Консультант

      Альбус Дамблдор устало рухнул в кресло и подперев голову, уставился на феникса печальным взглядом.       В последнее время Хогвартс попал под шквал различных проверок и нервы всего директората гудели буквально на пределе, но сделать было ничего нельзя.       Всему виной был Попечительский совет — общественная организация, следящая за финансовой, правовой и организационной деятельностью Школы Чародейства и Волшебства. И хотя Совет являлся высшим административным органом Хогвартса, обычно он мало обращал внимания на внутренние дела, функционируя практически номинально. Дамблдор боялся, что все переменится, когда Люциус Малфой занял должность председателя в тот же год, когда его сын поступил в школу. Попечительский совет Хогвартса был ареной достаточно ожесточённых сражений за власть. Здесь даже важна не столько борьба, сколько значение школы и её влияния на социальные процессы. Малфой, стараясь закрепиться, был заинтересован, чтобы его наследник находился в как можно более выгодных условиях. Однако волшебник не спешил бросаться в бой, и это напрягало. По всей видимости, маг решил сначала собрать как можно больше информации, желая по всей видимости сравнить то, что видел взрослый, и то, что видел ребенок.       И если первый год прошел относительно спокойно, несмотря на явление миру Гарри Поттера, то буквально с первого сентября 1992 на школу посыпались многочисленные претензии, от которых директор не всегда успевал отбиваться.       Хаотично движущиеся лестницы, исчезающие ступеньки, вечные сквозняки — все мелочи, что существовали в Хогвартсе веками, стали резко напрягать Попечителей, и почему-то доводы в духе «Так всегда было, никто не жаловался!» в этот раз не сработали. «Почему домовики не могут залатать щели в окнах, чтобы дети меньше простужались? Это не в их компетенции? Ах чары сбоят? А почему не воспользуетесь услугами Мастера, ведь у вас же в школе подобный имеется, или не наймете со стороны? Как денег нет? Так ведь мы на ремонт школы каждый год скидываем! Кстати, куда уходят деньги? Хотелось бы посмотреть на бухгалтерскую отчетность!»       Столетние метлы, которые в лучшем случае могут не полететь, а в худшем — сбросить несчастного с огромной высоты; проделки Уизли, из-за которых ученики, часто выступающие в роли подопытных мышей, становятся постоянными посетителями медпункта и им повезет, если мадам Помфри, не без помощи других профессоров, сможет ликвидировать все последствия непроверенной гадости; Запретный Лес и наказания с ним связанные; алкогольная (а может быть и не только) зависимость профессора по Прорицанию; несбалансированное питание (доказано колдомедиком-диетологом из Мунго), которое может навредить растущему организму, — список можно было продолжать до бесконечности.       Конечно, по отдельности каждая проблема была не такой уж страшной, но вместе они создавали не лучшую канву. Благодаря волшебному ящику, что решено было установить в каждой из гостиных для разностороннего взгляда на проблему, в который любой из желающих мог кинуть просьбу, жалобу или замечание, Попечительский Совет стал выявлять все новые и новые недочеты и минусы школы, изрядно портя кровь директорату. К несчастью Дамблдора, в это противостояние было втянуто и Министерство, что решило отправить в школу инспектора в лице волшебницы Амбридж. Та, узнав о назначении, вцепилась в Хогвартс, как бульдог, вынюхивая и выискивая все новые и новые недостатки, сдирая позолоту с имиджа учебного заведения. Проблемы все копились, но это все можно было бы как-то сгладить, если бы в руки Попечителей не попали каким-то волшебным образом сведения о том, как обстоят дела в других магических академиях. И как-то всем незаметно стало ясно, что Хогвартс и не самая лучшая, а даже довольно посредственная школа. А если учесть, что ММВ и Совет Попечителей выделяли достаточное хорошее финансирование для школы — «все ради детей», — то был поднят вопрос: нужно ли школе руководство, которое, кроме как болтать ничего не может? Но директору пока удавалось отстаивать свои позиции.       Однако у Дамблдора и помимо школы было полно забот. Нужно было еще строго следить за деятельностью освобожденных Пожирателей, но к сожалению (а может и к радости), те вели себя как шелковые. Вели активную социальную деятельность в обществе, не позволяли себе ничего компрометирующего: ни взгляда, ни слова. В общем — идеальные, законопослушные маги.       Наблюдатель за Гриммом тоже никак не радовал Великого Светлого. Большую часть времени этого мага невозможно было отследить, а если все же где-то и мелькал его след, то это чаще всего было либо ММВ либо площадь Гриммо в Лондоне, где, как помнил Дамблдор предположительно находилось гнездо Блэков. Сириус так и не соизволил выйти на контакт: когда директор прислал ему письмо с приглашением, Блэк хоть и культурно, но послал его. И ведь не подберешься к ним! Правда, птичка ему напела, что в гости к Блэку стал захаживать его старый друг, Люпин, да и племянница тоже не раз заскакивала на огонек. А та, кажется, в свое время стажировалась в аврорате под началом Грюма. Стоит подумать над этим…       От дальнейшего размышления директора отвлек настойчивый стук в окно. Снаружи на подоконнике сидела непримечательная серая сова, но Дамблдор узнал птицу его старого знакомого. Забрав конверт у почтальона, он щедро угостил красавицу печеньем. Сломав печать и пробежав глазами по строчкам, маг довольно сверкнул очками. «Так-так, а вот это уже интересно, это нужно обсудить за чашечкой чая…»

***

      Гримм вынырнул из Омута памяти и облегченно выдохнул, разминая затекшую шею. Последний сеанс просмотра воспоминаний был окончен.       — Ну, каково твое мнение, Роб? — спросил Темный Лорд.       — Хороший кальян у Гриндевальда и травы любопытные, — протянул маг.       — Гримм! — видимо, Волдеморт был не очень доволен ответом, — Ты можешь быть хоть иногда серьезным?       — А что «Гримм»? — волшебник начал массажировать виски. От обилия полученной информации голова пухла, а они даже еще к бумажным архивам не приступили.       Вообще ситуация с воспоминаниями современников Гриндевальда была неоднозначной. И у волшебника сложилось сильное впечатление, что все, что они увидели было подделкой, стоило только задать пару неудобных вопросов.       Учитывая сравнительную легкость изготовления оборотного зелья, почему никто из законников не проверяет личности ключевых фигур: заключенных, подозреваемых и так далее? Почему европейские власти при приеме заключенного не убедились, что это не другой человек под оборотным зельем, не призрак, не мираж, не галлюцинация, не метаморф, не боггарт и так далее. Где хоть какие-то предосторожности при перевозке главного преступника в истории? Гарри Поттера и то с большей осторожностью переправляли.       Преступник, который месяцами ходил у Министерства под носом, выдает себя за начальника мракоборцев с помощью оборотного зелья. Почему Ревелио не кастуют на каждой проходной? Оно косметику с женщин смывает? Почему европейцы не кастанули его на Геллерта, хотя бы чтобы проверить, что американцы не сплавляют им какого-нибудь карманника под видом Гриндевальда?       Никто не ставит никаких сканеров. В здание Министерства можно просто прийти — под зельем или без — назваться кем угодно и получить доступ к обширному архиву с личной информацией кучи народу, не предъявляя никаких документов.       Магия магией, но Гримм не мог принять тот факт, что в волшебном мире, где все знают о существовании и доступности этого зелья, никто не проверяет истинность облика в критических ситуациях. Если вечно объяснять это тем, что в Министерстве работают самоуверенные идиоты, непонятно, почему волшебный мир еще не пал.       Почему-то сразу вспоминается ситуация из канона, когда Крауч чуть ли не год жил под обороткой. Тогда Гримму казалось, что все это было с попустительства Дамблдора, но события прошлого показали, что нет — маги просто любят танцевать на граблях.       Почему мракоборцы не разогнали толпу во время речи Темного Лорда? Да, они имеют право слушать — за это не арестуешь. Но здесь Грин-де-Вальд, известный преступник, его нужно захватить и любой, препятствующий аресту, сам может быть арестован за пособничество. Стоило наколдовать на любителей несанкционированных собраний мерзкий холодный дождь, затем зачитать содержание ордера на арест Темного, добавить град, подсадить в толпу своих людей, чтобы те орали «Ну нафиг, лучше домой пойду» или «Их слишком много, уходим» и станнить всех сторонников Геллерта, готовых что-то сделать.       Это обычные тактики магловского подавления бунтов и разгона толпы, но мракоборцы опять показывают, что в них нет ни грамма мозгов и стратегии — они прут напролом, на убой, играя на руку Геллерту. Они дали ему сказать свое слово, очаровать толпу, разогреть ее — они сделали все, что он от них хотел, даже пристрелили бедную ведьму, решившую оказать сопротивление.       Почему мракоборец убил рыжую сторонницу Гриндевальда? Остолбеней! Экспеллиармус! Все, что угодно, чтобы уцелеть, но при этом не спровоцировать всеобщую бойню. Нет, сразу Авада Кедавра.       Даже пожиратели смерти пользовались ей не слишком охотно. Убийство было чем-то редким, поэтому запоминалось. В воспоминаниях же зеленые вспышки летели из палочек чаще Люмуса. Почему?       Вообще ситуация получалась очень любопытная: маги все ходили в маггловской одежде, трансгрессировали каждые три секунды и авадакедаврили всех без особых раздумий.       Выдумка. Ложь. Обман. Подделка. Иллюзия. А не настоящая история.       Гримм уже хотел высказаться по этому поводу, когда почувствовал, что у него перехватило дыхание, и он не может вымолвить ни слова. Маг попытался снова, но голосовые связки отказывались его слушать. Глаза волшебника заметались, когда вдруг он увидел за спиной Волдеморта прозрачную женскую фигуру.       Снова Она.       Девушка стояла бесшумной тенью и заметив внимание мага медленно поднесла палец к губам.       Глядя на нее, Гримм заметил одну странность. Образ сущности двоился, дрожал как помехи на экране, а в некоторых местах будто рассыпался на осколки.       — Ты что-то хотел сказать? — Темный Лорд с любопытством смотрел на Советника. Тот как-то странно побледнел и взгляд его устремился куда-то за левое плечо мага. Волшебник даже обернулся, но ничего не увидел.       — Нет, нет, просто… — Роберт говорил вроде вполне спокойно, но не отводил взор от некой точки, — История Гриндевальда рождает парадоксы и оттого опасна. Она инородна, чужда, — маг начал захлебываться в словах, пытаясь высказать мысли, — Она ломает если не все, то многое. Ее нельзя касаться.       Волдеморт с подозрением смотрел на мага, понимая, что здесь что-то не так, но никак не мог понять что. Будто Гримм не был собой. Будто он сам не был уверен в том, что говорит. Будто маг делал некое усилие над собой. Когда из носа Роба пошла кровь, Темный быстро приблизился к нему и резко тряхнул за плечо.       — Роберт, — громкий окрик заставил того посмотреть прямо в глаза магу, — безумец, ты же пытался преодолеть некую клятву? Клятву о невмешательстве, да? Зачем так рисковать? — уже тише спросил Лорд.       Советник как-то рвано выдохнул и опустил взгляд.       — Клятва? — едва слышно произнес Гримм, — Клятвы исполняются добровольно. А приказ… Повеление… Каприз… Ограничивает свободу.       Роб быстро облизнул губы, когда струйка крови добралась до них, и, поднеся руку к лицу, удивленно посмотрел на оставшийся красный след.       — Прошу прощения. Я забыл свое предназначение, милорд. Мне нужно, — Гримм непроизвольно дернулся в сторону выхода.       Однако, Волдеморт не собирался так просто его отпускать.       — Сядь, — маг крепче сжал плечо Советника и силой опустил того на диван, — и помолчи. Ты никуда не пойдешь, пока не придешь в себя! Хотя, — Волдеморт задумался, — Ты же и притвориться можешь, что все в порядке, так что до утра как минимум ты останешься здесь.       — Но…       — Никаких но! — в голосе Лорда прорезались повелительные нотки, — Ты не стабилен, пока… Конечно, я понимаю, что волшебник может выжить в той ситуации, куда нормальный человек просто не попадет. Но я настаиваю, чтобы ты не лез, куда не следует. Ты обещал, что будешь на моей стороне, поэтому верь мне.       Гримм нехотя кивнул. Ну и ладно, он останется, мало ли какая нечисть в этот раз ждет его рядом с домом.       Волдеморт отпустил плечо мага и направился к рабочему столу. Воспоминания о предыдущем Темном Лорде были собраны обратно во флаконы, но оставались еще письменные архивы. Магу хотелось разобраться с ними побыстрее, пока свежи впечатления, и он погрузился в изучение пожелтевших от времени пергаментов.       Гримм все же не удержался и, быстро вскочив, потянулся к одному из документов, на что Лорд коротко рыкнул:       — Сидеть! Тебе одного отката мало?!       — Но, милорд, запрет о неразглашении действует лишь на… определенный временной промежуток деятельности предыдущего Темного Лорда. И поверьте, сведения, что остались за его рамкой, могут вам пригодиться. Тем более, я не могу делиться лишь частью информации, но знакомиться с ней не запрещено.       — Твое любопытство когда-нибудь сыграет с тобой злую шутку, — смирившись, вздохнул маг и махнул рукой, — Если сдохнешь по своей глупости, я попрошу О’Каллахан тебя воскресить и лично зааважу.       — Благодарю, — Советник улыбнулся в своей любимой манере и переместился с частью бумаг на диван. Остаток ночи, что уже плавно перетекал в утро, обещал быть более чем насыщенным.