Бабочки под стеклом

Рейн аккуратно снимает повязку, бурую от засохшей крови. Рука Зигмунда горячая, распухшая, раны, оставленные зубами Делинды, не заживают. Прошло больше недели с момента нападения Кригера на сестру Рейн, а след от укуса выглядит свежим, все еще кровоточит. Дампир, склонившись над ладонью немца, с подозрением принюхивается. Лицо Зигмунда блестит испариной; Симон, нервно грызя губы, меряет шагами кабинет. - Зачем ты пошел туда один? - с мукой в голосе спрашивает Рейн, поглаживая трясущиеся пальцы Кригера. Это она должна была раздавить гадину Делинду, это ее война, а не его! Мужчина вымученно улыбается, лаская взглядом ее искаженное лицо. Губы арийца потрескались, ему постоянно хочется пить, но со вчерашнего дня воды становится недостаточно. Желудок почти не держит еду: стоит Зигмунду проглотить хотя бы кусочек хлеба или копченой утиной грудки, как его начинает тошнить. Похожие симптомы наблюдаются и у Симона; Рейн с трудом борется со слезами и яростью. Дурак, ну, зачем?.. - Я хотел, чтобы ты улыбнулась, - на грани слуха шелестит Зигмунд; дампир беспомощно качает головой. Улыбка выходит жалкой и дрожащей, а поцелуй горчит и отдает обреченностью. - Только не отрезай мне руку, - со слабым смешком просит он. Симон издает низкий каркающий звук - до дампира не сразу доходит, что это смех; женщина, обессиленная, прижимается к Зигмунду, по-прежнему держа его за руку. У Рейн только два выхода, и она не знает, какой из них хуже.