***
Чонгук на себя в зеркало смотрит взглядом пустующим. По красивой ткани глазами пробегается, нежная очень, с кожей его соприкасается, заставляя Чонгука глаза от приятных ощущений закрывать. Она притягательно скользит по его бёдрам, гармонируя со смуглым оттенком кожи. Ему нравится. Но ошейник Чонгук так и не надел. Он саб, а не животное. Он не скот. И развлекать чужого доминанта в ошейнике он не будет. — Ты готов? — Хосок без стука в комнату проходит, и Чонгук взгляд от себя отрывает. — Ошейник? Где он? — Чон шею осматривает в поисках нужной вещи. — Он натирает. Я его с собой возьму, — Чонгук с дивана кожаный ремень берёт и к ожидающему его Хосоку движется. Они по тёмному коридору проходят в самый его конец, и у парня уже появляется мысль сбежать отсюда. Но он от неё отмахивается, продолжая прямо по коридору идти. Не замечает, как дверь за ним захлопнулась, и все мысли вмиг из головы вылетели. Стоило ему только перешагнуть её порог. Он уже был здесь, но сейчас это место кажется ему чем-то вроде ада, в котором он будет выживать за счёт собственного тела. — Ошейник. Ты не надел его, — Чонгук от голоса знакомого всем телом содрогается, стоит — не дышит. Кожаный ремень в руке сильнее сжимает. Мин на диване сидит кожаном, ногу на ногу закинув, бокал в руке прокручивая. И у Чона сердце в бешеном темпе заходится. Ему безумно хочется подойти к нему, всем телом прижаться. Как гора с плеч, что клиент — это Юнги. — Подойди, — и Чонгук подходит, шагами тихими по ковру красному тихо ступая, напротив Юнги встаёт, в глаза смотрит, — сядь, — куда? на диван? Чонгук взгляд на диван переносит, но его безэмоциональный голос Мина перебивает, — на колени. Мин ноги свои расставляет и ждёт, пока мальчишка между них устроится. Чонгук глазами испуганными на брюнета смотрит и на колени встает. Руки свои на коленях его устраивает. Он не хотел, но сделал покорную позу саба. Мин к ошейнику в руках тянется и на шее Чона его затягивает. Тот и не знает, с чем он сейчас борется, ибо перед ним его саб сидит на коленях, губы влажные, приоткрытые, и Мину их почувствовать хочется, укусить, кровь распробовать: она ему, наверное, понравится. Мин взгляд свой на ключицу переводит, которую из-за спавшей рубахи видно, и своё имя видит. От этого возбуждение новой порцией приходит от осознания — моё. — Начинай, — Юнги встаёт и к двери направляется. «Почему? Почему он уходит?» — страх всё тело Чонгука окутывает, каждый нерв в теле задевает. Чонгук на спину Мина смотрит, и вслед за ним броситься хочется, лишь бы не оставлял. Ему дышать страшно без Юнги. Ему просто без Юнги страшно. Мужчина на место Мина садится и голову Чонгука на себя поворачивает. Противно Он Чонгука себе на колени сажает, по плечам носом ведёт, к шее подбираясь. Чонгук на его коленях дрожит, слёзы удержать пытается. Ему чужие прикосновения — нож по коже, слёзы не удерживает, и они ручьём по щекам бегут. Ответственность я за тебя нести не буду***
Юнги на своё запястье смотрит, оно кровавым заливается, Чон Чонгук красным вытекает, оно кричит ему о боли. — Чёрт, — и Юнги не сдерживается, он с места срывается, по коридору бежит, туда, где ребёнка оставил, которого ненавидит уже, но бежит. Ему Чонгука забрать надо, от чужих рук спрятать. Он о ненависти забывает, когда в комнату входит. Непонимающие взгляды мужчины на себе ловит, но ему всё равно. Он на Чонгука смотрит, на лицо его в слезах, на запястья, покрасневшие от сильного сжатия, на губу кровоточащую, и злость всем телом овладевает. Мин уже никого, кроме Чонгука в слезах, не видит. Звук выстрела, и лицо Чонгука в крови чужой. Он уже тела чужого на себе не чувствует. Только руки Юнги на себе. Он так близко, что боится потерять его и руками в крови за рубашку Мина хватается, ближе прижимаясь. Fleshback — Ты ничего с этим сделать не сможешь, полюбишь всё равно, — тишина на том конце линии, и Юнги слышит тихие всхлипы. — Я не хочу… не хочу… только ты. — Это не война, Юнги, бороться здесь мы не сможем, — Юнги от услышанных слов больно, он им верить не хочет. Они внутри него яму глубокую вырывают, и он падает, в этих словах тонет. Он уже утонул. — Мы проиграли. Я всё равно люблю тебя. End of fleshback Юнги не хотел, до конца верил, что сможет. Но не смог — проиграл. Уже тогда, как имя Чон Чонгук на запястье прорезалось. У него внутри две личности борются, а он посередине стоит, на дрожащего в его руках Чонгука не смотрит, но руками к себе ближе прижимает, слёзы на своей рубашке чувствует, но всё равно. Чонгук слёзы в себе держать не может, кричит в душе, ему больно, страшно. Он Мина боится, но всем телом к нему жмётся, защиту в том ищет, от кого бежать надо, но он словно сбившийся с пути ребёнок, который на любую помощь согласен. Даже от того, от кого бежать изо всех сил надо. — Ты сейчас соберёшься и поедешь домой, — Юнги замершее тело на диван сажает и перед ним садится, — и больше ты сюда не возвращаешься, понятно? — Но… почему? Я же… мы же… — Что мы? Истинные? Да мне похуй на истинность, — холодно отрезает Мин. — Мне ребёнок не нужен, я и так из-за тебя человека убил… — А я просил его убивать?! — Чонгук с дивана подпрыгивает. — Я ничего не говорил, — спокойным голосом пробивает. Юнги вдруг понимает, что Чонгук прав, с колен встаёт и сверху вниз в глаза, полные слёз, смотрит. Он с собой сделать ничего не может, нервы свои сейчас усмирить пытается. Знает, что не просил, но всё равно побежал, он как будто слышал, что ему кричали. Я проиграл — И я не ребёнок, — выпаливает последнее Чонгук, руки в кулаки сжимая. — Я не знаю, что я сделал, чтобы разбудить в тебе такую ненависть к себе, — он сдался, в руках себя кое-как держит, голос свой дрожащий слышит и понимает, что уже совсем даже стоять не может. — Почему вы все… так ненавидите… И Чонгук с места срывается. Он бежит в ту комнату, вещи с себя срывая. «Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу…!» Как мантру повторяет. Тот, ради кого он жил, кого ждал, все его надежды — всё это рухнуло в один миг. До последнего верил, что сможет справиться с этим. Но не смог. У него душа кричит, наружу просится, ей свежего воздуха глотнуть надо, но Чонгук не даёт, слезами топит, себя изнутри кромсает. Ему себя не жалко. Он к боли с раннего возраста привык, но сейчас она с двойным ударом в грудь бьёт и с ног сшибает. В крови его умирать оставляет, шансов не даёт. Не жалко, потому что он себя для Юнги готовил, всего себя ему отдать хотел. Но тот его одним только взглядом убил, ибо ему Чонгук не нужен. В ранах и ссадинах своих одного оставил, вытаскивать его из рутины этой не захотел.Ему всё равно.