***
Прошла примерно неделя, прежде чем Робин окончательно понял, что Скай разговаривать с ним не намерен. Теперь они почти не контактировали, на работе ограничивались вежливыми репликами и скупыми фразами о расследовании. Сначала Робин по большей степени забавлялся: когда на следующий день после их печально закончившихся посиделок Скай поздоровался с ним по фамилии, Робин нашелся что ответить и подколол его ответным «мистер Найт». Но, если посудить, какого черта? Робин подозревал, что его отказ не пройдет даром. Он полагал, что Скай заест или запьет разочарование, он ведь отходчивый парень, на следующий день будет, конечно, дуться и говорить с ним холодным тоном, а еще через два-три дня их отношения благополучно вернутся к дружеским, и они оба сделают вид, что ничего не произошло. Но этого, черт возьми, не случилось. Отстраненность Ская заметили все. Майк, наконец, проявил свое умение строить словесные каламбуры, заявив, что «небо сегодня ночью было особенно хмурым», а Джина многозначительно промолчала. Робин возвращался к произошедшему мыслями. Бесило, но он все равно размышлял о том вечере. Невольно приходил к выводам, что поступил со Скаем грубовато. Но тот тоже хорош! Потребовал молниеносной реакции. Робин сказать толком ничего не успел, не говоря уже о том, чтобы подумать о каких-то отношениях! Он понадеялся, что ему дадут время на размышления, на то, чтобы совладать с эмоциями, понять, чего он хочет. Робин и представить себе не мог, что признание состоится так быстро! Недельный сыр-бор в голове привел к тому, что он едва не оставил кошелек в «Мортон Уильямс» и потерял два парковочных талона! Дело, конечно, заключалось не только в ссоре со Скаем, но и в Киме. Он стремительно вернулся в жизнь Робина, а тот — сюрприз! — его не забыл. Почему все вдруг воспылали желанием втянуть его в отношения именно в этот момент?! Робин громко фыркнул и встал с кресла. «Настройся на работу, контролируй все», — призвал он себя. Ситуация с Джиной почти сразу вышла из-под контроля, и теперь ему приходилось бороться с последствиями. Он трудился не покладая рук, чтобы найти другого козла отпущения, работал с людьми, отобранными из кучки подозреваемых. Мужчинами и женщинами, перешедшими, так сказать, на новый уровень. Остались те, кто находился на станции перед взрывом или в день взрыва, имел допуск к серверной и отдаленные мотивы. Робин старался найти ради Джины такие мотивы в сущих мелочах. Он опрашивал даже тех, кто имел просрочки по кредиту, ведь теоретически им могли предложить деньги за помощь в подрыве бомбы на станции, дабы выбраться из долговой ямы. И надо сказать, что изнурительные многочасовые беседы только добавляли ему желания с кем-нибудь хорошенько потрахаться без сантиментов. — Робин. — Что? — Он на автомате повернулся к Джине и жестом пригласил ее войти. — Привет. Ты в порядке? Что-то случилось? — Ничего нового. Нормально смотрюсь? — Джина указала на себя пальцами, и Робин одобрительно кивнул, осмотрев ее светло-розовый брючный костюм. — Ты прекрасно выглядишь. — Но не слишком хорошо? — она скривилась. — Я не должна выглядеть слишком хорошо, мне должны сочувствовать. Ким посоветовал. Я должна создавать впечатление измотанной жизнью женщины. Но я привыкла выглядеть всегда сногсшибательно, понимаешь? — Джина уселась на диван, и Робин после паузы устроился рядом с ней, поджав под себя одну ногу. — Мама двадцать лет вдалбливала мне в голову, что люди не пожалеют, а затопчут слабого, слабость показывать нельзя. — Не переживай, я думаю, Ким знает, что делает. Она сощурилась, сжав плечо Робина. — Этот блуждающий взгляд. О чем ты думаешь? — Чушь. Я здесь. — Робин, если ты что-то узнал о расследовании, расскажи немедленно. — Она достала из сумочки зеркальце и открыла его. — Я иду на интервью, после которого с МАГАТЭ будет покончено. Раз и навсегда. И я имею право знать все новости, чтобы не облажаться там. — И со стуком закрыла зеркало, полюбовавшись собой секунду. — Но все по-прежнему. Только допросы. — Значит, личное? — не сдавалась она. — Мы же договорились, что не будем хранить друг от друга тайн. В этом заключается наша сила. Робин положил руку на спинку дивана, ехидно усмехнулся. — И поэтому о своей измене ты рассказала мне, когда пришлось? — Я извинилась. И да, я рассказала. Я больше никому не говорила об этом вот так, как тебе. Майку я разболтала, когда об этом знал весь Нью-Йорк, а Тодду сказал телевизор. Так что призналась я только тебе. — Джина опустила глаза в пол, Робин заметил, как приподнялись уголки ее губ. — Так ты идешь со мной на интервью, потому что ты суперзаботливый друг, а не чтобы увидеться с Кимом? — Эй, — Робин шутливо бросил в нее подушечку. Джина выставила руку вперед, и та отлетела на пол. — Он же тебе не нравится. — Зато тебе нравится. — Она поднялась, разгладив брюки, которые оставались идеально прямыми. Подошла к двери и прикрыла ее, отрезав их от коридорного шума. — Я отлично помню, что он засранец, эгоистичный мудак и разбил тебе сердце… — Он не разбивал мне сердце. — Но он чертовски обаятельный засранец. Честное слово, я не могу ненавидеть его, когда смотрю на него. — И моя проблема, — рассмеялся Робин. — Зато когда не вижу, задушить хочется! — Ну а мне не хочется. — Так скажи ему это. — Джина закинула ногу на ногу. — Посмотри на меня. Я увольняюсь. Я развожусь. Остаюсь с Мелиссой одна. Я могла бы возненавидеть Кена, потому что из-за него я попала под удар. Мне стоило бы ненавидеть его и себя за то, что пошла на поводу у желаний и сломала свое семейное счастье. Но знаешь что, Робин? Тот приподнял подбородок, слушая. — Я не жалею. Не жалею ни капли. Я думаю, что это шанс, который выпадает не всем. Полностью поменять жизнь. Будь я проклята, если скажу, что была довольна прежней жизнью. Нет, Робин. Все пряталось глубоко внутри, спираль привычек, быта и всей этой повседневности затягивала меня, — она приложила руку к груди. — Я частенько думала про себя, какой же я психолог, если свои проблемы решить не могу? Взяв ладонь Робина в свои руки, она вздохнула. Робин сверлил взглядом обшивку дивана. Наверное, Джина сменила бы риторику, узнай, что второй шанс, сам того не желая, предоставил ей он. Его бросало в холод при мысли, что правда всплывет. — Так что, если ты до сих пор что-то чувствуешь к Киму, разберись с этим. Будь на кону только секс, я бы тебя первая к нему послала. Сказала бы — уложи его и получи долю справедливого удовольствия… Но здесь ведь не только это, правда? Ты его хотя бы разлюбил за те шесть месяцев, что прошли после расставания? — С чего ты взяла, что я его любил? — Два года, Робин. Серьезно. Пропускаем эту часть, когда ты отнекиваешься. Мне кажется, он тебя простил. — Отлично, большой прогресс в наших отношениях, если учесть, что меня не за что было прощать. Джина застыла на мгновение и улыбнулась. — Ты же его бросил, — сказала она. Робин промолчал, хотя мог бы достойно ответить. Он сбился со счета, сколько раз они друг друга бросали. И даже тот последний раз стал концом внезапно. Да, Робин сказал: «Мы расстаемся», собрал вещи, чтобы дать им перерыв, а себе — возможность остыть. Но всего за неделю, пока они не виделись, Ким умудрился переспать с какой-то случайной шлюхой, с парнем, с которым не был знаком. Узнав об этом, Робин захотел взять и разорвать Кима на части. Буквально. Чтобы не видеть эту его снисходительную улыбку, не иметь дела с оглушительной по силе ревностью. И не слышать подробностей их тупого траха. Ким поступил с ним жестоко, так что Робин ответил ему тем же. Но если Ким был хорош в душевных травмах, то Робину лучше удавалось насилие физическое. Робин помнил, как припечатал его к стене и собрал в кулак воротник рубашки. Он едва сдерживался, чтобы не начать душить… А потом Ким грустно улыбнулся, взялся за его руки и сказал всего одну фразу, после которой кулаки Робина разжались сами по себе. Он прошептал: «Я вижу, тебе больно». И попал в яблочко, заставив Робина устыдиться и своей реакции, и чувств, и того, как его это задело. Он так сильно пожалел, что их пути сошлись, что Ким его очаровал, что Робин позволил ему забраться глубоко в его голову. Робин отпустил его, почти отпустил… Но в последний момент передумал, замахнулся и ударил его по лицу. Кулак Робина пронзила острая боль, голова Кима ударилась о стену, и он охнул, тут же прижав ладонь к кровоточащей красной губе. — Теперь тебе тоже больно, — сказал Робин и ушел из его кабинета.***
Джина и Робин сели в «хонду» ровно за два часа до предполагаемого интервью. Немного нервно пристегнув ремень безопасности, Джи наблюдала через камеры в детском саду за играми Мелиссы и мягко улыбалась. Если уж честно, Мелиса была из тех детей, глядя на которых губы сами по себе растягивались в улыбке. Робин скучал по ней, ведь раньше часто ее видел. Несмотря на позицию Тодда, несмотря на его ревность сначала к Джине, а потом и к девочке, несмотря на болезненную реакцию на разлуку с дочерью из-за своих дел по всему Нью-Йоркскому округу, Джина позволяла Робину проводить с Мел столько времени, сколько он сам хотел или имел возможность. Словно мысли Джины шли в том же направлении, она сказала: — Тодд согласился гулять с Мелиссой каждые выходные. — Это же хорошо? — Да, конечно. — Джина легла на сиденье, спрятав телефон. — Ей нужен отец. Но я вот думаю, что будет, когда у Мелиссы появятся… два папы? — Два папы? — Что будет, если я с кем-то начну встречаться? И как вообще сказать Мелиссе, что папа уезжает? Она ведь может обвинить в этом меня. — Обычно дети как раз винят тех, кто уходит, нет? Это Тодду будет сложнее объяснить ей, почему он теперь живет не с вами, а с кем-то еще. Джина рассмеялась, повернувшись к окну. — Нет, проблем не возникнет. Так и представляю, как он, держа ее на руках, своим сюсюкающим тоном скажет: «Малышка, это потому, что твоей мамочке понравился другой член, а не мой. Так бывает, мама шлюха», — хмыкнула она. — Боже, Джи. Я не думаю, что он тебя так ненавидит. Верхний Манхэттен, как и всегда, не прощал небрежного вождения, прямо перед ними открылась сцена возмездия за невнимательность: две легковушки не вписались в поворот около гриль-бара, из-за чего один автомобиль вылетел на встречку. Водители, судя по всему, не пострадали, они активно выясняли, кто прав, кто виноват, не обращая внимания на сигналящих им шоферов. Вдалеке Робин увидел высокий офис Седьмого канала, где находилась редакция. Где-то там внутри работал и Ким, ждал их. Не их, а Джину, разумеется. Робин отчетливо представил себя на пороге кабинета Кима, и на этот раз картинка в его голове показалась капитуляцией. — Знаешь о секс-вечеринках? — внезапно заговорила Джина. Робин засомневался, расслышал ли он правильно. — О секс-вечеринках? Почему ты спрашиваешь? — Хочу, чтобы ты пошел со мной, — Джина лучезарно улыбнулась. — Это же так забавно. Должно быть. — Ты меня на оргию приглашаешь? — Да нет же. Секс-вечеринка — это место, куда ты идешь и выбираешь себе партнера для секса. Потом уединяешься с ним в комнате. Если надо, предварительно обсуждаешь желания. Тебе бы это пошло на пользу, Робин. А то ты погряз в своем мелодраматизме. Когда у тебя в последний раз был мужчина? Под этим вопросом я подразумеваю, когда ты в последний раз имел мужчину, а? Потрахайся, — по слогам выговорила она. — Джина. Какого черта ты собралась идти на оргию? — почти возмущенным тоном произнес Робин. — А почему нет? — А почему да? — Ты так говоришь, словно женщине нужна причина, чтобы заняться сексом. Уличив момент взглянуть на Джину, пока она прикрыла глаза, Робин едва заметно покачал головой. Он припоминал истории из детства и юности Джины, в которых фигурировали одни сплошные запреты. Ее родители сделали все возможное, чтобы оградить девочку от искушений, девственности Джина лишилась в двадцать два, уже вполне осознанно и не с первым встречным. Но вроде бы и не жаловалась на это. Может быть, сейчас ей ударила в голову свобода? Робин понимал, что нереализованный потенциал Джины мог коснуться всех сфер ее жизни, в том числе сексуальной. Но почему именно секс-вечеринка — до Робина все равно не доходило. Такой, как Джи, ничего не стоило подцепить в баре мужчину на одну ночь. Зачем идти на формализованную встречу для секса в надежде кого-то найти? Странно, что она вообще пригласила Робина, ведь он неоднократно говорил ей, что обходит десятой дорогой всякие тематические гей-бары и тусовки свингеров. — Я знаю, что ты на меня пялишься, — сказала Джина, не поднимая век. Робин рассмеялся. Он постоянно ощущал рядом с Джиной стыд за свой поступок. За то, что так легкомысленно украл у нее пропуск, не предусмотрев возможные последствия. Но Джина неплохо видела людей, а Робина, как ему казалось, просматривала насквозь. Единственная возможность сохранить их отношения и не поселить в голове Джины подозрения заключалась в том, чтобы вести себя как обычно. Вот Робин и делал то, что и всегда. Например, осуждал некоторые сумасбродные идеи Джины. Теперь Робин чувствовал двойную ответственность за ее благополучие. Как друг и как виновный в неприятностях. Этот кризис не стал для Джины первым. Прошлый был связан с дебютным для нее материнством. Мало у кого все проходит без кризиса, если муж бросает женщину с новорожденным ребенком одну в огромном доме. Джина так и не подружилась с соседками, а на встречах молодых мамочек откровенно скучала. Ее раздражали бесконечные разговоры о том, что можно прочитать в Интернете за пять минут. Так что Робин стал ее единственным другом, моральной поддержкой и свободными ушами. Он всерьез привязался и к Джине, и к Мелиссе, часами смотря на то, как мама и дочь играли, как малышка спала, тянула маленькие ладошки к игрушкам, училась говорить и, конечно, преданными глазками смотрела на взрослых, которые составляли для нее целый мир. Робина больно уколола мысль о том, что он сломал семью Мелиссе. Не будь украденного пропуска, Джина и Тодд могли бы остаться вместе. — Надеюсь, я поступаю правильно, — улыбнулась ему Джина. Она первой вышла из автомобиля после того, как он припарковался у бизнес-центра.***
В редакцию Робина и Джину пропустили без проблем, их обоих, кажется, узнали по лицам. Потея и нервничая так, словно ему, а не Джине предстояло давать важное интервью против своего работодателя и правительства США, Робин поднялся на тринадцатый этаж. Створки разъехались, и перед ним появился Ким. Гораздо раньше, чем Робин ожидал. Он уставился на Джину, потом повернулся к Робину и улыбнулся им обоим, будто увидел перед собой не людей, а какой-нибудь ароматный пирог. — Привет, вы уже здесь, отлично, проходите, — хлопнул он в ладоши. Джина вышла первой. Она подала руку Киму, подчеркнуто профессионально пожала его ладонь и пошла к кабинету. Вскоре стук ее каблуков затих, и Робин остался наедине с Кимом. Они стояли и рассматривали друг друга. Наконец, губы Робина тронула малозаметная улыбка — на работе в костюме Ким казался таким Big Boss. Он относился к людям, которые становились преступно красивыми в галстуках, костюмах и пиджаках. — Пришел присматривать за ней? — спросил Ким, засунув руки в карманы. — Или присматривать за мной? — Все вместе. То тут, то там Робин замечал на себе любопытные взгляды. Что же, он и не думал, что его до сих пор помнили и до сих пор интересовались личной жизнью коллеги. Ким показательно открыл для него дверь и зашел вторым. Джина расположилась на удобном бежевом диванчике. Робину тоже там было удобно, много-много раз. Его наполнило теплое чувство ностальгии, хотя он не концентрировался на воспоминаниях. Сознание хранило ту радость, которой его наполняли визиты в редакцию, предвкушение чего-то хорошего делало Робина счастливым и улыбающимся. Повесив их верхнюю одежду на вешалку, Ким повернулся к гостям. — Кофе? — Можно. — Робин сел рядом с Джиной и уставился на Кима у полки с кофеваркой. — Вау, все под рукой? — не удержался он. — Не выдержал дефицита сахара, а, Ким? Тот промолчал. — Джина, представь, он добавляет две чайных ложки молотого кофе к молоку, потом кладет две чайных ложки какао, столько же сахара, еще и взбитые сливки сверху. Такой кофе и в Нью-Йорке не купишь. У меня от такого количества сахара залипает в… — Я поражен, что ты помнишь. Джина кашлянула. Отвернувшись к кофеварке, Ким вздохнул и снова заговорил, лишь передав эспрессо Робину, а Джине американо. — Послушай, Джина, мы с тобой оба заинтересованы в том, чтобы интервью показалось естественным, а не срежиссированным, верно? Для максимального воздействия на публику. Для этого предлагаю поработать с якорями. — Якоря — это что? — Я их сам придумал, чтобы объяснять было проще, — Ким подмигнул ей. — Например, мы хотим упомянуть, что тебе пришлось переехать в отель, потому что гадкие журналисты доставали тебя днем и ночью, не давали бедной Мелиссе спать. Если я спрошу что-то вроде «А как же изменилась ваша жизнь после диверсии?» — слишком ненатурально звучит, чувствуешь? — скривился он. — Словно ты и я побеседовали о том, как же твоя жизнь изменилась, а теперь хотим рассказать всем. — Ладно. — Джина скорчила Робину гримасу, словно говоря: «Он опять это делает. Позер». Робин ответил ей мимолетной усмешкой. — Поэтому мы используем якоря, зацепки в ответах, за которые я буду хвататься, задавая следующий вопрос. Как итог, интервью покажется естественным, и публика будет вовлечена в нашу беседу. Но тебе нужно будет проговаривать эти зацепки. Ким встал из-за стола и уселся на его край с другой стороны, установил мини-камеру перед собой на тонком штативе и повернул ее на Джину. — Для максимального сходства с реальной съемкой. Хочу посмотреть на твою мимику, — прокомментировал он. И начал задавать вопросы, то прохаживаясь по кабинету, то садясь между ними, всем телом прижимаясь к Робину — отчего у того подскакивал пульс, — то всматриваясь в окно, будто слова Джины превращались в надоедливый фон. Джина отвечала, повторяла фразы и снова рассказывала одно и то же, перефразируя отдельные реплики, пока они не добивались идеального, по мнению Кима, звучания для аудитории. — Я не виновна! — М-м-м. — Я не причастна к диверсии? — Лучше, потому что конкретнее. А если бы ты делала чистосердечное признание… — Я не взрывала бомбу на станции в Арконе, — сказала Джина и, дождавшись кивка Кима, добавила: — Я была там по другой причине. Робин лишь отчасти следил за их разговором, то и дело отвлекаясь на обустройство кабинета Кима. С мрачной решимостью он искал, что изменилось здесь за время их разрыва, но создавалось впечатление, что он входил сюда только вчера. Комната выглядела светло и статусно. Диван, на котором они сидели, расположился у окна, Робин мог бы повернуться назад, отодвинуть жалюзи и увидеть НЙ с высоты тринадцатого этажа. На расстоянии метра находился стол из светлого дерева. Робин удивлялся, как его углы до сих пор оставались острыми, учитывая привычку Кима усаживаться на край. Он помнил ангелочка, подарок мамы Кима, стоящего на почетном месте на столе, знал, что второй ящик справа закрывался, лишь если его пристукнуть ногой, а в третьем снизу пряталась бутылка вина. Ким постоянно говорил, что она там на случай ошеломительного успеха, но прикладывался к ней, когда был расстроен. Он размышлял, как жизнь Кима изменилась с тех пор, как они расстались. Может, он теперь идеальный бойфренд? — Давай еще раз, сначала, — махнул рукой Ким. — С чего все началось? — Звонок застал меня на пути в детский сад. Мелисса капризничала, и я… — Желательно сразу пустить слезу, ведь тебе приходится вспоминать то время, когда все было так хорошо и мирно, а потом твоя жизнь сломалась, и все превратилось в катастрофу, — на одном дыхании произнес Ким. — Я помню, но не собираюсь плакать прямо сейчас. — Почему нет? Я бы посмотрел, насколько у тебя реалистично получается, — предложил он. — Кстати, пока не забыл, старайся якорь размещать как можно ближе к концу своего ответа. Тогда будет еще большая смысловая связь. В следующий раз Робин прислушался к тому, о чем они беседовали, потому что Ким застонал вслух, прикрыв глаза рукой. — Как ты там сказала? «Он любил меня, я точно знаю»? Серьезно. Не ощущаешь диссонанс? Не стоит говорить о таких вещах в прошедшем времени. Кто-то может подумать, что это связано с твоей изменой, что ты обвиняешь мужа. Понимаешь? Придерживаемся версии, что Тодду очень, максимально тяжело было подавать на развод, но у тебя еще есть надежда, что он простит тебя однажды. Через час и десять минут они закончили, а Робин допил свою чашку кофе. Выпроводив Джину к стилистам, Ким закрыл дверь. Температура в кабинете будто выросла градусов на десять за секунду. Робин ослабил галстук. — Она молодец, умеет держаться перед камерой. — Ты так много внимания уделил ее семье, я думал, мы больше будем о… — Робин поднял взгляд. — Джина хотела быть жертвой на экране, я ей помогаю. Взываю к эмоциям, к тому, что знакомо каждому из нас, а не к техническим особенностям изготовления ваших карточек, никто в них не разбирается и разбираться не будет. Доверься мне, Робин. — Я верю. — Вау. Историческое событие, — с сарказмом произнес Ким. Он обошел свой стол и уселся рядом с Робином. Тому стало до невозможности любопытно, какие мысли резвились у Кима в голове. Секс на диване или их разрыв у той стены? Кабинет — будто концентрированная выдержка их отношений. — Вам там, наверное, весело в РАЯП из-за этих диверсий? — Безумно, — кивнул Робин. — Почти как в полиции! Ты же… Все еще мечтаешь пойти в полицию? — Периодически. — После паузы он добавил: — Правда, есть вероятность, что я бы им не подошел по критериям заносчивости и тупости. Ким фыркнул. — О чем ты? — спросил он. — О федералах. — А, о федералах. Ну конечно. — Поднявшись, Ким потянулся, разведя руки в стороны. — Поверь мне, история еще не закончилась. С диверсиями. Я бы сказал, что все самое интересное еще предстоит. Так что, может, Джина и права, что увольняется… Встав следом, Робин схватил его за локоть. — Что ты имеешь в виду? Ким попробовал выдернуть руку. Но вот незадача — он этого не умел. Абсолютно ничего не смыслил в рукопашном бою и не знал элементарные приемы, чтобы вырваться из захвата. В смельчака он предпочитал играть, имея в руках оружие. И хотя Робину нравилось зажимать его у стены, без шансов получить сдачи, он все-таки больше переживал, чтобы Ким не столкнулся с бандой на улице в подворотне. — Мне интересно, почему ты в этом участвуешь? — вместо ответа поинтересовался Ким. — Джина уходит и хочет отомстить начальству. Но ты остаешься в МАГАТЭ. Неужели никто не догадается о твоей роли в нашем маленьком представлении? — Мелькать на экране я не буду, это главное. Ким дождался, пока Робин отпустит его, сделав шаг в сторону. Подойдя к столу, он начал бездумно перебирать распечатки: из одной кучки в другую. — У тебя кто-то есть? — спросил словно бы между прочим. — Нет, — сразу сказал Робин. — Я ни с кем не встречался после тебя. — Да? Я тоже ни с кем не был. — Хочешь сказать, у тебя полгода не было секса? — иронично рассмеялся Робин, сорвав надоевший галстук окончательно. — Свежая сказка. А как же тот парень? Как его, Митчелл?.. Тогда ты вытерпел только, если не ошибаюсь, шесть дней. — А вот в то, что у тебя не было секса полгода, я верю, иначе ты не был бы таким нервным! Робин сощурил глаза: — Или тот смазливый полицейский? Неужели они не жаждали тебя с не заправленной постелью для интимных утех? — Мне подождать, пока ты всех знакомых геев перечислишь, или как? Ким постарался отпихнуть Робина от себя, но сам врезался в стол. И в их перепалку вмешался звон, с которым на пол упал маленький метроном. — Ты меня тогда бросил, не забыл? Кто же знал, что когда Робин Баррет бросает тебя, то это означает, что он хочет… — Ким сделал вид, что задумался, — отдохнуть от тебя. — Виноват в твоей измене я, так ты считаешь? — Ты сказал, что все кончено. Какой тут, мать твою, есть подтекст, кроме того, что я стал свободным и чертовски расстроенным? — злобно выдал Ким. Робину не по себе становилось, как быстро их учтивый разговор о работе превратился в такое. Но они говорили о своих отношениях впервые с того дня, как он оставил Кима одного с синяком на лице, и, наверное, нуждались в этом. — Удобная отмазка. У тебя на все есть отмазки. Всегда! — А что я могу сказать нового, ведь это уже случилось! Я извинился. Я жалею о том, что случилось. Но изменить ничего не могу! — взмахнул руками Ким. Робин словно перенесся на шесть месяцев назад, глядя на него, такого злого и бунтующего. Картинки появились в голове, будто ждали момента его слабости. Сообщения Кима, которые Робин поспешно удалял из мессенджера, его навязчивые звонки, сбрасываемые раз за разом, полнейшая апатия к жизни и нежелание подниматься с постели. Ладонь Робина инстинктивно потянулась к руке Кима. Так он когда-то с ним мирился, выдавливал из него возбуждение, собственнически сгребал в объятия и, держа рукой за поясницу, прижимал к себе. Они часто использовали близость в качестве способа найти общий язык, и в такие моменты Робин не стеснялся вести себя очень грубо. Оборачиваясь назад теперь, Робин готов был признать, что они два года болели друг другом. — Отпусти, — ткнул его в грудь Ким. — И хватит уже этих выяснений отношений. Поужинать со мной ты отказался. Ты же знаешь, что я не скажу тебе ничего нового, тогда зачем спрашиваешь? Чтобы снова пафосно ткнуть мне в лицо, как я облажался? — Это ведь только ты так поступаешь, — произнес Робин. Он все еще находился слишком близко к Киму, чтобы не смотреть на его губы. — Вот как? Спустя секунду Ким толкнул его от себя, да так сильно, что Робин сделал несколько шагов, ловя равновесие. — Для себя ты уже все решил, идешь якобы дальше, да? Хочешь сделать мне больно? — Ким открыто рассмеялся, закидывая голову назад. — Интересная игра, но она мне наскучила. Я позвонил тебе из-за Джины, Робин. Из-за Джины, и только. Не думал же ты, что я в самом деле хотел с тобой поужинать? То есть да, я рассматривал вариант потрахаться напоследок. Но отношения… Ни за что, — пожал он плечами, самодовольно кривя лицо. — Ты мне не нужен, Робин. А потом в кабинет вошла Джина. Она остановилась на пороге, переводя взгляд с Робина на Кима и обратно. Спросила, все ли в порядке, а Робин молча стоял, словно громом пораженный. Волна гнева поднялась до самого горла, он едва сумел с ней совладать. В момент вышел из себя и едва не закричал: «Хватит, замолчи, уйди с глаз моих, тварь!» Едва не ринулся к Киму, чтобы дать ему по морде, чтобы отомстить за все, что произошло. Боже, как часто ему хотелось выбить всю дурь, весь сарказм из этого человека. Но он ведь всегда сдерживался. Ни разу до того дня, когда Ким признался ему в измене, он его не бил. Они могли наставить друг другу синяков в постели, и только. В этот раз Робин тоже не сдвинулся с места, он прикусил язык и уставился в пол. Скорее всего, Ким врал, как скорпион, переживающий за свою безопасность, атаковал в ответ. Робин задел его самолюбие, и Ким нашел болевую точку. Больше всего Робин злился, что укусы все еще доводили его до бешенства, а ведь прошло столько времени.***
Итан несколько раз сказал ей, чтобы действовала незаметно. Это насторожило Лорелайн. Итан пошел на встречу необычным маршрутом. Это ее заинтриговало. Наконец, Итан порекомендовал одеться иначе и прихватить с собой шапку, что заставило Лорелайн покрыться липким страхом. Она быстрым шагом шла вслед за Итаном, сводя воедино все факты. Итан боялся слежки, но чьей? Он девятнадцатилетний студент, почти не выходящий из комнаты, Лорелайн с трудом представляла, чтобы им заинтересовалось ФБР, АНБ или правительство. Но, возможно, Итан делал что-то незаконное. И скорее всего, это было как-то связано с человеком, которого он, точнее они, хотели выследить. Когда незнакомец прислал Итану адрес, Лорелайн пришлось ехать на пересечение Пятьдесят девятой и Сто десятой улиц разведывать обстановку. Ей предстояло найти местечко, чтобы заснять незнакомца в профиль, не выдать саму себя и остаться незаметной для посетителей Центрального парка. Ощущая себя одновременно Джеймсом Бондом и Шерлоком Холмсом, Лорелайн обнаружила подходящее место за скамейкой и деревом. Сейчас она возвращалась туда. За три квартала, миновав Пятую авеню, Лорелайн распрощалась с Итаном и пошла другой дорогой. Пройдя мимо магазина, где после черной пятницы устанавливали новое окно, она увидела полицейского. Он уставился прямо на Лорелайн, и она совсем немного улыбнулась. Пройдя мимо, Лорелайн не удержалась и оглянулась, только чтобы удостовериться: полицейский не смотрел ей вслед. Холодок поднялся от спины к шее, и она сильнее укуталась в шарф: она же не делала ничего незаконного? Незаконного в реальности, а не в киберпространстве. Лорелайн не тупая и знала, что за преступления в Интернете наказывали так же, как и в реальности. Но она не считала себя преступницей, как какие-то убийцы или насильники. Она никому не причиняла вреда. А чем занимался Итан? Может, скоро Лорелайн придется скрываться от полицейских из-за него? «Бред, ты несешь какой-то бред», — сказала себе Лорелайн. У нее на шее висел фотоаппарат с высокой светочувствительностью, за такой она бы отдала целое состояние, если бы не знакомый, который остался у нее в долгу. Лорелайн поднесла фотоаппарат к глазам и взглянула в видоискатель, навела его на прилавок магазина книжек, нашла одного из посетителей, пожилого мужчину в галстуке-бабочке. Применив зум, прочитала название книги в его руках: «Конец детства». Нет, слишком светло. Перехватив фотоаппарат поудобнее, Лорелайн повернулась к парку, где среди деревьев различались очертания человека. Она приблизила картинку, дождалась, пока матрица уловит максимум света, и сделала снимок. Посмотрев на экран, Лорелайн довольно хмыкнула. Ни одна морщинка не спрячется на лице незнакомца. Ее программа сможет с таким работать. Дойдя до укрытия, она увидела Итана, стоявшего под яркой неоновой вывеской «Товары для путешественников». «Молодчина», — проговорила она одними губами, доставая фотоаппарат. Так ей будет еще легче сделать снимки нужного качества. Но пока ничего не происходило, руки у Лорелайн начинали мерзнуть, а ее внимание притягивал только Итан. Он так и не раскололся, не сказал, чему посвящена встреча. Лорелайн догадывалась, что Итан должен что-то отдать незнакомцу или же незнакомец — Итану. Любого рода нематериальные сведения передаются в зашифрованной виде и без личных встреч. Пока Итан топтался и ходил туда-сюда, Лорелайн не устояла перед соблазном и посмотрела на него самого. Переводя аппарат с глаз на нос, а затем на губы и подбородок, Лорелайн осознавала, что чувствовала к Итану нечто горячее и воздушное. — Ох, черт, — выругалась Лорелайн, заметив, как к нему подошел мужчина. Она суетливо нашла в видоискателе лицо незнакомца и сделала снимок, подождала, пока он повернется в профиль, сделала еще один. Мужчина с темными глазами и выразительными скулами, которые Лорелайн хорошо видела из-за теней, бросаемых вывеской, что-то говорил Итану. Она сделала еще пять или шесть кадров, а потом отдалила изображение. И как раз вовремя, чтобы заметить, как Итан передал ему сверток. Что могло понадобиться этому типу от Итана? Наркотики? Но если Итан и изготавливал их, то не принимал точно. Он странный, но не под кайфом. Сложив фотоаппарат в сумку на плече, Лорелайн дождалась, когда незнакомец пойдет в одну сторону, а Итан в другую. Они договорились через час встретиться в общежитии Итана и найти парня. Но вместо этого Лорелайн быстро побежала в строну дома и, удостоверившись, что мама спит, проскользнула в свою комнату. Включив свет, она уселась на кровать в ботинках, поджав под себя ноги. Достала ноутбук и нажала на кнопку загрузки. Ее взгляд блуждал по коллекции дисков с фэнтези, а руки подрагивали от предвкушения, ногти постукивали по ноутбуку, хотя здравый смысл подсказывал: возможно, сегодняшнее открытие не обернется для нее мгновенной сенсацией. На обработку запроса ушло пятнадцать минут, у ЦРУ весь процесс занимал секунд тридцать. Анализ данных завершился, и у нее перед глазами появились десятки страниц с данными. Просмотрев их, она узнала, кто пришел сегодня на встречу с Итаном. Робин Баррет. Родился в Грейспойнте. Так и не закончив школу, переехал в Нью-Йорк вместе с мамой. Отец погиб во время разбора завалов на АЭС, а брат был одним из четверых мальчишек, которых не удалось эвакуировать из города. В Нью-Йорке Баррет учился в двухлетнем колледже и посещал полицейские курсы. Некто Джейсон Найт продвигал его в МАГАТЭ на протяжении почти восьми лет и сам подписал распоряжение о его назначении главным детективом отдела расследований атомных и ядерных преступлений. Шестнадцать штрафов за превышение скорости, дисконт в магазине мужской парфюмерии и запчастей, новый аккаунт в Barnes & Noble, запущенная страница в фейсбуке и абсолютно пустой профиль в инстаграме. Лорелайн выдохнула. И последнее: проверить поисковые запросы Итана в программе. — Итак, что же ты искал… — Она застыла, прочитав ключевые слова, интересующие Итана. — «Взрыв», «взорвалось», «подложили бомбу», «прозвучал взрыв». Она закрыла крышку ноутбука, не зная, что предпринять дальше. Как относиться к тому, что Итан передавал сверток, в котором вполне могла находиться взрывчатка, типу, работающему в МАГАТЭ и расследующему диверсии на АЭС?***
Робин прислонился к боковому стеклу своей «хонды» и ждал, когда из МАГАТЭ покажется Скай. Он упорно всматривался в каждого, кто выходил из дверей, но не видел знакомых пальто и портфеля. Человек пятнадцать прошли мимо, а Скай сидел в кабинете. — Что за черт! — воскликнул Робин и потянулся к магнитоле, чтобы включить какой-то трек. Хоть что-нибудь бодрое, а то тоскливо невероятно. Всю неделю Скай уезжал домой в одно время, а сегодня задерживался необычно долго. Может, он узнал о звонке Робина его водителю? Или уже опасался, что Робин опять будет предлагать его подвезти? Он ведь уже четыре раза так делал и каждый раз наталкивался на вежливый отказ. Робин не оставлял попыток, он следил за Скаем издалека, наблюдал, как тот улыбался и кивал другим в коридорах, и только еще сильнее стремился с ним помириться. Что за глупость, потерять Ская из-за одного вечера непонимания? Выбрав песню «Drown Me Out», он поднял взгляд перед собой и заметил Ская в светлом холле первого этажа. Тот стоял около рамки и искал в карманах пропуск, потом приложил его к магнитному считывателю и прошел дальше. Он вышел из МАГАТЭ, и Робин направился ему навстречу, открыто улыбаясь. Скай его заметил. Заметил и вздохнул, переложив портфель из одной руки в другую. Надо отдать Скаю должное, он ни разу не прошел мимо, всегда демонстрировал смелость сказать «нет» в лицо. — Привет, — Робин махнул рукой. — Не стоило опять… — Здороваться, Скай? Не отказывайся. Я уже позвонил твоему водителю и сказал, что отвезу тебя сам. Скай сдвинул брови, приоткрыв рот. Наглость Робина, наверное, шокировала его. — Так нечестно. — Я знаю, но, пожалуйста, можно тебя подвезти? Скай отвернулся, уставившись на стоянку. Он мог вызвать такси и преспокойно уехать домой без Робина. Они оба это знали. Робин надеялся только на то, что привязанность Ская перевесит. Неужели, пусть и злясь, он мгновенно выбросил Робина из своей головы и сердца? В тот вечер он казался разбитым из-за отказа. И если он говорил правду, сейчас сядет к Робину в машину. — Ладно. Ты мог бы меня подвести. — Супер! — Робин не скрыл довольной улыбки. Он обежал «хонду» и открыл для Ская дверь. Тот на такую любезность никак не отреагировал, просто сел и позволил закрыть за ним дверцу. Устроившись в кресле, Робин застал Ская прижимающим к себе портфель так сильно, словно его собирались украсть. Атмосфера царила прохладная. Робин вывел машину на шоссе, прикрутил магнитолу и бросил несколько взглядов на Ская. Он не знал, с чего начать, а дорога к его дому занимала минут десять. — Как жизнь? — ляпнул Робин первое, что пришло на ум. — Все нормально. — Кажется, ты меня избегаешь… — Но я же еду с тобой в машине, — Скай растянул губы в улыбке, совсем как раньше, и у Робина подпрыгнуло сердце. — Чтобы затащить тебя в машину, пришлось лишить тебя транспорта. — Я не был заинтересован, — нейтрально заявил Скай. — А мне кажется, ты обижен. — Обижен? — Да. Из-за того, что я тебя оттолкнул. — Я уже забыл, не волнуйся, — отрезал Скай, загнав Робина в угол. Он вел себя так, словно они и не приятели вовсе. Робин сильнее сжал руль, поворачивая на Лейк-авеню. Снова предположил, что, как человек старше и опытнее Ская, должен был разрулить ситуацию так, чтобы никто не обиделся. Если бы он умел разговаривать о чувствах, разобрался в себе, возможно, он бы нашел правильные слова для Ская… Или банально затискал его у стены. — Так мы снова друзья? — спросил он. — Я кое-кого встретил. — Кое-кого? — Парня. Робин закивал преувеличенно бодро, хотя Скай не смотрел в его сторону. Пока он пялился в окно, Робин ожидал, когда противный красный свет на светофоре сменится не менее противным для него зеленым. Какой еще парень? Он уже ненавидел чертову неделю! Смешно становилось. Ким и Скай сговорились отшить его синхронно? Обоим хватило всего недели, чтобы найти кого-то другого. Семь дней — проклятое число, не иначе. Парням хватает семь дней на то, чтобы его забыть. — И кто он? — решился Робин. — Мой сосед. Живет на третьем этаже. Очень милый парень. Скай сцепил ладони в замок, говоря рублеными, неестественно сухими фразами. Робину не хватало теплоты, которая чувствовалась между ними раньше. Совсем недавно он позволял себе вольность сжать ладонь Ская в качестве поддержки. — И что, у вас уже что-то было? — А тебе какое дело? — вспыхнул Скай. Ну вот, наконец-то, хотя бы какие-то эмоции. — Я переживаю за тебя, — констатировал Робин. — Знаешь, Скай, анальный секс считается самым опасным с точки зрения вероятности подхватить СПИД… Я серьезно. Есть специальные презервативы для этого дела, более плотные… — Боже, замолчи! — Если твой партнер, м-м-м, неопытный, объясни ему, что секс в первый раз требует осторожности и терпения. Робин намеренно смущал Ская, желая, возможно, разозлить его до той же степени, до которой разозлил его сам Скай несколькими минутами ранее. Робину стоило остановиться, вздохнуть и успокоиться. Повести себя как старший и более опытный человек… Но если бы его раньше не вывел из себя Ким, если бы Робин не оказался на взводе, усаживая Ская в автомобиль, и если бы его не начала так разъедать ревность, все произошло бы иначе. Но злость, копившаяся в нем, получила новый импульс, и Робин говорил, чувствуя удовлетворение от того, что обстоятельства вынуждали Ская его слушать, он не мог встать и выйти. — А, и кстати, не используй смазку с охлаждающим эффектом. Она не даст почувствовать боль, если вдруг тот милый парень… — Хватит его так называть! — вспылил Скай. Робин как раз резко зарулил на стоянку, а Скай отстегнул ремень безопасности, и его мотнуло в сторону. Лишь чудом он не треснулся о приборную панель подбородком. Робин даже не успел пожалеть о своем поступке и вслух извиниться, а тот уже продолжил: — Как ты себя ведешь! Зачем ты вообще все это устроил? Что ты мне хотел сказать? Робин вышел вслед за Скаем, хлопнув дверью. Они остановились друг напротив друга прямо перед машиной. — А ты что устроил, Скай? Ты заговорить со мной боялся после того вечера, как будто я пустым местом для тебя стал! — Робин шагнул в сторону Ская, планируя встряхнуть его за плечи или что-то еще… Но не заметил оставленный кем-то булыжник. Договорить Робин не успел, он самым постыдным образом споткнулся о незамеченную преграду и упал на колено, стесав кожу на ладони. Мир Робина сжался до черной точки от резкой боли в руке, но уже с первым выдохом он взял себя в руки. Зрение вернулось. Выяснение отношений еще никогда не заканчивалось для него таким позором. Скай тут же опустился на корточки рядом с ним. — Боже, ты в порядке?! — Руки Ская легли на его плечи, поднимая. —Я жив, — сдержанно прошептал Робин.***
Скай извинился. Он извинялся всю дорогу, пока они поднимались на лифте, хотя вообще не был виноват в случившемся. Да и катастрофичных увечий Робин не получил, он бы и сам справился с небольшой раной, но Скай чувствовал вину, перестал глядеть на него волком и улыбнулся один раз. Так что Робин не стал отказываться от приглашения подняться в его квартиру. О милом парне они не заговаривали, хотя Робин и подавил в последний момент острое желание встать на третьем этаже и вычислить мерзавца. Оставив Робина на пороге, Скай побежал мыть руки и доставать перекись. В глубине квартиры послышались шум воды и звон стекла. Все еще прижимая руку к боку, Робин осмотрелся. Скай расставил только часть вещей, остальные лежали, ожидая вдохновения хозяина. А возле телевизора до сих пор стояла коробка, о которую споткнулся Скай во время сбора на тусовку Джины. Робину казалось, что это произошло с ними в другой жизни. Вернувшись, Скай начал расставлять медикаменты на столе. — Садись давай, — поторопил он Робина. Тот сделал, как велели, устроился на диване, лениво заглядывая в окно. Скай смочил ватный диск перекисью и сел рядом. Слишком близко, чтобы Робина не тронуло. Он ждал, пока Скай заговорит первым, боясь чем-нибудь его выбесить. — Извини меня, — повторил Скай. Он трепетно коснулся ладони у большого пальца, стер выступившую кровь, свернул вату и уже чистой стороной приложил ее к ранке. Давно с Робином так нежно не обращались. Болело, разумеется, но Робин стойко делал вид, что он не чувствует дискомфорта. — Я сам могу, — Робин попытался взять у Ская ватный диск, но тот отстранился. — Еще вчера ты в машину ко мне не садился, а сегодня я в твоей квартире. Скай усмехнулся. — Оно того не стоило, — добавил он. С обработкой ладони Скай закончил, взял перекись и перешел к запястью. Пальцы внимательно и осторожно прижимали к руке вату, а затем и бинт. Скай упорно не поднимал взгляд, осматривая пострадавший участок, а потом: — У меня никого нет. — Что? — Милого парня, живущего со мной по соседству, не существует. Я его придумал. Робин отвел его руку в сторону. Он ушам своим не поверил. И как у Ская ума хватило нафантазировать такое? Детский прием, но Робин едва не завыл от бессилия, представив Ская с кем-то в постели. Скай, наверное, и сам не ожидал, что его невинное баловство закончится таким образом. Робин точно от себя не ждал настолько бурной реакции. — Я хотел… — Не объясняй, — Робин прикусил губу. — Можно я скажу, что ты идиот? — Ты уже сказал, — закатил глаза в ответ Скай. Он обмотал поврежденный участок кожи бинтом, схватил свою аптечку, покидал туда весь инвентарь, громко закрыл крышку и поднялся на ноги. — Ну что же. Может, я не так много знаю об опасностях анального секса, как ты, но зато я неплохо умею оказывать первую помощь, так что с твоей раной все хорошо. — Окей, — закивал Робин, оценив его иронию. — Спасибо. Поднявшись на ноги, он хлопнул руками по бедрам, но не сдвинулся с места. Он столкнулся с открытым, спокойным взглядом и, не раздумывая больше, сделал шаг и крепко прижал к себе Ская. Тому пришлось поднять над плечами Робина окровавленную ватку и аптечку. А потом Скай выдохнул ему в ухо воздух, расслабился, обмяк. Не отпуская его целую вечность, Робин отстранился все же раньше, чем объятия стали неоднозначными. — Я рад, что мы все выяснили, Скай, — сказал он, потирая подбородок.