Дата: 28.11.11
– И как это понимать? Стэф перехватила Саманту на самом выходе из кампуса и укоризненно ткнула ей в нос обвиняюще светящийся мобильник. – «Прости, это трудно объяснить, но я уезжаю из города. Спасибо за твою помощь и поддержку. Я никогда тебя не забуду», – процитировала Стэф, не сводя обвиняющих глаз с Саманты. – Не потрудишься объяснить, что это было? – Я уезжаю с мамой, – ответила Саманта, остро желая немедленно провалиться сквозь землю. Успокоительные не давали ей плакать и волноваться зря, но на чувства вины это не распростронялось. Она ведь и правда струсила. Свалила невыносимое прощание на пустое сообщение, тогда как была обязана сказать все лично. – Прости меня… – Надолго? – холодно спросила Стэф, показывая, что ее не трогают оправдания подруги. Саманта покаянно опустила голову и убито призналась: – Может, месяц. Или на год. – Или вообще не вернешься? И ты говоришь мне об этом только сейчас?! – Стэф, прошу тебя, – Саманта умоляюще руки девушки, резко отвернувшейся от нее. – Я сама не знала. Мама позвонила днем и… Я знаю, что должна была сказать, но не знала как! – Почему? – глухо спросила Стэф. Не видя ее лица, Саманта не сразу поняла, что не так с ее голосом. А потом сообразила: она слышала это тысячу раз. Только не от Стэф, а от себя самой. Так она говорила, когда пыталась сдерживать рыдания. Всегда неуспешно, но Стэф была куда сильнее нее. Потому Саманта и решила сказать правду… – Отец едет за мной. – Что? – Стэф также резко обернулась обратно, но теперь во всей ее позе отражалось беспокойство. – Он получил право на опеку? Саманта благодарно улыбнулась, уже заранее начиная скучать по ней. С тех пор, как Саманта заставила себя забыть Нейтана, больше ее в Блэквелле ничто не держало. И никто. Кроме Стэф Гингрич. – Нет. Но мама сказала правду – он не остановится ни перед чем, – Саманта обняла подругу, содрогаясь всем телом от невозможности выразить обуревавшие ее эмоции. Они были приглушены действием успокоительных, но никуда не исчезли. Саманта знала, что должна испытывать, но, физически неспособная выплакаться, роняла безжизненные слова, звучащие вдвойне жутко, потому что не отражали бури, запертой в ее душе. – Мне страшно. Я не хочу уезжать, Стэф. Только не так… – Так не уезжай! – Стэф, в отличии от Саманты, не сдерживало ничто. Ее щеки уже блестели от слез. – Ты не обязана! – Но если я останусь, он найдет меня. А потом… не знаю, что будет. Я люблю его, Стэф. Как можно не любить собственного отца? Но я боюсь того, кем он стал. И мама тоже. – Ты так спокойно это говоришь. Опять таблетки принимала, да? Нет, не надо оправдываться. Это не важно. Сэм, он никогда не достанет тебя здесь! У нас охрана, и куча людей повсюду, и… Я никуда тебя не отпущу, слышишь? – Да, – Саманта умоляюще потянула ее за руку, чувствуя, что еще немного и помрет от раздирающей ее грудь муки расставания. – Но мама обещала приехать к вечеру. А ректор Уэллс уже отчислил меня. Я только что из его кабинета. Прости. – Ты уже все решила? – поняла Стэф, после чего всхлипнула, утирая ладонью мокрые глаза, и потянулась за телефоном. – Что ж. Не скажу, что я не предвидела этого, но… Стэф отослала сообщение, и получив ответ, нервно сказала: – Майки уже бежит, он поможет с вещами. Ты, правда, не можешь остаться? Хотя бы еще на один день? Саманта виновато улыбнулась, уже не зная, что еще тут можно сказать. Ей и самой нелегко было об этом думать, и, если бы не успокоительные, она бы и двух шагов не прошла. Видимо, Стэф поняла это, потому что еще раз обняла ее и больше не лезла с вопросами, вместо этого снова став бодрой и веселой, стараясь поднять Саманте настроение. Отчасти ей это даже удалось. Когда они дошли до общаги, Саманта перестала думать об отце, сосредоточившись только на неминуемой разлуке с ней и Блэквеллом. Майки Норт уже ждал их и приветливо замахал рукой. Он заметно вытянулся и возмужал за последний год, при том оставшись таким же простым и немного стеснительным парнем, каким его знала Саманта. Да, именно в такой формулировке! Она старалась избегать слова «ботан», потому что сама была такой же повернутой, только не на настольных ролевых играх, а на книгах. Будь ее воля, она бы читала целыми днями напролет! Скорее всего, теперь после ухода из Блэквелла у появится достаточно времени на это... – Привет, Саманта, – поздоровался Майки, как всегда немного смущавшийся при их нечастых встречах. Саманта догадывалась о причинах, и даже пыталась вызнать о них у Стэф, давно уже считавшей себя кем-то вроде старшей сестры Майки. Но подруга, обычно не упускавшая поделиться с ней любыми вестями, всякий раз переводила тему или отшучивалась, оставляя Саманту строить догадки и сгорать от любопытсва. – Привет, – Саманта постаралась выразить максимум приветливости, на которую была способна из-за действия таблеток. – Спасибо тебе за помощь! – Это меньшее, что я могу, – грустно улыбнулся Майки и жалобно посмотрел на Саманту. – Ты же вернешься, правда? – Конечно, вернется! – уверенно вклинилась Стэф, первой заходя в двери общежития. – Ну же, идем. Они быстро взбежали по лестнице, к счастью, не встретив ни единой души на пути. – Так ты уже все собрала? – Стэф, первая заглянувшая в комнату, с новой степенью укоризны посмотрела на Саманту. – А я до последнего надеялась, что это просто глупая шутка. – Я плохо умею шутить, – напомнила Саманта и легонько подтолкнула в спину Майки, неуверенно застывшего на пороге. – Проходи, не бойся. – Владыка подземелья Аид ничего не боится! – гордо отозвался Майки. – Новая ролевая в клубе, – с улыбкой пояснила Стэф, отвечая на вопросительный взгляд Саманты. – Бешено популярная! Но там почти никого с нашего курса. Все, в основном, с факультета моделирования и анимации Майки. – Каст заклинания на удвоение силы…, – Майки слегка выпучил глаза, стянув две тяжеленные сумки с кровати Саманты, тут же оттянувшие ему руки до колен. И уже менее патетическим и хриплым от усилий тоном предложил. – Может, пойдем уже? – Как насчет бонуса за пару пробежек туда-обратно по лестнице? – с дьявольской ухмылкой предложила Стэф и рассмеялась, увидев, каким несчастным стало лицо Майки. – Ладно, убедил, Владыка! Хочешь, давай вторую ручку – помогу… Майки бросил быстрый взгляд на Саманту и замотал головой. – Н-не надо… Бог не пасует перед трудностями! Подождав, пока Майки пройдет вперед, Стэф прыснула и с грустно осмотрела непривычно пустую комнату Саманты. – Не хочешь побыть тут еще немного? На удачу? – Нет. Саманта вообще не хотела заходить туда, оставшись в коридоре, пока Майки выносил вещи. Она знала, что если сделает хоть шаг за порог своей комнаты, то так там и застынет, пришпиленная к полу грузом ностальгии и воспоминаний. И ни Стэф, ни кто либо другой ее оттуда не сдвинут. Обратный путь к кампусу и дальше до парковки они трое проделали уже не так быстро. Стэф хотела устроиться на столиках для пикника, но, неожиданно для нее, Саманта и Майки вопротивились, проявив прямо таки единодушную солидарность. Причина крылась в разношерстной компании у фонтана. Среди них мелькали фигуры Виктории Чейз, Рэйчел Эмбер и Нейтана Прескотта. Девчонки и парни смеялись и что-то весьма обсуждали, громко и вызывающе заявляя о своем существовании на весь Блэквелл. Стэф нисколько не возражала против такого «музыкального» сопровождения. Напротив, даже предложила пригласить одноклассников и устроить Саманте достойные проводы. Увы, ее предложение не снискало одобрения. Майки и без того чувствовал себя неуютно рядом с толпой элиты Блэквелла, а Саманта просто терпеть не могла Викторию. Впрочем, она понимала, что Стэф просто старается отложить неизбежное. И была благодарна. Это еще раз доказывало, что уезжать будет тяжело. В итоге, потеряв несколько минут на споры, дальше двинулись в том же составе. Пока Майки пыхтел с сумками впереди, возглавляя их процессию, Стэф и Саманта болтали о всяких мелочах, наслаждаясь последними часами перед расставанием. Они не так часто говорили по душам, как хотелось бы, и теперь старались наверстать упущенное, хотя бы немного. Причем Саманта не могла отделаться от мысли, что это их последний разговор. Вряд ли она вернется в школу. Пока отец на свободе, мама ни за что не отпустит Саманту обратно. На паркове все трое устроились у бордюра и продолжили разговор. Так прошло примерно полчаса с небольшим. До момента, как их привлекли внезапные крики со стороны кампуса. Майки, заметно заскучавший в обществе девочнок, все чаще отвлекавшихся на свои личные темы, воспринял это как шанс и торопливо слинял узнавать в чем дело. – Я быстро! – крикнул он на прощание. – Сэм, – едва Майки отбежал достаточно далеко, Стэф перестала выдавливать из себя хорошее настроение. Ее лицо некрасиво скривилось, сдерживая плач. – Не уезжай. Пожалуйста. – Мой отец… – Да знаю я! Почему ты так уперлась? Неужели, я так тебе безразлична, что… Стэф не договорила, а Саманта удивленно уставилась на нее. – О чем ты? Стеф, ты моя лучшая подруга! Я бы все сделала, чтобы не уезжать... – Так уговори свою мать не приезжать! Останься! Внезапно в ее кармане что-то зажужжало – входящий вызов. Стэф нервно вдрогнула, и, с каким-то странным умоляющим выражением смотря на Саманту, поднесла к уху мобильник. После первых же слов ее глаза в страхе расширились. – Что? – Саманта подскочила на ноги, уведев как недоверие в глаза Стэф сменяет ужас. – Пожар в моей комнате, я должна бежать! Не смей уезжать без меня-а-а!.. – Погоди, я с тобой! – Саманта бросила неуверенный взгляд на свои вещи, и рванулась следом, но куда ей угнаться за стремительной Стэф! Та уже унеслась далеко вперед и исчезла за бассейном, оставив Саманту в одиночестве. Пробежав еще несколько шагов, Саманта остановилась в нерешительности. Мама уже вот-вот должна была подъехать, но бросить Стэф одну? Сейчас? Ни за что! Приняв окончательное решение, Саманта бросилась к кампусу, но и тут успела пробежать всего ничего. Она не поняла, что произошло. Просто вдруг услышала топот тяжелых мужских шагов за спиной, и, уже оборачиваясь на звук, ощутила хриплое дыхание над ухом. За которым последовал болезненный укол в шею. Моментально по телу начала распространяться какая-то непонятная слабость. Испуганный крик Саманты плавно перетек в жалобный стон, истончавшийся по мере того, как у нее отказывали руки и ноги. Упасть ей не дали, а закинули на плечо и потащили куда-то. Куда именно Саманта не видела. Тускнеющий мир перед глазами стремительно истончался, пока не исчезло вообще все. И последним, что Саманта услышала, прежде чем потерять сознание, был хлопок, похожий на звук захлопнувшейся двери в машине. И возбужденный шепот, прошептавший ей на ухо: – Ты станешь чем-то большим, Саманта. Я обещаю тебе...***
Марк знал, что план не идеален. Тысячи мелочей могли пойти не так. Детишки могли просто не среагировать на звуки сигнала о пожаре. Или он мог не найти Саманту в толпе, сбежавшуюся к общежитию со всей Академии. Марк придумал как действовать практически в любом случае, однако все исхищрения не потребовались. Когда час пробил, все сложилось куда лучше, чем он задумал. Простенький трюк с отсроченным возгоранием сработал на отлично. Всего-то и понадобилось капля жидкого мыла из душевых, и немного воображения, чтобы сделать самовоспламеняющуюся «бомбу» из подручных материалов, которые он нашел в комнате Гингрич. После этого Марку как раз достало времени, чтобы покинуть общажитие и окольными путями незаметно вернуться на парковку. Он успел как раз, чтобы застать убегающего чернокожего парня Майки Норта, равнувшего узнавать, что произошло. «Отлично!» – подумал Марк, решив выждать еще немного в кустах, вне зоны видимости с парковки. И не прогадал. Норт позвонил Гингрич, едва понял, где именно запахло жаренным. И, разумеется, та побежала сломя голову спасать свое барахлишко. Как же. Там все личные вещи, шмотки, документы. Только для таких вот посредственностей, как Стэф Гингрич, они и имели ценность. Марк знал, что все это тлен. Важно только то, что человек оставляет после себя. Наследие. А все остальное лишь шелуха, мешающая увидеть эту простую истину. После ухода Стэф, на парковке и нигде поблизости никого не осталось. Только он и Саманта. Последняя почти побежала за Гингрич, но потом в нерешительности застыла у дорожки, ведущей с парковки к бассейну. Всего лишь пять-десять секунд, но и их с лихвой хватило, чтобы свершить задуманное. «Бедная Саманта, – думал Марк, пока бежал к ней со спины, не желая напугать раньше времени. – Добрая, светлая... и такая наивная! Милая, Стэф Гингрич не из тех, кто станет дружить с серыми мышками. Нет. Ей нужно от тебя нечто большее, чем просто дружба. И только такая чистая душа, как ты, Саманта, могла этого не замечать». Щприц уже давно ждал своего часа, так что все произошло быстро. Марк успел добежать прежде, чем Саманта решилась бросить вещи и последовать за подругой. Момент слабости, стоивший ей свободы... Сделав укол, Марк подхватил на руки слабеющее тело девушки. Майерс была такой, как перышко! Погрузить ее на заднее сиденье своей машины не составило ни малейшего труда. Убедившись, что модель крепко пристегнута ремнями безопасности, Марк торопливо покидал в багажник ее вещи, инсцинируя побег, и вдарил по газам. – Не волнуйся, – лавируя в транспортном трафике, говорил Марк, успокаивая больше себя, нежели Саманту. Та уже плавала в полубессознательной полудреме, полностью отдавшись мягкой воле наркотических препаратов. – Нас не увидели. Никто не поймет, как все было на самом деле. Ты будешь в безопасности, обещаю, Сэм. Слышишь? Я позабочусь о тебе. Марк изменил наклон зеркала заднего вида, чтобы видеть Саманту. В груди тут же взволнованно застучало, и губы Марка сами собой раздвинулись в умиленной улыбке. Само совершенство. Лучшая модель из всех, что у него когда-либо были. Нет! Единственная! Теперь Марк понимал, что все они – пустой пшик. Обертка без капли содержимого. Мыльный пузырь, лопающийся от малейшего дуновения ветра. Ни одна из них недостойна не то что быть на ее месте – даже стоять рядом! Саманта... она особенная. Чистая. Словно настоящее воплощение ангела в смертном мире, полном дерьма, похоти и пороков. С ней у Марка есть шанс создать нечто действительно важное! Такое, по сравнению с чем все его прошлые работы не будут стоить и ломаного цента. В другой раз до проявочной пришлось бы добираться что-то около часа, но Марк не желал ждать более ни одной лишней минуты! Он гнал так, что проносящиеся мимо машины возмущенно гудели и мигали фарами ему в след. Потом свернул на проселочную дорогу, ведущую к бункеру. Вот тут уже пришлось сбавить скорость. Нельзя даже ненароком не навредить хрупкой ноше у него за спиной! Не для того он угробил целый месяц на подготовку предстоящей фотосессии, чтобы запороть все в самый отвественный момент. Марк помнил тот день, когда впервые увидел Саманту на Хеллоуине. Лучший момент в его жизни! И скоро настанет лучший в его профессиональной карьере фотографа… «Но прежде надо позаботится еще кое-о-чем, – внезапно вспомнил Марк, и потянулся за телефоном Саманты, который отобрал у нее еще на парковке и предусмотрительно кинул на соседнее сиденье. – Побег должен выглядеть правдоподобно». Печатать сообщение одной рукой, второй упрявляя машиной, было не так-то просто, но Марк справился. Два сообщения ушли матере Саманты и Стэф Гингрич. В обоих была одинаковая и совершенно бесполезная фраза: «Прости. Я не могу больше ждать, прощай». Прекрасно, дело сделано. Марк вернул телефон на место и удовлетворенно вхмыльнулся. Дальше пусть сами разбираются. Марк не сомневался, что и та и другая найдут свои причины «побега» Саманты. Когда им нужно, люди проявляют поразительную способность найти смысл там, где его нет. Меньше чем через минуту, телефон Саманты разразился вибрацией и заерзал на мягкой обивке пассажирского кресла. Марк насмешливо покосился на него, не отрываясь от вождения. За минувший месяц подготовки ему стало ясно, что «побег» - самый простой способ сбить копов со следа. Саманта была чересчур эмоциональной и часто впадала в депрессию. Скорый отъезд из Блэквелла вполне мог подбить ее на какие угодно глупости. В том числе на побег. Петлявшая, как пьяная, проселочная дорога быстро вывела мишину к амбару Прескоттов. Тому самому, где был выкопан бункер и оборудована новая проявочная. Марк бывал здесь уже дважды и организовал все так, чтобы фотосъемку можно было начинать в любой момент. Теперь, когда Саманта у него, осталось всего лишь спуститься и включить фотоаппарат. А потом отдать себя на волю вдохновения, навеянного новой музой... – Мисс Майерс, – чуть нараспев протянул Марк, останавливая машину у закрытых врат. – Нас с тобой ждет прекрасное будущее, дорогая. Открыв ворота и люк в полу, Марк вернулся за девушкой, слабо дергавшейся в крепких объятиях ремней безопасноти. «Пора, Сэм. Давай, аккуратно...» Оставив заходящийся вибрацией телефон в машине, Марк нежно поднял Саманту на руки и понес в бункер, прижимая к груди, как самую великую драгоценность. Она была так невинна сейчас, что Марк, не задумываясь, убил бы любого, кто сунулся бы ему помешать. Любого! Укладывая Саманту на белом фоне, уже готовом и ждущем, когда загорится свет прожекторов, Марк напевал немудреный мотивчик и готовился к предстоящему чуду. В него вложена столько труда, нервов, усилий! Но оно того стоило. И теперь ничто не помешает тому, что должно случиться... Сначала Марк не понял, что за звук слышит. Закончив укладывать Саманту в подходящей позе, он как раз возился с осветительной аппаратурой, настраивая идеальный уровень контрастности. И вдруг услышал за спиной то ли бульканье, то ли еще что… Марк насторожился. Звук был странный, но вместе с тем почему-то знакомый. Кажется, что-то из прошлого, но почему он слышит это наяву? Те модели были просто пробой пера, тестовыми стендами. Надо же было на ком-то испытывать дозировку. Он даже не запомнил их имен. Еще не до конца осознавая, что происходит, Марк резко обернулся и... выронил из ослабевших пальцев дорогой фотоаппарат. Саманта конвульсивно дергалась на полу, дергая головой, руками и ногами в эпилептическом припадке. Ее глаза были широко открыты, по губам текла пена, а пальцы судорожно скребли по горлу. – Нет, нет, нет! – Марк пинком отшвырнул бесполезный фотоаппарат из-под ног и бросился на колени перед Самантой. А потом схватил за плечи и начал трясти, сам не осознавая, что творит – Не смей! Очнись, ну же! Саманта не реагировала, затрясшись еще сильнее. Кровь отлила с ее лица, яремнея вена на тонкой шейке пульсировала, как заведенная. Выждав еще секунду в надежду, что припадок пройдет сам собой, Марк, как есть, на коленях, бросился к шкафчику с наркотой и медикаментами. Он не знал, сработает ли это, но что еще оставалось? Нельзя позволить ей умереть… Проклятая девчонка! Только не сейчас! – Держись! – закричал Марк, втыкая на бегу шприц в ампулу с эпинефрином. – Не смей подыхать, слышишь? Мы еще не закончили! Марк не знал, что еще делать. Он не умел снимать судороги и не знал, какой препарат ей поможет. Просто схватил первый, что попался под руку, надеясь, что интуиция не подведет его и на этот раз. Кое-как зажав коленями дергающуюся руку девушки, Марк нашел вену на изгибе локтя и ввел иглу. – Ну же! Давай! Прошло две секунды. Пять. Десять. Саманта содрогалась в его руках, а потом вдруг дернулась особенно сильно и застыла. Недвижимая. И холодная, как лед. Трясущимися пальцами Марк дотянулся до ее жилки на шее и надавил, прощупывая пульс. Но его не было... – Блять!!! Не смей умирать, дрянь!!! Джеферсон закричал так, что сорвал себе голос и принялся делать Саманте массаж сердца. Неумело и без понятия, правильно ли надавливает руками. Все его познания в медицине заключались только в том, как усыпить жертву и накачать ее так, чтобы та впоследствии ничего не вспомнила. И то, даже этот навык дался ему не сразу, а путем проб и ошибок, оставивших за собой кровавые следы по всему штату. Надавив на грудь Саманты еще пару раз, Марк снова коснулся сонной артерии на ее шее и грязно выругался. Пульс по-прежнему отсутствовал. Девушка была мертва. – Нет… Нет. Ты не могла… Нет… Марк ударил ее по лицу. Раз, другой. – Очнись! Саманта Майерс не шевелилась. Нитка слюны, свисающая изо рта, была окрашена в красный цвет. А глаза незряче смотрели в вечную пустоту за пределом. Как в забытье, Марк поднялся на ноги, не отводя глаз с лица своей модели. Мертвой модели… – Ты, сука!!! Мужчина долбанул ногой по кофейному столику рядом с диваном, перевернув его. Потом, зарычав, вихрем пронесся по проявочной, разнося в хлам все, что попадалось под руку. Штативы, прожектора, интерьер – все! Даже его ценнейшая вещь – фотоаппарат, и без того пострадавший от падения, не избежал страшной участи. Перелетев через все помещение, он окончательно сломался, со звоном стекла разбив линзу объектива о монолитную стену бункера. Выплеснув часть гнева, Марк опустился на колени радом с остывающим телом и нежно провел рукой по ее прекрасным каштановым волосам. И, закрыв мертвой веки, со слезами в голосе прошептал: – Прости меня, Сэм. Я облажался. Прости. Это была правда. Марк совершенно не понимал, где и в чем допустил смертельную ошибку. Может быть, превысил дозу? Или она сама что-то приняла до похищения, а он не знал? Или так отреагировал слабый организмм на действие сильных наркотиков? Причин могло быть множество, но ему уже никогда не узнать правду. Уже слишком поздно... Все, что Марк ценил в Саманте, ушло с ее смертью. Теперь перед ним лежал обычный кусок мяса. Без индивидуальности. Без души… С тем же успехом можно было бы фотографировать покупной стейк из продуктового маркета. Результат был бы тот же. Марк упустил момент, и Саманта больше никогда не даст ему второго шанса. Все кончено. Эта мысль принесла некоторое успокоение, погрузив Марка в какое-то странное состояние, когда ощущаешь себя отстраненным от реальности. Перед внутренним взором промелькнул минувший день, и мозг тут же старательно зашевелился, обрабатывая и систематизируя полученную информацию. «Мама сказала поторопиться, – сказала Саманта у кабинета Уэллса. – Мы с ней уезжаем вечером». Вот и прекрасно, решил Марк. Так все и будет. Мать найдет сбежавшую дочь, и они вместе уедут, не став возвращаться в Блэквелл. «А мне осталось сделать так, чтобы никто в этом не усомнился». Как бы со стороны Марк наблюдал, как накрыл тело Саманты покрывалом с дивана, после чего запер все двери. Сначала в бункер, потов в амбар. А потом сел в машину и поехал куда-то, попутно набирая номер на телефоне Саманты. Экран отображал больше тридцати пропущенных звонков и сообщений, половина из которых принадлежала матери. – Здравствуйте, – поздоровался Марк, стараясь звучать немного обеспокоенно. – Что за… Кто это? Почему у тебя телефон моей дочери? Что ты сделал с Сэм?! – Не кричите, пожалуйста. Простите, если напугал вас, но я живу тут неподалеку и, когда возвращался с работы, случайно увидел девушку у железной дороги. Кажется, она пыталась покончить с собой… – Господи!!! – Нет, нет, с ней все хорошо, не волнуйтесь. Похоже, у нее небольшое сотрясение, но ничего серьезного. – Откуда вы знаете? Кто вы? – Я врач. Дантист, правда, но и в таких вещах тоже разбираюсь. Уверяю, беспокоиться не о чем! Я отнес бедняжку в машину и сразу позвонил вам. Вы можете забрать вашу дочь прямо сейчас, я вышлю адрес. – Ох... спасибо! Простите, что накричала, просто она меня до смерти перепугала! Не знаю, как вас благодарить! – Не стоит. Адрес сейчас вышлю, – Джефферсон поставил звонок на паузу и быстро скинул координаты в сообщении. – Готово. Я буду ждать вас на восьмисотой, у поворота к порту. Там еще напротив большой маркет быстрого питания с красной вывеской, не пропустите. – Хорошо, я уже почти в городе! Господи, спасибо вам, спасибо, не знаю что бы я… Равнодушно дождавшись конца заикающейся тирады, Марк сбросил вызов и припарковался в ксловленном месте и стал ждать. Он специально выбрал такое удаленное место для встречи, на самой окраине города. Предстоящее дело надо провести тихо, без свидетелей. Иначе придется разбираться еще и с ними, а для одного дня столько бессмысленных смертей уже чересчур. * Мать Саманты еще раз позвонила, когда подъезжала на место. К тому времени уже совсем стемнело, и Джефферсон, просунув руку через дверь к рулю, пару раз мигнул фарами, показывая, куда ехать. Он не боялся, что Майерс приведет с собой копов или кого-то еще. Уже по разговору с ней Марк услышал все, что надо. Мать одна и напугана до усрачки за свою девочку. А на эмоциях просчитывать свои действия на несколько шагов очень трудно. Тем более родителям, чьи дети в опасности. Если бы она только знала, в какой на самом деле опасности ее дочь... Съехав с дороги и остановив машину, мать Саманты выскочила к нему. Заплаканная маленькая женщина, и чертами лица, и невысоким ростом донельзя похожая на свою дочь. У Марка встал комок в горле. Сходство было поразительным! Но, увы, лишь внешнее. С приветливой улыбкой шагнув навстречу, Марк сразу начал действовать. Короткий укол – и вот он уже сажает обмякшую жертву на заднее сиденье ее же машины, зажимая рукой рот, чтобы не кричала. Со стороны трассы их видно не было, но даже если бы кто-то чего и заподозрил, то увидел бы мужчину, помогавшего женщине забраться в машину. Ничего особенного. За исключением одной маленькой детали: введенная доза была смертельньной… После этого дело оставалось за малым. Марк оставил свой бентли на парковке, и на свежедобытой машине старшей Майерс вернулся в проявочную. Там он забрал тело Саманты, после чего отвез мать и дочь на свалку, захватив с собой лопату и пару синих мусорных мешков. Облазив с фонариком все тропки и убедившись, что поблизости нету ни одной живой души, Марк принялся копать могилу. Орудовать лопатой в темноте, при одном лишь свете фар, было жутковато. Звуки на свалке разносились не хуже, чем в лесу, и за каждым шорохом Марку слышались сирены копов. Но в итоге и то, и другое оказалось простой игрой воображения. Закончив с могилой, Марк уже начал укладывать в получившуюся яму труп Саманты в синем мешке, но внезапно увидел новую проблему. Выкопанное углубление получилось слишком маленьким для двух тел. А дальше копать не получалось. На ладонях уже начали вздуваться волдыри, и продолжать – значило забыть нанести себе еще больший вред. Этого Марк не хотел, и потому, со вздохом устроив тело Саманты, сразу начал засыпать могилу землей. «Прости, Сэм. Придется тебе спать в одиночестве». Разровняв земляной холмик на месте погребения Саманты Майерс, Марк несколько минут постоял над ним, пытаясь подобрать верные слова. Но так и не смог. Больно было даже думать о ней, не то что говорить. В итоге Марк так и ушел, приступив к последнему этапу похорон. Он перегнал машину матери Саманты в самую дальнуюю часть свалки, подальше от железнодорожных путей. Потом слил весь бензин из бака в канистру и облил им кузов. Причем на труп в багажнике потратил вдвое больше, чем нужно. Так, чтоб наверняка не оставить следов. И лишь убедившись, что бензин насквозь пропитал тело, отошел на безопасное расстояние и поджег бензиновую дорожку. Пламя проследовало по следу, и уже через пару секунд вся машина полыхала. Марк наблюдал за сожжением до тех пор, пока не погас последний язычок пламени. Теперь настала пора "грязной части". Завалив остов сгоревший тачки кучей мусора, Марк изгваздал весь свой дорогущий костюм, но достиг задуманного. Со стороны сожженная машина стала напоминать обычную кучу мусора. Разве что чуть больше других. Но кому какое дело до старого никому ненужного барахла? Никому в голову не взбредет копаться в этой куче дерьма. Он бы и сам не стал, если бы не потребность избавиться от улик. Эх... Чего только не сделаешь ради сохранения прикрытия! Иногда, вот, даже приходится собсвеноручно замарать руки. После этого Марк покинул свалку. Не оглядываясь и не испытывая ни малейших угрызений совести по своим жертвам. Одно поражение еще ничего не решало. Теперь, зная, что искать, он собирался начать все заново. И на сей раз, правильно! Больше ни одна жизнь не будет потрачена впустую. По крайней мере до тех пор, пока не будет найдена достойная замена той, кто стала прородительницей нового, совершенного стиля, изображающего момент перехода. Тонкую грань, когда невинность модели обращается в страх... «Не волнуйся, Саманта, – думал Марк, наслаждаясь неспешной ночной прогулкой под открытым небом и планируя засветло дойти до своей машины. – Твоя жертва не станет напрасной. Я лично позабочусь об этом».***
Живой так и не увидел призрачную тень, стоящую на свежей могиле и смотрящую ему в след. Да и не смог, если подумать. Их не связывало ничего, кроме недолгих мгновений жизни, проведенных вместе. Он воплощал тьму, а она свет. Вернее, воплощала... пока была жива. Теперь же от него осталось одно отражение. Лань не двигалась с места, пока ее убийца окончательно не скрылся в темноте. И лишь когда мужской силуэт окончательно растворился во тьме, пряднула ушами и умчалась в лес.