☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
На деревню Лисов окончательно опустилась зима с хрустящим белым снегом и густой поволокой дыма из тёплых печей домов. Заснеженные улочки, замёрзшая вода в колодцах, треск мороза. Лисы, окончательно отошедшие от нападения, начинали веселиться, готовясь к зимнему солнцестоянию, уже без опаски выпускали детей резвиться в снегу и перекидываться снежками. Время шло, дни были похожи один на другой, как и всегда бывало в зимнюю пору. Минсок не ощущал такой пустоты, как прежде, и занимал себя чем мог, стараясь даже за водой из дома выходить так, чтобы поменьше пересекаться с лисами, которые косились на него и шептались. С музыкой и катанием на санках отметили день зимнего солнцестояния, но омега даже не совался к лисам, предпочитая находиться у себя дома или заглядывать к асаи. На праздник он состряпал вкусные рогалики и угостил асаи, которые подобной выпечки никогда не пробовали. Бэкхён после угощения, выпросил рецепт у Минсока, а он, довольный спросом, пустился в долгие объяснения, какие ягоды лучше подойдут для начинки, а какие лучше и вовсе не брать, чтобы не растеклось, не сгорело или не сделало тесто слишком влажным. Лисы его сторонились, шушукались за спиной и говорили прямо в лицо, а Минсоку не хотелось ещё больше слушать про себя грязных слухов, что распускали о нём лисы, потому если они и выходили гулять, то по узкой тропке к лесу, что вилась сразу от домов асаи. Без альф выбирались они редко, хотя бывало и так, что, проваливаясь в снег, Минсок с Бэкхёном резво носились между деревьев, приняв звериный облик. Бэкхён, будучи рысью, был настолько игривым и дурашливым, что Минсок стал чаще улыбаться и чуть легче дышать. Словно его тоска немного отступала под натиском веселья и силой духа неунывающего Бэкхёна. Сам Минсок часто смотрел на звезды, что зимой сияли всегда ярче для него, и загадывал только одно желание. Когда же к ним с Бэкхёном присоединялись Сехун и Чанёль, то они больше чинно гуляли, собирая хворост, в то время как асаи рубили сухие деревья, и складывали на волокуши, или же все вместе ходили на обходы. Несмотря на то, что жители к асаи теперь относились не больше чем к пустому месту, альфы исправно продолжали нести свою службу, иногда своим рыком отпугивая других хищников, что хотели забрести на их территорию. Договор так и не был расторгнут, потому волки всё так же охраняли границы, получая плату в виде масла или мяса, сушёных грибов или круп, но не из рук в руки, а поутру обнаруживая её в большом коробе, который исправно приносили жители. Всё же, несмотря на своё поведение, лисы понимали, что без хранителей-волков они станут лёгкой добычей других оборотней. Сегодня Белый Лис, сливаясь со снегом, с любопытством принюхивался, разглядывая лес, и жалел, что не может поделиться своими эмоциями с Бэкхёном, которому в последнее время нездоровилось. Никакие травки не помогали, но Белый Лис был уверен, что они попробовали ещё не всё. Потому постоянно перебирал в уме разные травы от разных хворей, отметая ненужные и делая пометки, какие травы ещё они точно не заваривали. — Минсок, останешься сегодня у нас? — раздалось у Лиса в голове, голосом Чанёля. Омега замер, смотря на чёрного волка. — Мы с Сехуном сегодня пойдём в ночь к дальней границе, чтобы нас так сильно заметно не было, а Бэкхён в последнее время недомогает. Не хочу его оставлять одного надолго. — Я останусь, не переживай. Если ему станет совсем плохо, а травы не помогут, то мы пойдём к лекарю, — ответил Минсок и мягко переступил лапами. Чувствовать снег подушечками было до сих пор странно, но приятно. Лишь став одним из асаи, он провёл в зверином облике времени куда больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. Уже вечером он вошёл в дом к Чанёлю с кружевами и крючками с нитками в небольшой корзинке, он всё обещал научить их плести любознательного Бэкхена, а времени как-то не находилось. Он улыбнулся, видя картину, как асаи прижимает к себе мужа и что-то шепчет ему ухо. Омега капризно морщил нос, но всё равно слушал альфу очень внимательно, а после поднялся на цыпочки и поцеловал в губы. Минсок смущённо отвернулся, не переставая улыбаться. — Минсок, ты уже пришёл? — в комнате появился Сехун, который ещё немного прихрамывал. — Чанёль, ты готов? — Да, — Чанёль поцеловал мужа в щёку ещё раз и потрепал его по голове, отчего Бэкхён клацнул зубами, словно пытаясь поймать руку альфы. — Минсок, если ему снова станет плохо, тут же идите к лекарю. Уже вторая неделя пошла, а всё никак лучше не становится. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Минсок у севшего за стол бледного Бэкхёна. В последнее время тот жаловался на слабость и головную боль, и Белый Лис настрого запретил ему пить чай с чабрецом, который Бэкхён так любил, но который мог провоцировать или усиливать головные боли. — Я думаю, что погода скоро поменяется и придут совсем уж лютые морозы, вот у меня голова и болит, — Бэкхён отмахнулся, правда, тут же потянулся через стол за краюшкой хлеба, посыпал пряной солью и сунул её себе в рот, медленно и лениво пережёвывая. Минсок хитро прищурил глаза и отошел к печи, где у Бэкхёна всегда висели пучки трав, непривычных для лисов. — Сейчас, я заварю тебе отвар, он должен помочь тебе почувствовать себя лучше, а потом… — Белый Лис обернулся на Бэкхёна, который продолжал жевать хлеб. — Я принёс кружево, крючок и нитки. Помню, как обещал тебя научить. — Ура, спасибо, — услышав про кружево, Бэкхён подбежал к Минсоку, обнимая его со спины. Понаблюдав за действиями друга, омега из рода Рысей ринулся в кладовку и вытащил оттуда маленький деревянный туесок, в котором были сложены сушеные ягоды. — Вот нам на закуску к чаю, я его уже заварил, — довольно добавил он. — Но сперва отвар, — добавив горячей воды, Минсок аккуратно растёр между пальцами листья мелиссы, мяты и ромашки, а потом бросил в кружку и тщательно перемешал, как его учили папа и травник. И лишь потом, процедив через слой ткани протянул кружку Бэкхёну. — Не обожгись. Бэкхён послушно покивал и начал потягивать горячий отвар, понимая, что с каждым глотком ему становится всё лучше и лучше. Немного улеглась головная боль, и свет от масляного светильника больше не раздражал так сильно. Уже не обжигал зрачки и не вынуждал постоянно жмуриться и морщиться, отчего голова болела ещё сильнее. — Теперь я тебе чаю налью. Он у меня с яблоневыми и грушевыми листьями, — выдохнул Бэкхён, когда с отваром было покончено и время, требующееся для перерыва, истекло. Бэкхён долил горячей воды в горшочек, приоткрыв крышку и потянув носом. Пахло превосходно. — Вкусно, — улыбнулся Минсок, вдыхая сладкий запах и добавляя немного мёда. На миг в комнате повисла тишина, Бэкхён довольно улыбался после отвара, а Минсок вспомнил, как впервые заговорил с Чонином и виной всему как раз были яблоки. И хоть Чонин пах совершенно иначе, его запах сильно связался с ароматом яблок. Может, потому Минсок и налегал на них больше, чем обычно? — Бэкхён, ты веришь, что он вернется? — тихо спросил он. — Верю, — ни на миг не сомневаясь, ответил Бэкхён. — Я знаю его чуть подольше твоего, и Чонин сколько уж раз должен был погибнуть, но всегда возвращался. — Но обрыв… — пробормотал Минсок. — Ты бы видел его, он высокий и такой крутой и эти острые зубья скал…и река… — На моей памяти были передряги и хуже. Один раз Чонин дрался с медведем, — Бэкхён поёжился. — Шерсть клочками летела в разные стороны, но он выстоял, а как на подмогу пришли Чанёль с Сехуном, так и вовсе медведя обратили в бегство. Ты же видел, наверно, шрамы на теле Чонина? Он не раз рисковал жизнью за вверенных ему людей. — Да, видел, — кивнул Минсок и спрятал вмиг зардевшееся лицо за кружкой чая. Воспоминания о трёх брачных ночах часто приходили ему во сне, заставляя вскидываться и облизывать пересохшие губы. — А как-то раз Чонин готов был идти в бой один против всего моего племени, а оно у нас немаленькое, кстати говоря. — Почему? — За Чанёля, — Бэкхён чуть нахмурился. — А я не рассказывал тебе, как мы познакомились с мужем? — Нет, — Минсок улыбнулся. Истории слушать он очень любил. — Я очень хочу услышать и твою историю, у нас впереди целая ночь. Я даже готов пожертвовать в пользу истории урок вязания. — Вот хитрец, — Бэкхён улыбнулся и погрозил Минсоку пальцем. — Несмотря на то, что Чонин даже без помощи Сехуна готов был порвать всех на своём пути за Чанёля, мужу я сам жизнь спас, правда, он вряд ли рассчитывал на свадьбу со мной, — Бэкхён снова белозубо улыбнулся и придвинул к Минсоку ещё немного кривоватых, но от души приготовленных рогаликов. — Слушать придётся долго. Ты готов к моему рассказу? — У нас есть чай и ягоды. А теперь ещё и выпечка, — Минсок покрутил в пальцах особенно кривой рогалик, заставляя Бэкхёна засмеяться и немного пристыженно поникнуть. Ведь у Минсока они были словно братья-близнецы, а вот у Бэкхёна получились кривульки и рогульки. Но Минсок откусил кусочек и покачал головой. — Вкусно кааааак. И да, обещаю не перебивать. Бэкхён подмигнул и сделал глоток чая. Он на миг задумался, словно вспоминая всё, что было с ним, и стал серьёзным, каким Минсок его хоть и видел, но нечасто. Слишком уж весёлого нрава был омега из рода Рысей. А тут лицо сделалось почти суровым. Но не прошло и нескольких мгновений тишины, как Бэкхён начал свой рассказ: — В роду Рысей есть довольно старинный обычай: перед публичной казнью преступнику давали целый каравай и несколько пластов вяленого мяса или рыбы, чтобы душа на том свете не голодала и не искала пищи в нашем мире, насылая мор на скот и болезни на самих рысей, — Бэкхён вздохнул и потянулся за рогаликом, щедро обмакивая его в мёд и присыпая сушёными ягодами. — После этого наступало небольшое затишье, и все ждали того, кто бы мог спасти провинившегося. Если кто-то кричал, что спасает провинившегося, то он обязан был либо стать мужем выкрикнувшего его имя, либо взять к себе в семью как брата или родственника. — Неужели так выживали многие преступники в вашем племени? — всё же не удержался от вопроса Минсок, по примеру Бэкхёна макая рогалик в мёд и запивая чаем. — Нет, не многие, но обычай есть обычай, и надежда всегда горела в глазах провинившегося. Очень редко, когда мои соплеменники кричали чужое имя, мечтая при этом стать мужем или родственником преступника. На моей памяти всего было два случая, когда провинившегося неожиданно спасали. Второй раз был моим. — Чанёль был преступником? — Минсок, заслушавшись, вместо мёда макнул сладкий рогалик в соль, и, передёрнув плечами от неожиданно вкуса во рту, спешно запил его чаем. — Мне как раз было восемнадцать вёсен, когда в наше селение привели чёрного волка-асаи, рычащего и скалящегося на всех. Он был сильно ранен, пострадал в схватке с росомахами, на которых наткнулся. Чанёль был один, а его врагов очень много, поэтому он как смог отбился, но потом ему всё же пришлось спасаться бегством. Как сейчас помню этот день…***
— Смотри, смотри, — омега, с которым Бэкхён часто выходил на улицу прогуляться, ткнул острым локтем в бок. — Смотри, кого ведут! Бэкхён присмотрелся и от удивления прижал ладонь к губам. Чёрный, как ночь, волк-асаи медленно шёл, прихрамывая на обе передних лапы, а прокушенный бок и вовсе мешал двигаться ровно. Кровь, стекая по густой шерсти, капала на землю, оставляя тёмные следы, но волк не пытался укусить своеобразный конвой из молодых альф, а лишь просто покорно шёл, склонив голову. — Зовите лекаря! — крикнул один из дозорных. Волк, словно понимая, что ему больше ничего не угрожает, рухнул на землю и коротко проскулил. — Эй, волк, — Бэкхён потормошил тяжело дышащего альфу. — Эй, слышишь меня? Обернись в человека, так проще будет тебя вылечить. Ну же, давай, — омега наклонился к уху волка и снова заговорил, обхватывая морду руками. — Давай, ты же сильный! Ты сможешь! Неожиданно асаи открыл глаза и посмотрел на Бэкхёна, а затем снова проскулил, но через несколько мгновений на руках у омеги вместо косматой морды волка оказалось лицо высокого альфы в разодранной одежде. Бэкхён провёл рукой по волосам чужака и аккуратно сместился, чтобы закрыть своей тенью солнце, что слепило волка, и лишь потом заглянул в большие тёмные глаза. — Эй, как тебя зовут? — Чанёль, — выдохнул он и потерял сознание. — Эй, не умирай, слышишь! Эй, Чанёль, очнись, — Бэкхён начал тормошить альфу. — Да не умер он! Асаи живучие, — Рысий лекарь появился как раз кстати и присел, чтобы осмотреть раны. — Нужно его перенести ко мне в дом. Помогите! — быстро раздав указания крепким дозорным, лекарь двинулся в сторону своей хижины. А Бэкхён просто шёл следом, не зная, что делать, и прижимая руки к груди, на которых осталась кровь асаи, пока перед его носом не захлопнулась дверь дома лекаря. На следующий день, прослышав от омег, что чужак-асаи пришёл в себя, Бэкхён, не сумев сдержать любопытства, направился в сторону избушки лекаря. Помощником во врачевании он не являлся, хоть и знал некоторые отвары, которые могли бы помочь побороть тот или иной недуг, но попасть в избушку всё же ему хотелось — из головы никак не уходили большие тёмные глаза альфы. Закусив губу, Бэкхён постучался в закрытую дверь. — О, а ты что тут забыл? — на пороге появился лекарь, вытирающий руки о цветастый передник. — Про чужака пришёл спросить? — добавил сварливо он. — Нет, брат свалился с головной болью, а у нас дома закончилась… — Бэкхён замялся на миг, вспоминая, какую траву обычно давал им лекарь, но быстро вспомнил и едва ли не крикнул: — ромашка! Лекарь прищурил глаза и ткнул пальцем куда-то за спину Бэкхёна. Ему и разворачиваться не надо было, чтобы понять, на что именно указывает старший омега. Ромашковое поле красовалось прямо за его спиной, белоснежное и жёлтое, с редкими проблесками кроваво-красных маков и синих васильков. На лице лекаря было написано нечто такое, как ромашки полно, хоть венки плети. — Да ромашка — это полбеды, самое главное у нас закончилась лаванда! — поспешил добавить Бэкхён. Лекарь вздохнул, подозрительно глядя на него, но чуть отстранился, пропуская внутрь своего небольшого домика, в котором ярко пахло травами и смолянистыми мазями. Под потолком было столько разных травяных веников, что хватило бы поставить на ноги не одну деревню. Бэкхён сразу же разглядел асаи, который лежал на широкой лавке, заботливо укрытый тонким покрывалом. — Стой тут, — сказал лекарь и удалился в тёмную комнатушку, где он хранил разные пучки трав. Бэкхён сделал маленький шажок в сторону Чанёля и прислушался. Портить отношения с лекарем не хотелось, но любопытство было слишком сильно. Внезапно асаи захрипел и открыл глаза, глубоко вдыхая воздух потрескавшимися губами. Бэкхён, забывая обо всём, тут же метнулся к альфе. Чанёль обвёл комнату глазами, поморщился и наконец, остановил свой взгляд на Бэкхёне. — Не бойся, ты у нашего лекаря, всё в порядке, — Бэкхён ободряюще сжал руку альфы и повернулся в сторону комнатушки. — Асаи очнулся! Лекарь тут же выглянул из темноты с охапкой лаванды, откинул её на стол, и метнулся к альфе, внимательно глядя, как тот, покорившись просьбе, водит глазами из стороны в сторону. Лекарь едва улыбнулся, отмечая вслух, что зрачки асаи уже были нормального размера, а не во всю радужку, как ночью, когда он пришёл в себя и едва не снёс стол в попытке встать. — Пить, — выполнив просьбу лекаря, прохрипел асаи. — Бэкхён, а вот теперь ты как раз кстати, — выпалил лекарь. — Там большая кружка на столе стоит с настоем. Неси, — омега тут же метнулся к столу. Лекарь, придерживая голову асаи, прислонил к губам кружку. — Постарайся выпить всё, нужно вывести последствия укусов росомах из твоей крови. Они редко чистят зубы, дикари, — добавил лекарь. Неожиданно в котелке, что висел над огнём в камине, что-то зашипело. Лекарь поморщился и передал Бэкхёну в руки кружку, добавляя, что пить асаи должен маленькими глотками, а сам отправился снимать с огня котелок, что-то бормоча себе под нос. Бэкхён покивал, не отрывая взгляда от асаи, и закусил нижнюю губу, чтобы не заулыбаться неожиданной удаче. Потому что появился шанс внимательно рассмотреть альфу. Бэкхён приподнял голову асаи и снова поднёс кружку к губам. Взгляд омеги скользнул по затянувшейся глубокой царапине на щеке, по уху, по длинным ресницам и густым бровям. Омега чуть вздрогнул, когда столкнулся с заинтересованным взглядом альфы, но кружку не выронил и продолжил аккуратно поить Чанёля целебным настоем, стараясь незаметно осмотреть и другие раны, но всё, что удалось увидеть, это цветастое покрывало на груди. Несколько дней Бэкхён боялся навлечь на себя гнев лекаря, потому не появлялся рядом с его домом, лишь проходя мимо и заглядывая от любопытства в окна, держал ушки на макушке, если бы вдруг лекарю понадобилась чья-то помощь, но вскоре и эти маленькие походы прекратились, так как Чанёль сам вышел на улицу, осторожно переступая босыми ногами по деревянному настилу крыльца и вдыхая свежий воздух. — Он такой красивый, — шушукались омеги, смотря на чужака, который добрёл до дома вожака рысей и поблагодарил того за тёплый приём. — Не говори, вот бы такого отхватить в мужья. Так ведь асаи же, просто так к нему не подойдёшь. Его заинтересовать надо! — услышал Бэкхён рядом и покачал головой. Омегам из Рысьего рода не светит такой альфа, Чанёль хотел лишь восстановиться от ран и уйти, но не обзавестись мужем. А может быть, у него и вовсе есть свой омега уже давно? Ещё раз покачав головой, Бэкхён проводил глазами высокого, прихрамывающего альфу и отправился домой. Интерес интересом, а притащить домой тушку зайца хотелось, раз отец и старший брат ушли за реку на другую охоту.***
— Ты сам охотился? — перебил Минсок, отрываясь от своего кружева, которое стал вязать, сам того не замечая. — Я и сейчас это делаю, просто Чанёль справляется с охотой чуть быстрее, чем я, но не мешает мне, когда взыграет кровь. Смеётся да потрунивает над моим пушистым задом, но лапы у меня тяжёлые. Если сильно раздражает, то получает по наглой чёрной морде, — засмеялся Бэкхён. — Папа мой пришёл с севера, как и твой. Там каждый омега умеет охотиться, поэтому он научил и меня. Да и сам отец был не против, понимая, что когда они уходили со старшим братом за реку, мясо могло закончиться в любой момент, а мы всё же больше мясоеды. — Что было самым крупным, что ты поймал? — Минсок аккуратно поправил пальцем петлю кружева и поднял на Бэкхёна глаза. — Дай подумать, — прикусив нижнюю губу, задумался Бэкхён. — Кажется, это была молодая косуля. — Оленей ловил? — переспросил Минсок. — Ничего себе… — Можно сказать благодаря оленю, мой муженек и обратил на меня внимание, — Бэкхён улыбнулся. — Кстати, потом мне рассказали, что Чонин отправил Чанёля в племя оленей, чтобы отнести им послание от северных сородичей, которые покинули насиженные места. И он всё выполнил, да вот только на обратном пути наткнулся на росомах, которые и потрепали его знатно.***
Бэкхён обратно превратился в человека после охоты и устало опустился на землю. Пойманная косуля хоть и была молодой, но была тяжёлой и словно неподъёмной. Омега не собирался на неё охотиться, но она едва волочила ногу, а учуяв запах свежей крови, в Бэкхёне взыграл азарт. Это был рискованный шаг, но папа был на сносях, ожидая прибавления в семействе, отец со старшим братом ушли за реку, а порадовать родителя свежим мясом очень хотелось. И поймай он зайца, хватило бы на два дня, а тут и завялить, и засолить, даже закоптить хватит, а уж вяленое и копчёное мясо Бэкхён страсть как любил. Вот только обычно он охотился на что-то крупное не один, а теперь ещё предстояло дотащить косулю до дома, пока туша была ещё тёплой, чтобы спустить кровь и наделать ещё и кровяной колбасы, от которой альфы его семьи были без ума. — Ещё чуть-чуть, — подбодрил себя омега и после короткой передышки снова взвалил тушу на плечо, даже зубы заныли от напряжения. Едва выйдя на широкую дорогу, Бэкхён улыбнулся и пошёл быстрее, правда, не заметив кочки, запнулся и едва не упал прямо в грязь от недавнего дождя, но его поддержала сильная рука, не позволяя вспахать носом землю и изгваздаться в грязи вместе с добычей. Бэкхён облегчённо выдохнул и повернулся к своему спасителю, коим оказался Чанёль, потирающий замотанную руку. Тёмные глаза смотрели на омегу, изучая. Альфа находился в селе уже больше недели, выглядел гораздо лучше, чем в первые дни, но всё же ходил с трудом, прихрамывая и подтягивая ногу. Хотя об асаи говорили правду, заживали их раны до жути быстро, будто заговорённые они были от ран и хворей. Лекарь и вовсе говорил, что ещё нужно недели две как минимум, чтобы тот окончательно пришёл в себя. — Ты где такую большую косулю нашёл? — тем временем спросил альфа, переставая растирать руку и с интересом разглядывая пыхтящего Бэкхёна. — Почему нашёл? — удивился Бэкхён. — Я поймал, — гордо вздёрнув подбородок, омега подбросил тушу на плече и поспешил по направлению к дому. — Сам? — удивлялся Чанёль всё больше, догоняя и стараясь идти вровень с омегой. — И все омеги у вас так ловят добычу? — Нет, конечно, — Бэкхён улыбнулся. — Когда отец и брат за рекой, они приходят нескоро, а мясо заканчивается, поэтому кто-то должен добыть пропитание. Мы же рыси, а не зайцы какие-нибудь, нам мясо нужно, а не только трава. — Поймать поймал, а вот донести тяжеловато, давай подсоблю? — Чанёль попытался помочь, но омега поджал губы и едва сдержался, чтобы не показать язык. Помощник нашёлся, едва ходит, а пытается отобрать ношу. Да Бэкхён себя не простит, если альфе станет хуже. — Могу и сам справиться без чужой помощи, — не даваясь Чанёлю, который намеревался помочь ему, Бэкхён сделал шаг в сторону от альфы. Он так и дошёл до дома, чувствуя на себе взгляд недоумевающего асаи. Конечно, обычно омеги сидели по домам, стряпали да за детьми смотрели, и редко случалось так, что охотились, если только альф не было в селении или когда их косила болезнь. Лишь тогда омеги становились подобны зверям, которые охотились для своих малышей вне зависимости от пола. Увидев добычу, папа был рад оленю и помог сыну освежевать тушу. А пока он возился с колбасой, помешивая на большой жаровне густеющую кровь и щедро посыпая травами, Бэкхён разделал косулю и занялся заготовлением мяса, тайком от папы срезав несколько кусков мяса, обмакивая в соль и с удовольствием уминая, щуря глаза на солнце. Увидел бы папа, не избежать бы трёпки. Ещё через два дня Бэкхён занимался домашними делами и вытаскивал из печи кругляши свежеиспечённого хлеба, как с улицы послышался гомон омег. Бэкхён поспешил выглянуть на улицу, и, увидев среди них Чанёля, поджал губы. Альфа, опираясь на посох из толстой ветки шёл по улице, омеги же, облепив со всех сторон, предлагали ему и ягоды, и сухари, и даже какие-то бусины, лишь бы обратить на себя внимание. Но тот лишь улыбался, благодарно кивал, но подарков не принимал. Бэкхён, махнув рукой, вернулся к печи и загрузил новую порцию лепёшек, а их нужно было приготовить, как можно больше — вскоре отец с братом вернутся за продовольствием и вновь отправятся на выселки, где займутся бортничеством. Голоса стали громче, и омега снова выглянул из дома, глядя на Чанёля и его поклонников. — А давай мы тебя сводим к речке, там очень красиво, — ворковал главный красавец на деревне, Санчжун, хлопая густыми ресницами. — Тем более, сейчас как раз тёплая вода, можешь искупаться. — Пока мне тяжело плавать, чуть позже, — Чанёль снова вежливо улыбнулся и осмотрелся, судя по всему, пытаясь найти пути отхода от такого пристального внимания. Бэкхён хихикнул, но тут Чанёль неожиданно посмотрел в его сторону и, завидев его, резко свернул к его дому. — Бэкхён, разрешишь войти? Мне лекарь просил кое-что тебе передать, — сказал Чанёль, подойдя к калитке и тяжело на неё опираясь. Омега замялся. Папа отправился к другу, чтобы вместе поискать грибов, и дома никого не было. Не пошли бы пересуды. — Заходи, коль от лекаря, — сказал он, Чанёль поспешно вошёл в калитку, отрезая тем самым себя от омег, и прошёл в дом. — Бэкхён, разреши чуть посидеть здесь, пока омеги ваши не уйдут? — тут же выпалил Чанёль, едва переступив порог дома. — Проходи. Садись вот сюда. Тут тебя и не видно будет и не слышно, — он улыбнулся, указывая на широкую лавку, что стояла под стеной. Он поспешно снял оттуда ворох постиранной одежды и повернулся к альфе. — Если хочешь, могу предложить чай. Чанёль кивнул и затих, смотря на быстрые перемещения омеги по кухне, тот ловко управлялся с несколькими делами одновременно, но при этом не выглядел суетливым или смущённым. В руках Бэкхёна они будто сами собой спорились, так легко всё у него выходило. Но Чанёль знал, сколько сил требуется на замес теста, не говоря уж о том, что часто обжинки тоже ложились на плечи омег. — Угостишь незваного гостя своим хлебом? — Чанёль вмиг посерьёзнел, смотря на Бэкхёна неожиданно потемневшими глазами. — Почему нет? — омега на миг смутился, но выбрал самый румяный кругляш хлеба и протянул альфе. Тот сжал на миг его ладонями, глубоко вдыхая запах, а после откусил, пробуя на вкус. Он поднял нечитаемый взгляд на замершего Бэкхёна и продолжил есть, уже отведя глаза. — Ты голодный? У меня есть съестное, вчера ножку косули докоптили, — тихо предложил Бэкхён. Но Чанёль покачал головой и, едва доев хлеб, сказал: — Норов у тебя как у альфы. Сам охотишься и гордо задираешь нос. Но твой хлеб такой мягкий и вкусный, что его вкус теперь мне не забыть. Как у тебя так получается? — спросил Чанёль, и Бэкхён мог поклясться, что ещё ни разу не видел такого взгляда у других альф из их поселения. — Узнаешь поближе, поймёшь, — лукаво улыбнулся омега, откусывая кусочек небольшой ржаной лепёшки. Альфа в ответ хитро прищурил глаза, но от предложения поесть всё же не отказался.***
— Вот так Чанёль и попал в твои сети, — улыбнулся Минсок. — А потом, когда настала пора уходить, он послал к тебе сватов? Только почему ты рассказал мне об обычае, где омега мог спасти преступника? — Знаешь, я не могу точно ответить, взял бы Чанёль меня тогда в мужья при других обстоятельствах. Но случилось так, как случилось, а сейчас я жизни не вижу без него, даже если его кто-то и считает преступником в нашем селе до сих пор. Но я выкупил его у богов и родичей, — Бэкхён вздохнул и поджал губы. Подумал-подумал и пересел за прялку. С кружевом пока решили повременить, а вот нажимать на педаль и рассказать историю, было делом совместимым. — Понимаешь, Чанёль не виноват. — И ты это знаешь? — тихо спросил Белый Лис. — Конечно, я сам все видел. У нас рядом с поселением есть река — быстрая и широкая. Помнишь, я говорил, что отец и брат всегда уходили за реку? Это потому что через неё было не так просто перебраться. Я как сейчас всё помню. Чанёль более-менее восстановился от ран и позвал меня на прогулку. На речке было много детворы, в основном купались и барахтались возле берега. Мы как раз подошли к воде, когда заметили, что двоих мальчиков стало относить к середине реки, они бешено махали руками и звали на помощь, но омеги, стоявшие на берегу лишь растерянно бегали и звали на помощь. Чанёль метнулся в воду как молния, вытащил их обоих, но только один из маленьких альф уже не дышал, наглотавшись воды. Подбежали все, кто находился на берегу в тот день, в том числе и няньки, которые не уследили за младшим сыном одного из омег нашего вожака. — У вас вожак имеет много мужей? — Минсок искренне удивился и едва не пропустил петлю в кружеве. — Да, но только вожак. Случалось, что иногда один омега не мог выносить наследника, поэтому было решено, что вожаку можно иметь столько мужей, сколько тот захочет, лишь бы наследник появился на свет. — Тот мальчик, который погиб… — Нет, он не был прямым наследником, так как у него было несколько старших братьев. Наш вожак просто не смог остановиться на одном омеге, — Бэкхён закатил глаза, и на минуту в доме воцарилась тишина, но вскоре колесо прялки вновь закрутилось, повинуясь воле омеги. — Но он был младшим, а к младшим как ты знаешь, всегда особое отношение… Чанёль пытался его оживить и держал вверх ногами, и бил по спине и даже дышал ему в рот, но мальчик так и не пришёл в себя. — Как же так? — Минсок отложил кружево и смотрел на Бэкхёна, не мигая. — Только не говори, что Чанёля обвинили в его смерти… — На шум сбежались альфы, а няньки начали винить его в том, что асаи должен был нырять сначала за сыном вожака, а потом уже за вторым мальчиком. Чанёля скрутили и, не обращая внимая на раны, потянули к дому вожака, которому няньки каким-то образом уже наплели многое, а удручённый горем отец, приказал повесить Чанёля к утру, — пожал плечами Бэкхён. Он поднялся и подошел к печи. — Хочешь чай? Я бы не отказался сейчас от смородинового. — Как скажешь, — Минсок улыбнулся. — И ты тогда спас Чанёля, на рассвете после положенного завтрака осуждённого? — Спас, — кивнул Бэкхён, наливая горячей воды в глиняный кувшин с длинным носиком. — Спас, ни минуты, не раздумывая.***
Бэкхён, преисполненный решимости, остановился возле дерева, на котором чаще всего вешали всех преступников, и прислушался: осуждённый ещё завтракал, а зеваки уже стекались со всей деревни. С утра успев поругаться с отцом и старшим братом из-за невиновности Чанёля, омега вышел из дома с тяжёлым сердцем. Он не желал смерти асаи, а уж тем более за то, чего тот не совершал. Бэкхён огляделся, Чанёль как-то говорил, что у него есть вожак и своя стая. Смог ли он оповестить их, где находится? Неужели тот далёкий вой, что слышал омега вчера, принадлежал вожаку волков? А если они всё же не успеют, решится ли Бэкхён на этот шаг? Рядом гудели соседи. Кто-то верил в виновность Чанёля, кто-то знал, что няньки те ещё омеги, умеющие раздуть из мухи корову и переложить вину на другого. Бэкхён снова пробежался взглядом по толпе, и как раз ему на глаза попалась клетка, из которой дозорные вытаскивали асаи. Альфа снова сильно хромал, но его спина была прямой, словно он проглотил палку. Без лишних слов Чанёля поставили на широкое полено и накинули петлю на шею. Вперёд вышел вожак. — Чужак, переступивший нашу границу, был принят нами, как брат. Проведя здесь почти месяц, он совершил поступок, за который должен поплатиться жизнью, но мы чтим традиции и даже асаи дадим шанс на спасение, — продолжал вожак, смотря куда-то вглубь толпы. — Тишина! И да свершится воля богов! Вмиг повисло молчание. Рыси, шумевшие до этого, замолкли, осматриваясь по сторонам. Все ждали, может быть, кто-нибудь спасёт чужака, как велит обычай. Бэкхён оглянулся и встретился глазами с отцом, который, всё ещё был недоволен его поведением и смотрел с угрозой. Папа же, словно чувствуя что-то, неожиданно схватился за живот, отвлекая внимание альф их семьи на себя и заставляя брата с отцом вести его домой. Бэкхён закусил губу, глядя на спины родных людей, посмотрел на лицо Чанёля, на его большие глаза, вздохнул, набирая воздух в лёгкие, и громко выкрикнул: — ЧАНЁЛЬ! Я спасаю тебя, Чанёль! На площади снова повисла тишина, но теперь уже все смотрели не на асаи, а на Бэкхёна, который не отрывал взгляда от альфы. Традиции и воля богов — это, конечно, хорошо, но в глазах толпы читалось осуждение. Бэкхён старался не смотреть на Рысей, так как понимал, насколько его сейчас ненавидит вожак и его свита. А младший муж, кажется, и просто был готов удавить его на месте. — Я спасаю тебя, Чанёль! — ещё раз повторил Бэкхён и двинулся к асаи. Он ловко поднялся на полено и стянул веревку с шеи альфы, развязывая руки. — Что ты творишь? — тихо спросил Чанёль, когда омега потянул его за руку, помогая спуститься с полена на землю. — Спасаю тебя, — прошептал Бэкхён. — И чуть-чуть себя, наверно. За мной, — Бэкхён потянул его прочь с площади, не опуская головы. — Надо тебе кое-что рассказать… Они быстро прошли сквозь толпу, что расступалась перед ними легко и без препятствий. Едва они зашли в калитку, как Бэкхён повёл альфу за дом в огород. Там под яблоней обнаружилась небольшая лавочка, на которую омега и опустился, лишь тогда прикрывая дрожащими ладонями лицо. — Я успокоюсь и всё тебе расскажу, ведь ты ничего не понял. И, пожалуйста, не пытайся уйти. Дозорные с радостью тебя порвут на кусочки, а я останусь опозоренным. Просто дай мне чуть-чуть времени. — Да я и не собирался бежать, — Чанёль рассеянно опустился на скамью. — Просто, Бэкхён, зачем ты это сделал? — всё же спросил альфа. — Традиция рысей позволяет выкупить осуждённого взамен на… ВЕЛИКОЕ СОЛНЦЕ! — тут же вскрикнул Бэкхён, когда словно молнии рядом возникли две высоких фигуры в плащах. — Вы кто? — мигом обратившись в рысь, Бэкхён прижался грудью к земле и зарычал. — Какой красивый, — раздалось из-под одного капюшона. — Не говори, — подтвердил второй голос. — Чонин, Сехун, — Чанёль улыбнулся и успокаивающе положил ладонь Бэкхёну на загривок. Омега зыркнул на мужчин и обратился человеком, щуря глаза и рассматривая лица незнакомцев, скинувших капюшоны плащей. — Как давно я вас не видел. Бэкхён, это мой вожак Чонин и друг Сехун. — Рассказывай, что ты натворил, и мы будем вместе разбираться, — подал голос альфа с острыми чертами. — Что произошло? Едва получив твоё послание, мы кинулись к Рысям, пытаясь вытащить раненного друга, а в итоге попали на твою казнь. Думал уже кинуться и драться со всеми, чтобы отбить тебя, — возмутился смуглый альфа и улыбнулся так, что Бэкхён сглотнул и порадовался, что в зубы этому альфе не попалась половина племени. — Недоразумение, — пожал плечами Чанёль. — Но вот что произошло только что, мне непонятно. Бэкхён, рассказывай. — У нас есть древний обычай, — начал Бэкхён, глядя в землю. — Он всегда соблюдается: перед казнью преступника кормят и его можно спасти, выкрикивая его имя. Так свершается воля богов. Но преступник должен стать мужем или войти в семью кричавшего его имя. — А если я — всё же плохой человек, Бэкхён. Ты об этом подумал? — совершенно серьёзно спросил Чанёль. — Ты ничего не знаешь обо мне. И готов выйти за меня замуж? А ты знаешь, что свадьба асаи длится три дня и наши обычаи сильно разнятся от ваших? — Меня, что, не было с тобой на реке? Я, что, по-твоему не видел, что там произошло? И неужели ты думаешь, что я не разглядел, что ты за человек? — Бэкхён бросил быстрый взгляд на альфу. — Я умею приспосабливаться. Вопрос в другом, что моя семья вряд ли тебя примет. Только папа… — Бэкхён вздрогнул, услышав за гневным возгласом папы крик младенца. — Так это правда? — вкрадчиво произнёс старший брат, выходя из-за угла. Бэкхён напрягся и облизнул губы. — Ты хоть понимаешь, что ты устроил? Ты же обрёк себя на свадьбу с незнакомцем! — снова начал говорить брат, смотря на Бэкхёна и словно не замечая замерших асаи. — Воля богов свершилась, даже если ты считаешь меня дураком, — фыркнул Бэкхён и упёр в руки в боки, а альфы, стоящие за его спиной мягко засмеялись. — Так что не стой на пути! — Семья его не примет! Да и тебя тоже! — Зато его примем мы, — сказал Чанёль, и Бэкхён ошарашено повернулся к нему, хлопая глазами. — Что будем делать? — спросил Сехун вожака. — Нам нужно двигаться дальше, так как Рыжие Лисы нас уже заждались, а без Чанёля мы уйти не можем. Чонин окинул взглядом Бэкхёна, который смотрел на Чанёля, а тот в свою очередь на него, потом перевёл взгляд на пыхтящего словно от натуги старшего брата Бэкхёна и на Сехуна, задумчиво ковыряющего носком сапога землю. Усмехнувшись, Чонин позвал Бэкхёна и прямо спросил: — Если всё же свадьба состоится, отпустит ли мирно ваше поселение Чанёля? Мы должны двигаться дальше, так как у нас заключён договор об охране племени. В наши планы, конечно, пока расширение стаи не входило, но ты можешь отправиться с нами, — ответил Чонин, не изменившись в лице и продолжая изучать омегу взглядом. — Тем более, Лисы обещали нам большой дом, значит, место, где жить у нас будет. Что скажешь? — Отпустят. Если всё, что я знаю об асаи правда, отпустят. Брат Бэкхёна собирался добавить, что тот совсем ополоумел, но его остановил отец. Он был недоволен, но слыша крик младенца из дома, смягчился и молча увёл старшего сына. А потом вернулся обратно и предложил Чанёлю лепёшку, щедро посыпанную солью, такие подавали гостям, показывая, что готовы дать кров и дом. — Что ж… раз уж боги распорядились, что асаи должен стать частью нашей семьи, я не собираюсь позориться перед чужаками и богами. Бэкхён, иди помогать повитухе, а мы пока поговорим по-мужски. Бэкхён неохотно отправился в дом, поймав напоследок мягкую улыбку Чанёля, которая приободрила его. И он спокойнее выдохнул — да и отец не был безумцем, чтобы нападать на троих волков. Папа с малышом на руках полулежал на кровати и с интересом смотрел на Бэкхёна, уже явно будучи в курсе, что сын выкупил Чанёля и теперь должен стать его мужем. Бэкхён лишь добавил, что вскоре покинет поселение, отправившись вслед за мужем. Папа тяжело вздохнул и потрепал волосы любимого сына. — Гостей расположим в соседней комнате, а вот как быть с брачной ночью? Я, пожалуй, поговорю с братом, и мы переночуем у него, а волков по соседям пристроим, чтобы молодым не мешали. — Пап, у асаи свадьба длится три дня, а ты только разродился. — Не спорь со мной, я у тебя ещё ого-го, — папа мягко улыбнулся и кивнул на сундук. — Всё приданое давно готово, так что ты у меня завидный омега. Да и Чанёль — альфа видный. Я буду скучать, сын… — И я, пап. Дни подготовки к свадьбе прошли в суете, в стирке пелёнок и постоянном шуме. Все три дня свадьбы Бэкхён трясся как осиновый лист на ветру, просто умело скрывал свои эмоции перед другими. Но когда всё же спустя некоторое время он вышел за ворота своего поселения и вложил свою руку в широкую ладонь Чанёля, то понял, что принял самое правильное решение в своей жизни.***
Минсок хихикнул и отпил чаю, а после поспешил долить масла в светильник, который так и норовил погаснуть. Прялка мерно постукивала, а в руках Бэкхёна вилась нить, накручиваясь на веретено. Где-то за окнами прокричал петух, перепутав время, омега из рода Рысей же улыбался широко и немножечко грустно. — Мы оба понимали во время свадьбы, что нравимся друг другу, но какой-то страх, что всё происходит слишком быстро, не отпускал меня. А Чанёль ещё и выпутывал меня из одеяла из вредности, прижимая к себе. Мне было и боязно, и неловко и одновременно любопытно. Ту смесь эмоций, которую я испытывал, я не опишу одним словом. Даже с папой было страшно поделиться, что хотел вытолкнуть Чанёля две первых ночи с кровати в собственном доме. — А не ты ли мне говорил, что ударил брата в нос, затем гордо прошагав сквозь толпу в третий день? — хитро прищурился Минсок. — Но это не значит, что мне не было страшно, — Бэкхён легонько ткнул пальцем друга в плечо, продолжая улыбаться. — Брат меня вынудил. Как я мог ему показать, что недоволен собственным решением? Я понимал, что если испугаюсь и отступлюсь, то будет ещё хуже, а так поправив ему нос и гордо расправив плечи после, я отдался в руки Чанёлю, наконец, начиная понимать, как жить дальше. — Неужели в третью ночь у вас ничего не было? — спросил Минсок, но быстро сообразив, что спрашивает, прижал руку к губам. — Ой, прости, кажется, этот вопрос я не должен был задавать. — Да было конечно, — Бэкхён хитро прищурился, но полюбовавшись смущённым Минсоком, коварно выгнув бровь, договорил: — Я тогда впервые посмотрел на Чанёля, как на желанного альфу. — Ой, нет-нет, я не хочу слушать дальше, — Минсок приложил к ушам ладони и покачал головой. — Давай лучше продолжим рукоделие или спать ляжем, только не это! Бэкхён захихикал и кивнул, а сам невольно прикусил губу, вспоминая третью ночь. О том, насколько Чанёль был нежным и жадным до его тела, насколько сам Бэкхён был хмельным от эмоций, знают только они сами, да боги, подглядывающие за своими созданиями. Но рука всё равно невольно коснулась метки на правом плече, которую поставил ему муж, когда они впервые почувствовали себя едиными и неразделимыми. Альфа шептал на ухо, что не позволит омеге разочароваться в нём, шептал, что вернулся бы за ним снова, шептал, как сильно он хотел стать ближе к непокорному Бэкхёну, и как омега всё решил за них двоих. А сам Бэкхён лишь кивал и изредка касался губами ключиц Чанёля, пытаясь собрать как можно больше запаха альфы на себя. — О чём задумался? — снова спросил Минсок, пробуя чуть остывший чай. — Да так, вспомнил кое-что, — смутился Бэкхён. Он глотнул из своей чашки и поморщился. — Так хотел смородины, а вот уже противно. Может, лучше малины заварить? И голова что-то опять… — Бэкхён-а, — позвал Минсок. — И давно с тобой так плохо? — Да, кажется, с середины осени, может, чуть позже, — Бэкхен задумчиво прикусил подушечку пальца. А потом и вовсе оттянул тугую нить на шее, которую Минсок увидел впервые. — А что это за нить у тебя на шее? — Минсок уже начинал догадываться, что за странное недомогание ощущает Бэкхён, потому просто осторожно принюхался к другу и озадаченно посмотрел на него будто новыми глазами. — Всем омегам из нашего рода надевают на свадьбу. — А зачем? — Говорят, что когда она туго обнимает шею, значит, омега понёс… — Бэкхён замер, словно впервые всерьёз осознавая свои слова. — Великое Солнце… Но… как? — омега прикрыл рот рукой, ошарашено глядя на улыбающегося Минсока. — Мы же ведь не… лишь тогда на твоей свадьбе как раз время было…и это уже почти два месяца? — Бэкхён вцепился в руку Белого Лиса. — Так давно? — Поздравляю, Бэкхён, — прошептал Минсок, обнимая растерянного друга и прижимая к себе. — У вас будет маленький асаи.