Они друг к другу тянутся

Хигари с наслаждением наблюдала за ссорой сестры и Киры. Ей всегда казалось, что это правильно — заставлять Луку страдать, показывать, где её «место» и что ей на этом месте делать. Притворявшись много-много лет, Ороку была невероятно рада своему триумфу трёхлетней давности и временами, перед сном, она вспоминала, каким наслаждением было видеть, как до этой дуры доходит, что ей никогда и никто не пытался помочь. Так и сейчас, глядя на то, как беспомощно Лука искала ответы и оправдания, Хигари невольно улыбнулась и погрузилась в сладкие воспоминания. Отец всегда говорил Хигари, что Луке нужно врать. Маленькой, Ороку совсем не понимала, почему папа так не любит сестру, но постепенно, когда он раскрывал всё новые детали её появления и всё новые обстоятельства смерти мамы, его ненависть переходила и к ней. «Это из-за неё мама не с нами, милая. Это она убила её.» Он твердил это из раза в раз, и со временем история обрастала всё новыми деталями, а в голове Хигари укреплялась и процветала мысль о том, что тогда, на том операционном столе, должна была умереть Лука. Что без неё было бы лучше. Когда они были детьми, Ороку не слушалась папу и продолжала возиться с Лукой, таскала ей вкусности из тайника, о котором младшая не знала, делилась игрушками, которых сестре отец не покупал. Но годы шли, и вера в слова отца становилась всё крепче. Он бы не стал ей врать, точно нет. «Эта мелкая тварь лишила меня мамы, когда я сама была годовалым ребёнком! И я ей это не прощу…» — Хигари чувствовала это желание придушить Луку каждый раз, стоило только её увидеть. Но куда более интересной она находила другую пытку. В первом классе Хигари сразу зарекомендовала себя хорошо: отлично училась, со всеми ладила, а главное — нравилась учителям. Всё это играло ей только на руку каждый раз, когда Ороку, всего год спустя, бегала от одного класса к другому и втихую рассказывала о том, как её якобы обижает Лука. А дети жестоки… Дети верили. Постепенно она настроила против сестры не только учеников, но и учителей, и каждый вечер, сидя у отца в комнате, она хвасталась тем, как, кто и когда обидел Луку. Ей нравилось видеть его гордость, чувствовать себя всеобщей любимицей и знать, что она-то точно всем нужна. В лице сестры Ороку была другой. Она говорила, что это нужно уметь терпеть, делала вид, что поддерживает её, единственная давала советы. Лука настолько доверяла ей, что велась даже на самые большие глупости, и Хигари не чувствовала ни капли вины, каждый раз обманывая доверие младшей и наблюдая все её крахи. И три года назад, когда Хигари наконец открыла все карты, ей довелось наблюдать самый масштабный и сочный провал. В тот день она пришла домой, осмотрелась и не увидела в комнате одежды или вещей сестры, плюхнулась на диван, на котором больше не сидела единственная игрушка Луки, оглядела новое свободное пространство и довольно улыбнулась, предвкушая, как будет почивать на лаврах, слушая, как её нахваливает отец. И она предсказала всё: весь тот вечер, почти всю свою жизнь, кроме одной маленькой детали — ей окупится. Уже несколько месяцев спустя Хигари стало слишком скучно жить. Она начала клеветать на друзей и знакомых, развлекать себя наблюдением за их падениями, врать, врать и сплетничать на всех углах, под конец запутавшись в собственной лжи. Она всё теряла и теряла своё окружение, популярность поворачивалась к ней тёмной стороной монеты, и методы, которые всегда она использовала сама, начинали работать на других с новой силой. Ороку сменила несколько школ, много раз просила отца перевести её в «Комтэй», где училась сестра, и дать возможность вновь принижать Луку, но тот каждый раз говорил ей спокойным и мягким тоном, слегка улыбаясь: «Её наконец нет в наших жизнях, оставь это пока.» Долгое время, на которое Хигари осталась одна, пытаясь спрятаться от когда-то подвластной ей армии змей, она думала над этим странным «пока», без которого не обходился ответ отца, и только сейчас, сидя за новой партой в очередной школе, она понимала, что всё это не просто так. Осознав, что мысли привели её совсем не туда, Хигари слегка мотнула головой, поправила выбившуюся светлую прядь и вернулась к рассматриванию здешних мальчиков. Они, кстати, были как на подбор: ухоженные, солидные, как раз такие, которых Ороку всегда хотела собирать вокруг себя, те самые дети сливок общества. Хигари знала, что без труда впишется в эту клику, хотя бы потому, что её к этому всегда безмерно тянуло. Отец потакал, отдавал кучу денег на походы в дорогие клубы, театры, рестораны, а Ороку знала, что тот факт, что она отчаянно пыталась вертеться в подобного рода местах, обязательно даст своё. Ей льстили завистливые взгляды одноклассниц, вожделение парней, и она всегда поддерживала этот образ непробиваемой сучки, стоявшей выше всех на голову. Со временем Хигари запуталась, перестала видеть грань между тем, кто она, а что придумала и дорисовала. Каждый раз, задумываясь об этом, она увязала в совершенно несвойственных ей размышлениях, которые всегда приводили её к вопросу воспитания, но стоило только коснуться этих мыслей, Ороку будто обжигалась и отгоняла их от себя. Она любила отца и не имела права думать о том, что он играл во всём этом важную и не самую положительную роль. По крайней мере, она чувствовала, что должна была. Когда уроки закончились, Ороку лениво встала и потянулась, слегка зевнув. Лёгким, почти невесомым движением руки она скинула в сумку учебники, набросила её на плечо и собралась уходить, но почувствовала, как её тянут обратно за запястье. Напротив стояло несколько девушек, похожих на тех, с которыми Хигари обычно водилась. Одну из них она узнала — Куроми Моши из параллельного класса, встретившая их на парковке. — Что-то хотели? — Ороку слегка усмехнулась, одарив девушек своим лисьим взглядом. — Ой, а догадливая. Может, хоть ты будешь по-умнее остальных? — писклявый голос девушки, стоявшей по правое плечо Куроми, резанул Хигари слух, но она не выдала этого даже слегка напрягшимися скулами. — Не склонна верить твоей сестрёнке, Хигари, но всё же без предупреждения, поверь, не оставлю, — Куроми язвительно улыбнулась, чуть наклонив голову вбок, и в голове Ороку мелькнула мысль, что она почти что смотрит в зеркало. — Объясняю доступно: чем быстрее исчезнешь отсюда, тем лучше, — она выдавила ещё одну улыбку, на этот раз издевательскую и натянутую. — Объясняю доступно: подумай ещё раз, прежде чем со мной связаться, — Хигари оценивающе осмотрела Моши, насмешливо ухмыльнулась и гордо вышла из кабинета, тряхнув волосами. Ещё бы какая-то сучка ей угрожала. Ороку знала себе цену, но набивать её не считала лишним никогда, особенно сейчас, когда мерзкое чувство пустоты и острое ощущение ненужности упорно ставили акционный ценник. Догнав остальных, Хигари постаралась встать ближе к Юме, но ей мешал Коу, идущий к брату чуть не впритык и болтающий о каких-то глупостях. Ороку старательно кидала на Юму почти что томные взгляды, но он даже не смотрел в её сторону. Муками опустил взгляд куда-то в пол, думая о своём, и периодически кивал брату, который, как Хигари казалось, специально подошёл к Юме и терзал его разговором. Коу то и дело смотрел в сторону Ороку, и она видела в этом взгляде какое-то презрение. Словно он знал, что Хигари хочет, зачем, и ему это очень не нравилось. Словно он хотел… помочь Луке? Но кто бы в здравом уме захотел ей подсобить? А уж ему-то это зачем? Ороку не знала. Но, чего бы ей это не стоило, она хотела добиться своего. Как только Ороку увидела сестру в гостевом зале, она поняла — вот он, тот лакомый кусочек, за которым пришлось так долго гоняться. Ни одно издевательство не было таким же вкусным, как издевательство над Лукой. Хигари ничто не сытило так, как осознание: «Что бы не случилось, эта игрушка со мной всегда.» Ороку всегда ассоциировала себя со змеёй. Тихой, ненасытной, опасной, вечно жаждущей охоты и зрелищ, умеющей втереться в доверие, а потом накинуться и заглотить целиком. И ей невероятно нравилось это ощущение вечного голода, вечного желания раскрыть ядовитые челюсти над новой вкусной жертвой. Но стоило ей однажды попробовать свой главный деликатес, остальные стали почти пресными. Как если сначала съесть зефир, а потом клубнику — сладость одного не даёт полностью почувствовать сладость второго, в сравнении это уже не то. Хигари никогда не задумывалась над тем, почему же всё-таки ей доставляло такое удовольствие издеваться. Когда-то ей казалось, что это родилось с ней, что она — та самая змея, вся с этими точёными и острыми, но такими приятными чертами лица, с этими пронзительными зелёными глазами, с этим почти кровным высокомерием. Но тогда почему каждый раз, когда она оставалась одна, было так страшно даже представлять такое? Представлять, что она родилась с этой змеёй. Каждый раз, сидя в комнате в одиночестве, она только и занималась тем, что отгоняла мысли о том, как мерзко и неправильно ведёт себя там, за дверью. О том, как всё это утомляет, и о том, что это, наверное, зря. Но всегда, стоило только сделать шаг навстречу миру за стенами комнаты, появлялась та самая личная кобра Хигари, готовая проглотить. И прямо сейчас эта кобра знала, чего хотела. Новых игр и унижений, новой войны и, как бонус, его. Не потому, что Юма её типаж, и не потому, что он ей хоть немного понравился, а просто потому, что хотелось получить за свои предстоящие победы подарок. Если бы не спектакль из множества актов, который Ороку уже расписала, она бы с радостью занялась тем симпатичным рыжим Сакамаки. Но отношения её интересовали куда меньше веселья.

***

Лука сидела, скрестив ноги, и смотрела на Райто из-за большой чашки холодного чая, который принёс дворецкий. Она всё думала, не зря ли попросила Сакамаки именно об этом. С другой стороны, Райто выглядел апогеем откровенности в сравнении с остальными, а это было как раз тем, в чём Ороку остро нуждалась. «Как скоро ты поймёшь, что у тебя больше нет вариантов?» — что ж, Лука вынуждена была признать это маленькое поражение, даже несмотря на то, что сама не до конца понимала, что здесь забыла. Они с Райто ушли из школы сразу после того, как Кира, утаскивая Неко, скрылась за углом, и за всю дорогу до особняка Сакамаки Лука не проронила ни слова. — Итак, — Райто сделал маленький глоток какого-то дорогущего алкоголя, — у тебя большие проблемы, раз уж в роли своего «друга» ты увидела меня, так, сучечка? — он искоса окинул Ороку хитрым взглядом. — Это не совсем проблемы… — Лука замялась. — Ладно, пока ты думаешь, с чего начать, я задам один простенький вопросик: что у вас с Шу? — Лука чуть не подавилась чаем. — Ничего… — Ну конечно, не я же видел, как вы пялились друг на друга в коридоре, и не с ним же ты выходила вчера на банкете, — Райто снял шляпу и аккуратно положил на книжный столик, на который закинул ноги. — Я не просила его липнуть ко мне просто так, — то, как неловко Лука пробубнила это скорее в адрес чая, чем Райто, заставило вампира залиться смехом. — Сучечка, просто так в этом мире даже ветер не дует, — он перевёл задумчивый взгляд с бокала на картину напротив и резко выдохнул, как будто тихо усмехнувшись. Лука не знала, что на это ответить, потому что «ничего» было в её глазах достаточно исчерпывающим, но Сакамаки явно хотел услышать больше, и Ороку пыталась понять, почему именно — от того, что ему это привиделось, или от того, что она за чем-то не усмотрела. Так или иначе, она понимала, что даже если что-то и происходит, оно никак не выльется за пределы, как максимум, дружбы. — Ну так.? — Райто пересел к подлокотнику дивана и, оперевшись на него, положил голову на руки, внимательно разглядывая Луку. — Не знаю, — Ороку шумно выдохнула и закусила губу. — Точно знаю только то, что он мне не нравится. Лука посмотрела на Сакамаки выжидающе, пытаясь понять, к чему приведёт его это маленькое «признание», но то, что он сказал, прогремело как гром среди ясного неба: — Значит, Юма сумел так быстро тебя обаять? — Райто расплылся в какой-то довольной усмешке, которая показалась Ороку даже немного дружелюбной. — Ну… — Лука замялась, подумав о том, почему вообще разговаривает об этом с ним, а потом поймала себя на мысли, кричавшей, что терять ей в этом диалоге явно нечего, — да, в общем то… — А что думаешь про Хигари? — Ороку захлопала глазами. — Да что такое, ты вообще хотя бы за чем-то следишь? — Райто нахмурился. — Я про то, что считаешь ли ты её соперницей? Лука чувствовала, как вопросы, которыми Сакамаки её засыпает, очень бьют по сердцу, и даже не заметила, что по щеке скатилась маленькая слезинка. — Сучечка, вот только давай без драмы, — Райто поставил бокал на столик и вплотную подошёл к Ороку. — Поверь, — он взял её за подбородок и развернул к себе, — не будь ты невестой Юмы, я бы уже давно знал куда больше полезной для себя информации, не беспокоясь о последствиях, но вместо этого я няньчусь с тобой и играю честно, — Лука стушевалась от того, с какой серьёзностью Сакамаки на неё смотрел, и слегка кивнула, показывая, что понимает. Ороку дождалась, пока Райто сядет обратно, и тихо признала то, что надеялась никогда не признавать: — Нет, не считаю… Просто потому, что соперничать с ней будет только форменная дура. — Ты даже не поборешься за любовь? — Райто слегка поднял брови. — Ты ведёшь себя как типичная лучшая подружка, — Ороку слегка улыбнулась. — Что просила, сучечка, — Райто вновь осмотрел Луку, молча кивнул самому себе, словно поняв что-то очень важное, и с задумчивым видом стал вглядываться в лицо Ороку. Луке как будто стало легче тащить окружающий мир, стоило выдавить из себя это признание. И то, что признала она это именно при Райто, давало какое-то двойственное чувство свободы и одновременного страха. — Что ты хотел узнать про Хигари? — Лука наклонила голову вбок. — Переводишь тему, да? — Райто сощурился и его взгляд стал ещё более хитрым. — Ну ничего, мы ещё вернёмся к этому. — Зачем? — Лука нахмурилась. — Люблю разные страсти, — Сакамаки выдал свой привычный пошловатый смешок и Лука вдруг почувствовала то же, что накрывало её с головой во время посиделок в общежитии или дома у Неко — по всему телу как будто разлилось тепло и на лице невольно появилась улыбка. — И всё-таки ты та самая подружка-сплетница, — Ороку улыбнулась ещё шире и, на её удивление, Райто довольно тепло улыбнулся в ответ. — Обычно это очень классная подружка. С Райто было легко. Может, потому что он не думал всё время о вампирских западнях, потому что всё его существо говорило о раскрепощённости, и это помогало отвлечься, на время почувствовать беззаботность, как будто ничего не произошло, как будто Лука не виновата в ссоре с Кирой и её не было вовсе, как будто нет никаких Муками, как будто Хигари не живёт за стенкой, как будто стоит ей сесть в лимузин Сакамаки, он повезёт её к общежитию, к друзьям, ко всему спокойному и обычному, что Ороку всего пару недель назад променяла бы на «сериальное» приключение. Они сидели долго. Райто выпил три бокала виски, Лука еле-еле цедила остатки самого вкусного в её жизни чая, разговор лился совсем не туда, куда они оба ожидали, соскальзывая с вопросов о происходящем. Телефон в кармане Ороку задёргался и завопил, останавливая её на середине какой-то дурацкой шутки, и Луку резко кольнула только-только осевшая на внутренностях стеклянная крошка. Как будто какой-то ветер поднял её и направил прямо к сердцу Ороку. Она схватилась за телефон, чувствуя, как подступает паника: звонил это отец, кто-то из Муками, Кира… На экране высветилось «Неко» и Луку передёрнуло — она никогда не звонила, если дело не требовало срочных мер. — Да?.. — Ороку дрожала, боясь услышать хоть что-то. — Кира… Тебе нужно сюда, срочно… — голос Такуго звучал как сквозь густую пелену, но единственное и самое важное, что Лука поняла, — Неко плакала. Ороку бросила трубку, утёрла две крупные слезы, покатившиеся по щекам, и промямлила Райто что-то про то, что ей как можно быстрее нужно обратно. Сакамаки сощурился и протянул Луке руку. — Хватайся и как можно крепче, — Ороку нервно вцепилась в его ладонь и почувствовала, как её почти вывернуло наизнанку. Уже через пару секунд Лука стояла в гостиной Муками. Она быстро закивала Райто, как бы говоря «спасибо» и умчалась на второй этаж. «Только будь цела, умоляю… Кира, пожалуйста, будь цела…» Но она была совсем не цела. Её тело лежало на полу в ванной, израненное, бледное, завёрнутое в одно полотенце, и Лука почувствовала, как что-то разбилось, звякнув и отразившись от рёбер эхом. Она же не могла, не могла так просто… Нет, с ней всё должно было быть хорошо. Лука так и застыла у входа, глядя вперёд. Её била дрожь, тело не слушалось, и она медленно осела, чувствуя, как слёзы заливают лицо. — Она же в порядке, да?.. Она же сейчас откроет глаза и всё будет хорошо?.. — она шептала это куда-то в пустоту, как будто пыталась достучаться до неё. — Лука… — она не понимала, чей это голос, но не хотела слушать. — Она сейчас очнётся!.. — она начала задыхаться и захлёбываться. Кира, её Кира, которую она знала как никто, которую всегда видела рядом, которая любила шпицев, гавайскую пиццу, мечтала учиться в Лондоне и обожала большой теннис. Её Кира, которая всегда пыталась поступить правильно, боялась темноты и собственных слабостей. Кира, которую она не поддержала, но которая всегда была готова подать руку, лежала на полу и не дышала. Лука подползла к ней и аккуратно убрала рыжую прядку с её лба. Только несколько часов назад Кира заправляла эту прядь за ухо, потому что заколки не держали её пышные волосы, а сейчас… Лука зашлась новой порцией слёз. Это она виновата. Она должна была догнать, извиниться, сделать хоть что-то. Поехать с ними домой, быть опорой, быть рядом, беречь её, как самое дорогое, что есть на свете. Но не доглядела. И теперь кто-то другой будет учиться в Лондоне, кто-то другой будет ходить по улице, но никто другой не улыбнётся так же, не засмеётся так же, не обнимет так же. И никого, как её, больше никто не обнимет, потому что никто не заслуживает тех объятий, что заслуживала она. Лука прижимала её к себе и заходилась всё сильнее. — Оттащите её, — сквозь туман приказал кто-то, она почувствовала чьи-то руки на плечах и забрыкалась, пытаясь сопротивляться, не отходить хотя бы сейчас, она рвалась к Кире, брыкалась и кричала так, что горло раздирало, но её удержали и отволокли к стене, заперев в объятья. Лука ничего не видела, только чьё-то очертание. Оно наклонилось к Кире, и Ороку снова попыталась вырваться, отогнать его, отогнать эти незнакомые черты от неё, не позволить дотронуться до неё, но её продолжали держать, не смотря на истеричный вой. Очертание оказалось совсем близко к Кагимото и Лука… услышала её громкий вдох.