Белый лис - сын шамана

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       — Живой? — Минсок подбежал к Бэкхёну, который аккуратно переворачивал лежащего ничком окровавленного Сехуна, грудь альфы вздымалась, и Минсок уже не нуждался в ответе. Он подошёл ближе и до рези в глазах всмотрелся, чтобы понять, какие повреждения получил асаи.        Рваные раны по всему телу и море крови не оставляли времени на раздумья. Минсок присел около Бэкхёна и поспешно вытряхнул на ладонь кровоостанавливающие травы, понимая, что взял слишком мало, и на всех не хватит, если остальные альфы ранены не меньше, чем лежащий Сехун. Он бросил горсть обратно в полотняный мешочек и тронул Бэкхёна за плечо.        — Недалеко я видел вербену и ещё кое-какие травы. Я сейчас.        — Постой, — схватил его за руку Бэкхён. — У тебя же есть травы. Недостаточно?        — Нет, — покачал головой Минсок. — У Сехуна слишком много ран, моего запаса не хватит, а у нас трое альф.        Минсок поспешил к зарослям, в которых заприметил вербену, зайцегуб опьяняющий и лапчатку. Пусть уже в воздухе ощущалось дыхание зимы, и время сбора трав утеряно, но они не утратили силы останавливать кровь. Лапчатка ещё и обладала обезболивающим действием. Минсок взял несколько корней лапчатки, немного побегов вербены и зайцегуба и, поблагодарив духов леса за помощь, поспешил назад, попутно разжёвывая корень и немного морщась от вяжущего ощущения на языке.        Он приложил разжёванный корень к самым глубоким ранам, размял пальцами вербену и зайцегуб, закрывая следы когтей. Бэкхён хлопотал рядом с бессознательным Сехуном в тщетной попытке привести того в себя. Им сейчас не помешала бы помощь альфы, пусть это и была бы чисто словесная подсказка.        — Бэкхён, это ты? — раздался голос асаи. — Чанёль… там… дальше… вожак росомах, и Чонин…они вместе… — молодой асаи пытался помочь омегам, но выходило плохо. Язык путался, глаза с трудом приоткрывались и тут же закатывались, а губы с трудом удавалось разлепить для слов.        — Береги силы, — прошептал Минсок, успокаивающе гладя Сехуна по голове. — Бэкхён, его нужно доставить в деревню. Он потерял много крови.        Бэкхён недовольно поморщился, глядя на влажную и почерневшую от крови землю. Минсок был прав, даже если это признавать не очень хотелось. Он вовсю старался не думать о том, что где-то там дальше Чанёль с не менее серьёзными ранами, а он их не чует. Сехун вздрогнул, крепко зажмурился и тяжело задышал, будто бледнея с каждой минутой. Времени оставалось в обрез, нужно было действовать. И быстро.        — Я пойду вперёд, потому что знаю этот лес лучше тебя, — Минсок приложил растертые между пальцами листья сумочника на вновь закровившую рану Сехуна. — Это поможет, но когда придёте домой, то обязательно сними, промой раны и наложи трав из прямоугольных высоких баночек.        — А… Минсок…        — Не бойся за меня, — улыбнулся Минсок. - Ты дотащишь его один?        — Да, сделаю волокушу, — Бэкхён развёл руками, показывая, что лес полон веток. — Минсок, иди и приведи их всех домой. Пожалуйста.        Белый Лис кивнул, и поправив накидку, двинулся дальше по кровавым следам. Он шагал глубже в лес, куда прежде никогда не заходил, хоть и уверял несколькими минутами ранее Бэкхёа в том, что знал лес. Но у них не было иного пути, кроме как разделиться в попытке спасти всех. Минсок, ужасаясь и морща нос от вида покалеченных мёртвых росомах или же стонущих лисов, которых несли на руках их соплеменники, спешил вперёд, принюхиваясь и не разбирая дороги. Ни раны, ни поверженные искромсанные враги, ни незнакомые места не заставили его вернуться назад.        Он шёл с твёрдой целью — вернуть Чонина и Чанёля домой, даже несмотря на то, что близко познакомился с ними совсем недавно. И он был готов потратить на это весь день и всю ночь, если потребуется. В конце концов, у него есть ещё и звериный облик, который в случае чего поможет защититься от росомах. Во всяком случае, он на это надеялся.        Но даже спустя несколько часов, Минсок так никого и не нашёл, поражаясь скорости асаи, и тому, насколько далеко они смогли зайти. Иногда ему казалось, что он ошибся направлением, но запах Чонина, который он научился вычленять из стоящего вокруг дурмана прелых листьев и крови, вёл его вперёд. Пахло альфой слабо, но тем не менее, пахло. От усталости и нервов кружилась голова и горели ступни, но он упорно шёл вперёд, продираясь между веток и принюхиваясь каждый раз, когда казалось, что потерял след.        Начало темнеть, и омега устало выдохнул, оглядываясь и прислушиваясь. Лес звучал иначе: он был на границе владений лисов, издалека тянуло влагой. Запах Чонина становился всё слабее, перебиваясь запахами диких животных, воды и чем-то непонятным для Минсока. Он почти свернул обратно, но позади Чонином пахло ещё слабее, и, значит, он был на правильном пути, просто ветер стирал следы.        Продираясь между густыми зарослями крапивы, он заметил движение, которое его напугало, заставляя замешкаться и прислушаться внимательнее, пытаясь понять, кто же это. Уже довольно давно ему перестали встречаться раненные соплеменники и убитые росомахи, а значит, Чанёль и Чонин ринулись добивать убегающих нападавших.        Кто-то пробирался через кусты, громко рыча. Минсок спрятался за деревом, прижимаясь телом к стволу и осторожно выглядывая из-за него в попытке разглядеть в сгущающихся сумерках хоть что-то. Он вздохнул с облегчением, когда недалеко от него показался чёрный волк. Уже не скрываясь, он ринулся сквозь высокую траву, навстречу асаи.        — Эй, эй, — Минсок выставил руки вперёд, успокаивая волка, который не сразу же разобрал кто перед ним стоит и гневно зарычал. Но Минсок узнал запах, с которым успел познакомиться на своей свадьбе, и поспешил проговорить, успокаивая альфу: — Свои, Чанёль, свои.        Минсок узнал его по более резкому запаху, который отличал его из трёх альф-асаи. Он пах более резко, чем Чонин, и более пряно, чем Сехун. Ран у него было немало, но не такие серьёзные, как на Сехуне. Но вот разорванная острыми когтями морда вызывала опасения. Кровью волку заливало глаза, и Минсок испугался, что волк его не узнает из-за непростой раны.        — Чанёль, это я, Минсок. Успокойся, — омега показал пустые руки. Волк, рычавший до этого, смолк и неожиданно завалился на бок. Минсок ринулся к нему и осмотрел раны. Волк дёрнул лапами, и тело альфы окутал туман. Всё было не так просто, как показалось поначалу.        — Минсок, — Чанёль обратился и улыбнулся лису, перекатился на спину и лёг, вытягивая ноги. — Мы прогнали росомах…        — Молодцы, а где Чонин? Где мой муж? Он там остался? — Минсок полез в сумку осматривая раны альфы, но Чанёля пришлось едва ли не насильно удерживать, властно положив ладонь на тяжело вздымающуюся грудь. — Погоди, я травы приложу. Да лежи ты смирно!        — Минсок, — перебил его Чанёль, облизывая разбитые губы и виновато глядя на него в сгустившемся сумраке, он даже кровь со лба стёр тыльной стороной ладони, чтобы лучше видеть. — Чонин, он…        — Что такое? — внутри у омеги всё похолодело. — Говори, Чанёль. Я тебя прошу, договаривай.        — У нас с самого начала было ощущение, что главной целью были омеги и Чонин, — начал Чанёль. — Как вернулась пара недобитых росомах, так и не получивших омег, они разъярились окончательно, будто с цепи сорвались. Когда подоспели остальные лисы, нам стало немного легче, но росомахи начали метить именно в нашего вожака. Перевес был на нашей стороне, росомахи бежали, а мы с Чонином погнались за ними, чтобы прикрывать тылы, тогда же сильно ранили Сехуна, и мы оставили его, чтобы догнать вожака, — Чанёль на миг замолчал, оценивая реакцию Минсока. Но тот смотрел на асаи, стиснув кулаки. Бледный, молчаливый, лишь губы сжал в узкую полоску да пальцы побелели.        — Что было дальше? — спросил тихо омега. Он желал и страшился услышать ответ асаи.        — Дальше, — Чанёль вздохнул, но глаз не отвёл, продолжая смотреть на Минсока. — Чонин и вожак росомах сцепились, да так, что клочки шерсти летели в разные стороны. На меня напало двое, и пока я с ними разбирался, на Чонина кинулись ещё двое… и… он вместе с вожаком…скатились с обрыва.        — Что? — выдохнул омега. Минсок понял, о каком обрыве говорил Чанёль. Их ещё маленькими лисятами приводили туда, стращали грохочущим потоком реки и отвесным обрывом, куда сорвавшись, выжить было невозможно.        — Минсок, — попытался убедить его Чанёль, не зная, что омега в курсе того, о каком месте говорит альфа. — Там внизу бурная река и сам обрыв саженя три. Я бросился туда, но едва сам не слетел вниз. Я их даже не увидел. Река унесла их тела.        Минсок скрыл лицо в ладонях. Нет! Такого просто не может случиться! Омега подскочил на ноги, отказываясь верить словам Чанёля. Он был уверен, что почувствовал бы смерть мужа. Что духи как-то сообщили бы папе, а папа не стал бы молчать, пытаясь оградить его от страшной правды. Потому что папа всегда говорил так, как есть. Сердце глухо стучало, отдаваясь звоном в ушах.        — Минсок, — попытался позвать его асаи, но омега уже не слыша ринулся вперёд.        Он продирался сквозь кусты и траву, иногда опираясь на деревья, пытаясь своими глазами увидеть всё. Когда он выскочил на обрыв, то аккуратно подошёл к краю и глянул вниз. Далеко внизу бурлила река. Ещё более безумная, чем казалось в детстве. Минсок опустился на колени, цепляясь за край пальцами. А вдруг Чонин там висит и из последних сил держится? А вдруг он упал на камни? Но на камнях, как и в воде не было видно никого. Минсок без сил сел на землю, но пообещал себе, что придёт сюда при свете дня и ещё раз всё тщательно осмотрит.        Почему всё это случилось именно с ним? Первый наречённый оказался невежей и глупцом, а муж, который ему понравился, даже не успел оставить ему метку или надежду на маленького сына. Минсок горько расплакался, кусая ребро ладони в попытке не закричать. Почему-то его не покидало чувство, что всё случилось именно из-за него… Не к месту вспомнилось упавшее очелье, и Минсок дёрнул себя за волосы, поднимаясь.        Что бы ни случилось, в темноте он ничего не сможет сделать. Ни спуститься вниз, ни отыскать какие-нибудь следы, ни найти обходной путь. Нет шансов узнать ответ, когда он с трудом различает уже даже край обрыва, не говоря уж о том, что лежит дальше. Чанёль нуждался в его помощи, и это пока всё, что Минсок мог сделать, как бы больно от этого ни было. Он вернулся к альфе и принялся отламывать, а после связывать ветки, смахивая слёзы и кусая губы.        — Потерпи, ещё немного, и мы отправимся домой, я вижу, что ты не сможешь идти, я помогу, — сказал Минсок, успокаивая Чанёля. От простого слова «дом» внутри всё сжалось и запульсировало. Омега отчаянно утирал катящиеся слёзы, вымещая всю роящуюся внутри ярость на связываемых ветках. — Перебирайся на ветки. Если будет больно, говори, сделаем привал.        — Минсок, я выдержу. Не переживай, — улыбнулся Чанёль, тут же зашипел. Рана на лице давала о себе знать. — Ты тоже не перенапрягайся, если устал — отдохни. А давай лучше я буду хромать рядом.        — Чтобы я потом тебя бессознательного и с потерей крови тащил? А потом выслушивал от твоего мужа упрёки? Ну уж нет, на волокушу, быстро! — Минсок сам удивился строгим ноткам, появившимся в голосе. Помогая Чанёлю устроиться удобнее, он неловко улыбнулся и прошептал: — Прости.        — Нет, ты прав. Но может, лучше позвать помощь?        — Чанёль, у тебя серьёзные раны на боку и ноге, глаза кровью заливает, несмотря на травы, — покачал головой Минсок. — Действия трав надолго не хватит, нужно промыть и обработать. Ты же не хочешь стать одноногим? Нет? Потому меньше разговоров, и в путь.        Даже не смотря на то, что тащить Чанёля на сделанной волокуше было гораздо легче, чем тащить на спине, Минсок выдохся очень быстро. Делу мешали камни в лесу, опавшие листья деревьев, ветки, пни, которые приходились обходить, молодая поросль, преграждающая путь. Приходилось обходить всё, тем самым увеличивая себе путь, пока Минсок не выбрался на узкую, но хорошо протоптанную тропу, которую он неплохо знал.        На лес опустилась ночь, и идти стало ещё сложнее. Благодаря звериному зрению Минсок ориентировался в темноте, но в то же самое мгновение он терял бдительность, забывая осматриваться по сторонам, и в один прекрасный момент, громко вскрикнул и отскочил, когда из кустов выпорхнул филин, громко ухнул и зацепил когтями его белоснежные волосы, разодрав кожу на голове.        Минсок ойкнул, прижимая ладони к ранкам, а потом погрозил вслед улетевшей прочь ночной птице кулаком. Не столько ран, сколько испуга и без того измождённому сердцу досталось. Раздражённо он потрогал взмокшие от крови волосы и нахмурился. Всё оказалось серьёзнее, чем казалось вначале. Руки опускались. От усталости он едва соображал, но всё же старался держать себя в руках. Время близилось к полуночи, а он до сих пор не выбрался к высоким елям, от которых до селения оставалось совсем рукой подать.        Дав попить Чанёлю, Минсок отхлебнул и сам воды, а потом вновь потащил альфу вперёд. Хотя его сердце осталось там, у обрыва. Он запретил себе думать о плохом, и просто прикладывал все силы к тому, чтобы скорее добраться домой, а потом, передохнув, с первыми лучами солнца отправиться искать Чонина.        Они с Чанёлем оба не говорили о нём — Минсок просто не мог поверить и смириться, а асаи не хотел расстраивать омегу своими разговорами о том, что было у него на сердце, хотя он и пытался говорить обо всём, но быстро иссяк, словно пересохший родник, что лишь утвердило Минсока в том, что раны куда серьёзнее, чем могли показаться. Минсок посмотрел на небо, на котором вовсю сияли звёзды, и глубоко вздохнул.        Он решительно взялся за толстую рукоять, для которой пришлось связать несколько ветвей очень крепко, напрягся всем телом и вновь потащил Чанёля, мысленно посылая молитву за молитвой духам предков. Даже несмотря на небольшой отдых пальцы слишком устали и норовили отпустить волокушу, но Минсок лишь сжал зубы и продолжил тянуть Чанёля, несмотря на жгущую боль собственных ран, которые были намного легче, чем у альф, но всё равно отбирали силы.        Голова кружилась всё сильнее, но Минсок сжимал зубы и продолжал путь. Некоторое время потребовалось, чтобы уложить потерявшего сознание и свалившегося с волокуш Чанёля обратно. Альфа безвольно лежал и норовил соскользнуть при любом неосторожном движении. Пришлось замедлиться ещё сильнее, и Минсок шёл вперёд, не имея сил даже плакать, просто переставлял ноги и тащил бесчувственное тело альфы, надеясь, что не опоздает.        До селения оставалось не так уж и много: отчётливо пахло дымом и свернувшейся кровью с места боя. Минсок дал себе немного отдыха, отпустил рукоять волокуши, устало присел, опуская голову на колени и протяжно выдохнул. Он предельно вымотался, но боялся оставить Чанёля одного. Внезапно рядом зарычал какой-то хищник, Минсок вскинулся, но даже звериное зрение подводило: перед глазами плясали разноцветные пятна, не давая сосредоточиться.        Минсок уже готовился обратиться, чтобы отбиваться, защищая Чанёля, но в просвете между деревьями, серебрясь в лунном свете показалась большая рысь. Такие здесь не водились, он настороженно замер, готовясь к бою, но рысь просто делала шаг за шагом, не выказывая желания драться. Минсок замер, когда рысь подошла ближе, но понял, что это Бэкхён, когда тот ткнулся ему в бедро головой, а после лизнул щёку Чанёля.        — Ты его нашёл. Спасибо тебе, — прошептал обратившийся Бэкхён. — Давай я помогу. Минсок, а где Чонин?        — Бэкхён, не сейчас. Пожалуйста, — слабым голосом прошептал Минсок, ощущая, что ещё немного, и он просто рухнет без сил, зарывшись носом в землю.        Всю дорогу они молчали, лишь изредка останавливаясь и перебрасываясь незначительными фразами, а Минсок бездумно продолжал тянуть волокушу, надеясь, что они никогда не приблизятся к деревне. Он пытался всеми силами оттянуть момент осознания того, что Чонин погиб, поэтому вкладывался в такое простое дело, чтобы силы закончились и он упал в сон, не имея возможности думать и отвечать на чужие вопросы.        — Осталось чуть-чуть, — подбодрил его Бэкхён. Минсок кивнул и сильнее до побелевших пальцев, вцепился в волокушу.        — Давай обойдём деревню, так будет ближе к нашему дому, — вновь сказал Бэкхён, предлагая свернуть вправо и сменить направление. — Деревня сейчас не в лучшем состоянии и тащить Чанёля на виду у всех мне не хочется. Когда я тащил Сехуна, от меня все отшатывались как от огня.        — Что? Почему?        — Да, кто этих лисов знает, — отмахнулся Бэкхён, словно забыв, что Минсок тоже лис. Он обратился к зашипевшему мужу: — Чанёль, терпи, осталось чуть-чуть.        Приближение деревни открыло для них двоих второе дыхание, а асаи будто стал лёгким-лёгким, позволяя омегам дотащить его без труда, хотя на это ушло достаточно времени, а луна уже успела скрыться за частоколом леса. Они подтащили Чанёля ко второму дому асаи, в котором Минсок ещё не был.        — Я положил Сехуна к нам, Чанёля тоже заберу. Иди отдыхай, Минсок, — сказал Бэкхён, когда они вдвоём помогли альфе подняться и довели полубессознательного до лежанки. — Иди отдыхай. Приведи себя в порядок и поспи.        — Бэкхён, — ломким голосом попросил Минсок: — Можно я у вас останусь?        — Оставайся, — вздохнул Бэкхён, который, не задавая лишних вопросов понял, что с Чонином случилась беда, и Минсока нельзя оставлять одного.        Минсок огляделся: дом хоть и был похож на тот, где он провёл целых три дня, но всё же многое в нём отличалось. Здесь больше было видно руку омеги из рода Рысей, который привнёс много красок и ярких мелочей в быт. Стёганные одеяла из разноцветных лоскутов вызвали бы море восторга, как и необычные шторки на окнах, но Минсок был не в том состоянии, чтобы приглядываться. Он проковылял в комнату, в которой лежал Сехун, проверил повязки, сменил их, присыпал новой порцией трав раны и устало замер, глядя невидящим взглядом в окно.        — Боги, Минсок, раны открылись, — всплеснул руками Бэкхён, который шёл мимо комнаты с тазом воды. — Надо срочно обработать.        — Ерунда, — отмахнулся Минсок. — Чанёль…        — Поговори мне ещё! — шикнул на него Бэкхён. — Раны мужа я уже обработал. Твоя очередь. Ты же умный омега, а не бестолочь. Садись.        Минсок покорно позволил промыть раны и присыпать порошками из трав, а потом, поблагодарив, отослал Бэкхёна к вскрикнувшему было Чанёлю. Минсок рассеянным взглядом смотрел на бледное, блестящее от пота лицо мечущегося в постели Сехуна, понимая, как сильно он устал, и каким нелёгким был день, который словно прошёл мимо него. Горели ноги, спина, содранные до крови руки, жгло раны и сердце. Больше всего страдало сердце.        Ужасно хотелось спать, просто невыносимо хотелось прикрыть глаза и провалиться в сон. Но он пообещал себе ещё немного посидеть и отдохнуть, а потом идти к папе и узнавать, как отец, о котором он не успел никого расспросить. Минсок сел у постели, опёрся спиной на крепко сбитую кровать и на мгновение прикрыл глаза, ощущая лишь безмерную усталость.        Ему снился белый снег, что падал огромными комъями сплёвшихся снежинок, Минсок в зверином обличье ступал тихо и бесшумно, иногда фырча, когда снежинки попадали ему на нос. Он оглядывался вокруг себя, отчаянно пытаясь кого-то отыскать, но не видел никого. Он всё искал и не находил. Но в то же время не понимал, кого или что именно он ищет. Но продолжал оглядываться, выискивая следы. Белый Лис громко тявкнул, привлекая внимание того, кого искал, и внезапно услышал тягучий волчий вой.        Встрепенувшись, Минсок ринулся навстречу вою и едва не слетел с обрыва, с которого упал Чонин. Лис метался из стороны в сторону и едва не спрыгнул вниз, когда на другом берегу увидел огромного чёрного волка, что звал его к себе, воя слишком пронзительно и заунывно.        — Минсок, — кто-то звал его. — Минсок, проснись.        Едва не вскрикнув, Белый Лис открыл глаза, пытаясь понять, что происходит. Сон был настолько реальным, что Минсок лишь только спустя некоторое время узнал стоящего перед ним Бэкхёна с уставшей улыбкой на губах.        — Ты задремал, — омега из рода Рысей улыбнулся. — Иди в постель, я тебе постелил там, за шторкой, у печи.        — Долго я спал? — перебил его Минсок, протирая глаза и пытаясь понять, где они находятся.        — Скоро рассвет.        — Бэкхён, ложись сам, — Минсок встал, разминая затёкшую спину. — Я пойду к папе. Если что, буду там.        — Хорошо, как скажешь, спорить с тобой, всё равно, что со мной, — отозвался Бэкхён. — Но если что, зови.        Минсок, пошатывался и старался как можно быстрее добраться до папы, чтобы узнать, как он и нашли ли отца. Едва переставляя ноги, он добрался до дома и не заметил, что кто-то шёл за ним, лишь у порога его плеча коснулась тяжёлая рука, и он резко развернулся, готовясь ударить.        — Минсок, — позвал его Хван. — Где ты был всё время?        — Мы были в лесу с Бэкхёном, вытащили Чанёля и Сехуна, которых лисы бросили на произвол судьбы, хотя если бы не асаи, лисов бы истребили.        — А Чонин?        — Я очень устал, Хван, давай поговорим завтра, — говорить о Чонине не хотелось. Минсок не желал мириться ни с чем. И уже тем более не хотел делиться своими переживаниями с Хваном.        Хван, впрочем, не собирался отступать и последовал за ним, заходя в дом шамана. Минсок, не обращая внимания на нежеланного гостя, подошёл к папе, что лежал и хрипло дышал, рядом спал сидя дядя Сонмин. Но услышав чужие шаги, он встрепенулся и, увидев потрёпанного Минсока, покачал головой, но мигом поклонился, заметив Хвана. После ещё раз зыркнув на омегу, Сонмин вышел за дверь.        — Папа, ты меня слышишь? Я вернулся, — Минсок сжал холодную руку папы.        — Минсок, — просипел Минхён. — Минсок…        — Может, ты хочешь пить? — Белый Лис поднялся со стула, но папа его остановил.        — Нет, дай мне свою руку, — шаман сжал руку сына, а после открыл глаза, увидев Хвана. — У нас гость.        — Да, — Минсок даже не оглянулся на Хвана, а продолжил смотреть на рану папы, что выглядела неприятно, словно травы не помогали. — Может, сменить повязки?        — Нет, Сонмин всё сделал недавно. Они вряд ли помогут, — папа хрипло кашлянул, на миг замолчал, всё ещё сжимая руку сына, а после хрипло заговорил вновь: — Хван, не давай злым духам захватить твоё сердце. Минсок принадлежит другому, поэтому отпусти, и осмотрись вокруг — правда рядом с тобой.        Минсок слушавший всё вполуха, прислушался к хриплому дыханию папы, и с облегчением заметил, как за спиной хлопнула дверь. Он тут же забрался на кровать и прижался к шаману, как в детстве.        — Папа, Чонин упал с обрыва. И неизвестно жив ли он, или нет, — прошептал тихо Минсок.        — Верь в лучшее, мой сын, духи будут тебе помогать всегда на твоём пути. А теперь, спи, Минсок, — шаман погладил сына по голове, усыпляя ласковыми прикосновениями.        Минсок быстро уснул под приятными прикосновениями и не заметил, как рука папы упала на постель. За окном вставало солнце, начиная новый день, а Минсок прижимался к папе, пытаясь согреть родителя, из которого, как казалось, выходило всё тепло.