов, её уверенных движений рук по её телу, её умелых ласк, её трепетных взглядов. Сколько Рива ни заставляла себя думать только о предстоящем побеге старшей сестры, воспоминания о страстных ночах то и дело врывались в её мысли, сметая всё на своём пути. Увидев на лестнице обеих женщин, майорша Бэнкс замерла, как будто кто-то неожиданно ударил её в живот. Она всё-таки пришла проводить её! Сердце её ликовало, но ещё больше ликовала её душа в предвкушении того, что перед отъездом она сможет ещё раз притронуться к любимой женщине. В результате случилось именно то, чего больше всего боялась Рива. Даже присутствие бабушки не удержало Джуди от бурного прощания: порывисто бросившись к ней, она заключила её в жаркие объятия, а когда Рива попыталась вырваться, только крепче сжала её и самодовольно прошептала на ухо: — Каждый человек в этом доме и в этом городе должен знать, что ты принадлежишь мне, вне зависимости от того, где я нахожусь! И всё же Джуд хотела большего, гораздо большего! Она хотела бы выйти от неё на рассвете, ни от кого не скрываясь, чтобы иметь право сколь угодно страстно целовать её и ласкать её, хотела, чтобы однажды у неё пропала необходимость каждым своим движением, каждым поступком заявлять права на неё, получив это священное право от самой Ривы. Однако всему своё время. Если сейчас она начнёт говорить ей о своих чувствах, Рива воспримет это исключительно как попытку заморочить ей голову и скомпрометировать её в глазах окружающих. К тому же прежде чем заговаривать о серьёзных перспективах в их отношениях, ей самой необходимо наведаться в Рим и лично объясниться Марше Симпсон и её отцу; пока она официально помолвлена, так что не имеет права давать каких бы то ни было обещаний другой женщине-лесбиянке. — Джуд, я… — робко подала голос Рива. — Ничего не говори, любимая, — снова прошептала она ей на ухо. — Я вернусь, и тогда мы обо всём поговорим. Скрепив свои слова пламенным поцелуем, майорша неохотно отпустила её и, вежливо поклонившись мисс Лонгворт, исчезла за дверью. Едва она вышла, как Рива тут же бросилась к Элеоноре, безмолвно застывшей на верхней ступеньке лестницы. — Теперь нам надо проследить из окна, когда колонна выйдет за городские ворота, чтобы оповестить капитана Холла! — Конечно, моя дорогая. Но ты уверена, что это единственная причина, которая заставила тебя встать на рассвете? — дрожащим голосом произнесла пожилая леди, внимательно вглядываясь в лицо внучки. — Ох, бабушка… — в отчаянии прошептала Рива. — Видят Боги, сейчас не время думать об этом. Мы должны собрать все свои силы, чтобы помочь Фей бежать из города. Это опасный план, и всем нам исключительно повезёт, если удастся воплотить его в жизнь. — Что ж, пусть будет так, — неохотно согласилась Элеонора. — Но потом мы непременно поговорим об этом, ведь так? Я и представить себе не могла, что майорша Бэнкс способна позволить себе такое поведение. Она поцеловала тебя у всех на виду, как будто имеет на это законное право! — И всё-таки у неё нет на меня никаких прав, — как можно более твёрдым голосом произнесла Рива. *** Вечером того же для, когда на дежурном посту возле палаты Фей Синклер сменялась охрана, в дверях показалась женщина в военной серой форме армии греков. Поскольку молодому солдату-римлянину, заступившему на дежурство, было известно, что такую военную форму позволено носить в госпитале только Чарлине Уайтхолл, он дружелюбно заметил: — Я и не знал, что вы до сих пор здесь, доктор. — Да вот немного задержалась и уже ухожу, — глухо отозвалась капитанша. Кивнув римскому охраннику, она молча прошла по тёмному коридору и исчезла за дверью. *** Луна почти скрылась за облаками, и группа всадников, растянувшись в цепочку, неспешно продвигалась по узкой дороге, петлявшей среди холмов. Элеонора Лонгворт и Рива Синклер ехали посередине, за ними — Фей, спереди и сзади — люди Джорджа Холла. Всадники хранили молчание. Дорога была довольно опасной, к тому же из-за темноты, скрывавшей их, её практически не было видно. Неожиданно позади раздалось пронзительное ржание лошади, затем крик Фей, и Рива, мгновенно обернувшись, охнула от ужаса. Лошадь под её сестрой споткнулась, а когда она, пытаясь удержать равновесие, слишком сильно вонзила ей в бока шпоры, взвилась на дыбы, сбросив неуклюжую всадницу. Джордж стремглав бросился на помощь подруге. — Фей, как ты? — обеспокоенно спросил он. — Сможешь ехать дальше? — Не знаю, — с сомнением покачала головой Фей. — Думаю, нам лучше подыскать место для ночлега. — Может, остановиться там, где мы в прошлый раз прятались? — предложила Рива: она тоже спешилась и, подойдя к сестре, нежно взяла её за руку. — Боюсь, там нас могут обнаружить, — неуверенно отозвался Джордж. — Только не этой ночью, — покачала головой Фей. — Да и вряд ли майорша Бэнкс станет возвращаться в город из-за одной сбежавшей арестантки. Рива сильно сомневалась в последнем утверждении сестры, но делать всё равно было нечего: Фей ещё слишком слаба, а после падения с лошади и вовсе еле-еле держалась, так что другого выхода у них просто не оставалось.