Всего одно лето.

Обычно Пауль каждую ночь рыдал лицом в подушку, так не слышно криков, из-за которых потом казалось нечем дышать. Ландерс не знал, отчего он чувствовал себя настолько плохо, но так продолжалось в течение почти двух лет! Бедному парню было так одиноко, тоскливо, суицидальные мысли приходили всё чаще. Но в эту ночь Пауль был по-настоящему счастлив. Впервые, за столь долгое время, он не притворялся, а искренне был счастлив. Обзавестись новым другом — это ли не счастье? Ландерс чувствовал, нет, знал, что ему точно станет лучше, он идёт на поправку, оставив депрессию за спиной. Днём Рихард приехал за Паулем, как и обещал. Бонни, узнав своего друга, не стал на него лаять, а лишь облизал Круспе всё лицо. — Хахах, какой ты у нас хороший, — играл Рихард с корги, пока его новый друг одевался в доме. Во дворе у Пауля были большие белые деревянные качели, идеальное место для чтения и вечерних чаепитий. Бонни жил в доме, грех такое чудо оставлять в будке на холоде. Соседи у Ландерса оказались не самые добрые: вечно жаловались то на игру на гитаре поздним вечером, то на собачий лай, хотя сами жили далеко не в тиши. Только мешали всем вокруг, бывает и такое. Но за время прибывания во дворе друга, Рихард уже привык к жалобам этих «добрых» соседей. Таких на барбекю точно не позовёшь. Ну и сдались они тогда? — Привет, Рих, — вышел наконец из дома Пауль и улыбнулся своей чудесной солнечной улыбкой. — Доброе утро! — Круспе поспешил обнять своего друга. Запах Ландерса заставил его сердце биться чаще, а одно только касание к этому прекрасному подростку грело душу. — Где же мы хотели погулять? Парни медленно гуляли по набережной, с удовольствием уплетая мороженое в такой жаркий день. Когда Рихард смеялся, Пауль ловил каждый миг, искал в его глазах ответ на вопрос, который мучал его всю ночь и до сих пор не выходил из головы: почему этот незнакомец, вдруг ставший другом, делает меня таким счастливым? Ответа Ландерс не находил, так что просто радовался каждой минуте, проведённой с этим прекрасным человеком. Каким-то образом разговор зашёл о любви и романтике: –Так говоришь, что у тебя не было девушки? В семнадцать лет? — удивлённо восклицал Круспе. — Да, — Пауль слегка улыбнулся, после печально глянул на море, отражающее ясное голубое небо, — Ни разу не было. Сколько себя помню, всегда был один. Ландерса мучала и эта мысль. Как так получается — у всех и любовь, и друзья, а он одинок? С ним всё было в порядке: красивый парень, играет на гитаре, хороший собеседник, да и просто чудесный человек. Но увы, сверстники лишь крутили пальцем у виска: «зубрила», «зануда», «ботан». Читающие люди вызывали удивление и непонимание: кто будет тратить своё время на какие-то буквы на страницах? Но Пауль Ландерс тратил, всегда учился на отлично, за что его ненавидели ещё больше. Рихард Круспе же полная противоположность. Вечно гуляющий, самовлюблённый хулиган. Почему-то он привлекал больше девушек, а парни всегда хотели с ним дружить. Если ты не с ним, то против него. Круспе менял девушек почти каждую неделю. Парни называли его настоящим самцом, а девушки — жарким мачо. Девочки так и мечтали о нём, а Рихард лишь пользовался ими, как тряпкой, затем выкидывал и находил новую. Девушки, любовь и свидания не входили в его планы. Это он честно рассказал Паулю. На удивление Круспе, тот не назвал его самцом, но и бранить не стал. — Просто помни, что всё возвращается. Всегда, – единственное, что на это ответил Ландерс. Рихард не понял его, да и понимать не собирался. А однако, стоило. Так парни гуляли и веселились вместе почти две недели. Удивительно, как две недели показались Паулю двумя годами. Никогда он ещё не выходил на улицу так часто. Даже если погода была пасмурная, друзья сидели во дворе и пили горячий кофе. Ландерсу действительно стало лучше, он забыл, что когда-то боль терзала его душу так сильно, что приходилось невольно кричать, дабы выпустить её наружу. Теперь Пауль мог плакать только от смеха. Это определённо было чудесное лето. Однажды Рихард позвонил Ландерсу и зарёванным голосом произнёс лишь: «приезжай в бар». Тот, естественно, поехал к лучшему другу, даже можно сказать, к любимому другу, на велосипеде, точно зная путь. Круспе кинулся в объятия друга, всё ещё рыдая с такой болью в голосе, что Паулю стало невыносимо, почти физически больно. Он просто крепче прижал к себе Круспе, не желая упускать хоть один момент таких волшебных и трогательных объятий. Правда, чудный запах Рихарда заменил резкий запах алкоголя. Сколько же он, блять, выпил? Что могло произойти?