Плачь и танцуй одновременно

      — Всё будет хорошо, обещаю тебе, — шепчет темноволосая, поднося руку матери к губам и оставляя на ней нежный поцелуй, — ты веришь мне, мамочка? Светловолосая женщина слабо улыбается, сжимая руку дочери и с беспокойством смотря в её голубые глаза. Если бы только она знала, во что превратилась жизнь её любимой девочки, сколько боли она чувствует изо дня в день, сколько слёз проливает… Но максимально натянутая улыбка девушки и то, как она запирает свои истинные эмоции на все замки, лишь бы не расплакаться, никогда не дадут умирающей матери узнать правду.       — Я люблю тебя, мамочка, — слишком тяжело сдерживаться, когда так хочется упасть на грудь самому дорогому человеку и выплакать всю боль, — я обязательно приду завтра. Сразу после университета, — очередная ложь, как же всё это достало. Ведь никакого университета, никакой личной жизни — Катя лишилась всего ещё год назад. Но кому нужна эта правда, которая причинит так много боли? Морщится от грубой хватки одного из нанятых Шатохиным охранников, которые не имеют права спустить с неё глаз и на минуту, закатывает глаза, пытается освободиться. Тот лишь сжимает её руку сильнее и тащит к выходу, после чего грубо заталкивает в машину и делает звонок своему боссу. Как же это достало. Достало. Достало. Прислоняется к окну, мечтая повернуть время вспять, когда всё ещё было хорошо. Жалеет, что не покончила со всем этим в ту ночь на мосте, чувствует слишком много ненависти к самой себе, потому что впустила в свою жизнь Глеба. Парня с изумрудными глазами, смотря в которые Катя забывает обо всём плохом и хочет жить, парня, от которого исходит невероятное тепло, словно от летнего солнца, парня, который сейчас занимает все её мысли.       — Приехали, — грубый голос охранника заставляет темноволосую вздрогнуть и вытаскивает её из раздумий. Покидает автомобиль, слёзы уже подступают к глазам, а сердце больно сжимается, когда она видит высокомерный взгляд брюнета, стоящего у входа в клуб, который в следующее мгновение хватает её за руку и тащит за руку. Шипит, прожигает его ненавистным взглядом, но покорно следует за ним. Она уже привыкла, что к ней относятся так, словно она какая-то вещь или просто игрушка.       — Надеюсь, теперь ты поняла, что меня лучше не злить? — толкает её на диван, приземляясь рядом, — я не слышу ответа, сладкая, — грубо впивается в её шею своими губами, отчего девушка морщится и прикрывает глаза, но всё же кивает, не желая увидеть на своём теле новые синяки, — хорошая девочка. А теперь за работу. Вздыхает, идёт одеваться, плачет, прижавшись к стене, как только остаётся одна. Когда уже эта боль прекратится? Когда станет лучше? Как же хочется убежать, далеко-далеко, туда, где можно начать новую жизнь, без боли, слёз и всей этой грязи. Останавливает лишь больная мама, жизнь которой зависит только от Кати, от любого её шага и действия, а ещё Глеб, парень, который стал ей так дорог. Одно и то же, день за днём, движение за движением, слеза за слезой, один грубый поцелуй за другим сразу после шоу. Отталкивает его от себя так сильно, сравнивая его прикосновения с пыткой, что Шатохин падает куда-то на пол, ударяясь головой и шипя от боли.Бежит к выходу так быстро, как только может, вытягивает руку, молясь, чтобы хоть кто-то остановился. Выдыхает с облегчением, когда перед ней останавливается синяя машина, садится и говорит водителю адрес больницы, прося ехать как можно быстрее. Буквально выбегает из машины, прося, чтобы он немного подождал её здесь. Добирается до палаты матери и поспешно собирает вещи, после чего садится рядом с ней и пытается хоть что-то объяснить.       — Так надо, мамочка. Мы должны уходить, я объясню всё позже, — помогает ей встать, берёт сумку, спешит к выходу, но замирает, видя разозлённое лицо брюнета и слыша его ядовитый голос.       — Ты доигралась, сука, — темноволосая зажмуривается, видя, как Шатохин направляет в неё пистолет, — я же предупреждал тебя… Теперь по твоей вине умрёт твоя мамочка, — ухмыляется, нажимая на курок. Она сжимает руку светловолосой женщины, шепча слова успокоения и прижимая её к себе. Молится, чтобы всё поскорее закончилось, едва слышно плачет.       — Бросай пистолет, грёбанный ублюдок, — сердце Кати пропускает удар, когда комнату наполняет такой знакомый и уже полюбившийся ей голос, — я два раза повторять не буду.       — Глеб… Смотрит в его глаза, и земля словно уходит из-под ног. Чёрт возьми, как же их не хватало.