Чонгуку другого выхода не остаётся, кроме как искать другое заведение, в котором он сможет работать.
Искал недолго, он просто зашёл в самый первый, который был. Тоже клуб, в центре города, Чонгук о нём слышал, когда он только открылся, уже молва по городу прошлась, поэтому туда и пошёл.
Из-за внешности взяли быстро, возраст не спрашивали, потому что плевать, ибо в этом деле только тело играет роль.
На тот момент ему было всё равно, главное, что там спать он ни с кем не должен был — это успокаивает.
Сказали, что возьмут на работу в том случае, если угодит директору клуба, ему лет за 40, и это всё, что ему о нём известно, но кто он и что из себя представляет, Чонгука не волновало. Ему было противно от себя, потому что выбор невелик, и другого пути он просто не видит, но что поделаешь, когда сроки поджимают?
Только и брать то, что судьба подкидывает, деньги нужны срочно, а это единственный выход, ему больше нигде столько не заплатят.
Когда оплатит, время останется на следующий накопить, работая в другом месте. Он здесь надолго не задержится — не сможет, как только выплаченных денег хватит на то, чтобы заплатить за полгода, он сразу же уйдёт.
А сейчас нужно это всё перетерпеть, трудности всегда бывают, даже такие. У Чонгука они на всём жизненном пути расставлены, и в одну из них он наступил.
Теперь заходить в такие места уже не кажется таким страшным. Ноги, как в первый раз, не дрожат, а сердце в пятки не уходит, потому что здесь нет
его. Нет той проблемы здесь, в которой он утонул с головой. Того, из-за кого у Чонгука ладони потели, того из-за кого слезы шли, не останавливаясь. Здесь его нет.
Он, как раньше, голову вниз не отпускает, к директору заведения проходит без стука и сразу к делу переходит:
— Только мне первую зарплату сразу, после первого сеанса. Мне за учёбу платить, —Чонгук предстал перед мужчиной крупноватого телосложения, в дорогом костюме и с бакенбардами, которые соединялись на подбородке.
У которого три больших кольца на руке и шрам на левой щеке.
Мужчина, утопавший за кучей бумаг, видно, заинтересовавшийся такой персоной, отложил дела в сторону, смотря на мальчишку. Внешность, конечно, играет свою роль во многом, но у Чона и характер такой же, как и внешность. Он не красивый, он притягательный, дерзкий и всё ещё ребёнок, у которого отняли то, из-за чего он больше не улыбается. Хотел за всю жизнь только одному человеку свою улыбку дарить, но тому она не нужна, как и он сам.
— Сразу к делу, значит, — не молодой уже мужчина откинулся на спинку своего кожаного кресла. — Как покажешь себя, там и посмотрим, — он по Чонгуку глазами сверху вниз проходится, на ключицу смотрит. — Ты меченный, — тянет слова. — Дом знает? Кто он?
Чонгук на его слова отвечать не хочет, знать ему об этом не надо, тем более Мин Юнги в городе знает каждый. А если узнают, что он его саб, то на работу точно не возьмут.Мин Юнги прославился как жестокий и холодный собственник. То, что принадлежит Мину, никто не трогает, и об этом знает даже бомж, живущий в лесу.
— Это не важно, ему всё равно.
Мужчина смотрит на то, как мальчишка руки в кулаки сжимает оттого, что произнёс, и понимает, что может теперь мальчика себе присвоить. Раз своему дому он не нужен, то он его себе заберёт — такими как он, на улице не разбрасываются.
Ли Хочон не педофил, характер у него на любителя, но понимающий. Видит, что мальчишке помощь нужна, он её даст, правда, в замен возьмёт его себе.
Чонгук только и смотрит на то, как взгляд мужчины по нему бегает, от равных джинс до белой футболки, и ежится в кресле.
Здесь по одежде можно судить человека: из какой он семьи, господин Ли, сидящий в пиджаке от Gucci и дорогих лакированных туфлях, и Чонгук в вещах трехлетней давности — денег, чтобы купить себе одежду нет, только на продукты и учёбу уходит всё. И если останутся лишние деньги, он их откладывал.
Сейчас все судят по одежде и по лицу. Может, кто и скажет, что главное не внешность, а характер, но это вранье — никого он не интересует до тех пор, пока вам не понадобится помощь.
И мужчине всё равно, какой у мальчишки характер, он смотрит на лицо и тело, потому что именно этим он и будет зарабатывать.
— Сегодня переведу половину, завтра ещё половину, как отработаешь.
Чонгука волнение внутренне отпустило — теперь о колледже можно и не волноваться, а если хорошо платить будут, так и квартиру снять можно, чтобы от родителей съехать.
Жить он там больше не намерен, он там только по одной причине жил. Брата ждал. Тот обещал вернуться и Чонгука забрать, но уже как пять лет не объявлялся. Он был его единственной защитой, стеной, за которой Чонгук прятался от замахов родителей. А сейчас единственное, что у него осталось от брата — это фотография десятилетней давности. Уже помятая вся, но улыбку брата он отсюда слышит.
Джин обещал вернуться, сказал ждать. Чонгук и ждал, пять лет ждал. На дверь смотрел в надежде, что она откроется и там он стоять будет, но надежды с каждым годом всё тухли. Ещё год назад вернуться должен был, уже второй пошёл, а его нет. Родители его во всём винят, а Чонгук не слышит, всё на дверь смотрит. Ждёт.
Ждал
Выходя из клуба, чувствует, как из имени на ключице снова кровь выступает, и уже не больно, как раньше — он уже её не чувствует.
Он лишь надеется, что Юнги он больше не увидит, потому что иначе он сорвётся.
Он один в этом мире, никого, кроме друга, которого он отверг: не хочет, чтобы Тэхён знал о его проблемах, ему это ни к чему, они его только.
Чонгук, как раньше, не открывает глаза, мечтая, что сегодня будет всё хорошо, и что он найдёт того, ради кого живёт.
Теперь там мысли о выживании и о своём будущем поселились.
Они его каждый день гложат, спать не дают, напоминают, что завтра новый день, те же проблемы и та же боль, которую он унять уже не в силах. Забыться хочется и начать всё с начала, не делать тех ошибок, которые довели его до этого.
Одним предложением его жизнь превратилась в ту, что среди мусора валяться должна, там, где прогнило всё.
Чонгук такой жизнью живёт, она болью и страхом воняет, о себе напоминает, что она с ним всегда будет и ему от неё никуда не деться. Она о себе всё равно напомнит, даже тогда, когда забудет.
Дома его не ждёт никто, он мимо родителей проходит, которые вслед ему кричат, что он делать должен, они, как та жизнь, которую он сменить хочет, о себе каждый раз напоминают.
Он к себе в комнату поднимается и на ключ закрывает. Вот если бы можно было так от проблем прятаться, но только всё равно появится тот, кто дверь в один удар вынесет. На колени поставит, глаза поднять не разрешит. Но это будет тот, кого любишь; тот, кого ждал. Чонгук знает, ему от него не скрыться, нутром чувствует.
Только он этому чудовищу в глаза смотрел, на носочки вставал, ближе подходил. Чонгук к нему руки тянул, ради него жил, он его всё равно где-то внутри себя любит, всё надеется на лучшее.
Только руки все тянутся к метке, гладя постоянно, кровь стирая.
Он с этой пульсацией в ключице и засыпает, про себя просит его остановиться.
***
Ночью люди меняют свой окрас как хамелеон: днем вы знаете их одними, с заходом солнца они уже не те, что днем.
Только не Мин Юнги. Исключение в природе бывает, и оно относится к нему.
Он король и днем, и ночью, но выберет всё равно тьму. Она его внутреннее состояние, он родился с ней.
И только единожды там промелькнул свет, который он сохранит, потому что забыть боится.
Он каждый раз из себя выходит, стоит ему только о нём вспомнить: взгляд, движения, слезы, которые полились из-за него. И слова, которые были брошены ему в лицо.
«Почему ненавидите?»
Он с этими словами шлюху ебёт, отвлечься пытается, но образ перед глазами видит и не сдерживается.
Ему Чонгука найти надо, на цепь посадить, чтобы рядом был, тот упрямый, как и он, от этого к себе и тянет. Он его к себе не подпустит, нет. Больше он этой ошибки не допустит, больно себе делать не будет. Он просто знает, что мальчик рядом быть должен, потому что со своими чувствами поделать ничего не может.
Юнги себя на крови чужой сделал, на боли. Люди боятся, а он им в глаза смотрит, усмехается. Одним своим взглядом предупреждает, что он здесь тот, перед кем на колени встать должны, он это всем своим видом показывает.
Одного только не поставил, тот к нему руки тянул, а Юнги хлыстом по ним бил. Он его найдёт, раны залечит и снова ударит, Чонгуку от него не уйти, так раны только он залечивать может, у него выхода не будет, как только возле ног его лежать, просить о помощи.
***
— Я на месте, — Хосок отключает телефон и ждёт, когда Юнги подъедет.
Чон напротив клуба стоит, вместе с громилами, которые убивать будут тех, кто внутри.
Те, кто против Мина идут, только смерти и заслуживают. Мин — это не только шлюхи и деньги, он — это честность и справедливость, он за своих людей всех перебьёт, землю жрать заставит тех, кто кровь невинных пролил. Те за него грязную работу делали, жизнями рискуя. И Мин за них ответит, ради них убьёт, в знак уважения.
Перед семьями на коленях стоять будет и в долгу не останется, король — это не только тот, кто на троне восседает, король — это тот, кто знает цену своим людям, которые защищали от врагов его.
Чон всё это в нём видит, потому и помогает, он его главный фанат, который жизнь отдаст. Он такой же, как и Юнги, который ему друга и семью заменил, тех, кого у Чона никогда не было, и он за него умрёт, пулю в себе спрячет, если та в голову Мина лететь будет.
***
В клубе так душно, что Чонгук чувствует как капли пота по телу стекают, но он продолжает двигаться, следуя ритму музыки.
И взгляд свой на мужчину бросает, тот из бокала вино тянет, продолжая на изгибы тела мальчишки смотреть. Как тот выгибается, как в воздухе висит и на него смотрит.
Только у Чонгука мысли уже о том, чтобы сбежать отсюда, а у него — о присвоении мальчишки себе.
И стоит только песне закончиться, как выстрел выводит обоих из мыслей.
Чонгук не двигается, он слышит только шаги тяжёлые и писк людей, уже не живых. Комнату глазами обводит и не знает, куда спрятаться, но вдруг знакомый голос слышит и на месте замирает.
— Оставайся здесь, — господин Ли ставит бокал на стол и, достав пистолет из пиджака, направляется к двери.
Но дойти не успевает, как ту вышибают.
Чонгук забывает на секунды как дышать, на дверь отлетевшую смотрит и взгляд свой на людей в чёрном переводит, как те расступаются и…
— Привет, малыш.
