Прощание славянки

Путешественники продолжали путь. Вроде бы та же река и те же самые берега, но неброские детали выдавали присутствие в этих местах цивилизации. Буи предусмотрительно ограничивали фарватер для судов с большой осадкой, в ночной тьме по берегам дружески подмигивали то красные, то зеленые огни створных знаков [1]. Никита, конечно же, на все это внимания не обращал и вел свою плоскодонку, как Бог на душу положит. Вид Енисея постепенно менялся: с каждым покидавшим его притоком он утрачивал часть своей мощи, но не красоты. Казалось бы, теперь все опасности остались позади, но Лидия не находила покоя. Что случилось?! Они миновали самый опасный участок пути и вступили в мир людей, впереди по курсу лежали крепкие сибирские села: Верхнеимбатск, Ворогово, а там и города пойдут… Может, в этом все дело?! Енисей — особенная дорога. Здесь можно познать, что такое полная темнота, когда на десятки километров вокруг нет светящихся окон деревенских домов, мерцающие огни не прочерчивают трассы дорог, и по ним не дрожат огоньки фар. Темнота… И никого нет. Но если приблизиться, в конце концов, к приречному селу, то ночью его можно углядеть издалека — даже небольшой свет, отразившись от неба, образует на черном небосводе размытое пятно. И теперь островки света встречались все чаще. После Подтёсово пришлось плыть мимо практически повсеместно обжитых берегов. Сначала Енисейск с Лесосибирском, за ними почти сплошняком поселки да деревни. А если не деревни, то обширные районы тесных дачных участков, застроенных летними домиками. Как на грех, на участках было полно народа — приближался к концу дачный сезон. Бен старался без необходимости не маячить на палубе. ***** Лида не могла отогнать от себя воспоминания и о грязноватой тетке, собиравшейся убить Катю из-за сережек-капелек, и об атамане Громове с алчным блеском в глазах. Уж был бы он честным разбойником, речным пиратом, дрался за добычу, рисковал… Так нет же — сидит на берегу как замшелый пень, жрет, срет, и все дела. Атаман и мысли не допускал, что кто-то может проплыть мимо его села, не заплатив. Лида подошла к Назару. — Скажи… — она замялась. — А там всегда… так? Я хочу спросить, среди людей всегда так? Она сразу же спохватилась, что ведет себя очень глупо. Так, не так… Назар не был с ними в Городе и в плен к маугли не попадал. Как он сможет ее понять?! Он человек и всегда жил среди людей. Пусть и в другой стране — не суть важно. Внезапно Лидия осознала весь ужас авантюры, в которую ввязалась: она едет в Красноярск без документов, без денег и, что хуже всего, без опыта жизни в нормальном человеческом обществе. До сегодняшнего дня ее опорой был Бен, на него всегда можно было положиться и в Метрополии, и в Городе, и во время перехода по лесотундре. Но на Юге? Теперь она сама должна будет обеспечить ему защиту и поддержку: достать продукты, найти хоть какое-нибудь жилье. Это нужно будет сделать уже завтра. Лиде стало жутко. — Да не бойся ты так, — добродушно улыбнулся Назар. — Я тоже очень боялся, но ничего, как видишь, не пропал. Ты, по крайней мере, по-русски хорошо говоришь, а я вот совсем не говорил. И так не всегда, совсем не всегда. Почти все приезжие друг другу помогают. Мой дядя дал мне письмо к своему бывшему соседу, который еще десять лет назад уехал в Сибирь. Тот человек меня встретил, дал другое письмо, и так и пошло. Послушай! — Назар хлопнул себя по лбу. — Так ведь и я могу написать для тебя записки к людям в Красноярске и в Кемерово. Тебе помогут. Стоявший у штурвала Никита включился в разговор: — Представьте, что все мы снова встретимся, скажем… лет через десять… — Где? — Например, на базаре. Назар будет продавать дыни и арбузы с собственной бахчи. Или нет… Стоять за прилавком будет симпатичная продавщица, а он будет подвозить товар и вообще… руководить, — продолжал фантазировать Никита. — А ты будешь уже большой ученый, зайдешь на базар в костюме и при галстуке. И я скажу: «Для вас, Никита Александрович, у меня всегда есть прекрасный товар. И со скидкой!» «А я? Кем буду я?» — тревожно подумала Лидия, но от высказываний удержалась. ***** Поздним вечером путешественники достигли предместий Красноярска. Вечерний сумрак сгущался, но даже в нем было видно, насколько изменилась местность. По обоим берегам реки поблескивали огоньки, иногда сбивающиеся в стаи на месте небольших поселков или выстраивающиеся в ровные цепочки вдоль автодорог. Путешественники вступили в густонаселенный мир Юга. Но главное ждало их впереди. Южнее, сразу над обоими берегами, небо светилось темно-красным заревом. Это не было похоже на приход Красной Мглы — свет был добрый, теплый. Так, образуя тускло светящийся купол, отражались от неба огни Красноярска. К городу подошли уже в полной темноте. Здесь Енисей растерял всю свою горделивую мощь, распался на протоки и, словно в растерянности, заплутал вокруг многочисленных островов. Чернее черного неба нависали над путешественниками громадные пролеты мостов. Жилые кварталы пестрели фонарями и огнями окон, но и только. Неоновой рекламы почти не было — чай, не Лас-Вегас какой-нибудь. Город как город, просто город людей. Наконец, нос мотозавозни мягко уткнулся в глинистый берег. Пришло время расставания. Бен и Лидия решили сойти на берег в каком-нибудь укромном месте, где можно будет укрыться от посторонних глаз, а Назар с Никитой поведут свое суденышко дальше, к месту стоянки, туда, где их ждут. Выгрузили на берег пожитки. От страха перед уже практически наступившим неведомым будущим Лида была ни жива, ни мертва. Ее била противная дрожь, благо, подступившая темнота скрывала ее слабость от спутников. На прощание Никита сунул ей в руку несколько бумажек. — Здесь очень мало, но больше у нас нет. Там еще номер моего телефона, не потеряй. Она даже не смогла его толком поблагодарить, но Никита продолжал: — В темноте не разглядишь, но это остров Татышев. Через него проложен Октябрьский мост, вон там… — он махнул рукой в темноту. — Днем здесь довольно многолюдно, так что будьте начеку, но для ночевки сойдет. Утром по мосту сможете добраться до любого района города. А если пойдет дождь, можно будет, по крайней мере, укрыться под мостом. Назар молча помахал им рукой с палубы мотозавозни. Он единственный отчетливо понимал, каково им сейчас, неприкаянным нищим скитальцам, оставившим свой погибший край и приехавшим в этот незнакомый многомиллионный город. Лида ощутила себя никчемной бомжихой, да так оно, в сущности, и было. Ночевать под мостом… После пешего перехода по лесотундре и умывания болотной водой, это ей почему-то представлялось неприличным. Достигнув цели, они больше не могли называться ни путниками, ни путешественниками, моментально превратившись в жалких бродяг. К немалому удивлению Лидии, Катерина в последнюю минуту спрыгнула с палубы и присоединилась к ним. — Ты чего? Почему с Никитой не уехала? — недоумевала Лида. — Завтра вместе пойдем с запиской, которую дал тебе Назар. Хочу проследить, чтобы тебя не обули. Она жестом потребовала записку и при свете фонарика мельком пробежала исписанный неровными буквами листок. — Это в плохом районе. Точно нужно идти вдвоем. К тому же, тебе стоит обзавестись телефоном, а без паспорта никто не подключит. Оформим пока на меня. — А потом? Как будешь добираться? — У фирмы моего отца есть представительство в Красноярске. Мне достаточно придти туда, и у меня все будет. За несколько дней, проведенных на мотозавозне, Лида уже и подзабыла, каково это — таскать тяжести. Но ничего, путники поднапряглись и перетащили свои пожитки под мост. С наступлением темноты остров разительно изменился. Погасли все краски, и они словно очутились в черно-белом кино. В свете луны и отблесках фонарей с Октябрьского моста раскидистые кусты стали похожи на опустившиеся на землю темно-серые кучевые облака. Тонкий слой тумана на полянах создавал иллюзию, будто бы они припорошены снегом. Даже ночью со стороны автомагистрали доносился гул и шелест шин проезжающих автомобилей, Красноярск не спал. Лида лежала на земле, упаковавшись в спальный мешок. «Почти как тогда, накануне того дня, когда мы нашли Дорогу», — подумала она, засыпая. Удивительно, но именно сегодня, когда их дерзкий, безрассудный план успешно осуществился, Лидия не чувствовала ни радости, ни даже облегчения. Только страх. Но если раньше ее страх смешивался с надеждой, все было далеко и как бы не взаправду, то теперь ей предстояло только одно — понять и принять новую реальность. ***** Очнувшись от сна, она еще некоторое время не могла сообразить, что происходит: что за крики, толчки, и почему у нее все лицо мокрое? — Поднимайся! — истошно кричала Катерина, отбрасывая в сторону пустой походный котелок. — Мы все проспали — Бен ушел! — Куда? — тупо спросила лишь сейчас окончательно проснувшаяся Лида. — Зачем ушел? — На мост, — уже спокойнее пояснила Катя. — Я заметила, как он повернул на ту дорожку… Понимаешь… на мост! Лида осмотрелась: в утреннем свете все выглядело совсем по-другому. Они находились на поросшем зеленью обширном острове Татышеве. Огромные мостовые пролеты с чуть выгнутыми спинами пересекали восточную протоку, чтобы плавно перерасти в многополосную магистраль, проложенную по самому острову. До магистрали можно было добраться по узким велосипедным дорожкам, именно там, по-видимому, Катерина и заметила Бена. — Не понимаю… Что ему делать на мосту? — Ты что, совсем глупая? Он пошел с нами, чтобы спасти тебя, дать тебе шанс! Именно тебя! А теперь он стал тебе обузой, он же урод: ни в люди выйти, ни под землю залезть, ни туда, ни сюда… Наверняка хочет решить все разом. Для этого мост самое подходящее место. Бежим? — Не туда, — сообразила Лида, вскакивая на ноги, — не успеем! Лестница! И правда, от первого быка, стоящего на небольшой отсыпанной площадке в десятке метров от кромки воды, вела наверх легкая металлическая лестница. Шлепая по мелководью, девушки бросились к ней. Они со стуком протопали по металлическим ступеням, согнувшись в три погибели, пробрались по шаткому мостику прямо в подбрюшье огромного моста, поднялись по стремянке и, наконец, выбрались на самый верх. Лидия ахнула в испуге: на дорогах Города ей редко когда приходилось видеть больше трех машин одновременно, а сейчас перед ее глазами все шесть полос Октябрьского моста были забиты автотранспортом. Машины шли так плотно, что походили на звенья гигантских цепей, сковывающих лежащие по разным берегам Енисея части огромного города. Сбоку от многополосной автомагистрали, у самых перил, была расположена донельзя запыленная, замусоренная пешеходная дорожка. По ней мало кто ходил — желающих дышать автомобильными выхлопами находилось немного — а сегодня она была и вовсе безлюдна. Здесь они и нашли Бена. Он стоял, повернувшись к восходу, не таясь и не тушуясь, на виду у всех, и словно всматривался в долину Енисея, где в поднимавшейся от реки дымке вставало солнце. Девушки перешли на шаг и медленно приблизились. — Ты! Вот, значит, ты где! — истерично выпалила Катерина и обеими руками вцепилась в куртку Бена. — Ну, допустим, это я, — как всегда иронично ответил тот. — А что за кипиш? — Как же так… — после бега у Лиды сбивалось дыхание, — …неосторожно! Они же тебя заметят! — она кивнула в сторону проезжей части, по которой мимо них, не снижая скорости, неслись автомобили. — Ничего страшного, не тревожься, — Бен повернулся к ней. — Они нас не видят. Я просто решил осмотреться, вот и забрался повыше. Лида в замешательстве отступила на шаг назад. Бен истолковал это по-своему. — Я не сумасшедший, не пьян и не в бреду. Ты знаешь, как устроена человеческая память? — А? Как-то не задумывалась. — На протяжении тысячелетий мозг человека приспосабливался функционировать при передвижении пешим шагом, ну, иногда верхом, и, нужно сказать, неплохо в этом преуспел. И только полтора века назад мы пересели в автомобили. Как думаете, наши мозги успели перестроиться? Дудки! Люди в автомобилях видят и фиксируют окружающий мир словно в режиме слайд-шоу. Они не могут нас толком ни запомнить, ни рассмотреть. Даже если кто-то успеет заметить мою куртку или цвет брюк, его воображение дорисует остальное, подменив реальность фальшивкой. Этот человек будет уверен, что видел и мою голову, и даже надетую на нее кепку. — Ах, вот как? Осмотреться, значит, решил? Да мы чуть с ума не сошли! — не снижала тональности Катерина. — Мы испугались, — смутившись и опустив глаза пояснила Лидия. — Вдруг ты… с моста. Последнее время ты вел себя очень странно, я заметила. Ты перестал бояться. Я вот, например, очень боюсь… Теперь только пуще прежнего. Что нас ждет? А тебе… словно все равно, словно все важное ты уже сделал. — Не бойся, — Бен помедлил, словно обдумывая что-то очень важное, — самого главного я еще и не начинал. Я знаю, что должен делать, но, понимаешь, никак не соображу, как к этому подобраться. Вот и поднялся сюда постоять, подумать. Мы не знаем, сколько у нас времени, ведь мы не сможем прятаться бесконечно. А бабьи глупости свои оставьте — я в своей жизни уже просто перебоялся. — Бабьи глупости? — вдруг снова завизжала Катерина и странно преобразилась. Сначала лицо ее исказилось, задергалось, Катя начала икать, затем у нее затряслись руки. Бен с Лидой оказались совершенно не готовыми к тому, что у Катерины начнется истерика. Прямо сейчас, тут же на мосту, она опустилась на асфальт и начала реветь. Так ревут маленькие избалованные дети: громко, во весь голос, с разинутым до предела ртом и зажмуренными глазами. Наблюдать такое у взрослой девушки было дико. Истошный рев перемежался отдельными бессвязными выкриками: — Я не могу! А ты говоришь — глупости! Ребята все погибли… все… а ведь это из-за меня. И пацаны, и Тоня… Я одна это придумала, я подбила всех ехать, нашла катер. Я думала, все будет прикольно. Они умерли… Все! Как я теперь расскажу об этом… их родителям? Вы меня вытащили, хоть я одна во всем виновата, а ты так на закорках нес. Я испугалась, вдруг ты тоже… Погибнешь! Я не могу этого больше выносить! Лида, было, порывалась утешить Катю, но Бен ее остановил: — Оставь, пусть выплачется. Уж сколько недель такой груз на душе носит. Страшно представить. Лида растерянно смотрела на рыдающую Катьку, как вдруг ощутила, что на оба ее плеча легли чьи-то руки. Тяжко так легли, не выскочишь. Внезапно переставшая реветь Катерина резко дернулась, но и это не помогло: ее скрутили двое крепких парней без примет и повели к остановившейся неподалеку машине. Вариантов сопротивления не было, оставалось лишь сдаться.