Квест

      Темнота сверкала и шелестела. Сэм медленно провел рукой по тому, на чем они лежали: точнее, он лежал, а Дин лежал на нем сверху, и Сэм был абсолютно не против — Дин отрывисто дышал в ухо, успокаивая его нервы, натянутые до предела из-за этой убийственной полосы препятствий. Сколько еще комнат для них приготовлено? В которой от них ничего не останется?       Дин шевельнулся и неуклюже стал сползать в сторону — Сэму пришлось поднять локти вверх, создав импровизированную преграду. Выглядели они, как неведомое существо, сросшееся телами: тот, кто за ними наблюдал, наверняка потешался сейчас.       — О, нет, нет, нет, чувак, — сказал Сэм тихо, почти шепотом, будто боялся разбудить нечто, дремлющее в комнате, — только не на песок. Не с твоей спиной.       Дин невнятно прохрипел в ответ и замер.       — Молодец, — похвалил Сэм и замер тоже: чем меньше движения, тем меньше вероятность, что запустится еще какая-нибудь ловушка, из которой они точно не выберутся в таком состоянии. Чуть-чуть отдыха им не помешало бы. Как в принципе и чистая вода, стерильные бинты и игла с нитью покрепче — Динова спина, превращенная в хаотичное скопление порезов, кровоточила, и Сэмова рубашка пропитывалась кровью. Если бы Сэм мог, он бы позвал на помощь — и это не было бы проявлением слабости. Это было бы здравым смыслом.       Песок поблескивал перед глазами. Свет падал откуда-то сверху, скудный, словно просачивался через щели, и может быть, так оно и было — поднять голову и нормально осмотреться не представлялось возможным. Песчинки двигались — видимо, от сквозняка — и крохотные грани отражали свет. Сэм подумал, что в песок подмешана стеклянная крошка — по-другому отблески не объяснить, да и больнее так. А то, что здесь все заточено на боль, давно ясно.       Голос раздался вместе с щелчками — Сэму показалось, что он оглох и ослеп одновременно. Дин дернулся и все-таки сполз на песок, стараясь укрыться от внезапного звука и яркого горячего света включившихся прожекторов, направленных на них, словно они были чертовыми рок-звездами или приговоренными к публичной казни. Уверенность в последнем крепла в Сэме с каждой минутой.       — Блять, — ругнулся он и заслонился руками, чтобы вернуть привычную темноту и избавиться от белых пятен перед глазами.       — Приятно видеть вас, молодые люди, — сказал голос. Он не принадлежал привычной робоженщине, но реалистичностью тоже не отличался — грубая компьютерная обработка била по ушам. Сэм повернулся набок, чтобы рассмотреть Дина, отползшего к стене и уткнувшегося носом в огромное зеркало — какие еще, нахер, зеркала? — естественно, вся спина в песке.       — Блять, — выругался Сэм снова.       — Вы живы, и это отрадно, — продолжил голос. — Пожалуй, вас стоит отблагодарить за это.       В футах десяти справа поднялся матовый плексигласовый куб. Песок ссыпался с граней с характерным шорохом. Сэм с опаской глянул на куб и с места не тронулся, чем позабавил говорящего:       — Не беспокойся, это подарок. Вы пока что лучшие, а чемпионство требует наград, правда?       — Иди к черту.       — Все там будем, — спокойно отметил голос. — Мне бы хотелось, чтобы вы вдвоем добрались до финала моего исследования. А раз так, небольшая медицинская помощь будет не лишней.       Стенки куба раскрылись, точно лишившись креплений. Легкий плексиглас скользнул по песку, задев бутылку воды, стоящую в кубе. Та покачнулась, но не упала.       — Видишь, всего лишь посильная помощь, Сэм. Спина твоего брата сильно пострадала, да и твои руки…       — Заткнулся бы ты! — Сэм задрал голову и орал куда-то вверх, словно клял Бога. Бессильная злоба заполнила его до кончиков пальцев. Гнев — это какой по счету грех? В чем измеряется желание убивать? — Я сверну тебе шею!       Компьютерная программа изменила смех, превратив его в скачки звука, похожие на скрежет гвоздя о стекло. Сэм болезненно сморщился.       — Не ты первый, кто обещает мне смерть, но я еще здесь, и что же это значит? М?       Все проиграли.       Сэм сглотнул тугой комок в горле. Если они не выберутся, станут лишь очередными подопытными, неудачными экземплярами, обманувшими ожидания, и все продолжится — и сколько еще людей пострадает и умрет тут, в лабиринте сумасшедшего? Сэм поднялся и, покачиваясь, дошел до куба — буквально три шага, — где забрал воду, бинты, шовник и пузырек обезболивающего в допотопной бутылочке из темно-коричневого стекла.       Сдаваться их не учили, а значит, нужно стоять до последнего и сравнять это место с землей. Ради всех, кто уже погиб.       — Надеюсь, вы не обгораете на солнце, — произнес голос — Сэм почувствовал усмешку, с которой это было сказано — и прожекторы развернулись: лучи ударили в стены из зеркал, многократно умножаясь и нагревая воздух и песок.       — Крем от загара не подкинешь? — зло крикнул Сэм, но не услышал ответа — только удаляющиеся шаги над головой. Черная металлическая балка, держащая прожекторы, на мгновение стала дорогой для местного Бога.       Склонившись над Дином, Сэм увидел их отражения в зеркале: картинка была так себе — порезы, ссадины и засохшая кровь на бледных осунувшихся рожах. Дин слабо приподнял уголок губ и прошептал:       — Ну прям доктор Смерть, Сэмми.       — Морфий тебе бы не помешал. [10]       — Близко к десяти?       Сэм нахмурился: если брат спрашивал такое, то не мог самостоятельно определить свою боль. Очень херово, учитывая, что Дин умел терпеть.       — Ну, на четверочку, — уклончиво ответил Сэм, отворачивая крышку пузырька с таблетками. — Глотай, не морфий, но тоже ничего.       — Врун, — сказал Дин, запив анальгетик водой: Сэм заботливо придержал брату голову — какая прелесть. Если бы Дин был хотя бы хоть чуть-чуть в норме, он бы ему по шее надавал за такое.       Сэм аккуратно подсунул руки под Диновы подмышки, подтянул и усадил, прислонив более-менее целым плечом к зеркалу, чтобы лучше видеть ранения — короткие и длинные порезы и снятую лесками кожу, висящую кое-где лоскутками. Дин только скрипнул зубами, будто на большее не хватило сил. Сэм был готов кричать за него: песчинки и стекольное крошево забились в раны, и выглядело все страшно.       — Промою и буду шить, — коротко сказал Сэм, собираясь с духом, словно озвучивание планов могло придать решимости. Дину, очевидно, было все равно — он вздохнул и устало наклонил голову: мол, валяй.       Воды хватило только на самые крупные порезы. Дин не издал ни звука. Сэм видел, как напряглась братова шея и все мышцы, словно он получил разряд тока. Вставляя нитку в иголку и стягивая края ран пальцами, Сэм подумал, что лучше бы Дин отключился, но тот просто сидел, как кукла, с прикрытыми глазами, и ладонь, сжатая в кулак, белела костяшками.       Все загноится, думал Сэм, накладывая шов за швом, а после бинты, странные, плотные, пропитанные чем-то кровоостанавливающим, очевидно, — он такие только один раз встречал, когда отец загремел в больницу после неудачной охоты на ругару. Кем бы ни был маньяк, устроивший им незабываемое приключение, но какие-никакие медицинские навыки у него стопроцентно имелись. Точно доктор Смерть — Дин как всегда нашел лучшее определение.       — Ты как? — Тупейший и излюбленный вопрос повис в нагреваемом софитами воздухе.       — Надо было оставить воду, — тихо вздохнул Дин, облизнув пересохшие губы. — Мы изжаримся.       Сэм хмыкнул, но в целом согласился. Помимо той балки, что над ними, в помещении размером с половину футбольного поля поперек потолка тянулись еще шесть балок, и на каждой висело по семь прожекторов, промышленных, какие используют для подсветки зданий на стройках. Лучи падали на стены под разными углами, отражались и перекрещивались, образуя раскаленную световую паутину. Сэм осторожно прошел вдоль ближайшей стены, ведя по ней пальцами — стыки были ровными. Песок вибрировал, словно внизу работал какой-то мотор, может, генератор, который питал всю эту красоту. Сэм вспомнил провалившийся пол в первой комнате — как бы тут не случилось то же самое. Ждать приходилось чего угодно, но если не поторопиться, то они реально изжарятся как на сковороде.       — Никаких идей, — сказал Сэм и присел рядом с Дином, как бы ненароком коснувшись. Дин дрожал, но постарался встать, чтобы не выдать своего состояния, но и так было все понятно. Сэм даже не останавливал его — бесполезно, только сказал:       — Швы сорвешь.       — Ты хорошо постарался, храбрый портняжка [11], — улыбнулся Дин, — так что…       Он не договорил. Рука, которую он положил на зеркальное полотно, чтоб опереться, провалилась. Зеркало развернулось — песок посыпался сквозь открывшуюся щель. Дребезжание мотора стало громче.       — Что за?.. — Дин еле удержал и без того хрупкое равновесие. Сэм подскочил, готовый поймать его.       — Вращаются у меня в мыслях, доводя до безумия, — пропел Сэм: боже, о чем он только думает? — зеркала.       — Не порть песню. [12]       — Проверю остальные. — Сэм сделал было шаг, но Дин схватил его за рубашку. — Я буду осторожен. Не переживай.       — Ага, — скривился Дин, — мы же тут просто играемся.       Сэм виновато пожал плечами. Дин закатил глаза и разжал пальцы.       Не все панели открывались, а те, которые поворачивались, были жутко тугими, словно крепления заржавели — приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сдвинуть их с места. Возможно, будь Сэм цел, проблем бы не возникло. Возможно, ему просто кажется, что тяжело. Позорище! Сэм мельком глянул на запястья, перетянутыми теми же бинтами, что и Динова спина, и не заметил крови. Его ранения по сравнению с братовыми — царапины. Нужно стараться лучше. Идти быстрее. Сэм двинулся дальше, не заметив, что клонится в сторону. На стыке восточной и южной стен, отодвинув последнее зеркало, он просто рухнул, потому что жара вдруг стала невыносимой. Вибрация песка усилилась — щека ощущала дрожь земли, и стеклянная крошка царапала кожу. Сэм, схватившись за край зеркала, медленно встал на колени. Пот стекал между лопаток. Голова гудела, а в глазах двоилось. От песка поднималось раскаленное марево, искажающее пространство. Дина нигде не было видно. Сколько времени он потратил, чтоб обойти все? Сдвинуть проклятые зеркала? И добиться — чего?       Его повалили обратно — быстро, словно были рядом.       — Лежи, — приказал Дин и закрыл лицо руками.       Порыв ветра, взявшийся ниоткуда, с механическим ревом пронесся по помещению, вздымая песок до потолка. Песчинки впились в тело, как шрапнель. Сэм понял, что генератор питал не только прожекторы, но и вентиляторы, встроенные за зеркалами и стоявшие до этого момента. И никаких предупреждений роботической женщины.       Гул нарастал, как и температура. Сэму показалось, что он сейчас либо расплавится, либо у него лопнут барабанные перепонки. Дин прижал его сильнее, защищая от острого песка, но тем самым совершенно лишил воздуха. Сердце бешено гнало кровь по венам — и, в конце концов, стук в ушах подменил весь звук, а потом стало тихо — резко, будто, кроме тишины, ничего никогда не существовало.       Дин еще секунду накрывал его — мало ли, вдруг какие-нибудь ножи упадут, — но все же перевернулся на многострадальную спину, и тогда Сэм, наконец, услышал, хоть и как сквозь водную толщу, крик и ругательства. Сэм приподнялся — и песок посыпался вниз, освобождая путь звукам и воздуху, горячему и тяжелому, плохо заталкивающемуся в легкие.       — Гребаная пустыня, — простонал Дин и не шевельнулся.       — Совсем плохо?       — Прекрасно, — отсалютовал он большим пальцем вверх.       Сэм огляделся: ветер намел барханы, как в реальной пустыне. Лучи прожекторов отражались от повернутых под разными углами зеркал и сходились в одной точке, указывая место. Вот оно! Сэм, отплевываясь от песка, набившегося в рот, на четвереньках пополз туда и стал копать, не щадя пальцев. Через несколько минут наткнулся на твердое и обрадовался, но это оказался лишь кусок плексигласа от куба с подарками. Сэм схватил пластик, используя его как лопату, и дело пошло быстрее.       Скрежетнув гранью куба о стекло, Сэм остановился, выбросил плексиглас и очистил табличку, или коробку, или что это было, прости господи, ладонью. Стекло по углам крепили толстые болты. Сэм негнущимися пальцами кое-как выкрутил их и снял крышку, наплевав на безопасность. Ничего не случилось.       — Ну что там? — спросил Дин.       — Скальпель, — ответил Сэм, вытаскивая его и традиционную прямоугольную карточку, на сей раз перечеркнутую по диагонали красной полосой. В перепачканных пальцах карточка выглядела чересчур белой. — И загадка.       — Ну так читай!       — Мясо тельца и кожу его… сожги на огне: это — жертва за грех. Исход глава 29, стих 14.       — Чудесно. Устроим барбекю?       — Пиво не прихватил, — отозвался Сэм и спрятал карточку в карман. Лезвие скальпеля поблескивало в ярком свете софитов. — Встать можешь?       — Могу, но не хочу.       Сэм покачал головой, что было весьма опрометчиво. Тошнота подкатила к горлу, а перед воспаленными глазами заплясали черные точки. Они перегрелись и обезвожены, а некоторые и весьма обескровлены, но почему-то продолжают шутить. Ну что за тупая привычка.       — Нужно добраться до двери.       — И что это даст?       — Будем ближе к выходу. — Сэм приподнял уголок губ, повторяю братову усмешку, но получилось убого, раз Дин лишь коротко посмотрел на него снизу вверх.       Вставать на ноги — мастерство, отрабатываемое годами. Сэм подумал, что, должно быть, Дину с отцом было бы сподручнее, временами казалось, что они единый механизм, хорошо отлаженный, выверенный, точный. Сколько раз они так поднимали на ноги друг друга? Заставляли идти через боль? Сколько он упустил?       — Медленнее, Сэмми, — попросил Дин, когда Сэм пошел к двери, чей кодовый замок подсвечивался голубым. — Чертов песок.       — Прости.       Помещение было огромным. Барханы, надутые искусственным ветром, затрудняли и без того сложное движение. Дин запинался почти постоянно, но все равно шел. Сэм буквально видел боль, с которой ему давался каждый шаг, как в гребаной «Русалочке». Прожекторы жарили с двойной силой. Пот катился градом, затекая в пересохший рот, солоня горло. Стопы обжигались и ранились о раскаленный песок.       На другой стороне комнаты было чуть прохладней: может быть, из-за того, что свет большинства софитов преломлялся, и образовался крохотный островок тени. Сэм сгрузил с себя Дина, аккуратно прислонив его к неподвижной зеркальной панели вполоборота, защищая спину.       — Лишняя забота меня погубит, — усмехнулся Дин, — стану неженкой.       — Тебя погубит заражение крови, если я не придумаю что-нибудь, — пробурчал Сэм, вытягивая карточку из кармана и вертя ее в руках.       — Туше. — Дин закрыл глаза. — Я не вырубаюсь, просто посижу так секундку. Даже полсекундки.       Сэм замер. Красная полоса четко выделялась на карточке, словно выдавленная. Ну конечно. Одна вторая. Зеркала. Он нашел только половину загадки.       Сэм в уме разделил комнату по диагонали, как намекала подсказка, и отзеркалил место, где был спрятан скальпель, на эту сторону.       Нужная точка находилась в треугольнике, случайно созданном лучами прожекторов. Сэм так быстро рванул к ней, что ноги не поспели за его мыслями. Пропахав подбородком песок, он выругался и поспешил к месту, точно спринтер с низкого старта.       — Сэм, что? — крикнул Дин ему вслед.       — Подожди, — отмахнулся Сэм и принялся было копать, но почувствовал жуткое жжение. Он отдернул руки: тыльные стороны ладоней, на которые попал свет софитов, воспалились и пошли волдырями. Ничего здесь не бывает случайно. Вот сука!       — Сэм, что? — повторил Дин, подаваясь вперед.       — Все нормально, — соврал Сэм. — Вторая часть загадки здесь. Я уверен. Нужно только… — Сэм разорвал рубашку — вот теперь точно прощай — замотал ладони и продолжил копать. Сжав зубы. Как учили. Никогда не сдаваться.       Под песком обнаружилась точно такая же стеклянная коробка, но без болтов по краям, а в ней карточка, перевернутая текстом вниз.       — Вот черт!       — Ты задолбал, — услышал Сэм у себя над ухом. — Что за херня еще?       Дин потянулся к коробке, но Сэм оттолкнул его руки — только ожогов брату недоставало для пущей красоты.       — Не знаю, как открыть. Никаких пазов. — Сэм провел по гладким стенкам, а потом еще раз по крышке — ближе к центру нащупал десять едва заметных выемок точно для пальцев и рассмеялся. — Вот же ж, сукин сын!       Дин приподнял брови.       — Тебе точно голову напекло, чувак.       — Эта комната специально для меня, понимаешь? — сквозь смех проговорил Сэм и принялся разматывать рубашку.       — Нет.       — Мясо тельца и кожу его… сожги на огне, Дин.       — И что?       — Второе мая. Я телец, — сказал Сэм спокойно и приложил ладони к стеклу. Дин не успел возразить.       Волдыри лопнули, кожа раскрылась, как шкурка переспелого персика. Липкая сукровица зашипела, испаряясь, словно вода. А вот и барбекю, подумал Сэм, уловив запах пригорающего мяса. Он закричал, и кончики пальцев продавили стекло, приводя в действие хитрый механизм. Крышка поддалась, и Сэм снял ее надетой на пальцы. Прожекторы погасли, мигнув, и включилось аварийное освещение, скудное, кроваво-красное. Замок двери остался светиться голубоватым.       Дин молча освободил Сэма от крышки. Слова застряли в горле вместе с тошнотворным запахом горелого человеческого мяса, совсем не похожего на запах погребальных костров, которых в их жизни было не мало.       — Возьми карточку, — дрожащим голосом сказал Сэм, прижимая увечные руки к груди. Дин содрогнулся от этого беспомощного движения — Сэм заметил, как он посмотрел на него, даже в полутьме.       — … взяв половину крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник… Исход глава 24, стих 6, — напрягая глаза, прочитал Дин, лишь бы не молчать.       — Дай глянуть. — Сэм протянул ладонь, и Дин осторожно положил карточку, словно она была хрустальной. Сэм подумал, что это он, кажется, хрустальный, если все вокруг так о нем пекутся. Только маньяк не печется — вот радость-то. — Интересно. Достань-ка первую. — Сэм кивнул на карман.       — Что с руками твоими делать теперь? — между делом спросил Дин.       — Разберемся, — сказал Сэм тоном, в котором явно прослеживался посыл в одно небезызвестное место: было у кого поучиться. — Сравни теперь. Видишь, как стихи написаны? На двери калькулятор?       Дин кивнул. Переведя взгляд с карточки на карточку, он понял, о чем толкует брат.       Исход глава 29, стих 14 — на первой. Исход 24:6 — на второй.       Будь ты проклята, математика!       — Замечательный человек ты, Сэмми.       — Да, Дин, лучшее время для каламбуров.       Дин подмигнул и стал набирать очередной пример.       — Держись рядом, — сказал он, прежде чем нажать на «равно». Сэм подошел ближе, надеясь, что дверь просто откроется.       Дин надавил на кнопку. Четверка обозначилась на дисплее зеленым.       Зеркальные панели резко захлопнулись, словно притянутые магнитом. Ветер взвыл: невидимые отсеки в полу сдвинулись, вставая на ребро, — гигантские лопасти завертелись, обещая, отрубить ноги и все остальное, если они сейчас же не уберутся отсюда. Дин толкнул дверь, вскакивая на порог. Вскликнув, Сэм, влекомый осыпающимся песком, начал скользить в самый центр мясорубки. Песок вихрем взмыл к потолку. Не разбирая ничего, задыхаясь от песчаной бури, Сэм в отчаянии выкинул руку в надежде ухватиться хоть за что-нибудь — и был пойман.       Дин, разорвав швы на спине, тянул его вверх — и по-другому быть не могло. __________ [10] — Ну прям доктор Смерть, Сэмми. / — Морфий тебе бы не помешал. — Братья говорят о Гарольде Шипмане (англ. Harold Shipman), британском серийном убийце-враче, орудовавшем в пригороде Манчестера Хайде и умертвлявшем своих жертв с помощью морфия. [11] «Храбрый портняжка» (нем. Das tapfere Schneiderlein) — сказка братьев Гримм, включённая ещё в первое издание 1812 года. Повествует о портняжке, убившем за раз семь мух и возомнившем себя героем. В итоге, благодаря сообразительности, он выходит победителем из любых опасностей и женится на королевской дочери, получая полцарства в придачу. [12] Переиначивается строчка «Spinning around my brain, driving you insane, wheels…» («Вращаются в моих мыслях, доводя до безумия, колеса…») из песни AC/DC «Wheels».