***
Где-то в темном-темном углу, куда не падает свет, бабочка вырвалась из паутины. Поранив свои прекрасные крылья, но разорвав непрочные сети, она оказалась на свободе, оставив черного паука ни с чем.Глава II
16 марта 2018 г. в 17:05
Стояла тихая душная ночь, такая, что даже ветер боялся тревожить безмятежность замершей природы. На небе висела ущербная луна, заливая всю местность своим бледным светом. Во всем поместье погасли огни, всё в округе дышало сном и сладкой дрёмой, а тяжелая темнота строго охраняла нерушимый покой.
И это умиротворение тесно граничило с творившимся по соседству безумием. Вот ястреб неподалеку рассмотрел неосторожную полёвку, а вот карп на лету поймал светлячка. В темном углу, куда не доставал свет, билась загнанная в ловушку ночная бабочка. Она попала в липкие сети, что ранили крылья, но билась изо всех сил, пытаясь вырваться из плена. Глупая малышка, она лишь сильнее запутывалась, бесполезно барахтаясь в паутине. Она не понимает, не видит, что паук уже совсем рядом, внимательно наблюдает за отчаянными попытками вырваться на волю и ждет, когда силы иссякнут.
Все это было недоступно взгляду и вниманию поникшего кицунэ, что сидел посреди комнаты, обнявши колени. Чем-то он был похож на ту бабочку, вот только биться он не стал, смиренно ожидая погибели. Но внешняя холодность — фальш для отвода глаз. Внутри него целая туча бьющихся в истерике бабочек, что гибнут, не найдя выхода.
Тэгун сотрясается всем телом, а по щекам — горячие слезы, что обжигают лицо. Так продолжается уже некоторое время. Днем нужно показывать себя в лучшем свете, прямо держать спину, горделиво задирать подбородок, а ночью можно позволить себе выплеснуть накопившееся единственной подруге — молчаливой ночи. Он боялся, как бы на его всхлипы не прибежал кто из стражи, поэтому сильнее зажимал рот ладонью.
Обида брала и за неволю, и за обращение, и за то, что свобода вот она, рядом совсем, стоит лишь пересечь ограду и небольшое поле, поросшее длинной травой, и юркнуть в густой лес. И она такая близкая, на расстоянии вытянутой руки, но в то же время совершенно недосягаемая.
Погруженный в собственные мысли, он не заметил, как повеяло прохладным ветром, как колыхнулись ветки кустов и зашуршала трава. Уткнувшись лицом в колени, он не мог видеть незваного гостя на пороге, что внимательно смотрел на него.
Он не появился из воздуха: его создала Луна. Будучи лунным демоном, или Цуки-но-Акума*, он бродил по окрестностям в поисках негативных эмоций. Каково было его удивление, когда он в такой глуши, в прекрасном поместье, уловил тяжелую тучу эмоций, длинным шлейфом тащившуюся куда-то в вглубь леса. И сейчас он смотрел на содрогающееся в рыданиях существо, настолько поглощенное собственным горем, что не замечало приближения опасности. Хотя уже по внешнему облику демон понял, что не дано ему завладеть этим «человеком». Да и по ауре парня он понимал, что он гораздо сильнее, чем простой ёкай*. Древний и могучий, но загнанный в угол, лишенный силы и всякой воли. Слабый и беспомощный.
Так он стоял, надеясь, что будет замечен. Но процесс затягивался, и незнакомец подал голос первым.
— Я пришел на звон бьющегося горного хрусталя, — произнеся это томным голосом, он поэтично вскинул руку.
Тэгуна передёрнуло, но лишь на мгновение. Слезы высохли, оставив место чистому недоумению. Он медленно поднял голову, взглянув на гостя. Средней длины серебристые волосы, беспорядочными прядями ложившиеся на плечи, светлая кожа, острый пронзительный взгляд черных, смоляных глаз и острые рога, выглядывающие из-под волос, на коих, правда, Тэгун не обратил никакого внимания. Отчего-то ни напуган, ни поражен он не был, лишь не понимал, откуда такого чудика принесло.
— Чего? Какой еще, — он шмыгнул носом и утер глаза рукавом кимоно, — горный хрусталь?
— Да слышу, — демон раззадорился, — ревет кто-то, словно девчонка, соплями хлюпает, вот и пришел. Думаю, потешусь над нытиком, и тут натыкаюсь на тебя, — его глаза сверкнули, когда он заметил, как переменилось выражение лица черноволосого парня со страдальческого на ожесточённое и немного дикое.
— Пошел лесом! — шикнул Тэгун, а после зашипел, осознав, что говорит с совершенно незнакомым ему человеком. До этого он как будто и не задумывался над его личностью, как будто было в пределах нормального — вот так говорить с тем, кого ни разу не встречал. Тут-то он и заметил его острые рога. — Ты кто вообще такой, а, чертяка? А ну вон отсюда, пока я не только плакать, но и орать стражу не начал! — он завелся, ведь не часто у твоего порога в комнату появляется демон.
— Пф, — незнакомец хмыкнул, — не позовешь. Не от счастливой жизни ревешь. По тебе сразу видно: сам бы на клинок бросился, если б предложили, — с каждым словом Тэгун все больше злился, казалось, вот-вот — и ощетинится.
— Ну вот чего ты пристал, а? Тебе со мной все равно не справиться, так зачем ты лезешь ко мне? — он лишь на мгновение отвлекся, потерев рукавом глаз, как полуночный нахал тут же пропал с поля зрения. Он навострил уши, прислушиваясь, нет ли нигде подозрительного шороха.
Не уловив никакого постороннего шума, он облегченно выдохнул. «Тоже мне, ходят тут всякие, скверные», — он чертыхнулся. Но помяни чёрта…
Только Тэгун успокоился, как почувствовал чьё-то присутствие за своей спиной. Он замер, затаив дыхание и округлив янтарные глаза.
— Какие славные ушки, — незнакомец потеребил кончик мохнатого уха, из-за чего кицунэ прошило током. Он озлобленно зашипел и отпрянул от демона, забившись в угол комнаты. Демон лишь недоумевающе хлопал глазами, глядя на парня с видом затравленного дикого зверя. А у того оскал поистине дикий, лисий, а взгляд ненавистный, будто его и впрямь убить пытались. Это бы было даже страшно, если бы не эти дергающиеся от страха уши и заплаканные, красные глаза. Незнакомец прыснул со смеху.
— Да ты дикарь. Из леса, что ли? — он задорно смотрел на напуганного лиса, что взглядом говорил, без слов, что разорвал бы того на кусочки и закопал под вишневым деревом. Хотя нет, скормил бы карпам.
— Да, из леса! — взвинченным голосом отвечал лис. — А ты, отродье, откуда на мою голову свалился?
— Ты рискуешь весь дом разбудить, — он попытался подойти поближе, но встретился с озлобленным шипением и вскинул руки в защитном жесте. — Хватит тебе шипеть, я ведь ничего не сделал. Пока ещё, — Тэгун вопросительно вздернул бровь. — Нет-нет, я ничего такого не собирался. Просто я почувствовал, что кому-то так же одиноко, как и мне, — он печально, но наигранно, вздохнул.
Тэгун перестал дрожать. Он встал, оправил подол кимоно и поравнялся ростом с демоном. Парень было обрадовался, что на него не шипят, но в чужих глазах он читал лишь холодность и некоторое высокомерие.
— Ты мне голову не дури. Одиноко ему… Ты что же думаешь, — он недобро осклабился, — я не пойму, кто ты такой? Я таких, — он ткнул незнакомцу ногтем в оголенную грудь, — как ты, осквернённых, изучил от корки до корки. Вы падальщики, рыщущие в поисках чего посвежее. Будь моя воля, я бы вас всех… — он нарочито прошелся взглядом по стоящему перед ним парню. Мононоке* как мононоке, даже маска есть. Вот только этот, походу, таби* и гэта* дома забыл. Тэгун прищурился. Приходилось разных безумцев встречать, но те хотя бы обутые были.
— Да-а-а уж, — мононоке цокнул языком, выводя кицунэ из раздумий, — тебе, как я вижу, четыре стены на мозг давят, раз ты забыл, что завладеть я тобой все равно не смогу.
— Не забыл, но мне противна гниль. Я от неё обычно избавляюсь.
И, пока парень был в замешательстве, Тэгун, развернув его, вытолкнул из комнаты, сразу же захлопнув сёдзи.
— Будут ко мне тут всякие демоны лезть. Теперь от скверны не отмыться, — бубнил он себе под нос, осматривая свои бледные чистые руки, казавшиеся ему грязными из-за прикосновения к «нечистому».
Он перевел взгляд на темный расплывчатый силуэт за бамбуковой бумагой. Беловолосый не спешил уходить, усаживаясь у порога и закуривая трубку. Просачивающийся запах табака резко бил в нос, а дым заставлял слезиться глаза, отчего Тэгун морщился. Он скрестил руки на груди и нервно барабанил подушечками пальцев по одной из них. Наглость, да и только! Появляется ни с того ни с сего, говорит странные вещи, домогается, так ещё и курит прямо перед носом.
— Здесь смолить нельзя. У меня аллергия! — процедил сквозь зубы лис.
— Да ну? — парень нарочно выпустил еще несколько облачков дыма. — Курю, где хочу, тем более законам и правилам я уже не подчиняюсь.
— Слушай, как бы я ни ненавидел это место, а всё-таки ты здесь чужак, так что будь добр, проваливай подобру-поздорову, — Тэгун немного помолчал, видя, что никакой реакции его слова не производят, а после добавил: — Ну или хотя бы не кури… пожалуйста? — он не был уверен, что делает правильно, прося об одолжении в «своем» доме, но всё-таки это произвело эффект: демон убрал трубку.
— Ты меня несправедливо оклеветал. Я, может, потому и ищу друзей, что мне одиноко из-за своего проклятья. Видишь ли, тебя сковала комната, а меня — мысли. Мы в одинаковом положении, и я просто подумал… — он так и не договорил, но Тэгун и без этого всё понял.
— Но ты ведь искал источник скорби. Что бы ты сделал, будь я человеком? — он значительно успокоился. Почему-то слова демона показались такими близкими ему лично, что злиться больше не хотелось.
— Что бы сделал? — парень замялся. — Не знаю. Мои инстинкты говорят мне питаться, но… я ведь человек. В каком бы обличии я ни был, а человечность же должна присутствовать. Мне… действительно одиноко. С Лунным Богом не поговоришь, он только смотрит на тебя безмолвно. Я ведь так и свихнуться могу, — он хмыкнул.
Повисла тишина. Мононоке уже отчаялся ждать ответа и собрался было уходить, как почувствовал, что опора сзади исчезает, и он валится назад. Он приложился затылком об пол и скривился, но тут же переменился в лице, заметив смотрящего сверху вниз лиса. Демон неловко улыбнулся.
— Убивать будешь?
— Я подумаю.
Тэгун присел на корточки перед валяющимся у него в ногах парнем и посмотрел тому в глаза. В них плескалось солнце, хотя оно давно зашло. Он за столько времени впервые с кем-то поскандалил, а теперь сидит и всматривается в лицо скверного и отвратного беса с голыми ногами. Забавно вышло, учитывая, что раньше он подобных этому гнал в шею, а то и вовсе убивал.
Длинные черные пряди шелковистых волос падали на бледное лицо, и мононоке не мог отвести взгляда от этого парня. Аристократичные черты и какая-то неземная простота, наивность. Ещё немного, и он бы наверняка коснулся рукой его щеки, но:
— Я Тэгун, — он протянул руку лежащему парню. — Будем знакомы?
— Вернее сказать, ты хочешь запомнить имя того, кого убьешь в будущем, — на его лице засияла искренняя улыбка, и в этот момент Тэгун и забыл, что имеет дело с настоящим злым духом. — Я Рави, — он пожал руку кицунэ и некоторое время не отпускал, оттягивая момент, когда придется оторвать взгляд.
Удивительно, но этот дикий лис мог незлобно улыбаться. Причем так нежно, что Рави обомлел. До сих пор он слышал лишь шипение и читал на лице сплошное недовольство. Он забыл все слова и даже не сразу заметил, что Тэгун уже встал и ушел вглубь комнаты расчесывать гребнем волосы.
— Слушай, — кликнул Рави, на что кицунэ шикнул. — Слушай, — понизив голос на пару тонов, продолжил он, — что нужно делать, чтобы ты улыбался чаще, чем грустил?
Тэгун замер и задумался.
— Ну, для начала меня можно отпустить на волю, — он стал загибать пальцы, — это во-первых. Во-вторых, вернуть мне мой облик и магическую силу. В-третьих…
— Я понял, а что-то более реальное? — Рави встал и уселся у порога.
— Я был бы рад… просто говорить с кем-то. Так я хотя бы не буду чувствовать себя брошенным. Знаешь, — он отбросил гребень в сторону, подлетев к демону и усевшись напротив. Рави подался немного назад, так как Тэгун был слишком близко, да еще вперился своим немигающим взором, — ты ведь много где бываешь, можешь мне приносить новости внешнего мира? — он вложил его ладонь в свои ладони и округлил в любопытстве глаза.
— Хах, л-ладно, — Рави нервно хихикнул, дергаясь от прикосновения ледяных рук.
— Спасибо, — но весь холод топила обескураживающая улыбка. — А как часто ты будешь приходить?
— Ну, — задумчиво протянул парень, — видишь, какая проблема… Я дитя Луны и могу появляться лишь под её покровительством и наблюдением Цукиёми. Так что каждое новолуние я буду пропадать, а также если небо будет затянуто тучами, — Тэгун понурил голову, и парень добавил: — Но ты не волнуйся, я могу приходить всегда, когда луна будет в силе. Ты хочешь этого?
— А ты обещаешь? — Тэгун вопросительно взглянул на Рави и сильнее сжал его ладонь.
— Даю слово, — он обнадеживающе улыбнулся и накрыл их руки своей свободной ладонью как бы в знак обещания.
Примечания:
*
Цуки-но-Акума (от «цуки» — «луна», «акума» — «демон») — Демон Луны.
Ёкай — сверхъестественное существо в японской мифологии.
Мононоке — вполне материальные существа, не духи, ставшие ёкаями под воздействием собственных омраченных мыслей, тяготящих чувств и т.д.
Таби — традиционные японские носочки.
Гэта — традиционные японские сандалии с ремешком, проходящим между большим и вторым пальцами.