Прощание славянки

Уже все вместе двинулись в указанном Назаром направлении. Лес еще не сбросил свой осенний убор, но рос здесь не слишком плотно, поэтому кое-что удалось разглядеть еще издали. Если знать, куда смотреть, можно было различить сквозь путаницу ветвей большой белый объект, довольно протяженный, в один рост с самыми высокими деревьями. Они нашли корабль в небольшой обмелевшей протоке, что шла наперерез Ермаковской излучине. «Тургенев» простоял здесь не один десяток лет и при ближайшем рассмотрении был не нарядным белым теплоходом, а старым, ржавым железным монстром, невесть каким образом застрявшим на мелкоте. Он стоял, увязнув килем в жидкой грязи, чудом сохраняя равновесие. Когда подошли вплотную, он показался путникам огромным как дом, даже еще выше, нежели в те времена, когда он гордо покачивался на реке, будучи погруженным в воду по ватерлинию. Молодая растительность подобралась к нему почти вплотную, и березки-недоростки тянули к нему золотистые ветви. Походив туда-сюда, путешественники устроились на упавшем мшистом стволе. — Жаль, Сальвадор Дали этого не видел. Мог бы написать еще один шедевр, — помечтала вслух Катя. — Как же так? — недоумевала Лидия. — Как он здесь оказался? Почему капитан не пошел обычным фарватером? — Кажется, я знаю, что здесь произошло, — сказал Никита и подсел поближе. — Отец рассказывал. История эта известная, по крайней мере, у нас в Красноярске. «Иван Тургенев» в последний раз прошел вниз по Енисею двадцать лет назад. Кажется, это был какой-то круиз. Его часто арендовали под круизы, бывало даже и для иностранцев, а простых работяг доверяли возить старикам «Чкалову» и «Матросову». Это случилось как раз в том году, когда Город загадочно обезлюдел. Обратно «Тургенев» шел почти пустым, на борту был только экипаж и немногочисленные пассажиры с Диксона. Подошли к Ермаковской излучине — дальше хода нет. Хорошо, хоть капитан загодя почуял неладное. — Видение ему, что ли, было? — скептически поинтересовалась Катерина. — Или голоса нашептали? — Голоса и видения здесь ни при чем. Отец рассказывал, инцидент этот сразу же засекретили, но слухами полнился весь Красноярск. Говорили, сам вид здешних берегов изменился до неузнаваемости меньше чем за неделю. Ледяной Горы как не бывало, лишь гигантский провал в земле. Буквально на глазах появлялись новые протоки… Капитан выслал помощника проверить фарватер… — А фарватера не было? — нетерпеливо перебила его Лидия. — Ты откуда знаешь? — Оттуда, — она махнула рукой в сторону, которую сама предположительно считала северной. — Недели за три до тех событий на излучине получил пробоину контейнеровоз. Но в тот раз обошлось без больших потерь. Фарватер обследовали и признали годным для судов с небольшой осадкой. Как «Тургенев». Я это помню, — Лида запнулась, — я родилась и выросла в Городе. — В Городе… — недоверчиво протянул Никита, но нить разговора не потерял. — Так вот… Экипаж подал сигнал бедствия, и из Туруханска им навстречу вышло свободное судно… Не помню, какое. Капитан принял решение завести «Тургенев» в небольшую протоку, чтобы того ледоходом не раскурочило. Вот он и стоит на мели. Удастся ли когда-нибудь его отсюда вытащить, большой-большой вопрос. — Ну что, картина ясная, — вздохнул Бен. — Протока действительно небольшая, вот «Тургенев» и заткнул ее как пробка. Смотрите, сколько ила и песка нанесло в районе форштевня. Три-четыре года, и готово: протока заилилась и обмелела. Все встали и подошли к носу корабля. Действительно, течение навалило здесь целую гору речного песка, навсегда перекрыв ток воды. Кое-что, конечно, просачивалось, и в образовавшейся жиже густо разрослись болотные травы. — Ого, металлолома-то сколько, — мечтательно протянул Назар, но быстро осекся, глядя на Бена и Никиту. — Вообще-то, о кораблях так говорить не принято, — сухо пояснил Бен. Отбросив осторожность, путешественники подошли к судну вплотную. Для этого им пришлось вступить в мутную жижу, которая почти доходила им до колен. Еще раньше они поняли, что экипаж постарался законсервировать теплоход, как мог. Окна, двери и люки были задраены, оборудование на палубах укрыто чехлами, трапы убраны, чтобы не шарилось всякое зверье, так что подняться на борт не было никакой возможности. Лишь птицы без всякого стеснения оккупировали теплоход. Снизу их было не видно, но в воздухе стоял несмолкаемый птичий гвалт. «Подняться бы на палубу, — думала про себя Лида, — или еще выше — на крышу рулевой рубки. Здорово было бы осмотреть окрестности с высоты, оттуда наверняка вся излучина как на ладони». Но ни трапа, ни даже веревочной лестницы нигде не было видно. — Эх, на борт бы подняться, — вторил ее мыслям Назар. — Может, нашли бы чего. — Ага, консервы двадцатилетней выдержки, — поддел его Никита. — Только как бы ты после них весь Енисей не загадил. — Ты не дорассказал… — напомнила Никите Лидия. — Да нечего больше рассказывать… Оставив здесь корабль, люди пошли наперерез излучине, а через несколько километров их подобрало высланное навстречу судно. Выше Курейки-то река чистая, и по сей день, слава Богу, тоже. Сначала все считали, что как-нибудь справятся с этой бедой. А через несколько дней пришло известие об исчезновении жителей Города, до этого-то все думали, что возникли неполадки со связью. Многие полагали, что эти события друг с другом связаны, хоть и не совсем понятно, как… Я-то совсем маленький был, детсадовец. По словам родителей, когда «Тургенев» не вернулся в родной порт, это стало настоящим ударом для красноярцев, но гибель Города заслонила все. Поисково-спасательную операцию отменили, люди стали бояться этих мест… Мама чуть не на коленях умоляла меня не соваться на Ермаковскую излучину. — Вот так-то, маму нужно слушать, — рассмеялся Бен. — В подобных плохих местах можно нарваться на очень плохих парней. Путники собрались и все вместе пошли к мотозавозне, которую они и так слишком надолго оставили без присмотра. — Кто самый большой трусишка, тот и варит обед! — распорядился Никита. — Вот всегда он найдет предлог, чтобы я готовил, — посетовал Назар. — То самый старший, то самый смуглый… Он начальник, мог бы просто назначить, а не издеваться. Лидия вызвалась помогать, почистила грибы, картошку. О! На мотозавозне нашлось это сказочное лакомство — картошка! Назар оказался отличным поваром и приготовил вкуснейший и ароматнейший грибной суп. Постепенно стемнело. Потеряв всякий страх — большому отряду ничего не страшно — не таясь расселись вокруг огня. — Я тоже помню «Ивана Тургенева», — заметил Бен. — Когда он заходил в Город, это всегда становилось событием. В принципе, приход теплохода с большой земли всегда вызывал оживление, на пристани собирались и стар, и млад… Какой он был красивый тогда, белый, чисто отдраенный… В народе его прозвали «сервантом» за слишком большие окна кают, но все это так, без злобы. — Может быть, его еще вытащат? — не терял надежду Никита. — Капитан сделал все, чтобы его сохранить. — Да… Все мы сейчас так… Дай нам, Господи, сил спасти то, что мы еще в силах спасти, и смирения пережить потерю того, что мы спасти не в силах. И мудрости, чтобы отличить одно от другого. Кто знает, сможет ли «Тургенев» после стольких лет держаться на плаву? — понуро пробормотал Бен. — Как вы можете помнить «Тургенева»? Вы что… из той… прежней жизни? И кто вы? Откуда? Вы нас извините, конечно, но выглядите вы… странновато. — Уууу… Сколько вопросов! Давай, я постараюсь ответить хотя бы на самый простой, хоть и боюсь, что мне дня не хватит. Откуда мы пришли… — Бен немного помолчал. — Мы из Города. — Но… ведь Город погиб, обезлюдел! — заметил Никита. — Это только официальная версия. Да, там происходили и происходят страшные вещи, но Город не мертв. Точнее, вместо него теперь образовались два новых поселения. Одно на поверхности, в районе Колонии… — Старой части города, дома в которой устояли и после разрушения мерзлоты. Всего-то — несколько кварталов старых домов, — сочла нужным пояснить Лидия. — Теперь там колония сибирских маугли, — подхватил нить Бен. — Страшное место, где живут уцелевшие пассажиры с последнего рейса «Ивана Тургенева». Когда-то они сошли на пристань родного города и обнаружили, что Город пуст. Несколько десятков детей и полдюжины взрослых. Некоторых отловили, но далеко не всех — они отчаянно сопротивлялись… — Кто отловил? — Не перебивай, скоро все поймете. Некоторые убежали в тундру и там погибли. В конце концов, от этой затеи отступились, бросив их на произвол судьбы. Под руководством уцелевших взрослых они нашли кое-какие припасы, заготовили дров и обосновались в уцелевших домах. Ни водопровод, ни канализация не работали, электричества не было. На их счастье, зимы теперь не такие лютые, как прежде. Но все равно, за прошедшие годы большинство из них умерло от холода и антисанитарии. Осталась горстка озверевших дикарей. Из законных промыслов у них только рыбалка, охота на уток и куропаток да заготовка ягоды. Но основной источник их доходов — грабеж грузовых автоколонн. — Откуда грузовики в безлюдной тундре? — не скрывая недоверия, спросил Никита. — Это просто сказки какие-то. — Посмотри на меня, мальчик, если все еще не веришь в сказки, — жестко отрезал Бен. — В этом нет ничего невозможного, потому что не так далеко от старого Города теперь существует новый. Тайный, подземный. Метрополия. История эта довольно любопытна и началась лет семьдесят назад, если не раньше… Ты что-нибудь слышал о подземных бункерах в долине Енисея? — А то нет! — усмехнулся Никита. — Об этом только глухой не слышал. Говорят, от Енисейска до самого Города таких бункеров понастроено немеренно. В некоторых склады, а в некоторых — целые подземные цеха. Если не врут… В старые годы, люди видели, существовали даже железнодорожные ветки, которые кое-где по верху шли, а потом уходили прямо в гору… Извини, я бестолково говорю… Представьте: стоит на берегу реки невысокий холм, а в его склоне — тоннель с воротами. Туда-то железка и уходит. Что же там такое было, что даже дорогу пришлось провести? Все это, конечно, было строго засекречено. Но потом разруха началась… В наше время, я думаю, многие из этих бункеров отыскали… да и снова засекретили. — Вот и рядом с Городом был построен такой же бункер. Ну, не совсем рядом, на некотором отдалении. В нескольких десятках километрах к востоку, подальше от реки, есть место, где рельеф выше, и грунты значительно крепче, чем под самим Городом. Там и возвели бункер. Железной дороги, правда, не было, но была обычная гравийка, а также автономные системы водо- и энергоснабжения. Там и возникла Метрополия. Старый бункер теперь не узнать — сейчас это современный подземный город со своими улицами, офисами, комфортабельными квартирами, кафе и магазинами. Только вместо солнца там лампы дневного света, а вместо ветра — вентиляция. Слыхал легенду о древнем граде Китеже, который в час смертельной опасности опустился на дно озера? Город тоже… почти умер. И ушел под землю, фигурально выражаясь. Только Китеж спасался от иноземных захватчиков, а Город… Мы прожили там двадцать лет, пока не приехала Катя и не… спасла нас. — Вы что, с дуба рухнули? — зарделась Катерина. — Это же вы спасли мне жизнь. — Нет, правда, — поддержала Бена Лидия, — ты пришла и вырвала нас из спячки. Спасла нас от трусости, уныния… от самих себя. — Метрополия постоянно поддерживает контакт с портом. Да, да, — он перехватил изумленный взгляд Никиты, — порт Города нормально функционирует. По крайней мере, со стороны Енисейского залива регулярно приходят транспорты, ведется торговля. Сам, ясное дело, не видел, но знаю, что Северный Океан теперь значительную часть года свободен ото льда. Припай не в счет. И корабли приходят в основном в преддверии полярной ночи, разгружаются в темноте, а в плотных предзимних сумерках автоколонны идут к Метрополии. Я долго думал и скнокал — значит, есть от кого таиться. И этот «кто-то» имеет возможность вести разведку как минимум с воздуха, а может, и из космоса. Мы не одни, но окружены отнюдь не друзьями. Но я отвлекся… Я обещал объяснить… На автоколонны, идущие из порта в Метрополию, и ведут охоту маугли. Оружие у них самое примитивное, но свирепости не занимать. У Катерины затряслись губы, да и Лида содрогнулась, вспомнив, как они сдуру заявились на Колонию, ища помощи и защиты. — Грузы, конечно, жалко, но главное — эти утырки наших не щадят: забивают своими палицами, режут почем зря. А в Метрополии водители и так наперечет — на такую опасную работу охотников немного. Давно ведутся разговоры, что пора устроить облаву на Колонию и произвести отстрел. Но никто не решился пока взять на себя подобное решение. Ну что, — повернулся Бен к Назару и Никите, — верите мне или думаете, сказки рассказываю? — Даже не знаю, — выдавил из себя Никита. — Действительно, на сказку похоже. Назар вежливо молчал, глаза азиата светились восточным лукавством. — Тогда скажи мне вот что… Вот вы утилем занимаетесь… Ходил ли кто-нибудь из старьевщиков до Города? Что видел? По тому, как дернулся Никита, стало ясно, что удар пришелся точно в цель. — Ходили. Мало кто живым вернулся. Люди говорят, что в Городе лихо чудит, а среди развалин видели… демонов. — Веришь? Никита смерил взглядом Бена и выдохнул: — Верю. ***** Плыть на север на ночь глядя не решились. Завели мотозавозню в заросшую заводь, нашли на берегу укромное, укрытое со стороны реки скалами место и начали устраиваться на ночлег. — А я быстро догадался, что вы охотники за барахлишком, — заметил Бен. — Только думал, что направляетесь вы в Ермаково. — Нет, — протянул Никита. — Это место люди не любят. Конечно, до славы Города ему далеко, но все равно… Я маме обещал держаться от него подальше. Радиация — дело нешуточное. Нынче во всех пунктах приема счетчики Гейгера, у кого сильно застрекочет, тот хлопот не оберется. Могут и в полицию сдать. — По мне, ерунда все это, — возразил Бен. — Уж времени-то прошло… Хотя я слышал, эта дрянь может накапливаться в различных предметах, оставшихся на месте взрыва. — Погодите, вы о чем? — Напряглась Катерина. — Какой взрыв, какая радиация? Куда ты нас привел? — Обыкновенный ядерный взрыв, отсюда и радиация. Да не трясись ты! Взрыв был подземный, это раз. Произошло это аж в семьдесят восьмом году, это два. Нам ничего не угрожает. Лидия верила Бену безоговорочно, но вот у Катерины его объяснение, кажется, никак не укладывалось в голове. — Так ты говоришь, где-то рядом… Ядерный взрыв… Так. Километрах в полтораста от нас, да? — спросила она с интонацией тревожной надежды. — Или больше? — Не совсем. Это чуть к западу, отсюда не видно. Но когда поплывем вверх по реке, я мог бы показать. За Енисеем, на западном берегу, лесок сильно разросся … — То есть не здесь, где мы находимся? — Конечно, не прямо здесь. На том берегу, говорю, деревья разрослись, из-за них и не видно. Но это то место… — То место?! — Катерина перешла на визг. Назар в испуге вскочил на ноги. — Ты так спокойно сообщаешь нам, что мы находимся практически на месте ядерного взрыва! Мы здесь спали, ели. Таким как ты, может, радиация и нипочем, но мы! С нами-то что будет? — Ничего не будет, не помрете! В крайнем случае, станете как я. Шутка, — счел необходимым пояснить Бен, глядя в округлившиеся от ужаса глаза Катерины. — Я уже сказал — взрыв был подземный! То, что было, давно полураспалось. Какие же вы все молодые и глупые… — он сбавил тон и опустился на траву. — Не радиации тут нужно бояться. В этом месте такая концентрация человеческих страданий и рухнувших надежд, что от одного этого заболеть можно. — Каких страданий? О чем ты? — тихо спросила молчавшая доселе Лидия и села рядом с Беном. — О тех, кто жил и умирал в поселке Ермаково. Этот поселок родился как агломерация нескольких лагерей и сектора вольнонаемных. Много здесь было разного люду: и ссыльные, и только что освободившиеся политические, и вольные… Встречались и настоящие урки. Много было невыездных, кто мечтал уехать отсюда и не мог. Но пришел семьдесят восьмой год, к тому времени зоны были давно ликвидированы… Геологи собрались произвести здесь глубинный взрыв. Решили, что на территории поселка им будет удобнее всего… и им разрешили. Поселок был уничтожен, людям приказали уехать, бросив свои дома. Некоторые из них потом обосновались в Городе. Для многих это стало трагедией. Взрыв вызвал подземный толчок, от которого покосились дома, обвалились печные трубы, а на поверхность Енисея всплыли центнеры оглушенной рыбы, и река унесла мертвечину в океан. Двадцать килотонн жахнуло — это вам не баран чихнул. — Как, — ахнула Катя, — так близко… — Да, у нас так. Практически в шаговой доступности от Города. Но что сделаешь, когда на одной чаше весов трагедия людей, а на другой — привычная логика московских людоедов?! Прошло несколько лет, и поселок перестали обозначать на географических картах. Логично — сначала уничтожили физически, буквально, потом попытались стереть из людской памяти. Как же я их… — Бен захлебнулся собственными словами, — …как ненавижу! — Но ведь этот поселок, был, наверное… — неуверенно начала Катерина. — Не самый красивый? Да, не самый! Да я прямо скажу — некрасивый! И не самый благоустроенный. Так ведь и Город тоже не был лучшим местом на земле. Убогая архитектура, суровая, темная полярная зима, удаленность от всего, что принято называть цивилизацией. Он что, по-твоему, тоже не имел права на существование? — Я вовсе не хотела… Я не то… — В нашей стране что, право на жизнь имеют только самые-самые? — Бен пришел в исступление. — Жизни остальных ничего не стоят? А Ермаково, между прочим, возник на месте станка [1] сибирских казаков. Они шли… продвигались на север, не рассчитывая на поддержку ни с воды, ни с воздуха, а вокруг были лишь дикие звери да тучи сибирского гнуса. Они основали здесь свой станок и назвали его, может быть — кто знает? — в честь самого Ермака Тимофеевича. Вряд ли они предполагали, что на этом месте будут твориться… такие вещи. А потом и вовсе… Достаточно лишь раз нажать на красную кнопку, и все. Все! Вот иностранцы, те умнее были, взрывали бомбы на всяких бикини — блин! — танкини. У себя-то дома не взрывали! Только наши умники додумались сделать это здесь, на этом побережье! — Для тех, кто принимал решения в столичных кабинетах, мы никогда не были своими, — заметил Никита. — И они для нас не свои. Но Бен не успокоился — Катя, не желая того, задела очень тонкую и болезненную струнку его души. — Так и среди людей, если кто не заметил, некрасивых больше, чем красивых, несчастных больше, чем счастливых, посредственных — чем талантливых. Но все имеют право жить! Знаете, был такой человек, Михаил Шемякин, друг Высоцкого… — Бен обвел молодежь взглядом, убедившись, что никто о таком и не слышал. — Он однажды сказал: «Я всю жизнь влюблялся в некрасивых женщин. Красивых я уступаю людям без воображения». Впрочем, красота тоже ничего не гарантирует. Озеро Лама называли «Северной Швейцарией», и это место должно было остаться прекрасным. Но и туда добрались со своими взрывами. Бен встал и пошел к берегу. Ему хотелось побыть одному, но остальные, не сговариваясь, побежали за ним. Ночь была прохладная, ясная. Рябь на реке была почти не видна, но все явственно чувствовали рядом с собой присутствие неодолимой природной силы Енисея. Бен подошел к самой кромке воды. Его душили рыдания, но в силу своей физиологии он не мог ни рыдать, ни плакать, а просто издал невнятный вой. Попытался поклониться негнущимся туловищем в сторону мертвого поселка, но не смог. Махнул рукой, повернулся, пошел. Остальные молчали. Не от черствости души — они вовсе не были черствыми. Просто люди не знали, как вести себя, соприкоснувшись с великими и ужасными событиями минувшей эпохи, с самой Историей. Это естественно — в своей обыденной жизни мы не сталкиваемся ни с чем подобным, столкнувшись — не можем подобрать подходящие слова, а потом становимся уже не такими, как прежде. Когда все вернулись к стоянке, Бен сидел у огня как ни в чем не бывало. — Думаю, ребята, вы все верно рассудили, — произнес он совершенно обыденным голосом. — Я бы тоже в Ермаково не сунулся и тамошнее железо брать бы не стал. Сам черт не разберет, что там под ногами валяется… Не угадаешь, где там обычные железки, что источает радиацию, а что кровью, потом или слезами полито.