Эндорфин

      №1849 медленно встал на ноги и двинулся дальше. Заметив еще двоих противников, он подпустил их поближе, а затем быстро прикончил одного, глядя в его удивленные глаза, и выстрелил в спину второго, который со всех ног пытался убежать по длинному узкому коридору. Обойдя их трупы, с некоторым удовлетворением от хорошо проделанной работы, Девятый поднялся на этаж и чуть было не наткнулся на еще одну бомбу-ловушку, сделав вывод, что чужие скорее всего заминировали все лестницы и еще некоторые места в здании возле своего местоположения. Спас его блик солнца на тонкой леске ловушки.        Еще парные выстрелы, но, кажется, с другого этажа, громкий хлопок и контролер оповестил, что два члена группы из остававшихся четырех потеряны. Чужие умели ставить самодельные бомбы, все сотрудники об этом знали, но все равно попадались в них.        Теперь в здании выполнять задание остались только №1849 и №1872. Девятый, проверяя комнату за комнатой, с непонятной для себя злостью подумал, что если бы здесь был Восьмой, то они бы без труда выполнили задание, успев при этом развлечь себя охотой за чужими. Но сейчас напарника не было рядом, никто не мог на все сто процентов оказать поддержку. И Девятый понимал, что печальней этого было только то, что друг больше никогда не прикроет его спину.        Фигура в рванье показалась в соседнем окне и №1849 навел на нее прицел, параллельно стараясь как можно лучше укрыться в дверном проеме. Снова лохмотья переметнулись, но слишком быстро, чтобы быть уверенным, что выпущенная пуля достигнет цели. Поэтому Девятый медленно перевел прицел на следующий проем, в котором должен был показаться шустрый чужой. Несколько секунд ожидания и в этом окне появилось движение и Девятый нажал на курок, едва успев спрятаться от ответного выстрела.        Пули вгрызлись в стену на уровне сердца и головы №1849 и это наравне с характерным тихим двойным хлопком позволило понять, только что произошел обмен выстрелами между коллегами. На контролере высветилось "-1" и Девятый лишь поудобнее перехватил пистолет, чтобы все-таки подстрелить чужого, замеченного ранее. Убитого им сотрудника ему было не жаль, во-первых, если он так стреляет, что ни разу не попал, то только в расход ему и дорога; во-вторых, в поколении 70-ых была самая низкая норма из всех известных Девятому, поэтому тот был уверен, что коллега даже не почувствовал, что уходит в мир иной.        Долго ждать не пришлось. Чужой все так же осторожно, перебежками, подбирался к телу №1872 и навечно замер возле него, получив две пули. Таков был порядок отдела удаления. Человек умирает как от пули в сердце, так и от пули в мозг, делать два выстрела в эти критические точки было гарантией устранения врага, показателем эффективности отдела.        Девятый еще немного понаблюдал, ожидая неосторожных врагов, но никого не было. На развалинах царила абсолютная тишина, но задание было еще не выполнено, так как необходимо было проверить все здание, в идеале, еще и примыкающие окрестности. Поэтому последний сотрудник отдела удаления не спеша, выверяя каждый шаг, осматривая каждый уголок, двинулся в путь.        Работник двинулся вперед и вверх по лестнице, быстро вспоминая выданный план здания. Больше часа ушло на внимательный осмотр здания, но нигде больше Девятый не нашел чужих. Да, было множество следов их пребывания: валялись объедки, была частично стерта пыль, в некоторых комнатах на полу размещались остатки костра, в других кучи тряпья, сваленные друг на друга и, скорее всего, служившие чужим кроватями.        Оставалось проверить один лишь подвал. Хотя грубо было называть подвалом цокольный этаж с кучей окон, лишь наполовину уходящий под землю. Одному делать это было нежелательно, но с невыполненным заданием в Город лучше было бы не возвращаться.        Старая, полуразваленная деревянная лестница скрипнула под Девятым, когда тот старался обойти особенно прогнившие участки. Кое-где на стенах еще висели куски разноцветной бумаги, местами обугленной, грязной и разрисованной. №1849 медленно, комнату за комнатой проверял этаж, заходя в пустые дверные проемы, и только последняя дверь по коридору была закрыта.        Девятый остановился и прислушался к быстрому ритму своего сердца. Сейчас ему не нужен был биоконтролер, чтобы оценить свое состояние, это было именно то "на взводе", которое он так ценил и любил в этой работе. Глубокий вдох, ладонь резко толкает дверь и Девятый рывком заваливается в комнату, молниеносно проверяя ее взглядом в прицеле.        В зеленоватых линиях обстановки показался человеческий силуэт. Кто-то тихо сидел на старой продавленной кровати без постельного белья. Девятый не стал гадать, когда чужой нападет, поэтому просто направил ствол на силуэт и провел пальцем по курку.        - У тебя приказ на удаление агрессивных элементов, а я не нападаю. Нарушишь приказ и убьешь меня?        Это был первый чужой, который не бросился с криками и оружием на Девятого, но менее подозрительным он от этого не становился:        - Обнаружен чужой. Агрессии не проявляет. Жду указаний центра.        - Тогда давай пока ты ждешь, мы поговорим? - силуэт встал и, провожаемый прицелом, подошел к окну. - Не против, если я открою окно? Собеседникам всегда лучше видеть лица друг друга, это вызывает доверие.        Девятый вновь не ответил. Только опустил пистолет, когда увидел, что у чужого с собой нет никакого оружия. И так как он не мог ни убить объект, пока не проявляющий агрессию, без приказа, ни просто уйти, оставив его за спиной, то работник решил побеседовать с этим чужим, выделяющимся среди остальных ему подобных отсутствием ненависти и кровожадности.        - Как тебя зовут? - спросил чужой, отбрасывая с лица грязные волосы.        - №1849, - ответил работник.        - Слишком длинно, - покачал головой чужой и волосы снова упали ему на лицо, - я буду называть тебя короче, Девятый. Не злись, мы никому об этом не скажем. А ты можешь сейчас называть меня Нулевой. Для горожан это достаточно легко, чтобы запомнить?        - Вполне.        - А ты не очень-то разговорчивая. Вы все настолько безжизненные в вашем Городе?        Нулевой начинал раздражать Девятого, который привык не раздумывать, болтать или ждать подтверждение центра, а просто фаршировать пулями чужих.        - Объект подает признаки агрессии, - работник сделал вид, что говорит это в коммуникатор.        - Ты врешь своему Центру? - Нулевой широко раскрыл свои светлые, белесые глаза. - Так ты из этих, из волков в волчьих шкурах?        - Мне недоступно значение этого высказывания.        - Хочешь узнать? - Дождавшись кивка Нулевой продолжил. - Это хищники, одетые в костюмы своей добычи, чтобы легче было скрываться среди нее и охотиться. А вы же, отдел удаления, вместо этого охраняете все стадо от других хищников. Тебе не кажется это глупым?        Девятый ответил вопросом на вопрос:        - Откуда ты знаешь об устройстве Города и нашего отдела?        Нулевой спрятал свои грязные ногти под ладонью:        - Отвечать на вопросы собеседника вписывается в правила хорошей беседы. Могу ли я рассчитывать, что и ты будешь им следовать?        Девятый кивнул. Пусть он и становился предателем, соглашаясь выдать информацию противнику, но был уверен, что сведения в его голове не смогут как-либо ухудшить положение Города. В то время как знание об обширности осведомленности чужаков могло, напротив, его упрочнить. Рабочий не обращал внимание на то, что получает удовольствие от, так называемой, беседы.        - Мы не пытаем ваших солдат. Те, что бесчувственные и безвольные, просто не могут ничего сказать, знаний у них, как у скота, а те, что по редкому исключению наделены эмоциями для нашего убийства, ничего рассказывать не желают. Можешь верить, можешь нет, но мы просто разговариваем, как сейчас. Многим это нравится, пожалуй я могу их понять. Когда вы осознаете, что у вас есть эмоции в вашем сером мире? Что с вами происходит? Как вы чувствуете себя, живя среди остальных безликих горожан, не имея права выдать свой секрет? Что вы чувствуете, когда узнаете о своем грядущем и бесповоротном лечении, а затем удалении? Все это есть и в твоей голове, - Нулевой коснулся пальцами виска, от этого движения словно пошли круги по воде, и у Девятого закружилась голова. Он едва подавил в себе желание закрыть уши, чтобы отгородиться от только что сказанных слов, убежать от чужого и от давно забытых вопросов.        Нулевой молча смотрел на произведенный эффект. На вид, чужой был не молод и не стар, да и непримечателен ничем, кроме почти белых глаз и тонких грязных рук. Девятый никогда не видел его изображения в сводках преступности, но чувство, что этот человек здесь не просто так, и что власти он имеет больше, чем кажется, вгрызалось в сознание работника, как бешеный пес. Со сколькими из отдела зачистки он уже беседовал? Сколько от них узнал и что с ними случилось потом? Может ли быть Восьмой?..        - Вы не различаете друг друга. Не видите, что все мы ужасно разные. Даже того, что всех людей можно разделить на две половины: мужчин и женщин. Кто ты: мужчина или женщина? - чужой с ног до головы осмотрел Девятого. - Ты - работник, существо без пола, эмоций и воли. Вы строите что-то великое, но не знаете что, а знает ли тот, кто приказывает вам строить? Прилагаете ровно столько усилий, сколько сказано в правилах, написанных неизвестно кем и непонятно для чего. Чувствуете столько, сколько позволяет маленькая коробочка на посту проверяющего, и если показатель оказывается выше нормы, то и конец ваш очевиден. Так вот, если вы не смотрите даже на самих себя, как вы можете увидеть небо?        Девятый понял, что этот вопрос относится к нему и необходим для поддержания беседы:        - Я видел небо, оно такое же серое, как и моя одежда.        Нулевой тихо рассмеялся. Его смех был абсолютно не звонким, не раскатистым, не заразительным, а больше похожим на уханье какой-нибудь птицы. Но Девятый никогда не видел как птиц, так и смеющихся людей, поэтому удивленно и внимательно наблюдал за чужим.        - Нет, то что ты называешь небом это просто очень большие и плотные тучи от работающих фабрик, которые накрывают Город, как одеяло. Были бы вы другими если бы могли поднять голову и увидеть солнце, луну, звезды, а не только лишь серую завесу и железные потолки? Я не могу показать тебе небо, мы слишком близко к Городу и находимся под его тучей, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, поэтому подожди минутку.        Чужак не спеша отошел к развалинам мебели в углу комнаты и начал там копаться, перекладывая старый хлам из одного угла в другой. Девятый насторожился. Как бы не был безобиден, необычен и занимателен его новый знакомый, но о том, что они принадлежат враждующим лагерям, забывать не стоило. Поэтому рабочий сжал в руке пистолет и сразу же почувствовал себя уверенней. Нулевой вытащил какой-то сверток из груды мусора и повернулся. Девятый был даже немного рад, что по очертаниям этот прямоугольный тонкий мусор не мог быть оружием.        - Что это?        - Это называется картина. Люди с помощью холста и красок изображают то, что видят и что чувствуют. Видишь, - показал пальцем с длинным грязным ногтем на разноцветный прямоугольник, - вот этот светлый круг сверху в центре - солнце, вокруг него, немного похожие на дым, но светлые и плотные - облака, все синее вокруг солнца - это небо, а под ними сине-зеленое и покрытое волнами море. Ты не хочешь спросить что такое море?        - Зачем? До моря как и до солнца мне за всю мою жизнь не добраться. Так какой смысл сидеть здесь и бесцельно разглядывать эту странную мазню? - ответил Девятый, отчасти пораженный. Такого количества красок, как на картине, он не видел за всю свою жизнь.        - В том, что я знаю, что есть небо и звезды, что ты женщина, а я мужчина, что тебя скоро убьет Совет, - медленно слово за словом звоном отдавалось в ушах Девятого, как совсем недавно, когда он стрелял в чужих из пистолета. Только теперь мишенью был он, - точнее, они вынесут решение, по которому тебя будут раз за разом отправлять на лечение, а потом кто-то из твоих младших подчиненных должен будет омыть свои руки твоей кровью. Пусть у вас это и называется "удаление", но хоть тебя сотрут, хоть удаляют, но ты исчезнешь, умрешь и никто этого не заметит.        №1849 невольно вспомнил рабочего, которого совсем недавно, этим утром пристрелили в распределителе, когда тот начал кричать про небо, и холодок пробежал по его спине:        - Ты сводишь горожан с ума и заставляешь помогать себе в твоих безумных планах?        - Я просто говорю с ними, как сейчас с тобой, ты сходишь с ума?        №1849 не ответила. Он пыталась вспомнить видела ли во взгляде тех чужих, которых она уже убила, отражение этих белесых глаз.        - Твой Центр не ответит. Они уже давно потеряли связь с тобой, так почему бы нам не прогуляться ненадолго?        Девятая посмотрела на свой показатель в контролере и кивнула. Нулевой был прав, ее судьба скоро решится или уже решена Советом. Не удержавшись, рабочая взяла с собой картину, найденную Нулевым. В отличии от того сумасшедшего бедняги, расстрелянного охраной в распределителе утром, она теперь знает, что такое небо и даже может забрать его с собой.