***
— Думаю, мне пора заявиться домой, — Юнги распивает только что открывшую бутылку Jack Daniel’s, развалившись на небольшом диванчике своего клуба, который прославился буквально за неделю и попал в заголовки всех газет и журналов. Теперь здесь нет обычной уличной молодежи, теперь и старые миллионеры, которые сыпят деньгами налево и направо ошиваются здесь, принося клубу хороший доход. — Решил всё же навестить, — лениво тянет Хосок. — Решил, — отвечает Мин отпив из стакана. — Тебе тоже пора, тебя ждут, — последние капли приятно обжигает горло и, взяв со спинки свой пиджак, направляется на выход. — Ждут… — Чон буравит дверь взглядом, за которой только что скрылся Юнги, и сжимает стакан в руке до треска и, с хлестнув жидкость с руки вместе с кровью, встаёт вслед за другом. Юнги не замечает время, которое длится пока он едет до особняка. Ему всё равно сколько показывает спидометр, главное сейчас добраться до дома. Сам не понимая своего состояния в данный момент, он просто хочет его видеть, два дня были мучительными, Мин не знал почему расстояние от Чонгука его на куски ломало, но сейчас, когда поднявшись на балкон, видит его такого домашнего в своей рубашке и с лохматой головой, поедавшего очередное печенье и смотрящего в даль — понимает. Чонгук несёт тепло и уют, и Юнги тянет к нему, и хочется верить, что Чонгук сидел и ждал его. Но по удивленному взгляду обращённому в его сторону понимает, что нет, не его. — Я тоже не люблю есть в помещении, — проходит на балкон, садясь на диванчик рядом. — Ты сам себе готовил? — Мин кивает в сторону тарелки, на которой ещё осталось немного мяса с овощами. Чонгук легонько головой кивает, глаза от пачки печенья не отрывая, чувствует взгляд на себе и коробку к себе прижимает, как будто Мин её отберёт сейчас. — У меня есть повар, мог его попросит… — Я сам могу… — Я вижу, но всё же, я ему плачу за работу, а не просто так, — Юнги встаёт с диванчика, оставляя Чонгука, наконец, одного. — Завтра у меня выходной, съездим тебе за новой одеждой. — Зачем мне новая? У меня своя есть, — недоумевает Чонгук — У тебя теперь всё новое будет, — заявляет Мин Чонгук подскакивает с диванчика и бежит вслед за Мином, он явно не понимает, с чего это вдруг человек, который в лицо ему крикнул о том, что он ему не нужен будет делать всё для него, даже из дома будет выходить по его согласию? Чонгук не хочет, не будет, у него тоже гордость есть, и именно поэтому он сейчас пытается ухватить его за руку. — Всё новое? Ты же говорил, что домой меня отвезёшь… Или вот так теперь? Как на содержании что-ли? Мне такая жизнь не нужна, — Чонгук руку в своей сжимает и чувствует, какая она холодная, и ему неосознанно её согреть хочется, и он сильнее сжимает. — Почему как? — Юнги добивает. — У того урода, я смотрю, хотел, а у родного доминанта не хочешь? — медленно надвигается, заставляя упасть Чонгука на диван. Чонгук только и может рот открывать от возмущения и смотреть в эти глаза, в которых тонуть хочется. — У тебя ни дома, ни денег, ни семьи нормальной нет, — Мин расставляет обе руки возле головы Чонгука, в глаза смотрит. — Теперь ты считай под моей опекой, как моя шлюха и как мой саб, — Юнги отталкивается от спинки дивана, оставляя Чонгука с его возмущением внутри. — Не имеешь права! — кричит Чонгук вслед. — Не имеешь права, ты мне никто, я не собираюсь сидеть здесь как собака сторожевая! — Чонгук топает ножкой, что заставляет Мина улыбаться. — У меня есть семья, и я учусь ещё… — Права, говоришь, не имею… — Мин нежно проводит кончиками пальцев по имени на своём запястье, и у Чонгука ноги подкашиваются, стоять тяжело от набежавшего наслаждения. — У меня есть все права на тебя, — руку убирает, — так что не заявляй мне тут про права — я единственный, у кого они имеются на тебя. Чонгук после его ухода по крупицам себя собрать пытается, не может. Юнги его гвоздями к полу прибил, свободу отнял, её и так у него не было, а теперь она его тянет, бежать требует, и Чонгук только глаза прикрыть может и руки к ушам приложить, чтобы не слышать её. Ему всё равно бежать некуда, пытается оправдать, но всё равно не находит достаточного оправдания для него. Ему теперь все пути перекрыты, он здесь гнить теперь будет, жить под одной крышей с тем, кто его за человека не считает. И только теперь молиться можно, что когда-нибудь в его жизни что-то да и изменится.***
Юнги, который хотел просто приехать домой и отдохнуть, выслушал от ребёнка про права, а потом ещё и кучу обвинений и огромный словарный запас нецензурной лексики в свой адрес, а через несколько часов должен приехать Ким Сокджин, чьей встрече Мин никак не рад. — Ко мне приедет человек, с которым я должен заключить очень важную сделку, так что прошу тебя: сиди и не рыпайся, — Юнги с силой сжимает Чонгука за локоть и дёргает его разворачивая к себе. — Я надеюсь, ты меня понял. — Я тебя понял, — Чонгук руку дёргает. — Я тебе не ребёнок… — Если не ребёнок, то будешь вести себя хорошо, чтобы мой враг не подумал, что у меня саб невоспитанный, — Мин убирает прядь, которая упала ему на лоб. — А сейчас прошу: сходи и переоденься, там есть пара вещей, которые я тебе специально прикупил. Чонгук нехотя плетётся на второй этаж. Ему совершенно не хочется присутствовать на собеседовании своего дома, но раз Мин ведёт себя так, то Чонгук сучку включит, но делать из себя не понять кого он не будет. Джин, по приезде в Корею, к родителям не заходит, ставя в приоритете встречу с Мином — к нему и едет. Ему в глаза смотреть не стыдно, за свою любовь к Чимину себя не винит, тот сам сделал выбор, сам в руки к нему пошёл, а Джин принял, любовь свою подарил и покровительство. Раньше он себя всего только одному человеку дарил, но с ним он позже встретиться, победу ему свою принесёт и с собой заберёт. Джин себя каждый день винит за то, что оставил Чонгука с теми, кому он не нужен, но сегодня всё изменится, Чонгук его простит, и у Джина вина с плеч спадёт, он уверен. Уже въезжая во двор особняка, Джин выходит из своих раздумий легким прикосновением руки Чимина к его колену, и не сразу вспоминает о том, что Чимину будет нелегко сегодня. Он сжимает ладонь Пака в своей, поглаживая большим пальцем по внутренней стороне ладони. — Всё хорошо? — Чимин на вопрос молчит, хорошо или плохо, нет. Единственное, что душу Пака гложет, это разочарования в его глазах увидеть. — Справлюсь, — и крепче его руку в своей сжимает. Двери черного мерседеса с двух сторон открываются, открывая вид на роскошный особняк Мина, на аллею выложенную вдоль всего здания, и сам хозяин дома стоит на крыльце своего дворца. Юнги его из далека видит, и даже сердце как раньше не дрогает, и подбежать к нему, на колени встать и просить прощение, обратно вернуться — желания нет. Он просто ждет своего, стоит и ждет. Мин не знает когда это чувство в нём зародилось, когда он стал на него смотреть, как просто на пару своего врага. Может с появлением Чонгука в его жизни? Задумываться он об этом не хочет — времени нет. Враг уже на пороге ждёт. Юнги, взяв стакан с коньяком из мини-бара, садиться на диван и ждёт гостей, изредка посматривая на второй этаж. — Я думал, что ты будешь против моего визита, учитывая нынешние наши отношения, — говорит Джин, руки на коленях складывает. — А я думал, что ты теперь вообще мне на глаза не появишься больше, — из стакана отпивает, но не на Джина смотрит, говорит. Джин это взгляд прослеживает, и Чимина к себе ближе прижимает. Чувствует как не комфортно ему здесь, как убежать поскорее хочет, но изо всех сил улыбку на лицо натягивает, взгляда не уводит. Юнги не смотрит с болью или отчаянием, просто смотрит. Даже того разочарования в его глазах нет — там нет ничего. — Так зачем ты приехал? — Хочу выкупить у тебя порт в Пусане и часть земель в Калифорнии, которые ты присвоил себе не считаясь со мной, так как они принадлежат на половину мне. — Земли можешь забрать, а порт нет — слишком большой доход потеряю, — Юнги расставляет руки по бокам на спинку дивана, смотрит как взгляд Кима направлен куда-то наверх, и как медленно на ногах приподнимается, Юнги туда же смотрит. Чонгук не смотрит на гостей, с гордо поднятой головой спускается, в атласной рубашке алого цвета, в чёрных скинни, длиной цепью из уха и ярко накрашеными глазами. Он идёт с целью показать себя как пару достойную быть с Мин Юнги, что он не ребёнок семнадцати лет, а взрослый знающий себе цену саб. Но куда вся уверенность эта испарилась, стоит только взгляд родных глаз спустя пять лет увидеть? Чонгук стоит и словно не дышит, и Юнги замечает это, но никак не может точки сопоставить, надеясь только на то, что Чонгук не был одной из его пассий. А Чонгук улыбается широко и в раскрытые объятия бежит, на шее виснет, чуть слезами не заливается, всё лицо мелкими поцелуями покрывает и снова обнимает. Юнги вдруг вырвавшуюся наружу радость Чонгука не понимает, но оторвать его от Джина наконец хочется и возле себя посадить, на себя лучше. — Джин, это кто? — подаёт голос Чимин впервые за всё то время, что они находятся здесь. — Я его брат, Чонгук…