Emerald Storm

Песня: Fix You — Mysha Didi and Get Away by Jessie J Эмма хотела оказаться где угодно — в магической паутине, в рабстве у Коры, в одной камере с Лероем. Буквально где угодно казалось отличным местом пребывания, — но только не на пороге у входной двери Реджины с похмельем и чувством вины от ее вчерашних действий. Белый пар изо рта струился в воздухе и исчезал, сливаясь с дверью. Она попыталась было уехать по-тихому, слинять из города прежде, чем кто-либо заметит ее отсутствие, но это было неправильным. В своей квартире она оставила для Руби, родителей и Генри прощальные письма, но ей надо было с кем-то попрощаться лично. Она оставила им письма, потому что они в них нуждались. Она хотела попрощаться с Реджиной, попрощаться навсегда, потому что она в этом нуждалась. Никто больше не нуждался в ней, и, возможно, если она перестанет постоянно косячить с Генри, они с Реджиной обретут стабильную семью в лице Робина и Роналда. Никто больше не хотел ее, не в ее теперешнем состоянии, и меньше всего, Реджина. С дрожащими губами, она прикоснулась ладонью к двери. Холод обжигал пальцы. — Прощай, — прошептала она. Мгновением спустя Эмма едва не упала, когда дверь внезапно отворилась. — Вы намереваетесь замерзнуть до смерти на моем пороге? — выдала Реджина, стоя в вестибюле, скрестив руки в качестве защитного механизма от заползающего с улицы холода. Эмма не могла не заметить преднамеренно разделяющее их расстояние, и не сдвинулась с места. — Я пришла извиниться за вчерашнее и… чтобы попрощаться. Я покидаю Сторибрук на какое-то время, — пояснила Эмма с крепко сцепленными за спиной руками. Она никак не хотела, чтобы последнее о чем помнила Реджина было ее агрессивное и мерзкое поведение. — Почему? — потрясенно спросила Реджина. Ее реакция напомнила Эмме, что она разговаривала с Реджиной, а не с Королевой. К этому моменту она была бы уже брошена в изоляционную комнату и жестоко изувечена, если бы она прикоснулась к Королеве так, как схватила вчера Реджину. Эта Реджина обдумала инцидент, определила причину и последствия зрело и логично, а не набросилась в ответ. Эта Реджина колебалась, но на подсознательном уровне знала, что Эмма никогда бы так не поступила будучи трезвой и эмоционально стабильной. — Потому что я опасна, — просто изрекла Эмма, а Реджина шумно втянула воздух. — Входите, мисс Свон. Вы вся дрожите, — открыто предложила мадам мэр и отвернулась от двери. Эмма слышала как стук каблуков глухо процокал по дереву, а после звонко отдался по плитке. Реджина отправилась на кухню. Спасительница переступила через порог, постояла на холоде еще несколько секунд, после чего тихо прикрыла за собой дверь, со всей аккуратностью, чтобы вновь не напугать Реджину. Прежде чем попасть в альтернативную временную линию она и подумать не могла, какой испуганной чувствовала себя Реджина большую часть времени, какой одинокой, боящейся отказа и близости, но теперь-то она знала. Когда Спасительница наконец добралась до кухни, Реджина только вздернула бровь и молча поставила дымящуюся чашку сидра прямиком с плиты перед ней на стол. — Генри нет дома, — негромко поделилась она и возвратилась к плите, чтобы достать чашечку с согревающим напитком и для себя. Эмма знала, что став к ней спиной, Реджина выказала свою уязвимость, сделала громкое заявление, не проронив ни слова. Реджина приняла ее извинения. Они всегда вели себя подобным образом друг с другом. Не важно какая буря пронеслась между ними, они всегда с легкостью двигались дальше; они повидали слишком много боли и ужаса, чтобы поставить крест на том, на кого можно положиться при случае. Эмма топталась в дверном проеме, несмотря на предложенную оливковую ветвь мира. — Почему ты меня не ненавидишь? Прошлой ночью я пересекла огромную черту, Реджина. — Я научу вас контролировать вашу магию, — предложила бывшая королевская особа, все еще не в силах повернуться лицом к девушке, напавшей на нее вчера. —Зачем тебе это? —Эмма зашла на кухню, стараясь держаться по другую сторону стола. — Зачем вам было спасать меня от разъяренной толпы после падения проклятия? — задала встречный вопрос Реджина с такой серьезностью, с которой сталкивалась с заклятыми врагами. Глубоко скрытая эмоция в проникновенных карамельных глазах застала Эмму врасплох — был в них легкий страх и сдержанность, несомненно, но также читалось в них и что-то другое, что-то, чего она не ожидала увидеть. То, что она изучила по другую сторону портала — умение подмечать мельчайшие эмоции в глазах Реджины. Неужели она хотела чтобы Эмма осталась? —Потому что я знаю тебя, — повторила она слова, брошенные родителям, когда те подозревали Реджину в убийстве Арчи. Очередной мозготрах от Коры. Кожа вокруг глаз Реджины напряглась, и Эмма попыталась понять. Это ли неизменно чувствовала Королева, находясь рядом с ней? Озадаченность, очарованность и легкую долю испуга? Нет, Реджина высказала бы свою растерянность, она видела это по ее жестам. — И Генри через многое прошел, я не хотела, чтобы он потерял также и тебя, — добавила Эмма, надеясь разрядить непривычное молчание. — Согласна. Несмотря нравится мне это или нет, мисс Свон — вы часть жизни моего сына. — Она лениво помахала рукой в воздухе. — Прошлой ночью я, возможно, оговорилась в гневе. Эмма едва не засмеялась в голос, наблюдая как Реджину чуть кондратий не хватил от произнесенного признания. Едкая колкость хотела сорваться с языка, что мол она получила в свой адрес довольно приличное извинение, но Эмма не хотела раздражать Реджину. Да и устала она, была слишком измотана, чтобы растрачивать энергию на поддразнивания. — Что ты имеешь в виду? Реджина издала утробный звук. — После смерти Дэниэля, я постоянно злилась. Выходила из себя, не зная другого способа борьбы с горем. — Эмма затаила дыхание, боясь разрушить прекрасное мгновение. Реджина не заговаривала о Дэниэле со времен их возвращения из Неверлэнда. Там из них получилась чертовски крутая команда. Большим пальцем Реджина водила по зажатой в ладонях кружке, сосредоточенно всматриваясь в дымящийся сидр. Эта женщина не была Королевой, даже близко. За 28 лет проклятия они стали двумя совершенно разными личностями. — Ты берешь плохой пример с меня, — в конце концов высказалась Реджина и подняла карие глаза, наполненные дикой болью на один уровень с бушующими зелеными глазами, изучавшими ее. — Я не знаю, что у вас случилось, но точно уж знаю, каково это остаться одной, когда ты больше всего на свете нуждаешься в человеке, готовом переждать с тобой бурю. Тогда моя жизнь сложилось бы совершенно иначе. — Передернув плечом, она разрушила их пристальный зрительный контакт и вперила взгляд в янтарную жидкость в синей кружке. — Она погибла, — выпалила Эмма, тотчас ощутив взгляд светлых карих глаз вновь на себе. На лице Реджины отобразилось явное потрясение. Она открыла рот, чтобы заговорить, но слова не шли, и вместо этого она нашла обеспокоенный взгляд морских глаз блондинки. Эмма удерживала ее взгляд настолько ровно, насколько позволял ее голос, формирующий слова, которые она не собиралась говорить. — Она… Я не знала насколько сильно я люблю ее до недавнего времени. Не знала, что с ней все может быть так, но… — холодными пальцами Эмма вытерла мокрые щеки. — Я влюбилась в нее когда все же решила дать ей шанс полюбить меня в ответ. Она так боялась, что я оставлю ее, что не смогу полюбить из-за ее прошлых деяний, но… Эмма слегка пожала плечами и улыбнулась, судорожно выдохнув. Ярко-зеленые глаза блестели от сладких воспоминаний украденных поцелуев и рассказанных шепотом секретов. — Но она понятия не имела насколько напуганной была тогда я от одной мысли, что она не сможет полюбить меня. Поэтому я смолчала о своих чувствах к ней. Больше слез хлынуло по ее щекам, Эмма оставила их стекать по подбородку, боясь разорвать зрительный контакт с Реджиной больше, чем позволить увидеть другой женщине ее боль, ее слабость. — Она умерла, — едва слышно повторила Эмма, на более громкую речь не хватало сил. Реджина быстро заморгала, избавляясь от непрошеных слез. — Мне так жаль, Эмма. — У нее была такая улыбка, — продолжила Эмма, забывшись в воспоминаниях, которые, казалось, легко проигрывались в отражении глаз Реджины. — Когда ее лицо озарялось такой улыбкой, все вокруг замирали и наслаждались, ведь она столь редко улыбалась так. Случалось такое не часто, но когда случалось… это словно когда ты впервые ощущаешь солнце после долгой зимы. Легкая улыбка растянулась на губах Реджины, несмотря на то, что по ее щеке скатилась слеза. — Похоже, она была замечательной. Почему ты никогда о ней не упоминала? — Я… — Эмма подавилась слезами, передернула плечами и покачала головой. — Никто не знал о ней. — Прошлой ночью, когда ты говорила, что скучала по мне, ты обращалась к ней? — с осторожностью задала вопрос Реджина, опасаясь выказать хоть каплю гнева либо осуждения из-за временного вчерашнего помешательства Эммы. — Ты похожа на нее: темные волосы, карие глаза. Я не хотела тебе навредить. Как твое запястье? — Эмма взглянула на упомянутую часть тела Реджины, но увидела лишь темно-синий рукав, закрывающий ушибленное место. — Незначительный синяк, — своим тоном успокоила ее Реджина, говоря правду. Она обожала эту черту в Реджине, она никогда не врала ей, не важно столько боли могла принести правда. — Прости. Я бы никогда… я не преднамеренно схватила тебя так сильно. — Как ее звали? — Мэр вернула разговор в изначальное русло. Эмма застыла. По этой самой причине она хранила все в себе. Она не будет ответственной за разрушение Реджининой жизни и в этой временной линии. — В моей квартире письмо для Генри. Проследи, чтобы он его получил. — Эмма рванула к двери. Резкое цоканье каблуков последовало следом. — Эмма, подожди, извини меня. — Эмма остановилась посреди вестибюля. А что еще она могла предпринять, когда Реджина говорила с ней таким образом? Нет, она не была Королевой, но эта женщина владела ее сердцем. Реджина была права, они прекрасно изучили друг друга: знали когда нужно надавить, а когда следует оставить в покое, и уж точно знали, когда стоит рушить стены, чтобы помочь исцелению. Но Эмма никогда не смогла бы обрести покой, ежедневно встречаясь взглядом с женщиной, умершей у нее на руках. Ей необходимо уехать. — Не смей уезжать не попрощавшись с сыном. — Я не смогу. Не хочу давать ему тщетных надежд на мое возвращение, — призналась Спасительница, не в силах обернуться и взглянуть в глаза любви всей ее жизни. — Эмма Свон, ты не посмеешь сбежать от него только потому, что тебе нужно скрыться от своей боли. Если тебе необходимо время, чтобы исцелиться и обрести контроль над эмоциями и магией, тогда воспользуйтесь им, но ты не можешь исчезать и появляться в его жизни, когда тебе это заблагорассудится. Ты приняла решение остаться, и не смей его менять. Я тебе не позволю, даже если мне придется проклясть этой чертов город снова. — Реджина завладела всем пространством в комнате, и у Эммы не осталось никакого другого выхода, как встретиться с ней лицом к лицу. Бывшая королевская особа выглядела уязвимой и … испуганной? — Какая тебе разница — останусь я или уеду? Разве не этого ты хотела? — Подловила на словах ее Эмма, используя страх, чтобы скрыть боль. — Да, до того как Генри привязался к тебе. До разрушения проклятия. До… — Реджина скрестила руки на груди в защитном жесте, оберегая себя от несвойственных эмоций; запал, подпитывающий ее гнев быстро испарялся. — До нашей дружбы, — Эмма прочла между строк смысл, оставшийся недосказанным Реджиной. Мышца на шее Реджины дернулась, венка на лбу проявилась, выдавая все то, что она пыталась скрыть. — После падения проклятия, ты была первая, кто назвал меня Реджиной. Я не была мэром или королевой, я была простым человеком. — Реджина стесненно шевельнулась, сцепив руки на бедрах, привычка, передававшаяся ей от Бабули. — Для меня ты всегда была просто Реджиной, — отозвалась Эмма, голос ее смягчился, навеяв воспоминания о возлюбленной. Освободив ее тогда от магического браслета, Королева произнесла в точности те же слова: что Эмма была первым человеком, увидевшим обычную женщину за высокими титулами. — Если ты попросишь меня остаться, я останусь. Реджина втянула воздух через ноздри, вновь оказавшись потрясенной словами Спасительницы. Что за вздор взбрел в голову Эмме Свон сегодня? — Почему я? — Потому что ты единственный человек в этом городе, кто не станет врать. Реджина открыла рот и сердце Эммы выплеснуло поток адреналина, дошедшего до кончиков пальцев. Лучик света пробился в кромешной тьме, и вырос в маяк, единственное спасение посреди шторма, указывающее верное направление. Но так же быстро как свет озарил частичку ее души, с каждым пролетевшим мгновением темнота вновь заполняла свои владения. Лицо Реджины приняло задумчивое выражение, тщательно взвешивая последствия принимаемого решения, прежде чем отречься от измученной, потерянной души, молящей о сострадании. Когда же вердикт достиг ясных карамельных глаз, Эмма склонила голову и затаила дыхание, чтобы не выдать слезы, грозившиеся обрушить последнее проявление ее храбрости. Никто здесь не нуждался в ней, на самом деле. — Обещай, что ты вернешься ради него, — выпытывала Реджина, окончательно уничтожив крупицы света, оставшиеся в щелях надежды едва обретенных Эммой. Эмма рассмеялась, хотя больше смахивало на лающий звук, вырвавшийся в тишине дома. — Он никогда не хотел меня, Реджина. Ему нужен был герой. Теперь, у него есть ты. — Я не герой. Эмма улыбнулась, на один долгий миг позволив себе изучить не до конца уверенную в себе, проницательную женщину, которой стала Реджина. Изумрудные глаза задержались на утомленных линиях вокруг рта, заглянули в изумленные ореховые глаза, приласкали милую выпуклую венку на лбу, выдававшую эмоции. С каждой секундой пронзительный изучающий взгляд приводил Реджину во все большее смятение. Спасительница быстро заморгала, смахивая свежие слезы на недавно высохших щеках. В бездонных зеленых глазах Эммы Свон она видела множество различных эмоций, но никогда в них не плескалось столько…. нежности? Губы Эммы слегка приоткрылись, чтобы выпустить тяжелый вздох в пространство между ними. — Ты — герой, — прошептала Эмма. За то мгновение, что потребовалось Реджине, чтобы оправиться от чар изумрудных глаз, Эмма исчезла за дверью, в морозном воздухе Мэйна. — Останься, — выдохнула Реджина настолько тихо, что звук едва долетел до ее ушей, желание, выпущенное в опустевший зал, не услышанное ни одной феей, готовой исполнить ее тихую мольбу.