«Я долгое время жил во тьме. Я привыкал к ней, и в конце концов тьма стала моим миром». © Декстер
В усадьбе на Песчаных холмах было всего одно место, в котором меня почти никогда не беспокоили. Я могла спрятаться там, вдали от целого мира, когда усталость, раздражение или волнение достигали своего пика. Мне требовались эти редкие минуты тишины и спокойствия, чтобы перевести дух и привести мысли в порядок, иначе я могла начать бросаться на дорогих мне людей, чего мне совсем не хотелось делать. Меня здесь не трогал даже Гленн, уважая мое личное пространство, за что я ему была безмерно благодарна – мне нужно было место, где я бы могла находиться одна. Трудно было сказать, почему я вдруг решила привести на чердак в собственной «башенке» постороннего человека, но что-то заставило меня это сделать. Интуиция ли или сиюминутный порыв, но мне почему-то казалось, что Фонг не станет этим пользоваться и наглеть. Когда я впервые залезла на чердак, горничные и Гленн были в ужасе. Никому и в голову прийти не могло, что слепая девочка сможет взобраться по крутой лестнице и просидеть два часа в пыли и затхлости. Когда я вылезла из своего убежища, нервный Гленн, наверное, едва меня узнал: я была грязной с ног до головы и, подозреваю, даже волосы у меня были грязно-серого оттенка вместо привычного пшеничного. После этого чердак немного обустроили и регулярно там убирались, пока я была занята учебой или уезжала в город. Теперь в моей скромной обители стоял застеленный пледом диванчик, больше похожий на кровать, уютное кресло, тумбочка около дивана, скромная настольная лампа (которая была мне не сильно нужна, но мало ли…), множество подушек и большой мягкий гималайский медведь, настолько большой, что его можно было смело использовать в виде кровати. Когда я забралась на диван и щелкнула выключателем лампы, а Фонг уселся в кресле, я поняла, что поступила правильно: нам требовалось поговорить и, желательно, без лишних ушей. Вот только я понятия не имела, с чего начать, Фонг же меня не торопил и вообще был на диво спокоен. Раздражающе спокоен. Поэтому начала я разговор совсем не с того, с чего хотела бы. – И-Пин отзывалась о вас очень уважительно, – если Фонг и был удивлен темой нашего разговора, то не подал виду. – Она к вам сильно привязана. Я опять замолчала, не зная, как донести свою мысль. Во мне кипело негодование, но едва ли стоило вываливать свои эмоции на человека, который предложил мне свою помощь. Но молчать я тоже не могла. Фонг безмолвствовал, дав мне возможность закончить свою мысль. – Я не знаю, какого рода обучение она проходит, но вы отправили ее заграницу одну, без сопровождения. Прилетев в Японию, она оказалась предоставлена самой себе. Одна в чужом городе, без денег, без толкового знания языка и без места, где бы она могла остановиться. Я не обвиняю вас, но не понимаю ваших мотивов. И поэтому не могу доверять. К тому же, И-Пин стала мне дорога, и я не могу не беспокоиться о ее благополучии. – Рад слышать, что малышка И-Пин стала кому-то близким человеком, – мягко произнес Фонг, не спеша отвечать. Я нахмурилась. – Она сирота и всегда мечтала о ком-то, кто станет ей семьей. – Вы не ответили, – заметила я недовольно. – Вообще-то, все должно было случиться по другому сценарию. И-Пин должна была встретить в аэропорту итальянка и привести ее в Намимори. А после за ней присматривал бы мой коллега, которому я доверил заботу о собственной ученице. Он должен был отвечать за нее головой. Но случилось так, как случилось, и я ничуть не жалею. Правда, Реборн был недоволен, но ему это полезно, – вслух рассуждал Фонг, как будто забыв о том, что у него есть зритель. – Впрочем, не буду забивать тебе голову. Я дорожу своими учениками и всегда присматриваю за ними, где бы они ни были. – Вот как. Простите за мое недоверие, но я должна была убедиться, – покаялась я. – Не волнуйся, я все понимаю. Похоже, Фонг действительно не был в обиде, и я облегченно выдохнула. Мы молчали, и тишина эта нас совсем не напрягала. С Фонгом было удивительно комфортно молчать, и для меня это было странным открытием. В его присутствии я чувствовала непонятное умиротворение и покой, и даже забывалось о том, насколько сильное и страшное огненное чудовище живет внутри него. Пламя Посмертной Воли, так он его назвал? Не знаю, что сделал Фонг, но с тех пор я его Пламя не чувствовала. Вот только воспоминания были еще свежи и каждый чертов раз, когда Фонг усыплял мою бдительность, я принудительно напоминала себе об этом. Слепое доверие сейчас могло погубить не только меня, но и моих близких. – Я долго думала о вашем предложении, – продолжила разговор я. – И, буду честна, я в растерянности. Не могли бы вы дать мне немного больше времени на раздумья? Мне нужно оно, чтобы привести мысли в порядок и взвесить все «за» и «против». – Что ж, похоже, мне придется воспользоваться твоим гостеприимством немного дольше, чем я планировал. Не возражаешь? – Нет, конечно, – заверила я. – Оставайтесь столько, сколько нужно. Это и в моих интересах тоже. Вы только одно мне скажите: это очень опасно, владеть таким сильным пламенем, да? И насколько я в безопасности? За окном угрожающе загрохотало, и я вздрогнула. Совсем не заметила, как началась гроза и пошел дождь – на чердаке это было особенно хорошо слышно, все же звукоизоляция здесь была никакая. – Насколько в безопасности… – задумчиво повторил Фонг, заставляя меня понервничать. – Это очень правильный вопрос. Если бы Намимори был провинциальным городком, в котором ничего не происходит, я бы сказал, что ты в безопасности. Но, к сожалению, сейчас здесь не очень спокойно. – Кёя что-то такое говорил, – сказала я хмуро. – Что не так с этим городом? – Все не так, – резко ответил Фонг, и я глупо захлопала ресницами, совсем не ожидая такого тона от вечно спокойного… мужчины? Ребенка? – Если ты хочешь спокойной жизни, лучше тебе об этом не знать. – Переезд в другой провинциальный городок решит проблему? – нервно заламывая руки, поинтересовалась я и, опомнившись, спрятала их под подушку. Разговор принимал дурной оборот. Конечно, совсем не хотелось переезжать, я прижилась здесь, но меня действительно пугала даже не возможность того, что меня втянут в криминальный мир, а возможность того, что это сделает Бьякуран. – Едва ли. Сейчас, по крайней мере, ты живешь под защитой клана Хибари, и Кёя удивительно хорошо справляется со своими обязанностями. Но в новом городе совершенно случайно ты можешь нарваться на кого-то, кого не будет волновать безопасность твоей семьи. Сейчас самый верный вариант – сидеть тихо и поменьше выезжать в город. Если хочешь, пока я здесь, я могу научить тебя медитациям, которые помогут тебе хоть чуть-чуть научиться контролировать свои способности и усмирять их. Сейчас ты для любого опытного мафиози словно горящая в ночи свеча. – Вот же дерьмо, – по-английски выругалась я. Фонгу, очевидно, ругань из уст благовоспитанной «леди» не понравилась, но он промолчал. Решил, наверное, что ситуация к этому располагает, и я имею на это право. Хотелось сказать еще что-то высокоэтажное, что просилось на язык, но я себя сдержала, изо всех сил вцепившись руками в подушку. – Самым безболезненным вариантом будет стать моей ученицей, – огорошил меня своим заявлением Фонг, и я даже позабыла о собственном волнении. – Конечно, тебе многому придется научиться и в короткий срок, потому что врагов у меня достаточно и прожить спокойно не получится. Но также у меня есть определенная репутация, и немного людей захочет нарваться на неприятности, посягнув на благополучие и жизнь моих учеников. Конечно, я могу научить тебя медитации, которая поможет тебе лучше скрывать свои способности, но, я полагаю, это будет лишь отсрочкой неизбежности. Я кивнула, Фонг озвучил мои вчерашние размышления на этот счет. Бьякуран точно был «неизбежностью», и я не знала, как от него избавиться. Почему-то мне казалось, что видела я его не в последний раз. Вот только звучало предложение Фонга слишком заманчиво, слишком. Какова вероятность того, что беспокойство его искреннее? И почему он решил мне помочь? Только потому, что И-Пин неофициально вошла в мою семью? Не заведет ли меня это «ученичество» в ловушку? И не окажется ли Бьякуран меньшим злом по сравнению с Фонгом? Я могла лишь строить догадки и от этого становилось только тоскливее. Мне срочно нужен был совет Хибари. – Боюсь, мне понадобится еще больше времени, – виновато улыбнулась я, разведя руками. – К тому же я слишком плохо знаю вас. Ведь ученичество означает полное доверие между учителем и учеником? Это же непростое репетиторство или что-то в этом роде? Фонг хмыкнул, позабавленный чем-то непонятным, но комментировать свое веселье не стал. – Конечно, я был уверен, что ты это скажешь. К тому же мне самому надо узнать тебя получше. Неделю я точно смогу пробыть в Намимори, а потом мне на месяц придется уехать по делам. Потому думай столько, сколько нужно. Спустя месяц давай вновь вернемся к этому разговору, если я буду здесь. – Хорошо. Послышалось шуршание и топанье коротких ножек – удобно устроившийся в кресле Фонг встал и спрыгнул на пол, намереваясь оставить меня наедине с собственными мыслями. – Спасибо, – шепотом очень тихо произнесла я, и по-моему меня услышали. Когда шуршание одежды и звуки шагов стихли, я повторно щелкнула выключателем и, повернувшись, прислонилась щекой к окну, вслушиваясь в стучащие капли дождя и раскаты грома. Фонг говорил, что я владею пламенем Грозы, что бы это ни значило, и мне казалось сейчас, что название очень мне подходит. Я обожала грозу, я действительно любила ее, такую громкую и безжалостную, и в редкие моменты я искренне наслаждалась ею, отрешившись от мыслей и впадая в своеобразный транс. Вот только сегодня насладиться ею не получалось, внутри огненным комком свернулось нешуточное беспокойство, отрешиться от которого было невозможно. Я пришла сюда для того, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, но сейчас чувствовала себя еще более нервной, чем утром. Виноват был разговор с Фонгом, конечно, который откладывать было тоже нельзя, но я очень надеялась на то, что он развеет мои опасения. Но получилось наоборот. Снизу жалобно скулила Бетси, лапой скребясь о лестницу, но я почти не обратила на это внимание, сосредоточившись на собственном состоянии. Легко было Фонгу сказать – поменьше выезжать в город. Я любила усадьбу, но порой чувствовала себя здесь пленницей. И теперь, вспоминая первые впечатления от этого места, я поняла, что олицетворение себя с принцессой Рапунцель оказалось, как никогда, правдивым – я была почти заточена в башне и, чтобы выйти отсюда, мне следовало проявить смекалку. Или найти какого-нибудь наивного доверчивого принца, который будет, не щадя живота своего, без устали сражаться с драконами и ведьмами криминального мира. Звучало отвратительно. Один принц имелся. Бьякуран. Вот только я подозревала, что с таким принцем мне легче и менее болезненно было бы самой залезть в петлю. Еще был Кёя – он воспринимался мной как брат, в моем воображении он был наследным принцем, который и так тратил много сил и времени на то, чтобы защитить меня не только от чужих людей, но и от самой себя. И мне было за это немного стыдно. Фонг для меня точно был драконом и лезть к нему в пасть было очень опасно, также я подозревала, что в криминальном мире он играет не последнюю роль (драконий король?), но доказательств у меня не было, только смутные подозрения. Еще был непонятный Савада и, пожалуй, он больше всех подходил на роль доброго доверчивого принца, вот только у меня не было уверенности в том, что он связан с миром мафии, у меня были только смутные подозрения опять же и тот непонятный разговор, что состоялся между ним и Кёей. К тому же Савада был мутным, он вызывал во мне необъяснимое неприятное желание довериться ему. Если говорить о его роли, то он был темной лошадкой. Я рассмеялась, позабавленная собственной аналогией. В воображении построить вокруг себя целое королевство и сделать себя почти центром мира. Боже, какой абсурд! Наверное, я настолько сильно была взволновала, что посчитала хорошим поводом отвлечься любой бред, рожденный в моей голове. Если хорошенько подумать и закрыть глаза на странные сравнения, то роль принцессы, ищущей покровителя, мне совсем не нравилась. Это значило довериться и вверить свою жизнь и жизнь своих близких чужому человеку, который неизвестно как этими жизнями распорядится. Мне же хотелось быть способной защитить себя и семью, вот только едва ли это было по плечу слепой девочке. Все упиралось в слепоту, и даже если я приму предложение Фонга об ученичестве, вряд ли смогу продвинуться далеко с этим недугом. Черт. Бессилие медленно, но верно убивало меня. Мелодия мобильного телефона с трудом, но вывела меня из унылой задумчивости. В последнее время у меня вошло в привычку повсюду таскать телефон с собой, чтобы всегда быть на связи, мало ли кто мог позвонить. Да и Гленн иногда, чтобы не искать меня по всей усадьбе, звонил на мобильный, чтобы пригласить на обед или в рабочий кабинет для занятий. – Алло, – глухо произнесла в трубку я. – Доченька, у меня отличные новости! Я закончил все свои дела и через неделю буду в Намимори! – воодушевленно проорали в трубку мне, и я сначала не поняла, кто это был. Мозг отказывался воспринимать информацию, и я застыла в ступоре. Когда до меня дошло, что это спустя столько времени звонит отец, и скоро он будет здесь, я едва не брякнула, что он прилетает очень не вовремя. Я была рада, конечно, что он сдержит свое слово, но мое счастье омрачалось последними событиями, к тому же мне не хотелось подвергать его опасности. Вот только отговаривать его не имело смысла – он либо обидится, либо заподозрит неладное, что еще серьезнее. – Я очень рада, – вымученно улыбнулась я, и, слава богу, эту улыбку никто не видел. – Ты уже взял билеты? – Да. Лечу, к сожалению, с пересадкой в Варшаве, но прямых рейсов почему-то не было. Тебе что-нибудь привезти из Англии? Чай, конечно, по традиции привезу, но возможно ты еще что-нибудь хочешь? Да, хочу. Отряд телохранителей и маленькую армию. А еще пару танков, ядерную бомбу и оружейный склад – в самый раз будет против целого криминального мира. А еще новые глаза, полет на космическом корабле и участок на Луне или на Марсе, не принципиально. Уж там меня точно никто не будет доставать с моими бесполезными сверхспособностями. Ты же достанешь мне все это, папочка, чтобы загладить собственную вину? – Ничего не нужно. Лучше себя привези, этого будет достаточно. Когда ты вылетаешь? – В ночь со среды на четверг. Я позвоню тебе перед отлетом. – Отец, ты точно разобрался со своими делами? – с надеждой спросила я. – Тебя ничто не заставит остаться в Лондоне? – Конечно, нет! – искренне возмутился Конрад, и я поняла, пытаться было бесполезно. – Даже если и возникнут проблемы, с этим сможет и без моей помощи справиться Маргарет. На всю неделю я весь твой. Хотелось бы, конечно, провести больше времени вместе, но уже совсем скоро Рождество, потому через некоторое время мы снова увидимся. Вот как, Рождество. А ведь действительно, до него осталось чуть больше месяца. Интересно, на Рождество мать приедет или опять проигнорирует меня? Гленн говорил, что каждое рождество я встречала с родителями, значило ли это, что с обоими родителями? Что ни говори, а звонок отца отвлек меня от мрачных мыслей, немного воодушевил и успокоил. Все-таки я хотела его увидеть вживую, очень сильно хотела, мне было интересно, что он за человек. Да и глубоко внутри, когда я думала о нем, разливалось приятное тепло и нежность. Я иррационально (ведь я совсем не помнила, на чем основаны эти чувства!) воспринимала его как часть семьи, чего не скажешь о матери. Если так подумать, в моей семье было два отца: Гленн и Конрад. Я хихикнула. Почти однополая семья. – Зои? – Я буду ждать, отец. – Не переживай, скоро мы увидимся. Я закрыла раскладушку и только сейчас поняла, что совсем забыла сказать о гостях в усадьбе. Интересно, а родители вообще в курсе, что у меня гостят два маленьких ребенка? И даже если Фонг не был ребенком, но он все равно выглядел, как четырехлетний мальчик. Им Гленн вообще сказал об этом? Я задумалась, припоминая, не говорил ли чего мой опекун. Вроде ничего такого не было. Интересно, как отец на это отреагирует?* * *
Девочка огорченно хныкала, размазывая по лицу слезы и сопли. Мать пыталась ее успокоить, но дочка заходилась в плаче пуще прежнего – ее не волновал торт с девятью свечками и долгожданный кукольный домик, который она выпрашивала целый год. Ее вообще сейчас свой день рождения мало волновал. – Почему папочки опять нет? – захлебываясь рыданиями, прохрипела девочка, и мать, вздохнув, опять прижала ее к себе в попытке успокоить. Вопрос задавался вот уже не в первый раз, вот только дочь ее как будто не слышала. – Он сейчас в море. Зарабатывает деньги, чтобы прокормить нашу семью, – в который раз терпеливо объяснила мать, поглаживая дочь по русой растрепанной макушке. – Но почему он не может зарабатывать деньги завтра, а не сегодня? – всхлипнула девочка обидчиво, утирая нос. Для ребенка, который видел отца только в выходные дни, и то изредка, это оказалось последней каплей. Вечером муж приходил поздно, когда дочь уже ложилась спать, а по выходным отдыхал редко, как правило, когда не было сумасбродного и излишне трудолюбивого начальника. Были трудные времена, страна находилась в глубоком экономическом кризисе, потому военнослужащим выплачивали зарплату не всегда вовремя, даже задерживали иногда по паре месяцев, но терять работу было нельзя – военным хотя бы иногда деньги выплачивали, чего нельзя сказать о простых гражданских. Потому муж терпел, хотя ему такой порядок тоже не особо нравился. В этот раз их крейсер ушел на учения в Италию, и здесь ничего нельзя было поделать. – Сейчас он не может вернуться домой, он в Италии, я же говорила. – Он всегда где-то не здесь, когда нужен, – зло произнесла девочка, и мать даже не нашлась, что ответить. – А в прошлом году на мой день рождения он был в Испании, а еще годом ранее где-то в Тихом океане, где даже связи не было. Почему он всегда все портит? Вконец огорченная дочь убежала в свою комнату, и матери стало совсем горько. В глазах защипало, и она с трудом взяла себя в руки. Возможно, стоит попросить мужа взять отпуск? На месяц хотя бы.* * *
Злата упрямо смотрела в пол, внимательно разглядывая каждую трещинку и каждую потертость, рассматривала носки своих массивных ботинок и составляла из разводов на них воображаемые картинки – вот тот развод похож на перистое облако, а вот этот – на свинью. Все одно это было интереснее, чем смотреть на разъяренную классную, которая вот уже полчаса яростно распиналась перед директором, что ее, Злату, надо непременно исключить, ведь где это видано, чтобы одна девчонка побила пятерых парней. И ничего она не побила. Это вообще не она, наверное, была. Она ничего не помнит. Когда Никифоров, отпетый школьный хулиган, и его прихвостни обступили в тупичке за школой Сережку, ее хилого друга детства, и начали избивать, она, проходя мимо, не могла остаться в стороне. Не то чтобы у нее был хоть какой-то опыт в уличных драках, она, конечно, была дочерью офицера и кое-каким приемам ее папа учил, но это было все равно немного другое. Противников было больше, а Сережа был уже не состоянии ей чем-либо помочь. Когда один дебил из банды огрел Сережу стеклянной бутылкой, у нее кровавая пелена встала перед глазами. Банда замерла, Никифоров некрасиво выпучил глаза, она тоже не могла пошевелиться. Сережа потерял сознание, и она едва сама не грохнулась в обморок от ужаса – крови было много, и она, кажется, была почти везде. Очнулась она спустя десять минут: кажется, ее жестко удерживал на месте физрук, а она брыкалась и порывалась вернуться и до потери сознания набить убийцам морды. Члены никифоровой банды лежали на земле и стенали, как один. Это она сделала? Она ничего не помнила. Не могло этого быть. Вокруг постепенно собиралась толпа любопытствующих, вот только глядеть вскоре было не на что – физрук потащил Злату к классной, а стенающую банду и Сережку отправили в медпункт. Сережка был жив, слава богу, физрук сказал, что царапина глубокая, но не смертельная, а огромную шишку и сотрясение он переживет. Спустя час в школу приехал раздраженный папа, нарычал на классную, попенял директору, пригрозил разбирательством и иском и забрал Злату. – Не выйдет из тебя, похоже, прекрасной леди, – развеселился папа, когда они уже шли домой. – Пятнадцать лет коту под хвост, мама огорчится. – Ты же ей не скажешь, – ужаснулась Злата, с надеждой глядя на отца. – Уже сказал, – ухмыльнулся предатель-папаня, и Злата огорченно шмыгнула носом. Мама точно съест ей мозг о неприемлемом поведении, а это значит, впереди как минимум три месяца ада. Какой кошмар! – Я, конечно, знал, что ты растешь у нас пацанка пацанкой, но никогда бы не подумал, что и до драк дело дойдет. – Пап, я ничего не помню! – взмолилась Злата. – Как увидела, как они Сережку ударили, кровь в голову ударила, зрение помутнело. Пришла в себя, когда меня уже физрук оттащил. Папа хмыкнул, похоже, не поверил. Злата отвернулась и надула губы, обидевшись. Ага, будут ему теперь походы на рыбалку в выходные. Сам будет и червяков выкапывать, и рыбу ловить, и тащить ее домой. А она, так и быть, попробует ее только, когда мама приготовит. Вот так!* * *
Злата отчаянно зевнула, прикрывая рот ладошкой, споро подскочила к багажной конвейерной ленте и стащила свой небольшой чемодан. Спать хотелось неимоверно, в сознании боролось два желания: лечь спать прямо здесь, на багажной ленте или все-таки доехать домой, чтобы нырнуть в мягкую постельку? Второе желание победило, и Злата, вздохнув и нацепив на нос солнцезащитные очки, покатила свой чемодан к выходу из аэропорта. Родители не могли ее сегодня встретить, они созвонились еще перед отлетом, потому в толпе Злата никого не выискивала и, сонная, прошла бы мимо, если бы ее не окликнули: – Дочка, это так ты родителей встречаешь? – неестественно сурово произнес голос, Злата обернулась и не поверила своим глазам. В трех метрах от нее стояли ее родные и любимые родители и хитро улыбались. – Мам, пап! – радостно прокричала Злата, кидаясь в их объятия. Она так давно их не видела, целый год, так соскучилась по ним, что на глаза выступали непрошеные слезы. Еще чуть-чуть, и Злата разревелась бы, но на улице, прямо перед аэропортом, где было так много любопытных людей, делать это было стыдно. – Вы же не успевали! – Вообще-то, мы хотели сделать тебе сюрприз. Мы еще месяц назад предупредили начальство о том, что хотим в отпуск, поэтому с сегодняшнего дня мы в полном твоем распоряжении, – с улыбкой произнесла мама, а папа участливо подхватил Златин чемодан. Злата счастливо улыбнулась и снова набросилась на родителей с объятиями. Это, пожалуй, будут ее лучшие студенческие каникулы.