Белый лис - сын шамана

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Закрыв входную дверь ногой, Чонин направился к лавке, чтобы усадить туда Минсока. Он, не теряя лишнего времени, быстро разулся сам и снял с Минсока сапоги, осмотрел босые ступни, а потом переключился на руки. Рана, оставленная колючкой, нашлась прямо в центре левой ладони.        — Сейчас, потерпи, — быстро подойдя к одному из шкафов, Чонин извлёк оттуда мешочек с толчённым растением, которым присыпал рану. Минсок зашипел. — Это сначала будет щипать, а потом перестанет.        Чонин оторвал тонкую полоску белой ткани, которую он вытащил вместе с мешочком, и обмотал руку омеги, завязывая небольшой узелок на тыльной стороне ладони. И пока Чонин вновь отошёл, возвращая на место все предметы, Минсок на пробу пробовал сжать и разжать ладонь. Рана была неглубокой, хотя и саднила, но вряд ли помешает приготовить завтра вкусный завтрак своему мужу.        Когда Чонин подошёл к нему вновь, глядя своими тёмными глазами сверху вниз, Минсок неожиданно почувствовал себя слишком маленьким и неумелым во всём, что ему предстоит делать дальше. И страх вновь скользнул холодными ладонями по позвоночнику.        Не говоря ничего, Чонин подхватил омегу на руки и направился прямо в спальню. Минсоку осталось только обнять своего мужа за шею и сжаться. Если на руках его и носили, то это было в далёком детстве, а тут Чонин сам захотел это сделать и не в первый раз. Правая рука омеги, скользнула по груди асаи, чувствуя, как спокойно бьётся его сердце.        «Неужели, он совсем не волнуется?» — подумал Минсок, мелко дрожа от волнения и страха, что окажется совсем не ровней любому из омег селения.        Он ведь мог оказаться худшим из всех, и дело было не только в неопытности, а и в том, что он совершенно не представлял, как себя вести. Все разговоры с папой на тему альф обычно прерывал отец, говоря, что омежье дело малое, в чём сейчас Минсок сильно сомневался. Чонин тем временем уже вошёл в спальню и опустил его на пол, прикрыл дверь в спальню и зажёг несколько свечей, пока омега наблюдал за ним, не зная, куда деть руки.        — Я тоже немного волнуюсь, — сказал альфа, и его губы вновь тронула тень улыбки.        — Ты меня слышишь до сих пор? — удивился Минсок, смущаясь на миг. Всё произошедшее сегодня было в диковинку и настолько необычно, что ещё не умещалось в голове. Всё стоило тщательно обдумать, но сейчас мысли разбегались.        — После смены облика ещё некоторое время сохраняются эти способности. Они скоро исчезнут, — Чонин подошёл ближе к омеге и положил руки на поясницу, согревая своими ладонями.        Минсок отвёл глаза от смущения, но не сопротивлялся, так как ему уже было интересно заглянуть за грань дозволенного. Чонин сместил руки и коснулся пояса Минсока, вызывая тихий вздох. У лисов пояса не касался никто, даже супруги. Только родители могли помогать малышам справляться с узлами. Минсок непроизвольно сжал ладони альфы, пытаясь отстраниться.        Обычно если альфа снимал с омеги пояс, это было ещё хуже, чем обрезанные волосы, и считалось, что омега обесчещен, но Чонин не выглядел злобным, ни тени ехидства или самодовольства. Значит, здесь опять были обычаи асаи. И Минсок убрал руки, позволяя касаться пояса. Медленно развязав два узла, и что-то тихо произнося, Чонин положил пояс омеги на сундук.        — В следующий раз я развяжу пояс, когда ты будешь готов разрешиться от бремени, открывая путь маленькому альфе-асаи в наш мир, — Чонин нежно прикоснулся к животу Минсока, поглаживая его сквозь ткань рубахи. Под горячей рукой зародилось тепло, и омега сглотнул, поднимая глаза на мужа.        — А почему будет альфа? Значит, правда, что своих омег у вас нет? — Минсок удивился, жмуря глаза. Касания альфы были приятными и нисколько не пугающими.        — Уже много лет в нашем роду не рождались омеги, поэтому мы берём каждый год себе новых из чужой стаи, — Чонин тем временем, опустился на колени перед Минсоком.        — Почему? — удивился Минсок.        — Никто наверняка не знает. Но я склонен верить легенде. Она красивая и грустная.        — Расскажешь?        — Пытаешься оттянуть неизбежное? — с полноценной улыбкой спросил Чонин. — Эй, я пошутил, — засмеялся альфа, когда Минсок легко стукнул раскрытыми ладонями по его плечам. — Ты теперь один из нас и должен знать. Когда-то давным-давно, когда земля была молодой, а небесные светила вступили в пору, между братьями-близнецами возник конфликт. Оба влюбились в юного омегу по имени Синяя Звезда, но омега полюбил Месяца, позволяя касаться белоснежной кожи и покрывать её поцелуями. Но Солнце ревновал так сильно, что ревность затмила его глаза завесой ярости. В одну ночь он ворвался в спальню, где Месяц со Звездой предавались любви, и швырнул омегу на землю.        — Ох, — тихим вздохом отозвался Минсок, прикладывая руки к груди.        — Омега падал и падал, ярко-синей вспышкой расчерчивая горизонт, а Солнце смеялся, угрожая брату мечом, скованным из солнечных лучей, обжигающе горячих. «Смотри, как белоснежная кожа обугливается и становится чёрной, словно безлунная ночь. У вас никогда не будет детей, и ты будешь вынужден смотреть на него сверху вниз, не имея возможности помочь, как я смотрел на то, что вы тешитесь за моей спиной».        — Негодяй, — покачал головой Минсок, переступая с ноги на ногу, тем самым выражая своё негодование. — Он не любил Звезду, если поступил вот так. Нельзя любить и смотреть, как мучается тот, кого ты любишь. Это не любовь — это одержимость.        — Ты прав, — улыбнулся Чонин и погладил потянувшиеся к нему ладони, осторожно касаясь губами подрагивающих пальцев. — Но Солнце ошибся — омега носил под сердцем малыша, и тогда он проклял и находящегося в утробе волчонка, проклиная весь род Синей Звезды, и брата Месяца. Гнев и проклятия Солнца были такими яростными, а падение болезненным, что омега пролежал на земле несколько месяцев неподвижно, но потом пришёл в себя, и на свет появился чёрный волчонок-альфа.        — Первый асаи, — выдохнул Минсок, во все глаза глядя на Чонина. История была такой грустной, что омега незаметно для себя обиделся на Солнце, так зло поступившего с влюблёнными.        — Солнце засмеялся и произнёс последнюю часть проклятия «В вашем роду не будет омег, он выродится, не успев начаться». Омега чах на глазах и вскоре обратился в камень, снедаемый болью и проклятием. Осознав свой поступок, Солнце рыдал долго, касаясь лучами камня, но не смог вернуть любимого. Маленький волчонок плакал и плакал у Синего камня, не смея отойти от папы.        — Синий Камень — это… Тот самый омега?        Чонин кивнул и ткнулся носом в ладонь Минсока, проводя им от кончиков пальцев к бьющейся венке на запястье, потёрся щекой, придвигаясь чуть ближе, так, что горячее дыхание ощущалось даже сквозь одежду. Но Минсок стоял, как зачарованный, переживая за чужую судьбу.        — Оплакивая потерю, — продолжил Чонин, скользнув ладонями по бёдрам омеги, опускаясь до самого подола, застывая на миг, и потом осторожно задирая его выше, — Месяц скрылся на несколько дней с небосвода, чтобы не слышать чужой боли, не имея возможности помочь, так и сейчас он уходит на несколько дней, чтобы потом вернуться, а малыш плакал и плакал, не умея ещё охотиться и не зная, как согреться. И Солнце сжалился, согрел его своими лучами, принёс еды и покачал головой. Он хотел бы вернуть свои слова обратно, но проклятие было уже не снять.        Минсок слушал, как зачарованный, позволяя расправиться с завязками полотняных штанов. Чонин неспешно потянул их вниз, чуть касаясь бархатистой кожи и осторожно выпутывая щиколотки из штанин. Минсок переступил на полу, всё ещё находясь под воздействием магии легенды.        — Потому у вас нет омег и потому вы так о них заботитесь? — дрожащим голосом спросил Минсок, переживая потерю вместе с братьями-близнецами и проникаясь к асаи уважением, когда Чонин кивнул. — А братья? Они помирились?        — Потеря объединила их, — вздохнул Чонин, легко касаясь обнажённых щиколоток и поглаживая их кончиками пальцев, медленно поднимаясь выше, оглаживая колени и глядя Минсоку в глаза, — но Месяц всё равно помнил, кто виноват, потому иногда Солнце с Месяцем сходятся в небе, чтобы напомнить друг другу и всему миру, что любовь нужно хранить и защищать. Когда в схватке побеждает Месяц, на Солнце набегает его тень, когда наоборот — на Месяц ложится отпечаток Солнца. Они не простили друг друга до конца, но будучи близнецами, не могут жить друг без друга.        Минсок тем временем прислушался к своим ощущениям. В животе что-то начинало загораться, сердце стучало быстрее, а голова почему-то начинала кружиться от необычайной нежности, которую дарил ему Чонин.        Альфа поднялся и обхватил Минсока вокруг пояса, приподнимая над полом. Омега сжал плечи альфы и громко охнул, когда асаи упал вместе с ним на кровать. Минсок рвано выдохнул, когда Чонин перевернулся, укладывая его на спину и нависая сверху.        — За эти три дня, что ты со мной, я всё больше и больше благодарю судьбу, что Хван оказался таким невежей, — тихо начал альфа, прижимаясь лбом ко лбу омеги.        — Почему? — выдохнул Минсок в полные губы мужа. Голос дрожал, но не от страха, а от смущения. Всё внутри перемешалось и теперь заставляло трепетать. А ещё он раньше никогда не думал, что захочет прикоснуться к губам альфы, которого почти не знал.        — Я наблюдал за тобой очень давно, потому что ты — Белый Лис. Мой папа был таким же, да ещё и шаманом, как твой, — начал Чонин, приподнимаясь и усаживаясь на кровати.        Он обхватил руки Минсока, заставляя подняться следом и притягивая к себе ближе. И когда омега сел на его бёдра, то перехватил его за пояс, прижимаясь своей грудью к омежьей. Минсок схватился за широкие плечи и приблизился к лицу альфы, не отрывая взгляда от него.        — Увидев тебя впервые, я не мог отвести взгляд, потом узнал, что ты сосватан, и решил отступить. Я думал, что ты счастлив и не смел подойти, — Чонин поглаживал спину омеги, тёплыми ладонями, согревая и успокаивая. Минсок прикрыл глаза и опустил голову на плечо альфы. К такой ласке слишком легко привыкнуть, и омеге хотелось ещё. — Поэтому, когда Хван сделал…то, что сделал, — Чонин на миг замялся, но продолжил: — Я решил, что духи не хотят вашей свадьбы.        Минсок поднял голову и посмотрел внимательно в глаза альфы. В них не было ничего, кроме безграничной нежности, разглядеть которую просто так было нельзя. Для этого нужно было стать к асаи намного ближе, чем обычные жители деревни Лис могли стать.        — А я даже и не знаю, что сказать, — Минсок прикоснулся к щеке альфы и погладил её.        — Скажи то, что думаешь, — ответил Чонин, неотрывно смотря на омегу и потираясь щекой о гладящую его ладонь.        — На меня так сильно повлияли все слухи и сплетни, которые ходят вокруг асаи, что я до сих пор неосознанно тебя боюсь, но понимаю, что это наверняка всё глупости и простые выдумки, — ответил Минсок, погладил большим пальцем ухо Чонина и переходя на шею, спускаясь к ключицам. — Дай мне время. Чтобы привыкнуть, чтобы полюбить и подарить тебе всего себя. Я постараюсь стать тебе достойным мужем. Мужем вожака племени асаи.        Чонин скользнул руками по спине омеги вновь, оглаживая крупными ладонями лопатки, а после поднимаясь поглаживающими движениями выше. И когда Минсок сказал последние слова, Чонин легко опрокинул его вновь на кровать, оказываясь прямо между ног омеги.        — Я запомню твои слова и буду дарить тебе свою любовь взамен, — сказал Чонин, сжимая Минсока в своих крепких объятиях. Но омега не чувствовал себя зажатым в тисках или связанным. Он понимал, что асаи лишь хочет, чтобы его муж понял, насколько силён его интерес к нему.        — Позволь мне показать тебе всё, что я знаю сам, — выдохнул Чонин, легко касаясь Минсока своими губами.        Он осторожно целовал невыносимо мягкие и нежные губы омеги. Минсок отвечал, как умел, пытался повторить за мужем, но расслабился и скользнул руками по груди альфы, повинуясь инстинктам, чтобы касаться так, как понравилось бы ему самому. Он коснулся напряжённых мышц Чонина на спине и запрокинул голову, открывая доступ к шее, которую принялся выцеловывать альфа.        Чонин целовал и целовал, осторожно касаясь ладонями, и Минсок не заметил, как остался без одежды, да и его муж, приникшей к нему горячей кожей оказался обнажён. Альфа не спешил, лаская и трогая, пока Минсок сам касался, желая большего и подставляясь под прикосновения, которые становились всё несдержаннее.        Дыхание давным-давно сбилось, близость тела альфы пьянила ничуть не меньше, чем усилившееся возбуждение, когда Минсок смог понять, что именно такое твёрдое и горячее потиралось о его обнажённое бедро. Свою наготу он осознал внезапно, вспыхивая, как маков цвет под новой порцией поцелуев.        Чонин подсунул подушку Минсоку под ягодицы и, опираясь на руки, качнулся пару раз, задевая внутреннюю сторону бедра и промежность. Стыд и желание смешались в жгучую смесь, которая готова была вспыхнуть от любой искры. И Чонин подлил масла в огонь их страсти — подхватил Минсока под коленями, разводя ноги шире и толкаясь.        Боли почти не было, лишь некое напряжение, сменяющееся наслаждением. Жар расползался по коже, сосредотачивался внизу живота и между широко разведённых ног, между которыми плавно двигался Чонин. Минсок прикрыл ладонями лицо, стесняясь смотреть на альфу, но желание росло в нём с каждым толчком.        Омега развёл пальцы, глядя на асаи одним глазом, а потом и вовсе убрал руки от лица, начиная поглаживать напряжённые кисти и плечи Чонина, пока не потянул его за шею на себя, требовательно прижимаясь губами и выпрашивая поцелуй, который он сразу и получил.        Это было не так страшно, как рассказывали некоторые омеги, это не было так противно и пошло, как говорили, бахвалясь, альфы. Происходящее сейчас было ни на что не похоже и до жгучего ощущения в солнечном сплетении приятно. Словно какое-то таинство, которое творилось только между двоими.        Чонин поцеловал Минсока и заглянул в глаза, легко дёргая уголком рта, утопая в бездне зрачка, он осторожно прижал Минсока к себе, ощущая, как горячие губы коснулись ключицы и тихо прошептал:        — Кусай.        — А?        — У нас метки ставят оба супруга, — не переставая двигаться, сказал Чонин, зарываясь носом во влажные волосы Минсока. — Давай.        Минсок выдохнул, обдавая горячим дыханием кожу груди, а потом и проходясь языком по губам в опасной близости от ключицы, и лишь глубоко выдохнув, сжал зубы на выпирающей косточке Чонина. Под кожей обоих плеснуло жидкое пламя, заставляя альфу сбиться с ритма и совершать рваные быстрые толчки.        Чонин выскользнул из тела омеги, и Минсок ощутил горячее своё и чужое семя на животе, а альфа прижался губами к его в горячем поцелуе. Белый Лис ответил, пропуская жадный язык в рот, но внутренне вновь напрягся. У лисов всё происходило не так, и снова в голове завертелись новые вопросы.        — Что такое? — спросил Чонин, потираясь носом о нос Минсока. — М?        — Разве у нас не должен был быть….        — Это твой первый раз, озаботиться продолжением рода мы сможем и в другие разы, когда твоё тело будет готово к этому. У тебя же фаза нескоро?        — Откуда ты...?        — Я наблюдал за тобой, помнишь? — усмехнулся Чонин, целуя зардевшиеся щёки мужа. — Ты пахнешь весенним лугом, и устоять решительно невозможно, — он коснулся губами взмокшего виска, коротко лизнул мочку, оставил поцелуй под линией челюсти. — Нам некуда спешить. Ты теперь мой.        Шумно дыша Чонин приблизился к шее Минсока. Омега чувствовал, что вот сейчас его тонкую кожу пронзят острые зубы асаи, и они смогут соединиться друг с другом душами. Чонин лизнул кожу на шее, собираясь поставить метку, как вдруг резко отстранился от омеги и посмотрел в сторону окна.        — Что такое? — Минсок смог приподняться, пытаясь притянуть к себе вновь альфу, скользнул руками по его груди и приблизился сам, легонько касаясь губами смуглой кожи.        — Что-то не так, — Чонин притянул Минсока, проходясь руками по его спине и прижимая омегу к себе.        — Может, просто кто-то на улице уронил что-нибудь?        — Нет, это похоже на… — альфа не успел договорить, раздался грозный вой волка. — Нападение! Минсок, нужно укрыться!        Чонин соскочил с кровати, натягивая свою одежду и помогая одеться разомлевшему Минсоку. Всё ещё не отошедший от происходящего ранее омега, взглянул вновь на мужа, который уже обратился в огромного волка. Асаи толкнул головой Минсока, подгоняя, но тот запутался в штанах и схватился за волка, пытаясь не упасть. Чонин фыркнул и мотнул головой, опускаясь перед мужем на пол.        «Забирайся, быстрее», — раздалось в голове, и омега немного неуклюже навалился на волка, перекидывая ногу.        Волк выбрался из дома и быстрее вспышки молнии оказался у соседнего, где стоял встревоженный Бэкхён, перебирающий стрелы в колчане. Едва только Минсок спустился с волка и угодил в объятия омеги из рода Рыси, Чонин громко рыкнул и бросился к противоположной стороне деревни, куда уже умчались судя по всему Сехун и Чанёль.        — Что произошло? — Минсок, впервые обнявший Бэкхёна, не отпрянул от омеги, а лишь сильнее прижался, ощущая утреннюю прохладу.        — Сехун учуял росомах, когда обходил деревню ночью, — Бэкхён накинул на плечи Минсока свою тонкую накидку.        — Росомах? Тогда нужно будить всех, троих волков-асаи будет мало, — и оба омеги не сговариваясь, бросились по обе стороны улицы стучать в дома.