Бабочки под стеклом

Карин Геринг хоронят в дождь, в серый ненастный день. Симон и Зигмунд идут, сутулясь, по полям низко надвинутых шляп барабанят капли. Младший Кригер прячет издевательски кривящиеся губы за поднятым воротником, прищурившись, смотрит в согбенную спину герра Геринга. Герман идет, едва переставляя ноги, и близнецы понимающе переглядываются: похоже, несчастный вдовец нашел утешение в морфие. "Наркоман и неудачник", - говорит брату Симон прямо в голову, минуя уши. Зигмунд кивает, соглашаясь. "Герру Герингу следовало бы пройти лечение у доктора Менгеле", - Кригер имеет в виду не Йозефа, а его дочь: фройлян Батори с несвойственным молодым девушкам упорством силится постичь все возможности человеческого организма и не только. Младшая доктор Менгеле не выпустила бы вдовца из своей лаборатории, не уверившись в его выздоровлении... или смерти. Братья в унисон хмыкают, но приосаниваются и сгоняют с лиц всякие намеки на веселость, когда Юрген Вульф поворачивает голову в их сторону. Вульф идет под черным зонтом, который держит для него Минс, одетая по такому случаю в застегнутое наглухо пальто. Лицо дампира слегка одутловатое, кожа кажется восковой, а ярко-желтый, как цветок одуванчика, платок только подчеркивает нездоровый оттенок ее лица. Симон непонимающе хмыкает, Зигмунд украдкой кивает в сторону церкви: рядом освещенная земля, неудивительно, что Минс здесь чувствует себя неважно. Старший Кригер бросает быстрый взгляд на вторую женщину, идущую по правую руку от Вульфа, но ее лица не разобрать из-за плотной черной вуали. Маленькая круглая шапка сидит на огненно-рыжих волосах, руки, сжимающие сумочку, затянуты в перчатки с ярко-красными, как лепестки мака, отворотами. Те самые перчатки, что Зигмунд прислал ей на прошлой неделе.