Heathers

— В самом деле, ты был на грани обморока — этот новенький явно тебя… зацепил, — Томас хмыкнул, пододвигая к себе тарелку. Очевидно, одинокая помидорка, лежащая на ней, не вызывала у него восторга, так что он предпочитал спустить пар и ещё раз указать Алексу на его внезапный нездоровый фетиш. Алекс предпочёл промолчать — Джефферсон выглядел слишком голодным и злым, чтобы спорить. — Можешь быть спокоен — я ведь даже имени его не спросил, — Алекс сделал глоток и благоговейно вздохнул — всё-таки Джордж заваривал чай, равного которому отыскать было сложнее, чем казалось на первый взгляд. — Я и так ощущаю себя агрессивным носком, наполненным пустотой, — отмахнулся Томас, вгрызаясь в помидорку так, словно она была виновата абсолютно во всех бедах этого мира. — Твой брат просто восхитительно готовит, — подал голос Мэдисон, вертя в руках кусочек орехового печенья. — Оу, Джордж не мой брат, — Алекс смущённо фыркнул, сделав ещё один глоток. — Он двоюродный брат моей матери, мне пришлось переехать к нему, когда… — Да-да, я помню, ты сирота, это очень грустно, продолжаем, — Джефферсон выхватил из рук Джеймса печенье. С минуту он пристально его разглядывал, после чего со скорбью в глазах бросил на пол. — Магдалина, душа моя… Угощайся. Бульдог довольно зафырчала, явно не оценив жертвы своего хозяина, но зато оценив вкус печенья. Томас вздохнул и отправил в рот последний кусок помидорки. — Ты уверен, что это того стоит? — улыбнулся ему Джеймс. — Вечеринка Марии не предусматривала дресс-кода. — Дресс-код и умение выглядеть сногсшибательно в любой ситуации — абсолютно разные понятия, — ответил Джефферсон, обернувшись к Алексу. — И всё-таки ты не думал о смене обоев? Мне кажется, этот бледно-бежевый делает твою спальню похожей на деревянный ящик. «Дай мне денег на ремонт — тогда поговорим», — вслух Алекс сказал только. — Спасибо, Томас, ты уже упомянул это… дважды. Но мне и так неплохо. — Ох уж эти бедняки: всё-то их устраивает… — отмахнулся Томас, вновь вернув взгляд Магдалине. — Да ведь, радость моя? Алекс не стал это комментировать — дверь комнаты приоткрылась, и в спальню вошёл Джордж Вашингтон — в своём фирменном «генеральском» халате и таких же «генеральских» тапочках. Удивительно, но даже в таком облачении он выглядел грозно и внушающе. — Алекс, — обратился Джордж к брату. — Я просил тебя накормить Адамса, ты забыл? — Адамсу не помешает диета, — откликнулся Гамильтон, довольно улыбаясь проскользнувшему в комнату вслед за Вашингтоном толстому коту. Кот посмотрел на Алекса с открытой ненавистью, что, очевидно, не являлось новостью ни для кого из них двоих. — А тебе не помешает восстановить режим сна, но я же не вмешиваюсь, — спокойно парировал Джордж, после чего повернулся к «Хезерс». — Надеюсь, печенье всем пришлось по вкусу? — Оно просто восхитительно, мистер Вашингтон, — улыбнулся Аарон Бёрр, успевший отвоевать себе последнюю печенюшку, пока полный сомнений Джефферсон жаловался Магдалине на жизнь. — Очень рад, — кивнул Джордж, краем глаза наблюдая за немым сражением Алекса и Адамса. Кот с презрением наматывал круги вокруг сидевшего на полу Гамильтона, пока тот с демонстративной небрежностью продолжал поглядывать на него, очевидно, оценивая, в какой момент можно будет дёрнуть эту мечту шаурмэнов за хвост. Всё разрешилось ещё страннее, чем предполагалось: Адамс остановился, внезапно заметив в поле зрения Магдалину, которая всё это время наблюдала за битвой с удивительной заинтересованностью. Очевидно, признав, что третья сторона имеет за собой все преимущества, кот медленно попятился в сторону двери. Магдалина поднялась на лапы и, неуклюже наклонив голову, начала неспешное наступление. Теперь зрителем стал Алекс. — Давай же, Лина, закатай его в ковёр… — прошептал он, словно такое действительно могло произойти. — Так, что… — Вашингтон завис, явно пытаясь подавить рвущийся наружу смешок — он слишком хорошо знал, насколько сильна вражда между этими двумя. — Ребята. Есть планы на сегодня? «Хезерс» же пребывали в абсолютном неведении, так что происходящее казалось им картиной, которую можно было увидеть разве что после того, как выкурив три косяка разом, приложиться головой об тумбочку. — Оу, ну… — Алекс отвлёкся, заметив негодование своих… знакомых. — Вечеринка по случаю дня рождения одной девушки. Мы все вчетвером собирались выдвигаться уже… — он взглянул на висевшие на стене часы, подаренные Джорджем именно за тем, чтобы Алекс мог отследить, сколько суток он уже не спал. Правда, он всё равно не придавал этому значения, но всё же. — через сорок минут. — На самом деле, я бы предложил выйти чуть раньше, чтобы мы ещё могли заехать в продуктовый, — Томас поднялся с кровати, явно не зная, как реагировать на продолжающуюся на полу дуэль. — Магдалина, душенька… Пойдём? Едва только бульдог повернулась на звук прозвучавшего имени, Адамс, издав в сторону Алекса звук, напоминающий шипение открытой банки газировки, рванул из комнаты с такой скоростью и одышкой, с какой ему позволяли его возраст, внутреннее достоинство и физическая комплекция. — Ну, что ж… — проигнорировав полный негласного укора взгляд своей любимицы, Томас повернулся к Вашинтону и, насколько это было вообще возможно, вежливо произнёс. — Благодарим за приют, мистер Вашингтон. — Всегда вам рад, — ответил Джордж, кивнув каждому, пока Томас гордой походкой покидал спальню. — Приходите ещё… — Приводите Магдалину! — прыснул Алекс и хотел уже выйти следом, но Джордж удержал его за рукав толстовки, чуть приблизив к себе. — Что-то не так? — У тебя… всё хорошо, сынок? — прошептал Вашингтон так, что Алекс на мгновение захотел ответить честно. — Ты… я почти не вижу Элайзу в последнее время… Ни Лафаетта, никого из них. Вы поругались? — Что? Нет, с чего ты взял? — наигранно возмущённо воскликнул Алекс, глядя в эти строгие глаза и понимая — этому человеку невозможно солгать. Но ведь по факту он и не лгал! — Просто… — Джордж не стал продолжать, только по-отечески улыбнулся. — Будь осторожен, хорошо? Алекс опустил голову, почувствовав, словно игла кольнула куда-то в лёгкое. — Разве я бываю неосторожен? — Ты и сам знаешь ответ. … Перед тем, как заехать в магазин, они вернулись к дому Джефферсона, где он застрял на двадцать минут, пытаясь выбрать себе кофту, подходящую к новым ботинкам. К счастью, пара комплиментов смогла убедить его, что затмить его сможет только именинница, да и то — номинально. — И, самое главное, не забудь — орешки. Вечеринка без халявных закусок, принесённых гостями — это не вечеринка, — наставительно декламировал Томас, пока Мэдисон рылся в его рюкзаке, пытаясь отыскать кошелёк. Алекс незаметно закатывал глаза, то и дело ловя сочувствующий взгляд Джеймса. — Но Томас… — наконец не выдержал он, — ты же… на диете? Взглянув на него с буквально физически ощутимым негодованием, Джефферсон резко вырвал из рук Джеймса рюкзак, за минут нашарил там кошелёк и, вытряхнув оттуда всю мелочь, сунул её в руки Алексу, и прошипел: — Тогда напряги свои извилины и не забудь взять мне бутылку газированной воды. Алекс сглотнул, вылетая из машины. Господи, ну что ещё он делает, что постоянно выводит Джефферсона из себя? Дышит?! Ситуация начинала раздражать. Алекс не понимал — а он ненавидел не понимать — почему Томас так странно к нему относится? Будь Алекс для него простым мимолётным развлечением, стал бы он реагировать так резко? Или всё дело в диете? И так ли ему важна вся эта ерунда с одеждой, диетами?.. Нет, он ведь отнюдь не идиот, и сам это знает. Тогда почему?.. Ну ведь бред же, ну! — Бесконечные приветствия! — Алекс обернулся на голос, едва не выронив из рук уже взятую пачку орешков. — Какая встреча, — довольно улыбнулся он, глядя на того самого новенького, который разбил лицо Чарльзу. — Как твоя скула? Уже… — Нет, не болит, — ответил на его улыбку незнакомец. — Немного тянет, когда выговариваю звук «о», но в целом хорошо. — Я рад, — Алекс кивнул, чувствуя лёгкое разочарование, вспомнив, что так и не навестил его в медпункте. Пересечься после того дня им так и не удалось. — То, что ты сделал… Это был абсолютный идиотизм. — И тем не менее, это было впечатляюще? — откликнулся парень, наливая себе из автомата ярко-голубой молочный шейк. — Будешь? — он довольно улыбнулся, протягивая Алексу стакан. — Более чем… Наверное, нет, спасибо, — пожал плечами Алекс. — Кстати, ты ведь так мне и не представился — «обстоятельства велели действовать». — Моя оплошность, — вздохнул парень, двигаясь вместе с ним вдоль ряда с чипсами. — Джон Лоуренс. — Александр Гамильтон. Приятно познакомиться, Джон, — они пожали друг другу руки, задержавшись на пару секунд дольше, чем следовало. — Ты тогда сказал, что твоё расписание слишком непостоянное, я запомнил. Так что ты забыл у нас? — Всего навсего являюсь очередным предметом багажа, пока мой отец пытается найти своё место в этой жизни, — хмуро улыбнулся Джон. — А он… — Он — юрист, и мечтает, что однажды я наконец «перестану маяться дурью» и пойду по его стопам. — И ты, разумеется, этого не хочешь? — усмехнулся Алекс. — По факту, я ничего не хочу, так что мне вдвойне противней от его тона, когда он говорит так, словно знает всё, что творится в моей голове, — ответил Лоуренс, чуть сильнее сжав в руках стакан. — Но при этом, всё, что он делает — это продолжает таскать меня за собой, как привязанного, меняя фирмы и места жительства и не появляясь дома на протяжении нескольких суток. — Неужели, нет ничего, что тебя интересовало? — удивился Алекс, вспомнив список своих увлечений. — Я люблю рисовать, — Джон зевнул и сделал глоток коктейля, отчего Алекс увидел, как дёрнулся его кадык. — Люблю животных, черепах в частности; гораздо больше, чем людей. Люблю мыльные пузыри и книги, старые фильмы, музыку с пластинок, и парней, носящих очки и хвост, — Лоуренс подмигнул Алексу, и тот почувствовал, как дрогнули его колени. — Так что можешь представить, что из этого одобряет мой отец. — У каждого есть свои проблемы, — Гамильтон краем глаза взглянул на машину, оставленную на парковке. Томас курил, приоткрыв окно, пуская в воздух сизые облачка дыма. Он выглядел максимально фальшиво незаинтересованным. — Я вот своих друзей не то чтобы люблю. — Я уже заметил, — улыбнулся Джон. — Может, стоит забить на вечеринку? — Предлагаешь свою компанию в качестве альтернативы? — Алекс сложил руки на груди, скептически улыбнувшись. — Ну, мы могли бы прогуляться вдоль шоссе, представляя себя сбежавшими от закона, — Джон пожал плечами. — Могли бы купить себе по шарику фисташкового мороженого и поговорить о политике. Могли бы раздобыть где-нибудь самокрутку и забыться, улёгшись прямо на траву в парке. Могли бы устроить блядскую революцию, если станет совсем скучно. Не устраивает? — Про революцию мне нравится; ты не первый из моих знакомых, кто верит в прелесть анархии, — чуть грустно улыбнулся Алекс, вспомнив Лафаетта. — Подними стакан за свободу — то, что они никогда не смогут отнять, что бы они не говорили, — Джон поднял стакан с коктейлем и отсалютировал Гамильтону. — Либо мы могли бы также обсудить те самые дебаты, из-за которых ты так трясёшься. — Я не трясусь! — Алекс насупился. — Хочешь сказать, что не согласен со мной? Джон не отвечал ему где-то минуту, и Александр уже был готов решить, что чем-то обидел его, когда Лоуренс заговорил, негромко и… печально? — Я в принципе считаю, что в самоубийстве нет такого понятия, что «кому-то хуже, кому-то лучше». Представь страх человека, который лезет в петлю, но при этом ему совершенно плевать на то, что он делает. Этот страх уже скорее инстинкт, потому что разум его уже давно сдох и от личности не осталось ничего, кроме жгучей боли или отчаянья. Представь тяжесть боли, которую испытывает тот, кто находит этого человека повисшим в этой петле; как он рыдает, безмолвно или с настоящей истерикой, пытаясь найти хотя бы самую крошечную ниточку жизни в уже бесполезном куске плоти, набитом костями. Представь, какого это вообще — чувствовать что-либо из этого, и спроси себя ещё раз — кому в этой ситуации хуже? Вот и ответ. Алекс не смог ничего возразить. — Я представляю это чаще, чем мне самому хотелось бы, — продолжил Джон, ещё немного помолчав. — В такие моменты мне нравится, что рядом всегда есть место, чтобы купить себе коктейль. Знаешь, этот сладкий холод, постепенно обволакивающий мозг и успокаивающий боль. Каждый ведь приводит себя в чувства, как он умеет. Если я не хочу впасть в истерику, я могу либо пару раз резануть себя осколком, который ты уже видел, либо выпить блядский коктейль. Потому что это помогает. Ты ведь и сам ищешь себе успокоения? Я видел твоё лицо, когда ты выходил из машины. Ты устал, ты пиздец как устал, и всё, что тебе нужно — это немного покоя в компании близких, но вместо этого ты едешь на вечеринку и пытаешься притвориться, что твоя жизнь прекрасна. Паршиво так открыто врать самому себе, не так ли? Алекс молча сжал кулаки. Он не злился, но что-то горячее жгло его изнутри, заставляя отвести глаза от печальной улыбки Джона, холодной, как этот самый коктейль. — Но это то, что ты делаешь. Так что просто попробуй; подними этот чёртов стакан и выпей за свободу — то, что у тебя никогда не смогут отнять, кто бы что не говорил. С этими словами Джон протянул ему стакан. Алекс закрыл глаза, касаясь губами влажного кончика трубочки. Возникло ощущение, что кто-то набил его голову ледяной крошкой. — Чёрт возьми! — воскликнул он, поймав смеющийся взгляд Джона. — Ты… — Александр. Алекс обернулся так, словно за его спиной стоял какой-нибудь маньяк с бензопилой, не иначе. Но что и говорить — Томас Джефферсон с его полным ненависти взглядом сейчас представлял для него гораздо большую опасность. На минуту во всём магазине воцарилась тишина. — Вода с газом? — поинтересовался Джефферсон, и Алекс понял, что, похоже, не доживёт до полуночи. — Да, Томас. Покидая магазин, Алекс мог видеть Джона Лоуренса, всё ещё стоящего у автомата с шейками. Он улыбался.