Прощание славянки

Утро выдалось холодное, влажное. Туман, расстилавшийся над гладью реки и низкой прибрежной полосой, кажется, никак не мог решить, подниматься ему к небу или нет, и вместо этого заползал все дальше вглубь берега. На ветру шелестела сероватая, словно поседевшая от инея трава. Вдали, сквозь кроны полуоблетевших деревьев, можно было различить силуэт массивного разрушенного здания. Когда-то его венчали несколько дымовых труб, сейчас же уцелела лишь одна, устремленная в серое небо как последний дающий надежду маяк. Лидии захотелось непременно добраться туда, но это было не так-то просто: стоит лишь чуть отойти от каменистого берега, и неминуемо окажешься в объятиях высокой росистой травы и густого кустарника, готовых в любую минуту окатить путника ледяным душем, а дальше и вовсе простирался труднопроходимый бурелом. Лидия набралась храбрости, пошла сквозь траву, держа курс на последний маяк, и с изумлением обнаружила, что не встречает сопротивления и не чувствует холода росистых капель. Это было удивительно и приятно. Она хотела было снять с куста пригоршню росы, и поразилась тому, что не видит своих рук. Собственно говоря, она не видела ничего своего: ни рук, ни груди, ни кончика носа. Она смотрела на мир словно не из своего тела. Это Лидию почему-то нисколько не смутило, но вместо этого ее тяготила какая-то смутная, но навязчивая неправильность бытия. Она повертела… Нет, не головой… Лидия повернула направление взгляда на триста шестьдесят градусов, описав окружность, и только тут заметила, как за рекой встает солнце. Было и еще что-то странное… Наконец, до нее дошло — краски! Белесый туман и серое небо — это в порядке вещей, но те деревья вдали наверняка должны были быть ярко-желтыми! Сейчас же все выглядело тускло, серовато… Лидия спохватилась: уже вовсю наступило утро, а она пока так и не воспользовалась открывшейся ей небывалой возможностью быстро и беспрепятственно обследовать район. Без сомнения, она в силах пронестись над всей округой, с легкостью преодолевая мокрую траву, овраги и густой кустарник, а может быть, даже проходя сквозь стены. Она рванулась вперед, но чья-то рука легла ей на плечо… ***** — Вставай! Мы теряем время! — прозвучал над ней голос Бена. Лидия выбралась из спального мешка, села и продрала глаза. — Ох, Господи, Господи… — простонала она, снова заваливаясь на бок. — Что стряслось? Заболела? — Все в порядке. Я видела западный берег: траву, бурелом, здание с трубой… мертвое. Очень странный сон — я смотрела словно не из себя. К немалому удивлению Лиды, Бен отнесся к ее словам серьезно: — Там спокойно? Никого не видела? — Никого. Так ты допускаешь, что я действительно все это видела, и это не просто дурацкий сон? От изумления Лида резко проснулась и поднялась на ноги. Она оглянулась вокруг и осеклась: туман с реки заползал все дальше и дальше вглубь берега, грозя добраться и до их стоянки, высоко в небе стояло солнце. — Я теперь все допускаю. Ты жила в Городе. Пусть твоя физическая природа не изменилась, но ты носишь на себе его печать. Было бы даже странно, если бы у тебя не было странностей. То здание… оно было с трубами? — Только с одной, от второй — одни обломки. — Судя по всему, Ермаковская электростанция. — Погоди-ка, — догадалась Лида, — с тобой тоже такое случается? — Только один раз. Когда тот гаденыш напал на тебя в архиве. — Я думала… — Нет, там нет камеры видеонаблюдения, и Мелкий, кажется, об этом знал. Ночью включается датчик движения, а днем и вовсе ничего. Похоже, он был уверен, что ничем не рискует. Все! — вдруг отрезал Бен. — Собирайся, мы теряем время. ***** Утром, к счастью, новый костер разводить не потребовалось — Назар притащил примус. Разделили скромные припасы и, как могли, подкрепились. Это не было простым решением, но его приняли единогласно — плыть за лихтерами всем вместе. Конечно, Бен, Катерина и Лидия вполне могли бы разбить лагерь на суше да там и отсидеться, подождать, пока охотники за утилем двинутся в обратный путь. Но в это непростое время люди интуитивно держались друг за друга: и помочь есть кому, да и не так страшно. Отплыли часов в десять пополуночи. В силу своей конструкции плоскодонка не имела трюма как такового, не было здесь и кают-компании, так что путешественники расселись прямо на палубе. — Ты откуда будешь, парень? — обратился к Назару Бен. — В смысле, из каких краев? Больно уж вид у тебя необычный. Через пару секунд Бен весело забулькал, что означало у него смех. — Прости, не мне называть других людей странными, — добродушно пророкотал он. — Но все же расскажи, кто ты и откуда. — Я уйгур, — ответил парень. — Уж три года как в Сибири, но семья в Туркестане [1] осталась. Если удастся в этот раз хорошо заработать… Простота формулировок и излишнее старание в проговаривании русских слов выдавали в Назаре человека, не так давно научившегося говорить по-русски. — Я дом хочу купить, на обзаведение, опять же, надо… А Никите деньги нужны на какую-то фигистратуру. — Сколько можно повторять — на магистратуру! — раздраженно поправил Никита. — Жена есть, ребятишки? — Не… Только родители. К этой зиме хочу их привезти. А как буду в Туркестане, так и невесту найду, все вместе жить будем. — Они не знают! — перебила его Катерина, указывая на Бена и Лидию. — В Туркестане сейчас напряженка, и Сибирское правительство предоставляет виды на жительство уйгурам, перебирающимся в Сибирь. Десяткам… сотням тысяч. Стране нужны люди — территория-то огромная, граница очень длинная. — Нужны люди? — недоверчиво переспросил Бен. — Не уголь, не нефть и не бокситы? Просто люди? Похоже, пока мы отсиживались под землей, кое-что действительно изменилось. — Да, людей здесь мало, — протянул Назар, окидывая взглядом безлюдные берега. — А где все? Неужели погибли? — Никто не знает, — ответила Катерина. — Однажды коренные обитатели Севера — ненцы, эвенки, долганы — просто исчезли. Ну, может, они исчезли и не враз… Такое маловероятно. Просто у нас был кризис, разруха, потом однажды хватились, а их и нет. — У нас в Метрополии поговаривали, — подключился к разговору Бен, — будто бы у коренных народов есть заветное место, и именно туда они отогнали свои стада, когда на Север обрушилась Беда. Может, это просто сказка, городская выдумка, но мне хочется верить, что они не вымерли, а по сей день пасут своих оленей в каком-нибудь благословенном месте. Часа через три прибыли в район поиска. Со стороны левого берега виднелся вход в широкую, но мелководную протоку. Чахлые елочки и березы подступали вплотную к воде, а особо настырные растения обосновались даже на миниатюрной песчаной косе, перекрывшей две трети ширины протоки. По-видимому, рельеф берега сильно изменился именно за последние годы. Судя по тому, что рассказывали Назар и Никита, в протоку затянуло лихтеры, которые везли не то в Ермаково, не то в сам Город. А сегодня в нее вряд ли мог заплыть предмет крупнее пустого бочонка. Утилизаторы смотрели чернее тучи. Перспектива углубления русла и расчистки его от буйной растительности выглядела безрадостной, если не сказать — безнадежной. — Говорил я тебе, Никита, не нужно было стрелу снимать, — сумрачно заметил Назар. — А ты, мол… — Вот я прямо ждал, когда ты мне об этом напомнишь! — в сердцах бросил Никита и спрыгнул в воду, подняв фонтан брызг. Все еще сопя и дуясь, парни отправились на разведку, ведь еще оставалась надежда вытащить добычу с противоположного конца протоки. — Ух, растяпы, ружьишко-то оставили… — посетовал Бен, слишком поздно обнаружив промашку. — Мало ли что. ***** Оставшиеся у мотозавозни занялись обедом. Вытащили на берег котелок, тушенку, развели костер, начистили картошки… Распогодилось. Было чертовски приятно сидеть на берегу и подставлять лица неяркому осеннему солнцу. По крайней мере тем, кому есть, что подставить. До чего же обманчива сибирская осень! И не мудрено, ведь в небе над Сибирью непрестанно борются ветра Арктики и опаленной солнцем Центральной Азии. Осень ласкает всех прощальным теплом, радует глаз нереальной голубизной небес и пестрым, как платье цыганки, убранством леса. И кажется, что счастье разлито прямо в воздухе, только вдыхай. В такие минуты трудно поверить, что пройдет месяц, максимум — полтора, и скует землю мороз смертный, лютый. Деревья замрут как неживые, притихнут звери и птицы, и даже исполин Енисей будет скован ледяным панцирем. Идиллия была нарушена шумом приближающихся моторных лодок. Звук, которого путешественники боялись больше всего на свете, был еще далеко, но неумолимо приближался. Стряхнув минутное оцепенение, все бросились на судно. Бен, не раздумывая, схватил ружье, Катерина — пистолет. Чуть замешкавшаяся Лида была вынуждена довольствоваться сигнальными ракетами из Никитиного запаса. — Все на берег, в кусты! — командовал Бен. — И затаились! Когда диспозиция была занята, он шепотом изложил девушкам суть своего плана: — Сперва сидим тихо и не дергаемся. Ждем. Пусть остановятся, заглушат моторы и сойдут на берег. А там… Вы уж, девчонки, не подкачайте: стрелять сразу на поражение. Понятно? Никаких «Руки вверх!» и предупредительных выстрелов. Нужно сразу и насмерть. Ждать долго не пришлось. К мотозавозне приблизилась две легкие моторки с четырьмя людьми на борту. Но вот дальше жизнь внесла коррективы в четкий и логичный план Бена. Маугли не сошли на берег, а, пришвартовавшись прямо к Никитиной плоскодонке со стороны открытой воды, поднялись на борт. Люди в засаде застыли в замешательстве, и тут события повернулись самым распаскудным для путешественников образом. Заурчал двигатель мотозавозни — один из дикарей пробрался в рубку и встал за штурвал. Медлить было нельзя. Первый залп выпустили прямо из кустов, жаль — далековато. Но дикаря в рубке Бен снял прямо через окно. Тот повалился на штурвал и обмяк, а мотозавозня беспомощно заерзала на брюхе. Бен и Катерина подобрались, готовые выскочить из укрытия прямо на дикарей. Лидия не знала, куда себя девать со своей сигнальной ракетой. Переть с ней в гущу схватки было бы пафосно и глупо, а отсиживаться в кустах, когда другие рискуют жизнями… Ну, сами все понимаете. Оставшиеся в живых дикари бросились врассыпную и схоронились за огромными валунами, выбирая момент для контратаки. Лидия же, найдя Соломоново решение, проползла сквозь заросли с десяток метров, оказавшись к маугли поближе. Как только те немного осмелели и по-пластунски поползли к кустам, Лидия оказалась относительно них как бы с фланга. Прицелилась, ни на что особо не надеясь, и пустила ракету. Безобидный файер попал одному из дикарей прямо в подмышку. Да, огненное шоу имело успех: начались крики, паника, бессмысленное махание руками. Противник был деморализован. Пара хладнокровных выстрелов, и еще два бездыханных тела растянулись на гальке. Но так все не закончилось. Взревел лодочный мотор, и легкая лодка, сделав широкий вираж, устремилась на север, за остров Тальничный, словно и вправду держа курс на устье Сухарихи. Четвертый из нападавших ушел живым. Он вел лодку галсами, не позволяя взять себя на прицел. Катерина старалась целиться получше, но куда там… Она успела сделать несколько выстрелов по уходящей моторке. Бен опомнился первым: — Прекрати, Катюша. Патроны могут еще понадобиться. ***** Девушки не помнили, сколько простояли в растерянности на чудесном речном берегу между свежими трупами и переварившейся в котелке картошкой. — Хватит глаза пучить! Очнитесь, девчонки, за работу. Когда они вернутся, все должно быть готово. Слова «Они вернутся» произвели, наконец, требуемый эффект. Девушки даже не сообразили, что они — это Назар и Никита. За руки и за ноги вытащили труп из рубки, заглушили двигатель. Девушки сгрузили все три трупа в брошенную лодку. — Как выйдем на стрежень, отцепим, — предложила Катерина. — Пускай валят к родным трущобам! — Что! — взревел Бен, понявший, что она затеяла. — Неучи, не знающие истории… Блин! Это ж надо додуматься… Ритуального погребения в лодках удостаивались павшие викинги и рыцари древней Британии, еще не принявшей христианство. Реки выносили тела павших героев в море, а их души отправлялись к предкам. А эту мразоту… — он аж задохнулся. — Нет! Зайдя по пояс в воду, Бен принялся в исступлении раскачивать моторку, пока не вывалил трупы прямо в Енисей. — Концы в воду, и все дела! Большего они не стоят. Набрав речной воды, Лидия торопливо смыла кровь в рулевой рубке. Вещи с берега вернули на палубу. Все! Лида всмотрелась в лица убитых людей. Они остались болтаться в прибрежной воде, словно и Енисей отказывался принимать их к себе. Лица эти были страшными и грубыми, заросшими бородами до самых глазниц. Правильнее сказать — ожесточенными. Старыми, с обветренной и морщинистой кожей. Неужели они Лидины ровесники?! Она должна их знать — это же ребята с «Ивана Тургенева»… Но Лидия не узнала никого. Вскоре прибежали взмокшие и запыхавшиеся Назар с Никитой. — Что… — Никита глотал воздух, держась за правый бок, — …за стрельба? — То, чего я и боялся. Маугли. Вероятно, они разыскивали нас, но увидев судно, поняли, что тут пожива покрупнее. Мы поначалу в кустах отсиживались, да куда там… Они мотозавозню пытались угнать. Пришлось нам немножко пострелять. — Ну, хорошо то, что хорошо кончается. И спасибо, что защитили нашу старушку. — Ничего не кончено. Один из них ушел живым, — Бен устало сел прямо на гальку. — Теперь жди гостей. Драть отсюда надо, ребятки. Дважды просить не пришлось. Уже через двадцать минут судно отчалило и двинулось вверх по течению. Первые несколько часов прошли спокойно. Бен неотступно стоял на корме. Конечно, про него не скажешь: «Всматривался в даль», но ребята не сомневались, он сканирует пространство всеми доступными ему способами. Через некоторое время он зашел в рубку. — Я их засек. Судя по всему, на двух средних размеров катерах. — Близко? — выпалили чуть ли не все разом. — Пока не очень. Но звук приближается. Выходит, они обладают более быстроходными судами. Что делать будем, капитан? Никита молчал, только губу закусил. — Хорошо, — спокойно сказал Бен. — Будем действовать по обстановке. Но вот что нужно сделать прямо сейчас… Бочки с топливом перетащили на нос и наспех закрепили. Порожние оставили на корме, расположив в виде полукруга, оборудовав огневую точку. Оставалось только ждать. Катера преследователей неумолимо приближались. Небольшое пятнышко на горизонте быстро увеличилось, его очертания оформились, вслед за ним появилось и второе, а еще через некоторое время в воду рядом с мотозавозней вошли первые пули. — Все с кормы! — скомандовал Никита. Капитан делал все, чтобы осложнить жизнь преследователям. Он маневрировал, насколько это позволяла конструкция суденышка. Несколько раз судно опасно кренилось, так что край его плоского днища поднимался над водой. Только бы не позволить преследователям обойти мотозавозню с двух сторон и накрыть ее перекрестным огнем! — Эх, кабы мель… — бормотал Никита, но спасительной мели нигде не наблюдалось, а на полноводной шири преимущество было у катеров преследователей. На корме остался один лишь Бен, притаившись с пистолетом в укрытии из бочек. Лида и Катерина ползком двинулись к носовой части судна. Внезапно выстрелы прозвучали совсем рядом — Назар, привстав на колено возле рулевой рубки, открыл огонь из ружья. Настоящий азиат, он действовал размеренно и хладнокровно, не частил, и несколько его пуль, похоже, достигли цели. С ближайшего катера раздались вопли, и прыти у преследователей поубавилось. Впереди по курсу, у восточного берега Енисея, Никита, наконец, заметил то, что искал. Заложив вираж и не успев толком погасить скорость, судно вошло в заросшую, мелководную протоку. Тут оказалось еще страшнее, чем под пулями: днище мотозавозни то и дело шаркало о каменистое дно, росшие по берегам кусты тянули к ним свои ветви, точно иссохшие, трясущиеся в Паркинсоне руки. Но дело того стоило. Дикари были слишком возбуждены, чтобы ждать, пока мотозавозня сама выйдет из укрытия. Да и откуда они могли знать, у какого конца протоки стоит поджидать жертву?! А выйти на пешую разведку по берегу, рискуя нарваться на пули, кишка была тонка. Итак, они приняли решение преследовать беглецов на одном из катеров. Другой, судя по удаляющемуся звуку, отправился караулить добычу к дальнему концу протоки. Ситуация казалась Лиде отчаянной, но вот Никита, кажется, был другого мнения. Он стоял у штурвала бледный как полотно, вел судно как можно медленнее, заманивал. Бен растянулся на палубе, готовый стрелять из положения лежа. И вот, сквозь шум ветра и ропот осенней листвы они вновь услышали звук приближающегося катера. Никита чуть увеличил ход, почуявшие добычу маугли рванули следом. А через несколько минут раздался зубодробительный скрежет — каменистое дно стало погибелью для катера преследователей, его винт разлетелся в обломки. — Зубы, видать, обломали, суки! — ухмыльнулся Назар, обнаружив сносное владение русским матерным, и смачно сплюнул в воду. Последующие события разворачивались медленно и печально. По мере дальнейшего продвижения протока мелела, и после некоторых колебаний Никита принял решение: — Все, глушим двигатель. Если забьется водомет [2], нам отсюда не выбраться. Дальше продвигались с помощью лебедки, вытягивали себя, как барон Мюнхгаузен за волосы. Цеплялись за прибрежные деревья, коряги, острые камни, толкались багром. Вооруженные Катерина и Назар стояли на стреме. Еще до наступления темноты путешественники, изрядно пропотев, вывели свою мотозавозню в относительно безопасное место. Здесь протока стала уже, зато несколько глубже. Глубины-то всего какой-нибудь вшивый метр с кепкой, взрослый человек легко смог бы перейти ее вброд, но легкой плоскодонке и этого было достаточно. Устраивать привал, конечно, не решились, тем более что справа до путешественников постоянно доносился тревожный низкий гул. По мере движения он то приближался, то почти затихал, приглушенный расстоянием и стеной древесных крон, но расслабляться не позволял. Лиде мерещилось, что рядом с ними собирается закипеть, да все никак не закипит исполинский чайник. Никита завел двигатель, и судно двинулось на юг при свете прожектора.