Они друг к другу тянутся

Коу усадил Киру на кровать и вышел из комнаты, оставив девушку одну. Не заметить то, насколько Кагимото изменилась с момента приезда было невозможно: обычные жертвенные невесты просто начинали наводить вокруг себя излишний шум, а вот Кира наоборот становилась всë тише и вот сейчас замолчала совсем. Хотя, надо признать, Коу был уверен, что мысли в голове девушки куда громче даже самого жуткого душераздирающего крика. В какой-то степени, Муками всерьёз задумывался в пару последних дней о том, не проникается ли он вдруг к Кире сочувствием, но это было совершенно не в его привычках — сопереживать своей еде. Как бы Карлхайнц не утверждал, что Кагимото не очередной кусок мяса, Коу совершенно не понимал, как заставить себя в это поверить. В конце концов, он не заметил от самой Киры того отношения к себе, которое было бы необычным для его типичного перекуса. Муками зашëл на кухню, увидел оставленную на тарелке стопку блинчиков, неубранную муку, недомытую посуду и понял, что Руки будет недоволен, если не привести всë в первоначальный вид. В их доме уже давно появились и горничная, и дворецкий, но повар был совершенно не к месту — старший брат всë готовил сам. Не зная, куда ещë себя деть, Коу решил заняться уборкой, надеясь, что время удастся скоротать значительно, потому что понимал, что лезть к кошечке было бесполезно, а братья, скорее всего, будут вне доступа ближайшие полчаса. Было скучно и как-то слишком уж напряжно. Вся эта затея с женитьбой Муками только раздражала. Неужели ему правда придётся всю оставшуюся вечность терпеть капризы одной и той же девушки? У него столько фанаток, таких разных, интересных и ароматных, что иногда Коу в голову приходила мысль о том, что можно вообще выбраться из-под крыла отчима и заниматься тем, чем только заблагорассудится: есть кого угодно, пить кого угодно… быть с кем угодно. Последний пункт сознание Муками выделяло и подчёркивало, словно намеренно толкая его к мыслям о том, что волнует его на самом деле вовсе не однообразность капризов. Но допускать мысли об этом казалось полным бредом, а почему — Коу и сам не знал. Он привык, что ему плевать, кто рядом, что любви просто-напросто нет, а даже если бы она существовала — в том мрачном мире, где он жил, в ней не было бы никакого смысла. Коу перемыл всё, что увидел в зоне досягаемости: что грязное, что чистое. Было не по себе, в груди зудело жуткое предчувствие, казалось, что начали гнить внутренности, а по ним ползали мелкие и мерзкие насекомые. Ощущений таких не было так давно, что Муками передёрнуло с непривычки. Не зная, с чем это связано, он решил, что дело в визите Сатаны — выносить даже просто присутствие Дьявола под силу не каждому. Ещё и те новости, которые он принёс… Вот уже много лет единственными гостями особняка были жертвенные невесты, а тут всего за несколько дней тихий и спокойный дом превратился в проходной двор. Гостиная успела провонять погаными Сакамаки, число девушек вокруг росло в геометрической прогрессии, а теперь, видимо, сюда, как к себе домой, будет шататься добрая половина Ада. А Муками не любил гостей от слова совсем, хотелось приходить с работы и отдыхать, хотя в последнее время зачастую не получалось и этого из-за чёртовых кошмаров, которые вернулись после нескольких лет спокойного сна. Пока Коу надраивал кухню, успело пройти добрых минут тридцать. Откинув с глаз чёлку, Муками решил зайти к Руки — хотелось попросить совета по поводу Киры, да и просто посидеть с братом, который создавал ощущение опоры, не способной рухнуть. Никогда. Коу не ошибся: старшего Муками не подкосило появление окровавленного ворона, не сулившего ничего хорошего, он остался таким же спокойным, рассудительным и беспристрастным. Он умел думать так, как ни один из Муками был не в силах: холодно и чётко. Сам Коу злоупотреблял легкомыслием и суетливостью, Юма действовал импульсивно с самого детства, а Адзуса, казалось, иногда не думал вообще. Младший Муками жил в своём собственном мирке, в который даже братьям, самым близким из тех, кто у него был, оказывался закрыт вход. Но они все любили друг друга, они дополняли друг друга как кусочки пазла, существовали как единый организм, полностью слаженный и сработанный. Не было таких вещей в жизни, за которые Коу был бы благодарен больше, чем за семью. Выйдя из комнаты брата, Коу облокотился спиной о стену и тяжело вздохнул. В отличие от Руки, спокойствие не было его коньком. Тем более, как его вообще сохранять после такого? Он был готов к тому, что что-то в его жизни изменится, но коренной разницы в том, чью кровь пить, не было, а с мыслью о свадьбе было легко смириться, учитывая действительно потрясающую внешность его невесты. Но вся эта беготня со зваными ужинами, демонами, влюблённостями, птицами, смертями и воскрешениями в план не входила. Муками повидал достаточно за свои века, ему не в новинку было получать пинки от судьбы, но впервые за всё время пришлось столкнуться с тем, что напрямую его, вроде как, ничего не касалось. Только вот сейчас жить в доме, где совсем недавно всё было спокойно, где за завтраком Юма пререкался с ним, Руки улыбался, когда они собирались вечерами в гостиной, а Адзуса радовался и говорил вместе со всеми, было невозможно. Мир вокруг потух, воздух сгнил и начал плесневеть, а Муками не знал, куда себя деть и как вернуть всё обратно, перемотать время на пару недель назад и всего этого не допустить. У него не было объективных причин чувствовать себя плохо, но он чувствовал. Мариноваться в чужих переживаниях оказалось мучительнее, чем в собственных. Тело начала постепенно захватывать лёгкая слабость, мысли упорно рыли внутри зудящую дыру, через которую словно задувало сквозняком. Захотелось упасть на кровать, сгрести кого-нибудь в охапку и уснуть, несмотря на то, что он только недавно проснулся. Вздохнув вновь, Коу медленным шагом направился в свою спальню. Дверь открылась. Первые пару секунд Муками не понимал, почему не видел Киру, лишь слышал скулёж вперемешку с рыданиями и метаниями по полу. Коу подбежал к Кагимото, поймал себя на мысли о том, что та выглядит пугающе, попытался поднять, она не давалась: брыкалась, кричала, пыталась пнуть его, ударить везде, куда только могла дотянуться, расцарапать лицо, руки, выскрести глаза, шептала, захлёбываясь, чтобы он на неё не смотрел, чтобы ушёл и думал, что ему показалось. Ей словно хотелось его разорвать. Муками сумел перехватить её руки, сжать запястья, но Кира продолжала истерично метаться из стороны в сторону, попадая по торсу Коу коленями. Сначала Муками не хотел даже думать о том, что происходило в голове его невесты, но её мысли очень некстати начали рваться наружу, она потеряла контроль окончательно, ей, видимо, перестал поддаваться даже язык. — Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя! — её голос так громыхал в комнате, что готовы были вылететь стёкла. — Это ты виноват, ты во всём виноват, ты мразь виноват во всём этом никогда не трогай меня чудовище это всё ты всё ты всё ты! — без пауз, почти слитно, так, что половина слов разбиралась только понаитию. — Тише, давай на кровать, — у Коу скрипели зубы, он хотел ей ответить, прибить к полу гвоздями, чтобы усмирить её бредни. Каждое слово выводило его, но он чувствовал, что даже в трезвом уме Кира не станет извиняться ни за одно из них. — НЕТ! — настолько громкое, что на секунду её глаза округлились от страха. Эта дурочка испугалась сама себя, зашлась мелкой дрожью и судорожным, нездоровым вдохом, настолько хриплым, словно дышать ей приходилось со сломанными рёбрами. Коу вдохнул так же — резко и рвано, так, что воздух пошёл не в то горло. Муками воспользовался замешательством Кагимото и перетащил её на кровать, завернув в плотный кокон одеяла. Кира дрожала под его руками, загнанно глядя в потолок и явно готовясь к новому заходу истерики, только в этот раз это был совершенно иной уровень. — Помоги мне… Помоги мне, пожалуйста!.. — после оглушительных визгов, шёпот словно гремел в голове, разбивая барабанные перепонки. — Я не могу, помоги мне, пожалуйста, помогипомогипомоги… — Кагимото выглядела полоумной, пугающей, её зрачки превратились в две маленькие точки в янтарно-карих глазах. Она умоляла его о помощи, только вот он совсем не знал, что ей сейчас нужно. — Что мне сделать? — Коу сам от себя не ожидал такого вопроса, но то, как Кира смотрела на него, кажется, всё-таки заставило взыграть давно иссохшее в сердце Муками чувство — сострадание. — Скажи, как тебе помочь. — голос звучал непривычно, будто умолял теперь сам Коу. — Далеко… отсюда… далеко… пожалуйста… — Кира говорила с передышками, задыхаясь собственной истерикой и давясь слезами. Только сейчас до Муками дошло, что всё её лицо, руки и шея были покрыты свежими кровоточащими царапинами. Он был не первым, кого она попыталась изувечить. Втянув носом воздух, захватывая еле ощутимый запах её крови, Коу прикрыл глаза. Мысль о том, куда им нужно, пришла в голову сразу же, но перед этим Муками подумал о том, что должен получить хоть что-то взамен на помощь. Посмотрев на еле трепыхающуюся Кагимото, Коу почти невесомо взял её за подбородок, наклонился к щеке невесты и быстрым движением слизнул капли крови, выступившие на белоснежной щеке. Кровь немного горчила, походила чем-то на грейпфрут, Муками отметил это не без удовольствия. Вновь глубоко вдохнув, Коу посмотрел Кире в глаза и сказал: — Хочешь на цветение сакуры? — Муками не переставал удивляться, насколько заботливо, почти незнакомо звучит его собственный голос. Кагимото открыла было рот, явно собираясь сказать Коу, что у него не всë в порядке с головой, потому что летом сакура не цветëт, на что он только довольно улыбнулся, — Сейчас поймëшь. Слегка приподняв Киру с кровати, Муками, прижал еë к себе и посоветовал держаться покрепче. Кагимото, всхлипнув, послушно вжалась в Коу чуть сильнее, и он понял, что они оба готовы к небольшому путешествию… в прошлое. Пахло озëрной сыростью, воздух был прохладным, влажным, а на горизонте виднелся, окутанный туманом, сад. Коу поставил Кагимото на ноги и, закинув руки за голову, оглянулся. Тишину абсолютно пустого места прерывало только редкое кваканье и еле слышное бульканье, которые Муками улавливал лишь благодаря вампирскому слуху. Даже птицы не пели, в этой глуши не хотелось слышать и собственного дыхания — малейший новый звук казался настолько лишним, способным за доли секунды разрушить почти стеклянную, идеальную тишину, что становилось страшно. Как можно бесшумнее Коу повернулся вокруг себя и выдохнул. Получилось слишком громко, но, к его удивлению, покой вокруг не рассыпался. Кира стояла и вертела головой из стороны в сторону, приоткрыв рот. У неë всë ещë блестели мокрые дорожки на лице, щëки горели, а радужки глаз стали прозрачными от слëз. Она показалась Коу даже красивее, чем раньше: немое удивление еë невероятно красило. Муками подумал, что выбрал правильный день для перемещения, потому что именно в пейзаж, где на горизонте, под серым тучным небом, стояла затуманенная сакура, Кира, подвыцветшая, растрëпанная, выпотрошенная изнутри, но неизменно прекрасная, как фарфоровая кукла, вписывалась как нельзя лучше, и любой, даже самый тонкий солнечный луч, мог бы разогнать спокойствие, которое заливалось внутрь (Муками был уверен) их обоих. — Как? — Кагимото шептала одними губами, продолжая изредка всхлипывать. — Видишь ли, кошечка, — Коу втянул воздух, снова заталкивая в лëгкие запах приятной сырости, — вампиры куда способнее, чем ты думаешь. — Ты правда… перенëс нас во времени? — Кира повернула голову в сторону Муками, изумлëнно моргнув. — Да. — глядя вдаль, просто ответил Коу. — Я могу не только перемещаться из одного места в другое, но и из одного времени в другое. У таких скачков много сторонних условий, так что я не применял это уже пару десятков лет. — Муками усмехнулся. — Получается, я сделал для тебя особое исключение, кошечка. Коу зашагал вперëд, слыша, как Кира после пары секунд осознания пошла за ним. Трава совсем слегка чавкала под ногами, кваканье становилось всë громче, а затуманенная сакура всë ближе. Муками поймал себя на мысли о том, что ему здесь невероятно спокойно, и следующие несколько часов он проведëт по-настоящему хорошо. По правде сказать, ему давно стоило прийти сюда, в этот день, в это туманное утро. Это было его любимое место. Только вот в последнее время Коу становился всë грубее, черствее, расчётливее и капризнее, чувства, оставшиеся ему от человека, коченели, а воспоминания о том, что он любил, стирались. Почему этот цветущий сад первым пришëл в голову именно сейчас, Муками не знал, но одно он понимал точно — о том, что он привëл сюда кошечку, он совсем не жалел. Дойдя до деревянного заборчика, отделявшего сад от озера, Коу оперся о него руками и поднял голову, вперив взгляд в еле заметно меняющийся рисунок облаков. Спустя несколько мгновений Кира встала рядом, облокотилась на ограждение спиной и начала рассматривать сакуру. Боковым зрением Муками видел, как она слегка наклоняла голову то в одну, то в другую сторону, иногда кивая каким-то своим мыслям. Завораживало его это зрелище даже больше пейзажа, по которому, хоть и изученному до каждой капельки в воздухе, он соскучился. Простояв в тишине несколько минут, Коу протянул Кире руку. — Давай постоим так. — Муками показалось, что он сходит с ума, потому что при этих словах на душе пронеслось невидимым смерчем что-то похожее на тень смущения. Он всë ещë смотрел на Кагимото только боковым зрением. — Давай… — Кира неуверенно вложила свою ладонь в его и слегка сжала пальцы. Муками с удовлетворением заметил, что она спокойна, и даже слегка улыбается. Стоять так было для Коу чем-то совершенно новым. Он часто гулял с девушками, водил их на свидания, затаскивал в постель, мог часами болтать, но ещë никогда ни с кем не молчал. Тем более не молчал так. В голове Муками начало смутно проясняться воспоминание о данном ему от природы и почти утерянном умении — быть человеком. Он словно… оживал? Да, наверное, так и было. Признавать это было страшновато, но после пары десятков минут борьбы с этой мыслью, Коу сдался и принял еë, слегка сжав в этот момент ладонь Киры. В конечном счëте, Коу и Кира провели в самом любимом для Муками и таком забытом месте несколько часов. Изучили вдоль и поперëк весь сад, обошли заборчик и спустились к воде, почти поймали маленькую юркую рыбку, забрались на ветку одной из сакур, нашли небольшое гнëздышко. Всë это время они говорили только тихим-тихим шепотом, смеялись еле слышно, делали всë, чтобы не нарушить тишину, которая от малейшего неверного шага могла лопнуть, как мыльный пузырь. Они держались за руки. Коу подумал о том, что это, наверное, почти свидание, и если так, то, пожалуй, лучшее на его памяти. Впервые за последнее время суматохи он почувствовал покой, настолько непогрешимый, что, казалось бы, вечный, вот только в кармане, оповещая о сообщении, завибрировал мобильник. «Возвращайся, пока я не нашëл тебя сам. Надо поговорить,». До этого Юма никогда не писал сообщений без смайлика в конце.

***

— Погоди, ты правда обвиняешь меня в том, что вы с твоей любимой катаете друг друга на эмоциональных качелях? — Коу вопросительно изогнул бровь. Брат стоял прямо перед ним, злющий, почти дымящийся, проминающий пальцами деревянную спинку стула. — Это ты дал мне сраный совет пойти и обмануть еë! — Юма, без того вечно говоривший громче всех, срывался на крик. — Если бы ты не сказал!.. — То что? Вы бы играли свадьбу уже сейчас? — это нравилось Коу всë меньше и меньше. Крайним он быть не собирался. — Она бы говорила со мной! — брат проломил несчастный стул и швырнул его в угол комнаты. — У тебя был выбор, Юма. — младший, порвавшийся было сделать шаг к Коу, опешил и остановился. По имени они обращались друг к другу редко. — Ты мог не слушать моего совета, мог иначе его понять. Мы давно не маленькие беспомощные мальчики, каждый должен уметь принимать решения и нести за них ответственность. Юма выпрямился во весь рост, расправил плечи, от чего казалось, что он занимал половину пространства комнаты. Вместо ярости, которой он только что пышал, во взгляде появилось презрение. Помолчав пару секунд, он ответил: — Ты прав, я мог не слушать твоего совета. Но сколько бы самостоятельны мы ни были, мы в первую очередь братья, и я пришëл к тебе за помощью с девушкой не потому, что понимал, что делать. Я пришëл потому, что уважаю твоë мнение. Уважал. — младший коротко выдохнул и вышел из комнаты настолько спокойно, что Коу понял, что это не будет их рядовой ссорой, после которой они помирятся в два счëта. На этот раз они оба друг друга правда задели. Когда Юма пришëл тогда за советом, Коу сначала подумал, что брат шутит, но, увидев его настрой, испугался. Он помнил, как было плохо младшему после смерти Юи и тогда ему показалось, что лучшим спасением будет оградить Юму от Ороку: «Это не вампирская любовь, нет. Пара дней и он думать о ней забудет,». Даже те мысли и чувства, которые Муками увидел своим глазом, его не убедили. Конечно, Юма мог его не слушать. Но дать дельный совет Коу был обязан, а в итоге лишь сделал больно брату, а себе нажил очередной повод для головной боли. — Я правда хотел, как лучше. — Муками выронил эту фразу случайно, она словно сама выпала из потока его мыслей. — Верю. — донеслось из угла комнаты. — Все иногда ошибаются даже в самых благих побуждениях. — Кира поднялась с края кровати и подошла ближе к Муками. Грубить ей в ответ не хотелось, наоборот, что-то внутри Коу порывалось еë коснуться, притянуть ближе. В ней как будто сохранилось спокойствие сада сакуры, которое, только наполнив Муками, улетучилось после разговора с братом. Кира словно слышала мысли Коу: подошла почти вплотную, чуть протянула вперед руку. Подумав несколько мгновений, Муками прижался к ладони Кагимото щекой, и внутрь как будто действительно начало перетекать тепло. — Спасибо за сегодня. — она прошептала это так же тихо, как шептала в саду. — Тебе тоже. — ответил он таким же шепотом.