Хёнсок зарывается пальцами в волосы и тянет их в разные стороны, тихо что-то мыча себе под нос. Понять, что творится в голове этого парнишки, просто невозможно. Вроде до ужаса стыдно за свои слёзы, вроде он кипит от злости на Бёнгона, который никак не может разобраться в себе, вроде хочется увидеть его, крепко обнять, вдохнуть на удивление мягкий запах его одеколона, а вроде — закутаться в кокон из одеяла и сидеть в самом углу спальни, проклиная всё на свете. Себя, эту дурацкую поездку, не выходящую из головы фразу про вид его губ на чужом члене, опять же старшего. Его смех, худое, но такое сильное тело, ямочки на щеках, низкий голос и «Приезжай прямо сейчас», которое он нетерпеливо выдыхает в трубку, когда родителей дома нет. Именно сейчас до дрожи в коленках хочется услышать эти три слова («кого ты обманываешь, Хёнсок? совсем другие три слова»), ворваться в его квартиру, прижаться как можно крепче и никогда не отпускать. Томное дыхание старшего, его прикрытые глаза, закушенная губа, лёгкий румянец на щеках — от этого всего хочется избавиться, стереть из воспоминаний, но образ возбуждённого Бёнгона никак не выходит из головы, заставляя вечерами тихо стонать в пустоту квартиры и изливаться в свою ладонь, жмурясь то ли от накатившего наслаждения, то ли от стыда. Даже на побои сейчас согласен Хёнсок, лишь бы хён был рядом и смотрел на него.
Лежащий рядом телефон разрезает тишину громкой мелодией, оповещая о том, что кому-то вдруг понадобилось услышать голос Чхве и узнать у него что-то, так что приходится взять себя в руки, тихо откашляться и взять трубку, выдавая дежурное: «Слушаю».
— Привееет, — радостно тянет Чану по другую сторону, и блондин может по голосу понять, что тот довольно улыбается. — Ты свободен сегодня? Мне тут принесли кучу вкусняшек, один я их съесть не смогу, а тебе точно должно понравиться. Не хочешь заскочить и попробовать их? Можем ещё посмотреть что-нибудь или поиграть, всё равно выходной, делать нечего, не сидеть же тебе дома…
— Хён, — прерывает речь, обещающую затянуться надолго, младший. Чану-хён может тараторить без остановки, в момент найти что-то ещё для того, чтобы выходной пролетел как можно быстрее. — Я сегодня не хочу, да и домашки куча, лучше сегодня сделаю и завтра отдохну. Может тебе пригласить Чжинхван-хёна? Притащит с собой Чжунхэ, полюбуешься на их борьбу за лучшую вкусняшку, а я с тобой завтра попробую выбраться.
— Честно попробуешь? — голос Чона звучит теперь более расстроенно. В последнее время им редко удаётся пересечься, потому что Хёнсок вечно куда-то исчезает, не говоря ни слова, слишком часто прогуливает школу или просто шатается по ней так, что не найти. У Чану всё внутри болезненно сжимается, все мысли заполняются глупыми мыслями по поводу того, что его просто избегают, не хотят видеть. Из-за этого к горлу подкатывает неприятный ком, становится всё труднее держать в себе слова о безумной любви и готовности сделать для младшего всё, что он только пожелает. — Мы давно не виделись, так что…
— Честно, хён. Принесу с собой фильм один, тебе должен понравиться. Не буду пока говорить, какой, но я же хорошо тебя знаю, верно? — на другом конце раздаётся тихое угуканье. — Не переживай, скоро увидимся. Передавай привет Чжинхвану и Чжунхэ.
— Хорошо, Хёнсокки. Я…
Договорить не успевает. В трубке раздаются ритмичные гудки, а телефон младшего летит на диван, рядом с которым он сидит на полу, но Чану этого, конечно же, не знает. Лишь тихо вздыхает и сглатывает подступивший к горлу ком, молча глядя на экран мобильника с открытым контактом Хёнсока и фотографией, где он так лучезарно улыбается. Поймать этот момент было чертовски трудно.
***
Чон часто вспоминает, как они тогда прогуливались по парку зимой, уже подыскивая кафе, куда можно зайти и погреться. Снег плавно падал на и без того побелевшую землю, на растрёпанные волосы Чхве и его огромный шарф какого-то почти болотного цвета. Любой бы замер при виде раскрасневшихся щёк и носа, но таких живых и блестящих глаз, широкой улыбке во все тридцать два, попытке поймать как можно больше снежинок ртом. «Можно я тебя сфотографирую?». Хёнсок тогда удивился немного, но всё же позволил, всё так же счастливо улыбаясь на камеру, кривляясь и зачем-то раз за разом показывая эгьё. Снимков вышла целая куча, но лишь один удостоился чести встать на фото контакта.
***
Чхве поднимается с пола и почёсывает затылок, почти обречённо осматривая свинарник в своей спальне и совершенно не горя желанием убираться. Всё ещё хочется завалиться на кровать и сделать вид, что окружающего мира просто не существует. Или поспать. Хотя вот это вряд ли.
Он кладёт телефон в карман широких пижамных штанов и идёт на кухню. Заваливается в небольшое кресло, поджимает ноги под себя и сдувает упавшую на глаза чёлку, на момент подумав о том, что не помешало бы её состричь, потому что уже подбешивает. Но, конечно же, не так сильно, как Бёнгон, который, скорее всего, сейчас отсыпается дома, а может уроки делает, может гуляет с кем-нибудь и совершенно не думает о произошедшем. О глупом признании младшего, его заплаканном лице, почти переходящем на крик голосе и взгляде, полном глупой надежды. Всё это заставляет чуть поёжиться, грустно посмотреть на бутылку соджу, стоящую на полке в кухонном ящике. Ящик этот не закрывается никогда, потому что просто лень. Да и там свалены в кучу различные снеки, которые парнишка порой таскает в спальню и жуёт за просмотром сериала, фильма или какого-нибудь шоу, что происходит если не постоянно, то довольно часто. К этому привыкли уже абсолютно все, от родителей, которые мирились с этим почти всю жизнь любимого сына, до абсолютно разных друзей, что стараются во время каждого визита в эту маленькую квартирку приносить с собой пару пачек каких-нибудь чипсов, а может даже сладостей, которых здесь заметно меньше, но ждут вряд ли с меньшим нетерпением.
Телефон вновь начинает звонить, только теперь уже вибрирует не в мягкую подушку дивана, а в бедро Хёнсока, который чуть морщится и сразу думает, что Чану-хён вдруг захотел что-то ещё. Но при одном виде фотографии спящего Бёнгона на экране сердце блондина замирает, а голову буквально сносит от радости.
— Приезжай ко мне сейчас же, нужно поговорить. И захвати ту бутылку соджу, которая стоит у тебя в ящике. Разговор предстоит серьёзный, и я не думаю, что готов начать его без хотя бы одной стопки. Будешь копаться и опоздаешь — жопу надеру.
