Макото: Рождённый под знаменем Честности

      Спать в постели учителя Ито совсем не так уютно, как было с господином Яманами. Даже в холодные дни Хэйскэ грело тепло Саннана, в отличие от Каситаро. С ним порой холодно было даже в жару.       Тодо устало потянулся. Опять он не выспался, но долго лежать в постели — себе дороже. Он потёр глаза и сел.       — Доброе утро, господин Ито!       — О, уже проснулся? — Ито собирал волосы, сидя спиной к Хэйскэ. Он всегда старался просыпаться раньше, оставляя Хэйскэ в постели одного, словно не желал проводить с ним лишние утренние минуты, и это иногда задевало Тодо. — Хорошо спалось тебе?       — Не выспался снова, — юноша зевнул. — Вы правда жесток. А ведь сегодня мой черёд в патруль идти.       Ито усмехнулся.       — Так не ходи. — И после повисшего молчания засмеялся. — Шучу-шучу.       — Господин Хиджиката мне голову оторвёт, если я опоздаю, — Хэйскэ вскочил на ноги. — Я пойду, с Вашего позволения!       Хэйскэ часто задумывался о том, как бы отреагировал Яманами на его отношения с учителем Ито. Наверное, был бы одновременно рад и насторожен, ведь от этого Ито можно ожидать чего угодно. Однако ничего страшного не происходило, и Тодо казалось, что он совершенно счастлив. Эти навязчивые мысли порой становились настолько навязчивыми, что Хэйскэ терялся в пространстве и вылетал из реальности. Друзья подмечали, что в последнее время он уж больно невнимателен. Восьмой командир только плечами пожимал да отмахивался.       — Знаешь, вот смотрю на тебя и вспоминаю Соджи, когда он ещё в положении находился, — сказал однажды Шимпачи.       Хэйскэ возмущённо покраснел.       — Это на что ты намекаешь?!       — Ой, не заводись, я просто пошутил.       Однако юноша задумался.       «Интересно, как учитель Ито отреагирует?..»       Тодо думал об этом всю дорогу. Он знал, что довериться может лишь мастеру Мацумото, поэтому, выбрав подходящее оправдание, по первой возможности навестил врача.       Шутка Шимпачи оказалась пророчественной. Сейчас Хэйскэ как никогда понимал Окиту, ведь находился ровно в том же положении. То, о чём мечтали они с Яманами, сбылось. Положив руку на живот, юноша глубоко вдохнул. Хоть бы учитель Ито не отвернулся от него…       Ито выронил веер от неожиданности.       — Ты… ты точно в этом уверен? — Уточнил он, в глубине души надеясь, что Хэйскэ разыгрывает его.       — Мастер Мацумото не мог ошибиться, — кивнул Тодо.       «Дело — дрянь,» — подумал Каситаро и по привычке спрятался за веером. — В таком случае, тебе стоит держаться рядом со мной. Ни к чему тебе Шинсэнгуми, там слишком опасно для тебя теперь.       — Но как же… — Начал Хэйскэ, однако Ито прервал его жестом.       — Я давно хотел предложить тебе присоединиться к отряду охраны гробницы императора Комэя. Так ты будешь в безопасности и, — Каситаро поманил Тодо к себе и склонился к нему, — будешь рядом со мной.       Хэйскэ кивнул и уткнулся в плечо мужчины.       — А ну, повтори ещё раз!       — Говорю же, я решил уйти с господином Ито. Я покидаю Шинсэнгуми. На этом мы расстаёмся.       Хэйскэ говорил беспристрастно. На новость о его уходе бурно отреагировал только Харада; Шимпачи, казалось, вовсе не удивлён, будто знал, что это произойдёт.       — Да что за бред?! Зачем тебе покидать Шинсэнгуми?!       — Хватит орать, Харада.       Однако Саноскэ и не думал успокаиваться. Он то и дело грозился надрать зад тем, кто отдал его другу такой приказ, но Хэйскэ твёрдо стоял на том, что уход из Шинсэнгуми — его осознанное решение.       — Хэйскэ, — наконец подал голос Шимпачи, — я не собираюсь тебя останавливать. Только скажи, — он посмотрел на Тодо таким взглядом, что даже Хараде стало не по себе, — сколько дней назад ты принял это решение?       Тодо замер в проходе.       — Шимпачи… — он опустил голову, — лучше спроси, сколько лет назад.       И бывший восьмой командир покинул товарищей.       — Какой ты всё-таки грубиян.       Хэйскэ прошёл мимо молодого человека, подпиравшего спиной стену, и даже не взглянул в его сторону.       — Следишь за мной?       — Ха-ха, что ты! Мы пришли встретить тебя, — Ариноскэ ступил вперёд, преграждая путь, — ведь с этого момента ты — наш товарищ.       Хиджиката вычеркнул из списка два имени. В один миг Шинсэнгуми лишился сразу двоих командиров: восьмого и третьего. Он устало почесал затылок кистью и посмотрел на Кондо, словно что-то спрашивая взглядом.       — Я уверен в успехе, — сказал главнокомандующий, — у нас нет права на ошибку.       — Не думаю, что всё так просто, так что будь осторожнее.       Вечером 13 декабря третьего года периода Кэйо Кондо пригласил Ито Каситаро к себе домой на ужин под предлогом обсуждения дальнейшего взаимодействия Шинсэнгуми и отряда охраны гробницы императора Комэя, однако его истинной целью…       Ито покачнулся, и Кондо тут же потянулся придержать его.       — Вы в порядке? Остались бы переночевать.       — Ах, господин Кондо! — Каситаро хихикнул в рукав. Щёки его и без того горели от выпитого, но от слов Исами они покраснели сильнее. — Вы такой выдумщик!       …было напоить Ито так, чтобы он не смог сражаться.       Возвращавшегося во втором часу ночи Каситаро поджидали затаившиеся в тени перекрёстка улиц Ситидзё и Абура-но-Кодзи самураи Шинсэнгуми.       Окита резко согнулся и закашлялся, сплёвывая кровь на ладонь. Весь последний месяц он не вставал с постели. Болезнь прогрессировала с бешеной скоростью, и порой у Соджи не было сил хотя бы сесть без помощи Ямадзаки. Услышав кашель, Канэёси вздрогнул и подбежал к родителю.       — Всё… в порядке… — произнёс Окита, держа руку у рта, однако кровь сочилась сквозь пальцы, и Канэ схватился за платок.       — Давай я помогу, — он потянулся к Соджи. Губы мальчика дрожали, но он прилагал все усилия, чтобы не разрыдаться прямо здесь и сейчас. Канэ прекрасно осознавал всю тяжесть положения и не хотел доставлять лишних нервов.       Сёдзи распахнулись, и в проёме показался Ямадзаки с чашкой в руке.       — Господин Окита! Вы как?!       Соджи вытер рот и отмахнулся:       — Я в порядке. Возвращайся к себе.       — О чём вы? Я же, всё-таки, врач!       — Именно поэтому, — чистой рукой Окита погладил сына по голове. — Боюсь, скоро будет много раненых.       Той ночью в столкновении, названном «инцидент у Абура-но-Кодзи», вместо с Ито Каситаро были убиты несколько человек из его группы.       Хэйскэ резко вытащил меч, развернулся и проткнул чьё-то тело.       — Я обязательно защищу тебя…       Неизвестный выронил катану, и его тело рухнуло на землю.       — …даже ценой жизни!       Шимпачи улыбнулся. Они с Хэйскэ снова сражались бок о бок, как и тогда, в Икэда-я. Если бы не Хэйскэ, возможно его, второго командира, уже и не было в живых. Несмотря на уход из отряда, Хэйскэ по-прежнему был верен товарищам.       — Так и знал, что ты нас предашь, Тодо Хэйскэ!       Ариноскэ появился будто из ниоткуда.       — Не зря я не спускал с тебя глаз.       Хэйскэ и Шимпачи прислонились спинами друг к другу, окружённые врагами. Нагакура усмехнулся.       — Ну что, как обычно?       Хэйскэ кивнул.       — Давай разделаемся с ними!       Даже значительный численный перевес не в силах справиться с друзьями. Особенно, если их трое. Харада появился как нельзя вовремя, а потому неразлучным командирам удалось прорваться и при этом остаться при всех конечностях. Они смеялись и перебрасывались шуточными колкостями, будто ничего не произошло. Будто они, как и всегда, просто расправились с кучкой негодяев во время патруля.       — От нас троих может быть толк, лишь когда мы вместе!       Харада с Шимпачи согласно кивнули, однако от следующих слов Хэйскэ им стало совсем не до шуток. Тот прекрасно осознавал свою вину в произошедшем. И дело даже не в предательстве, а в том, что друзья могли пострадать. Из-за него.       — Поэтому именно вы должны покончить со мной. Я подверг опасности Шинсэнгуми, ведь я знал о готовящемся ответном ударе и мог его остановить. Я столько всего натворил, что больше не заслуживаю называть себя самураем.       Шимпачи опустил голову, будто не хотел, чтобы товарищи видели его слёзы.       — Дурак ты, Хэйскэ! — Он улыбнулся. — Посмотри на нас. Ты видишь на нас форму? Нет? То-то и оно! Среди нас нет ни Шинсэнгуми, ни самураев. Есть только друзья.       Слова, которые, казалось, должны были успокоить Хэйскэ, наоборот только сильнее защемили его совесть. Бывший командир Шинсэнгуми отчётливо понимал, что как раньше уже никогда не будет, ведь жить со столь тяжким грузом на душе он не мог. И пусть друзья твердили, что никто не будет его преследовать, чтобы убить, легче от этого не становилось.       — Когда всё успокоится, и ты будешь в безопасности, дай нам знать!       Харада махнул рукой, Шимпачи сложил руки на затылке по своему обыкновению, ступая вразвалку.       — Прощай, Хэйскэ!       Перед глазами Тодо пронеслись все яркие мгновения его пребывания в Шинсэнгуми — времена, когда они все были вместе. Ему вдруг всей душой захотелось снова обнять друзей, снова посмеяться над шутками Шимпачи или учинить какую-нибудь глупость под алкоголем. Снова сыграть в какую-нибудь игру с Канэёси, а потом представлять, как мог бы мальчик в будущем подружится и с его собственным ребёнком. А ведь он даже друзьям не рассказал о своём положении.       Хэйскэ всё не решался сделать шаг. Шаг, который определит его судьбу. Догнать друзей и продолжить идти с ними плечом к плечу, или уйти навсегда. Он потянул руку к товарищам, выбирая первый путь, как вдруг тело пронзила резкая боль.       — Ну вот… Я же говорил… — произнёс Тодо, — ничего не выйдет…       Обернувшись, Шимпачи и Харада едва успели поймать оседающее на землю тело Хэйскэ. Видя, как суетятся над ним командиры, Миура Цунэсабуро отшатнулся.       — Командир… я что-то не так сделал?..       Харада мотнул головой, не поворачиваясь к подчинённому.       — Нет. Ты хотел нас спасти, а потому всё сделал правильно.       — Но…       — Миура! Если доберёшься до казарм, разбуди Ямадзаки, — сказал Шимпачи. — Мы останемся здесь до утра.       Пока в Хэйскэ ещё теплилась жизнь, товарищи прилагали все усилия, чтобы хоть на время остановить кровотечение. Нужно было лишь дождаться Ямадзаки, и потом всё будет хорошо.       И только теперь, находясь на грани, Хэйскэ нашёл в себе силы излить душу. Со слезами он говорил, как утратил веру во всё после внезапной смерти Яманами, говорил о том, что не думал ни о чём, когда принимал решение об уходе из Шинсэнгуми, а всего на всего хотел убежать от проблем.       — Мне было страшно… Так страшно… — Он закашлялся, сплёвывая кровь. Каждое слово давалось ему с огромным трудом, сил становилось всё меньше. Собрав оставшиеся усилия, Тодо поведал друзьям о своей тайне. — Я хочу, чтобы вы знали… — Шимпачи и Харада замерли в оцепенении. — Во мне была вторая жизнь…       — Хэйскэ… — Руки Нагакуры сильнее затряслись.       — Почему ты не сказал раньше?.. — Недоумевал Харада.       — Не хотел обременять вас… своими проблемами…       — Ты… ты действительно дурак! — Шимпачи легонько пихнул его в плечо. — Но всё же я рад, что ты, пусть и ненадолго, ощутил то, чего так хотел.       Тодо улыбнулся. Больше ничего не терзало его. Больше ничего не держало на земле. Ладонь, находившаяся в руках Нагакуры, безвольно повисла. Грудь Хэйскэ в последний раз поднялась, и он испустил дух. На красивом лице юноши навсегда отпечаталась искренняя улыбка, ведь ему больше не о чём было сожалеть.