***
Робин припарковал «хонду» около своего дома и заглушил мотор. Двухэтажное здание с красивой верандой и маленькими квадратными окошками заставило Ская предвкушающе вздохнуть. Он вспомнил, что Робин рассказывал ему накануне: все их соседи традиционно соревновались между собой в декабре, обвешивая крыши и стены домов гирляндами, а Эшли с Робином начали украшать дом лишь несколько лет назад, чтобы создать для детей, которые приходили к ним, рождественское настроение. Кажется, удалось. Скай едва удержал в себе смешок, представив, как Робин, хотя и ворча, покорно раз за разом взбирался на лестницу, чтобы повесить гирлянду на крышу. Скай думал об этом, пока рука Робина не сжала его ладонь на колене. — Эшли нас уже ждет. — Сейчас пойдем, я хочу сделать всего одну вещь. Потянувшись к Робину, Скай дернул его руку на себя и тепло поцеловал в губы. Он никак не мог перестать это делать. Перестать касаться Робина, отзывчивость которого стала для Ская настоящим сюрпризом. Холодный и сдержанный раньше, теперь Робин с готовностью отвечал ему. Как и сейчас. Скай предпринял попытку отодвинуться, но Робин удержал его рядом. — Мы точно поступили правильно, что… — Господи, заткнись, тысячу раз уже обсуждали, — застонал Скай. — Неужели так сложно понять? Я рад приглашению провести Рождество с твоей семьей. Безумно рад. Скай пристально посмотрел на Робина, показывая ему убежденность в своих словах и благодарность. Он мог бы остаться в пустой квартире, пересматривая мелодрамы, или отправиться на Гавайи вместе с отцом и Мэри. И ни один из этих вариантов не заставлял его считать дни до Рождества. Даже наоборот. Празднуя его в особняке отца, Скай мучился от плохих воспоминаний и безо всякого интереса наряжал елку двадцать четвертого декабря, потому что тянуть дальше не имело смысла… А отправься он в путешествие с ним и Мэри, пришлось бы довольствоваться статусом третьего лишнего и закрывать глаза на их любование, да еще и зная, что сейчас он мог находиться в постели со своим горячим парнем. Скай начал заглядывать в календарь чаще нужного после того, как Робин робко и будто между прочим предложил ему отпраздновать вместе и исполнил его тихую мечту. Незаметно коснувшись кармана, Скай сжал коробку, в которой своего часа ждал шикарнейший рельефный галстук-бабочка производства английского бренда Drake’s. В клеточку. Шелк-гренадин, self-tipped, пошит вручную. Робин наконец-то отпустил его и вышел из машины. Он подал Скаю руку, словно даме. — Что за церемонии? — Скай, принимая игру, схватился за ладонь. И не отпускал ее до самых дверей, хотя волнение вторым сердцем билось под горлом, а рука стала влажной. Он словно знакомился с родителями своего парня… Когда Скай впервые увидел маму Робина, он находился в статусе его друга, никто не знал, что творилось у него в штанах, так что лица оставались прикрыты масками. Теперь он впервые в жизни получил статус бойфренда. Идя к дверям, Скай перебирал в уме все, что случилось с ним после секс-вечеринки, — сплошной клубок нежности, прикосновений, стонов. Днем и ночью он постоянно находился рядом с Робином, а если не рядом, то в виртуальной реальности, где они перебрасывались пошлыми сообщениями. Робина стало так много, что Скай купался в ощущении насыщенности любовью. Нажав на ручку двери, Робин открыл ее, пропуская Ская вперед, в облако вкусного аромата индейки и зимних ягод. Маленькую прихожую освещала низко висящая лампа, и все внутри было миниатюрным, даже вешалку уже забили верхней одеждой. Скай сделал шаг в сторону, чтобы обойти омелу на потолке, дав себе установку не проявлять чувства в присутствии матери Робина, но сам Робин об этом не волновался. Он развернул его к себе, оставив руки на боках. К счастью, между их телами находились слои одежды, антрацитовое пальто Ская и парка Робина. Из-за них прикосновения не так быстро возбуждали его, но сердце все равно ускорило бег, когда губы обдало теплое дыхание Робина. — Омела. — Я ее заметил, да. Робин приблизился к его лицу, а потом посмотрел на что-то позади Ская и притормозил. — Джи, привет! — А мы на кухне сидим, прислушиваемся, кто это там пришел и не торопится здороваться… Робин отпустил его, почти комично потрепав за плечо, первым подошел к Джине. Скай поздоровался следующим, сделав ее серебристому платью мимолетный комплимент. — Счастливого Рождества! — Счастливого Рождества, Джина, — одновременно ответили они. Из кухни появилась Эшли, маленькая женщина с располагающей улыбкой. На ней Скай заметил фартук, кое-где его приукрасили темные пятнышки, а в районе пояса он разглядел едва заметный отпечаток ладони в муке. Так трогательно. В его семье только мама позволяла себе встречать гостей в таком виде, а папа был помешан на имидже и выходил из себя, стоило Скаю не заправить рубашку в брюки. Поэтому Скай так любил рождественское время до прихода отца. Время, свободное от дурацких правил, выдуманных специально для партнеров по работе. Оставаясь наедине, они с мамой начинали что-нибудь готовить, включали музыку на полную и вымазывали друг друга в муку в процессе. И это были его самые яркие детские воспоминания. До чего же Скаю не хватало мамы. Уличив момент, он вытер глаза тыльной стороной руки, а по дороге в комнате сжал руку Робина и прошептал ему на ухо: «Спасибо». Как-нибудь он скажет ему, какой ценностью тот обладает. Семья. Мама. В убранной светлой комнате с елочкой до самого потолка их встретил Майк. Он пытался что-то положить в красный рождественский носок и при виде Джины мгновенно спрятал руку за спину. По центру стоял накрытый прямоугольный стол, в угоду которому мебель явно отодвинули к самым стенкам. — Стильный прикид, Майк, — бросил ему Робин. Тогда и Скай заметил это. Свитер с белым медведем в шарфике. Майк в ответ показал неприличный жест. — Мальчики, пожалуйста! Эшли деликатно взяла Ская за руку, сажая его рядом с собой, со второй стороны расположился Робин, а напротив пододвигали стулья к столу Джина и Майк. У всех на лицах застыла привлекательная расслабленность, но особенно Скай любовался Робином. Никакой неловкости от знакомства с его мамой он не испытывал, и, что еще более приятно, сам Робин за него не краснел. — Так, Скай, я хочу знать о тебе больше, — обратилась к нему Эшли. — А то из Робина и слова не вытянешь. Не сразу отреагировав, Скай оторвал мечтательный взгляд, блуждающий между запеченной индейкой в клюквенном соусе и тыквенным пирогом, от еды. — Это неправда, я рассказывал о нем, — ответил Робин, а потом повернулся к Скаю: — О тебе. — Что-то не припомню, что рассказывал? — Мне тоже интересно, что ты рассказывал, — поддакнул Скай. Робин закатил глаза. — Рассказывал, например, как Скай выяснил, что бомбу разогревали… — Все взгляды устремились к Робину, и он сглотнул. — Ну, на станции. Мы ездили, и он выяснил, что там и как. Потом еще рассказывал, как мы перевозили твои вещи… — Скай, давай лучше ты. — Рука Эшли снова обосновалась у него на запястье. — Ты умеешь готовить? — К сожалению, я пока… учусь. — Скай у нас любитель фастфуда, — подал голос Майк. — То есть того, что я называю нормальной человеческой едой! Джина пнула его локтем. — Тогда вас, ребята, не стоит оставлять одних надолго, вы же отравитесь! — рассмеялась Эшли. Скай откусил кусочек лучшей в его жизни индейки. — А какие сериалы ты смотришь? — вернулась к расспросам Эшли. — У нас с Робином категорически не совпадают вкусы. Ему нравятся всякие хроники, древние фильмы или, как я говорю, старье. А я обожаю мелодрамы и романтические комедии. — Мама, — протянул Робин, прикрывая ладонью лицо. — Я могу героически досмотреть любой фильм, миссис Баррет, если компания хорошая. — Боже, малыш, да ты находка, обязательно посмотрим с тобой что-нибудь отвратительно милое. — Мама, прекрати. У Эшли в руке появился бокал с глинтвейном. — Знаете, когда Робин называет меня мамой? Это он так намекает, что я его раздражаю, — она указала на сына пальцем, Скай не удержался от смешка. — Но я очень им горжусь. Не знаю, чем бы закончился наш переезд, если бы не Робин… Скай встретился глазами с Джиной, и та почти незаметно кивнула ему, мол, все нормально, такое уже бывало. Вероятно, мама Робина частенько вспоминала этот период жизни и то, как повел себя Робин. — Только представьте себе, юноше восемнадцать лет. У него в мыслях только, кхм, парни, футбол и колледж, что с него взять? Кстати, Робин ведь претендовал на спортивную стипендию, — сказала она Скаю. — И тут за один день он теряет не только свой дом, свой город, своих друзей и планы на будущее… Он теряет еще и отца и брата. Я никогда не забуду то, что Робин сделал. Он меня спас. Бесшумно выдохнув, Скай продолжал пялиться на стол. Он сомневался, что Робин обрадуется дополнительному вниманию. Конечно, Скаю хотелось спросить об этом, и часто. Он ловил себя на подобных желаниях за обедом, в постели и отправляя Робину очередное сообщение. Как много этой катастрофы осталось в его голове? Насколько она все еще болезненна? Вот какие вопросы задал бы Робину Скай. Однако что-то его останавливало. Если Робина и беспокоила по сей день потеря отца и брата, он прятал все это глубоко внутри, и подобные разговоры могли лишь ухудшить положение, заставив Робина вспомнить. Глядя на него, Скай не видел ни скрытой грусти, ни внутреннего томления. — Хм, — Робин прокашлялся, — это был мастер-класс, как заставить всех чувствовать себя неловко за десять секунд. Спасибо, мама, — он шутливо поклонился ей. Джина мгновенно разрядила обстановку. — Тост, — она подняла бокал, призывая остальных присоединиться к ней. — Счастливого Рождества! — Путь у нас будет еще много праздников в таком составе, — добавила Эшли. Скай выпил свою порцию глинтвейна до дна, нашарил рукой под столом ладонь Робина и сжал ее. Он верил, что Робин спас свою семью. Скаю казалось, что Робин вытащил из воды на берег после эмоционального кораблекрушения, длившегося пять лет, и его тоже.***
Робин нашел Ская скромно сидящим на диване в гостиной. Скай смотрел в окно, свет включенного телевизора придавал его волосам синий оттенок. Сделав еще один шаг, Робин наступил на половицу, и деревянный пол скрипнул. Скай сразу же повернулся в его сторону. — Эшли унесла с собой в спальню ликер, значит, в ближайшие семь-восемь часов она оттуда не выйдет, а Джина и Майк уехали. — Робин подошел к дивану. Устроившись рядом со Скаем, он спрятал левую руку за спиной. — Уехали вместе? — Ты тоже это заметил? Кажется, они помирились. — Скай кивнул. — Кажется, между ними даже что-то… происходит, да? — Из них получилась бы неплохая пара, — сказал Скай. И Робин согласился. Он выждал секунды две, чтобы разговор о Джи и Майке естественно завершился. Выдохнул, снова набрал в легкие побольше воздуха и показал Скаю прямоугольную черную картонную коробочку, перевязанную темно-синим бантиком. Он не дарил подарков бойфрендам вот так уже тысячу лет. С Кимом они вместе ходили по магазинам, тратили уйму денег на спонтанные покупки и обжимались где-нибудь под лестницей. Запоздало Робин понял, что Ким сохранил ему миллионы нервных клеток, которые активно уничтожались прямо сейчас. Скай беззвучно охнул: — Это то, что я думаю? — Не годовой запас презервативов, если что. Далеко не одни сутки Робин раздумывал над правильными словами для Ская, но тщетно. Некоторые формулировки казались недостаточно искренними, другие шаблонными, а третьи слишком честными, выворачивающими душу наизнанку. Тосты, поздравления и признания превратились в извечную проблему для Робина уже очень давно. Кажется, так было всегда. Мама почти каждый праздник начинала с обширного рассказа о том, как она всех любила, а Стив с детской непосредственностью подхватывал эстафету комплиментов. В юности Робин предпочитал не говорить о чувствах, а после аварии считал это едва ли не плохой приметой… И сейчас, сидя перед Скаем, он осознал, что понятия не имеет, с чего начать. И все же ему стоило объяснить такой необычный подарок. — Давай я первый? — Скай ловко достал футляр. Робин видел, как весь вечер Скай перекладывал его из одного кармана в другой. — Хорошо, да, наверное… — Я приготовил целую речь и сотню раз подарил тебе его в своей голове, — смутился Скай. — Ты знаешь, наверное, что, будь моя воля, я бы подарил тебе что-нибудь грандиозно неуместное, поездку в Париж или новый автомобиль… Потому что… ты делаешь меня счастливым. Робин не отводил от него глаз. — Но это наше первое Рождество. И мы с тобой вроде как встречаемся всего четвертый день, поэтому я немного… я сильно умерил свой пыл и решил остановиться на подарке, от которого ты хотя бы не откажешься. Надеюсь, что не откажешься. Скай торжественно открыл крышку, показывая галстук-бабочку в клетку. — Вау. А стоит это не как поездка в Париж и машина вместе взятые? — Дурак, — рассмеялся Скай. — Всего несколько сотен долларов. — Что ж, ты действительно постарался. — Робин взял из его рук подарок. — Спасибо. Я буду ее носить, мне нравится! — Он облизнул губы. — Серьезно, нравится. — Теперь твоя очередь. Смиряясь с трогательностью момента, Робин взъерошил волосы правой рукой. — Я не верю в ерунду об ангелах-хранителях и высших силах, — заговорил он. — Я не думаю, что после смерти нас ждет рай — или даже ад, пускай. Но, скажу честно, идея того, что ты находишься под защитой, пока меня нет рядом, мне нравится… Сощурившись, Скай пододвинулся немного ближе. — Ты, должно быть, даже не понимаешь, что… — Просто продолжай. — Надо было тоже подготовить речь, — сокрушался Робин. — Считай это моей просьбой быть осторожным. Ты часто поступаешь безрассудно. Нет, я не буду тебя ругать, не сегодня. А может быть, вообще никогда. Не мое это дело — учить тебя рассудительности. Вместо этого я подарю тебе ангела-хранителя. Робин передал ему коробочку, моля, чтобы Скай понял его правильно. Еще до того, как они оказались в постели, Робин планировал заботиться о нем, планировал подарить ему ангела в день рождения, чтобы дать тихое обещание. Я буду рядом так долго, как позволят обстоятельства, даже если ты не разрешишь мне держать тебя за руку. Он ненавидел банальные изображения ангелочков в виде пухленьких малышей, а от Купидона приходил в ужас, поэтому выбрал для Ская хрустальную статуэтку с головой, крылышками и телом в виде треугольника с гладкими краями. Его ангел-хранитель не должен быть младенцем. — Робин… Я… — Скай умолк, наверное подбирая слова, хотя Робин видел, как довольство расцветало на его лице. — Знаю, куда поставлю ее. На мою прикроватную тумбочку! Пусть этот ангел охраняет меня по ночам от сумасбродных поступков. — Так, стоп. Ночью ты будешь плохим мальчиком со мной, а он пусть заступает на дежурство в дневное время.***
Робин не заводил будильник. Он знал, что всю ночь не сомкнет глаз. Снова оставшись у Ская, Робин первым делом удостоверился, что тот крепко уснул. Он ни разу даже не шевельнулся за все то время, пока Робин за ним наблюдал, а улеглись спать они около двенадцати, и вот уже три часа Робин маялся, переворачиваясь с одного бока на другой. Назначив встречу с Итаном в четыре часа ночи около библиотеки Дональда Браймса, Робин использовал правдоподобную отмазку, будто его любовник — чертов сталкер, следящий за его передвижениями. Он выбрал интеллигентное место, почти никто не знал о маленьком подвале позади библиотеки, где частенько находили трупы. Робин поднялся с постели в 3:20 и тихонько, на цыпочках, вышел за двери их спальни. Он насквозь пропах сексом и Скаем, но не торопился смывать с себя запах — он внушал ему иллюзорное чувство безопасности, родом из тех дней, когда у него не было таких неприятностей. Он едва поборол в себе желание вернуться, уже одевшись, в комнату и поцеловать Ская на прощание. Буквально все в нем кричало: «Попрощайся с ним, пока ты еще не стал другим человеком. Если ты сейчас выйдешь за двери, то вернешься убийцей, ты вернешься человеком, которого презираешь ты сам и которого не заслуживает видеть рядом с собой Скай…» Но Робин избегал рисков: он знал, что, если Скай проснется, ему не удастся улизнуть незаметно и обеспечить себе алиби на всякий случай. Придется объясняться, точнее, врать. Поэтому он, игнорируя и назойливый внутренний голос, и стойкое ощущение, что он захлопывает себя в клетку, надел куртку, закинул на плечи рюкзак и выскользнул за двери с ключами в руке. Декабрьский вечер встретил его прохладой. Как это символично, размышлял Робин, всего за день до Нового года совершить такой поступок. Если ему повезет, этот поступок останется в прошлом году, останется карикатурным воспоминанием, которое он вскоре превратит в нелепую шутку подсознания. Набросив на голову капюшон, Робин перешел трехполосное шоссе на светофоре. Навстречу ему брела пьяная парочка, громко обсуждая премьеру очередного супергеройского кино. А Робин подумал о Киме, тащившем его в кино и на «Мстителей», и на «Отряд самоубийц». Он ощутил почти отчаяние, ползающее по кончикам холодных пальцев, и сожаление, что так и не отправил сообщение Киму, как последняя тварь не поздравил его с Рождеством. Спасибо за ту ночь? Извини за ту ночь? Прошу прощения, что домогался тебя в пьяном виде… И с праздником? Робин не придумал достойной формулировки, поэтому не отправил ничего. Прижавшись к кирпичной постройке, он постоял пару минут, ожидая, пока останется один. Сердце вырывалось из груди, руки всю дорогу дрожали, а мысли смешались в пучок, скрутившийся в гордиев узел. В нем оказались все. Его мама, надеявшаяся на то, что Робин будет жить свою жизнь. Ким, с которым Робин так до сих пор и не решился поговорить. Джина, лишившаяся семьи из-за его эгоизма и желания поиграть со своими визави, использовав ее пропуск. И, конечно, Скай. Добрый и честный Скай, выбравший такого неудачного парня, чтобы построить с ним первые отношения. Робин искренне хотел счастья для каждого из них, он стремился, чтобы все они оставались в его жизни. Но делал ровно противоположное. Придя в себя, он побрел дальше. Начал считать шаги до каждого нового поворота, превратился в слух и зрение, подмечая детали, на которые ранее не смотрел. Он приказал себе не думать об Итане, но мысли, как назло, кружили именно вокруг него. Парень всего на втором курсе, потерял мать так рано. Интересно, какие у него были планы… Что он хотел поесть завтра утром? Робин шел и думал о том, как Итан закрывал двери своего общежития и шел по коридору, не догадываясь, что все это ему придется делать в последний раз. Ему становилось не по себе от того, какую роль на него повесил Маккензи. Он шагал, пока город продолжал спать, встречая по пути лишь бездомных и богемную молодежь, и удерживал себя от того, чтобы оглянуться. Зачем, зачем, зачем — билось у него в мозгу. Почему Маккензи поручил расправиться с Итаном именно ему, а не одному из своих головорезов… У него ни на секунду не промелькнула мысль, что Робин откажется? У самого Робина не промелькнула такая мысль. Он свернул к Корстен-драйв и поднял руку к лицу, защищаясь от света проезжающего мимо автомобиля. Почти на месте. Придет ли Итан? Робин сомневался, его руки подрагивали от волнения, но лицо сохраняло выражение ледяного спокойствия. Он пообещал Итану, что эта встреча станет для них последней, сказал, что больше не будет ультиматумов и заданий. А ведь он не врал. Итану не придется иметь дела с ним или с бомбами. И со своей жизнью тоже. Робин рассмеялся себе в ладонь. Он увидел его. Увидел и почувствовал одновременно. На задворках сознания билась мысль, что он ведет себя как охотник, выжидающий жертву. Робин осторожно, будто ненавязчиво посмотрел в одну сторону, затем в другую. Он вошел в гараж, пустой, как и всегда, затхлый и темный. Большое жестяное помещение удваивало и усиливало малейшие звуки. Робин считал свой пульс, он концентрировался на том, как чувствовались его мышцы и кости, как функционировал организм. Сколько Итану осталось жить? Минуту? Две? Этот факт вгонял Робина в истерику. «Господи, прости меня!» — прошептал он, хотя не верил в Бога. Встав у дверей гаража, стараясь дышать медленно и беря дыхание под своей контроль, Робин прислушался к шагам Итана. Он занес молоток над головой и стал ждать. Робину пришлось зажимать рот второй ладонью, наружу так и рвалось детское всхлипывание. Он не хотел, не хотел. НЕ ХОТЕЛ. Но сделал. Итан, как обычно, в парке и широком шарфе, ступил внутрь, двери протяжно заскрипели. Свет уличного фонаря на мгновение проник в гараж, осветил спину Итана и точно подсказал Робину, куда стоило бить. Он замахнулся, Итан оглянулся, и молоток соприкоснулся с его лицом. На Робина брызнули капли крови, и он неосознанно отшатнулся. Итан упал в другую сторону. И снова настала тишина. — Черт… Сердце замерло и возобновило свой бег где-то у Робина под горлом. Он подавил в себе желание выбросить из рук этот ужасный молоток и сделал шаг к Итану, продолжая сжимать оружие. Тот лежал на полу в неестественной позе, одна нога согнута в колене, вторая вытянута, а руки со сжатыми кулаками наготове. Робин подошел еще ближе, он больше себя не контролировал, лишь глотал слезы, смотря на медленно расползающееся пятно крови. Удар раздробил Итану часть черепа. Чтобы не испачкать кроссовки, Робин отошел назад. Конечно, их теперь придется выбросить, чтобы усложнить жизнь полицейским. Он избавится и от обуви, и от одежды с рюкзаком. Робину показалось, что он чувствует тошнотворный запах разлагающегося тела, а следом ему привиделось, что Итан шевельнул пальцами. Обоняние и зрение подводили его, выдавая немыслимое. Руки оставались ватными и тяжелыми. Он лишь в последний момент удержал молоток. Молоток, от которого он тоже избавится. Еще один раз. «Просто ударь еще раз. — Твою мать, — прошептал Робин. Он и так надолго остался в гараже, возрос риск, что его тут поймают, прямо рядом с телом.Подняв молоток, он замахнулся и ударил Итана еще раз. Железный наконечник соприкоснулся с костью с громким стуком. Робин проломил ему череп… Он быстро убрал молоток в рюкзак, забрал у Итана из кармана бомбу в бумажном пакете и набросил капюшон на голову. На улице, прохладной и темной улице Робину стало душно. По дороге домой он думал только о том, как бы побыстрее улечься в кровать, словно никуда и не уходил. Но будь у Робина хотя бы немного времени в запасе, он бы остался здесь, он бы прогулялся до воды и пробыл там до рассвета, смотря на волны, накатывающие на берег. Возможно, эта картинка выдавила бы у него из мозга образ убитого Итана, а возможно, ему придется разбудить Ская и забыться, сплетаясь в объятиях с ним. Робину становилось тошно от своего лицемерия, от того, что он придет и будет обнимать Ская теми же руками, которыми забрал жизнь Итана. Робин остановился перед домом, вспоминая, как беззаботно вошел сюда впервые пару месяцев назад. Они со Скаем носили коробки, а Робина занимала очередная встреча с Итаном, чтобы забрать у него взрывчатку. Стараясь нарисовать на лице беззаботность, на тот случай, если Скай не спал, Робин вошел в лифт. Он на пробу улыбнулся, увидел на зеркальной поверхности искаженную гримасу. Скай мгновенно его раскусит. А если придется рассказать, Скай не поймет, он хороший чистый мальчик, вероятно, поэтому Робина к нему тянуло. Он не устоял. Тихо повернув ключ, Робин открыл двери пентхауса. Заглянул в квартиру — нигде не горел свет. Скай спал, он спал, пока Робин ломал самого себя. Сняв ботинки, Робин стащил с плеч рюкзак, втиснул в него куртку с пятнами крови, застегнул и бросил под вешалку, а сам побежал в ванную, чтобы принять короткий душ. Робин вернулся в спальню точно так же, как и вышел из нее, не ступая на полную стопу, мягкими шажками. Он уставился на Ская, чье лицо освещала проглядывающая между штор луна: тени мягко ложились на его щеки, губы были приоткрыты, веки трепетали. Что же ему снилось? Робин стащил с себя джинсы, через голову снял футболку. Осторожно нырнул под одеяло. Здесь, в квартире Ская, он мог с легкостью убедить себя, что ему приснился кошмар. И все. Но прижимая Ская ближе к себе, Робин видел перед собой только мертвое тело Итана.***
Оливер устроился за узким деревянным столиком и положил свое пальто на соседний стул, намекая, что рядом лучше не садиться. Он поднял телефон на уровень лица, удостоверившись, что прическа осталась в порядке. Пока он добрался до «Вест Винг», до костей продрог и успел возненавидеть холодный январский ветер вместе с веселыми построждественскими американцами. Он привык делать рождественские закупки через интернет-магазины с курьерской доставкой на дом и все выходные не показывать носа на улицу. Положив телефон на стол, он оглянулся по сторонам. В девять часов утра «Вест Винг» уже наполнялся посетителями. Из кухни позади прилавка слышался звон посуды и разговоры поваров, из динамиков радио лилась рождественская песня. Давно ему не приходилось бывать в столь неприглядных заведениях Вашингтона. — Санта-Клаус не сделает меня счастливой, если подарит на Рождество игрушку. Я всего лишь хочу тебя себе, хочу сильнее, чем ты когда-либо мог представить… — тихонько подпевал Оливер, рассматривая меню. И тут на его стол со стуком опустилась женская сумочка. Он увидел тисненные буковки Cors прямо перед своим носом и отстранился. Сумочку придерживала рука, притягивающая взгляд красными ноготками. — Джейн, полагаю? — невозмутимо спросил он. Его переговорщик, блондинка в синей парке и твидовых штанах, передала ему пальто и опустилась напротив. Оливер ей фальшиво улыбнулся. Симпатичная, но не в его вкусе. Возможно, она ему не нравилась, потому что Оливер знал, чем занималась эта миниатюрная девочка с приятной улыбкой и тонкими запястьями. Она ежедневно путалась в делах, где фигурировали, мягко говоря, незаконные вещи. Оливер о ней все выяснил, и когда ему через третьи руки сказали, что речь будет идти о диверсиях, он и восхитился, и испугался одновременно. Раньше ему приходилось обсуждать с партнерами президента экономические проступки, а теперь его повысили до криминала. — У вашего шефа есть новости для моего? — поинтересовался он. — Может быть, дадите мне минутку прийти в себя и хотя бы заказать еду? Или предлагаете так и сидеть тут без ничего, как идиот? Цокнув языком, Джейн сняла курточку, повесила ее на стул и расправила карманы. Затем подошла к прилавку и встала в очередь. Минутка растянулась на десять минуток, и у Оливера заурчало в животе. Он снова посмотрел на Джейн и даже на мгновение задумался: может, сказать ей, чтобы и ему еду взяла? Хотя нет, это не профессионально. Она ему не нравилась. Не нравилась тем, что решилась поесть на такой встрече. Типа опа, а секретные переговоры отличная тема, чтобы перекусить… Впрочем, и Маккензи ему тоже поперек горла становился. Если бы у него кто-то спросил, стоило ли президенту вести дела с этим уродом, он бы закричал: «Нет!» — Вот теперь мы можем поговорить, — Джейн вернулась за стол с подносом, на котором Оливер рассмотрел ростбиф с чеддером. — Итак, информация. — Информация, ага. Мы полагаем, что пора приступить ко второй фазе плана. — Какой еще второй фазе? — уточнил Оливер. — Вынужденной. — Она оглянулась по сторонам, прежде чем продолжить: — Изготовитель узнал имя исполнителя и начал его шантажировать. Сказал, что больше не хочет этим заниматься. Такие свидетели нам ни к чему, верно? Мало ли, что еще накопает этот мальчик. Джейн наколола на вилку первый кусок мяса и закрыла глаза от удовольствия. — Вы его убили, что ли? — Невидимка убил. Так, значит, мальчик по имени Итан, найденный Маккензи, узнал, кто такой Робин Баррет, он же мистер Невидимка. Неприятная ситуация, но, к счастью, никто из них понятия не имел, что президент оказался среди заинтересованных лиц. Они вели дела так, что комар носа не подточит. Если Робин устранил Итана, значит, Маккензи, скорее всего, начал поиски нового производителя взрывчатки и нового террориста. Этот омерзительный человек оброс связями из криминального мира так сильно, что Оливер не сомневался: новых кандидатов найдут за сутки максимум. — А что будет с Невидимкой? — Ты хоть в курсе плана? — вспыхнула Джейн. — В курсе, но ситуация изменилась, верно? — кивнул он. Оливера посвятили в детали. От и до. Ему сообщили, что около года назад, сразу после избрания на должность, к президенту пожаловал на переговоры представитель «Ойлекс». Все проходило через посредников, лично Маккензи и Уайт встречались лишь один раз. Президенту предложили хорошую сделку, которая обернулась бы для главы Белого дома огромной прибылью, поддержкой на следующих выборах и существенными вливаниями в предвыборную кампанию. «Помогите уничтожить атомную энергетику США». Сущий пустяк! Маккензи, занимающийся экологически чистыми источниками энергии, хотел развивать бизнес быстрее, хотел быть более востребованным. И для этого ему требовалось создать дефицит электроэнергии на рынке. Но такого дефицита в ближайшие лет пятьдесят не предвиделось, в регулярной добыче нефти он был заинтересован сам, оставались только АЭС. Маккензи решил создать хаос при помощи терроризма, внушить людям мнение об опасности атомных станций, спровоцировать народные волнения, разрушить имидж атомной энергетики, сыграть на этом. Всем известно, как много могут сделать социальные сети в эпоху… социальных сетей. В чем заключался интерес лично для Робина Баррета, Оливер не знал. Может быть, в деньгах? Зато ему рассказали, чем все закончится: однажды, после очередной диверсии, его величество Дэвид Маккензи раскроет общественности личность диверсанта, еще раз покажет, какой он, мать его, незаменимый источник, и сделает заявление о том, что американцы соседствуют с бомбой, у которой уже подожжен бикфордов шнур из-за таких вот фанатиков и террористов. По мнению Оливера, они еще не достигли поставленной цели. Если не сказать больше: они почти ничего не добились вообще. Да, общественность задумалась над опасностью АЭС, но инвесторы проектов вместе с лоббистами развернули широкую кампанию за мирный атом. Ничего не остановилось, строительство АЭС шло полным ходом, а Маккензи все еще находился со своими ВИЭ в глубокой заднице. — Мы найдем нового Невидимку, — улыбнулась ему Джейн. — В своем заявлении мой шеф укажет на наличие последователей. — Последователей? — Грядет веселое время, следите за нами в соцсетях. Джейн опустошила свою тарелку, и ее энтузиазм продолжать беседу почти мгновенно иссяк. Оливер взвешивал риски. В этом заключалась его работа, и, наверное, поэтому президент отправил его на эту встречу. Чтобы он взвесил все риски для него самого. Если информация просочится, хотя бы на уровне слухов, то вместо второго срока Уайт получит импичмент. Президенту сложно отмыться даже от голословного обвинения, даже после опровержений, поэтому… — Не проще ли… показать общественности уже мертвого диверсанта? — прошептал Оливер, склонившись ниже. — Ты в своем уме? Если мы будем убивать всех, кто теоретически может повлиять на наш имидж, на заднем дворе компании придется строить крематорий. — Я понимаю. Но… — Но? — Но человек, доведенный до отчаяния, которого мы обвиним, может предпринять что-то неожиданное, — развел руки в стороны Оливер. — Например? — Она вздохнула, словно он был назойливым консультантом в магазине мобильной связи. — Наши люди следили за ним. У нас есть доступ к его мобильнику и компьютеру. Мы точно знаем, что ему известно, а что нет. Ему нечего предъявить моему шефу. Твоему — тем более. Обвинение сыграет нам на руку, мы закончим с ним и создадим почву для нападений на станции. Оливер промолчал, а Джейн начала собираться. Накинув куртку на плечи, она склонилась к нему, положив руку на запястье: — Скажите господину президенту, чтобы был готов.