Бабочки под стеклом

Сталь блестит в ладони Рейн, глаза мерцают опасно, а улыбка - острее клинка. Босая, она ступает бесшумно по голому полу, и Зигмунд с сожалением качает головой. - Вы замерзнете, фройлян, - замечает он, знобко поводя плечами. В комнате довольно прохладно, по голой спине немца снуют колкие мурашки; он сидит на стуле без привычной формы, без рубашки, почти голый и беззащитный, а под ступнями у него вытертый коврик, но Кригера все равно морозит. Шрам, бордовый, бугристый, похожий на раздавленный сапогом георгин, на месте левой руки пульсирует и дергает - дергается и Зигмунд, когда дампир подходит к нему вплотную. На ней тоже ничего нет, кроме полупрозрачной сорочки; ленты и кольца, обычно вплетенные в ее волосы, лежат на трюмо рядом с пудреницей и маленьким револьвером. Нежная белая роза за неимением в квартире ваз стоит в бутылке из-под молока; воздух выбивает из груди фрица, стоит Рейн забраться на него, оседлать его бедра, широко раздвинув ноги. Он поддерживает Рейн под поясницу, жалея, что может касаться ее только одной рукой. Дампир приподнимает лицо Кригера за подбородок и поворачивает его голову из стороны в сторону. - Но ты же меня согреешь, правда? - крупные вытянутые клыки царапают нижнюю губы, сталь мелькает в опасной близости от лица немца. Рейн ерзает, трется ягодицами, устраиваясь удобнее; она откладывает бритву на маленький туалетный столик, чтобы взять чашку с пеной и кисточку. - Я еще в состоянии побриться сам, - говорит Зигмунд на выдохе, поглаживая спину Рейн сквозь тонкую ткань. - Ты опять порежешься, - она бегло целует его в рубец, проходящий через правый глаз, и потирает большим пальцем бледные стежки заживших порезов. - А тебе шрамов и так хватает.