Heathers

Джеймс выглядел слегка озадаченным, когда злой как собака Джефферсон захлопнул дверь, завёл машину, и они буквально сорвались с места, рванув по шоссе. Алекс сидел на заднем сидении, так что Мэдисон мог вскользь наблюдать за ним через зеркало заднего вида. Гамильтон сидел, отвернув голову к окну и выглядел задумчиво… то есть, ещё более задумчиво, чем обычно. Бёрр написал, что скоро прибудет, так что заезжать за ним Томас не стал, чему Алекс, признаться, был рад. Не то чтобы он не хотел встретиться с Аароном, просто после того неприятного инцидента в магазине, Алекс в самом деле предпочёл бы сразу поехать к Марии, тем самым сократив пребывание с Томасом в одной машине. Мысли его сейчас были далеко, в собственной голове он остался в том продуктовом магазине, рядом с этим интересным парнем… Джоном. Наверное, Алексу должно было быть стыдно; но нет. Вечеринка только начиналась, когда они прибыли. Мария встретила их кроткой улыбкой и откровенным тёмно-красным платьем — Алекс в очередной раз подумал, что у Элайзы вкус был ещё лучше, чем у него. — Я надеюсь, тебе здесь понравится, — улыбнулась ему Рейнольдс, когда Алекс, не растерявшись, галантно подхватил её руку, позволяя сопроводить себя в гостиную. — Ты ведь ни разу у меня не был, да? — Не приходилось, — ответил Гамильтон, осматриваясь. Дом был большой, вечеринка — шумной, Мария — красивой, а Джефферсон — раздражённым. В общем, ничего необычного. — У тебя тут мило. — Я знаю, ты вряд ли отнесёшься к этому серьёзно, но я всё-таки попрошу: постарайся сильно не дебоширить? — Мария смущённо дёрнула плечом — словно ей приходилось объяснять что-то, чего она не очень-то хотела. — Просто… порядок наводить придётся мне, а мой отец… он будет сильно злиться, если я не приведу дом в нормальный вид. — О, мисс, ну что за ерунду вы произносите? — ухмыльнулся Александр. — Поставить вас в неудобное положение перед родителем было бы худшим, что я мог сделать, будучи джентльменом. Мария засмеялась, отчего чуть свела плечи, и Алекс заметил, какие тонкие у неё ключицы. — Ты всегда такой забавный, — она улыбнулась ему, после чего незаметно выскользнула из его рук и подошла к кофейному столику, стоящему у окна, после чего обернулась и протянула Алексу пластиковый стакан. — Угощайся. Это вишнёвое шампанское — отец его просто обожает. Алекс даже отказаться не успел, как девушка сунула ему стакан и изящной поступью удалилась, очевидно, чтобы встретить новых гостей. Поколебавшись, напоминая себе об осторожности первого в жизни принятия алкоголя, Гамильтон сделал неуверенный глоток. Вишнёвая шипучка с горчинкой. — Смотрю я, появляются планы на вечер? — язвительно спросил Томас, возникнув на месте, где минуту назад стояла Мария. Алекс только закатил глаза. — Всего лишь пытаюсь быть вежливым, спасибо большое, Томас. — О, не за что, — ответил Джефферсон. — Но ты в любом случае не пожалеешь — Мария очень приятна, и в общении, и не только. — Не хочу слышать об этом, — отмахнулся Александр. — Вокруг неё и так ходит слишком много слухов — не хочу стать причиной для ещё большего количества. — Ну, слухи — они на то и слухи. Их много, слишком много, и иногда они беспочвенны и жестоки. Людям только дай повод, и они начнут обсуждать абсолютно всё. Иногда мне кажется, что общество по определению существует для того, чтобы быть сборищем злобных псов, — Томас улыбнулся, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то, чего Алекс не смог понять. — В целом, ты прав: лучше быть осторожнее. Иногда совершённая ошибка может стать причиной огромной катастрофы. Алекс не заметил, как Томас приблизился к нему на шаг ближе. Он слушал, он просто слушал, и наконец ему становились понятны слова Аарона. Томас Джефферсон всегда был не так прост, как ему казалось раньше. … — Я очень надеюсь, что это того стоит, — заметила Анжелика Скайлер, когда Бёрр несдержанно выругался на какого-то индивидуума, проскочившего прямо перед ними на красный свет. Они ехали из центра, дом Рейнольдсов был расположен ближе к пригороду, была суббота — следовательно, различных наглецов на отцовских тачках вполне следовало ожидать. — Стоит, не сомневайся, — ответил Аарон, чуть стиснув зубы. Анжелика бросила полный сомнения взгляд на свою сумку, в которой при желании можно было найти абсолютно всё, что было необходимо, когда ты направляешься на вечеринку к одной из самых популярных девчонок в школе/районе/городе. — У тебя закончился Адаптол*, Аарон, не заставляй меня напоминать тебе об этом. — Я куплю его завтра, — отмахнулся Бёрр и изобразил небывалое желание побыстрее добраться до места назначения, не отвлекаясь на другие ответвления маршрута. Но скорости не прибавил. — Пожалуйста, — мягко согласилась Анжелика, применяя тактику отступления. — Надеюсь, ты сможешь в понедельник увидеться со мной, с учётом вечеринки и прочего? — Я не собираюсь напиваться, — ответил Аарон устало. — Просто потанцую, максимум, позволю себе стакан вишнёвого шампанского. Мария всё равно ничего другого не предложит. — Пожалуйста, следи за своим состоянием, — снова мягко попросила Анжелика. Она аккуратно положила руку на ладонь Аарона, лежащую на колене. — Я хочу, чтобы ты был в порядке. — Всё будет замечательно, — склонил голову Бёрр и улыбнулся ей в ответ. — Я помню ваши предостережения, мисс Скайлер. — Не ёрничай, — дёрнула Анжелика плечом, повторяя жест сестры. — Я даже не уверена, позволено ли мне правилами находиться рядом с тобой после работы. Но я всё равно переживаю за тебя, Аарон. Плюс, Элайза собиралась приехать также. Бёрр молча покачал головой, и прибавил звук магнитолы. I never meant to be your problem child Your problem child Забавно. … Шампанское постепенно начинало напоминать обыкновенную воду с газом — и это происходило явно не из-за то, что Алекс выпивал по счёту уже четвёртый стакан. Он из напитков предпочитал кофе, который готовила Элайза, чай, который готовил Джордж, минеральную воду из супермаркета, который располагался в паре улиц от их дома, и иногда… молочный коктейль, которым его сегодня угостил Джон. Алекс не думал, что слово «иногда» было сюда применимо. Алексу было скучно. В полумраке гостиной примерно двадцать подростков пытались устроить оргию в одежде, пока из огромных колонок неслась какая-то очередная прелесть от Бритни Спирс. Алексу не импонировала ни оргия, ни Бритни Спирс. Он не то чтобы сторонился шумных мероприятий, просто… Да кому он врёт, ему было до чёртиков не комфортно, несмотря на шипящую радость пузырьков от газировки в носу. Они с друзьями никогда не устраивали прямо шумных посиделок, и, честно, Алекс предпочёл бы сейчас устроить битву на подушках с Лаффаетом, чем продолжать толкаться среди ребят, некоторые лица которых, несмотря на то, что он их прежде не знал, находились в опасной близости от различных частей его тела. Наконец, поняв, что с него достаточно, Алекс, работая локтями в ритме вальса, тараном направился к одной из стен, где-либо обжимались парочки, спрятавшись за торшером, либо стояли вымотавшиеся на танцполе. Гамильтон прилунился недалеко от очередного торшера, когда в глаза ему бросился знакомый женский силуэт. — Анжелика! Старшая Скайлер, услышав оклик, мгновенно обернулась к нему; на секунду в её глазах проскользнули слёзы. — Александр! Давно не виделись! — она всегда звала его полным именем, и в некоторые моменты Алекса это пугало. Но чаще — ему дико нравилось. — Привет! Вот уж кого не ожидал увидеть, — с улыбкой заметил он. — Как ты тут оказалась? Тебя позвала Мария? Анжелика вдруг поджала губы: — Нет, я приехала с другом. Он должен сейчас подойти, — в дверном проеме мелькнула знакомая макушка и Анжелика махнула рукой. — А вот и он. Алекс, ты знаешь Аарона Берра? На мгновение Алекс замер, нуждаясь в перезагрузке. Аарон подошёл к ним, от него чувствовалась не меньшая неловкость. — Да, мы встречались, — уклончиво ответил Алекс, поняв, что они произнесли это почти в унисон. Бёрр протянул ему руку, и Алекс чуть скованно её пожал. — А вы? Не знал, что вы общаетесь, — Анжелика улыбнулась. — Ты бы знал, если бы проводил с нами больше времени. Я в последнее время почти не вижу тебя, Александр. Все в порядке? — В полном, — машинально ответил Алекс и поднес стакан к губам, делая очередной глоток шампанского. Минералка. Самая обычная. — А я не знала, что ты пьёшь, — заметила Скайлер, поджав губы. Кажется, Алекс уже был слишком беспечен. — Это первый раз, клянусь честью, — ответил он. — Правда, я бы уже предпочёл попробовать что-нибудь посерьёзнее. — Ничем не могу помочь, — Анжелика бросила неуверенный взгляд на Бёрра. — Аарон, я, пожалуй, задержусь здесь: я обещала дождаться Элайзу. Мы ведь увидимся в понедельник? — Как я и обещал, — пожал плечами Бёрр. Он машинально поймал руку Скайлер и почти неощутимо поцеловал тыльную сторону. — Всегда к твоим услугам, если станет скучно. Анжелика рассмеялась, и Алекс подумал, что у всех сестёр Скайлер просто возмутительно красивая улыбка. Чью-то он видел чаще, чью-то реже, но всё сводилось к одному. Он упустил тот момент, когда Анжелика, поцеловав его в щёку на прощание, упорхнула куда-то вглубь дома, а он, совершенно потеряв и так сомнительное в наличии чувство такта, уговорил Аарона научить его пить. — Сначала соль, а потом лимон… — он пьяно прищурился, подхватывая со столика вторую рюмку с текиллой. — Нет, ты делаешь это неправильно, — устало повторил Бёрр, удерживаясь от того, чтобы съездить по лицу, сначала себе, потом Гамильтону. — Правда? Мне и так хорошо. Аарон засмеялся и всё-таки приложился ладонь ко лбу, а Алекс, опрокинув в себя очередную рюмку, прислонился плечом к стене — потому что мир перед глазами начал опасно кружиться. — Так… Как вы познакомились с Анжеликой? В глазах Аарона мелькнуло что-то подозрительно похожее на горечь. — Это долгая история. Возможно, я расскажу ее тебе потом, в более спокойной обстановке. Они замолчали на пару минут, наблюдая за Чарльзом Ли, который появился совершенно внезапно и сейчас пытался залезать на люстру. — Он тебя не бесит? — Кто? Ли? — Нет, Джефферсон. Бёрр удивлённо моргнул, а затем снисходительная улыбка тронула его губы. — Я… Ну, я просто знаю, как с ним работать, вот и всё. — Работать? — язык пару раз свернулся в трубочку, но Алекс это проигнорировал. — Я думал, вы типа друзья… разве нет? — Оу. Ну, — Аарон прочистил горло, неловко переступая с ноги на ногу. — Мы… я бы скорее назвал нас коллегами. Мы познакомились очень давно, но по-настоящему начали общаться всего лет пять назад. Томас знал, как сделать из нас тех, кто мы сейчас, а мы не то чтобы сильно возражали. У Мэдисона, например, были личные мотивы, — Алекс прыснул, видя чуть дразнящую улыбку Бёрра. Он понимал, что тот имел в виду. — А почему начали общаться? — Нас… можно сказать, свело обстоятельство. У Чарльза Ли была хорошая знакомая — Мария Рейнольдс. И, можно сказать, ей была нужна наша помощь. — Помощь? — У неё… не очень хорошие отношения с отцом, — Алекс моргнул, переваривая услышанное. Он заметил тот странный взгляд Марии, когда она просила не наводить слишком сильного бардака. Почему-то теперь её полный детского страха взгляд стоял перед глазами Алекса удивительно чётко. Бёрр правильно понял его молчание. — Она никому не рассказывает об этом: не хочет лишних проблем. А мы… Мы пытались ей помочь? — Почему? — вопросы посыпались изо рта Алекса бессвязно, он не то чтобы пытался себя остановить. — Он её обижает? Сильно? Почему она не заявила в полицию? Чем вы ей помогаете? И Анжелика тоже? Какой мотив был у тебя? Почему ты постоянно ходишь такой потерянный? Но Бёрр только рассмеялся. — Ты слишком пьян, чтобы я считал нужным отвечать тебе. И заговорил о литературе. … — Не могу поверить, что ты пришла. Элайза обнимает его за плечи, и Алексу хочется орать. Чувство отвращения к самому себе настолько сильно, что даже мир на мгновение перестаёт трястись. Элайза смеётся, ей, кажется, совершенно плевать на то, что Алекс пьян — она просто рада его видеть. Алекс не может отвести от неё глаз. Она такая красивая. Такая радостная. Такая искренне счастливая. — Я так хочу увидеться с Марией! Я принесла персиковый сидр, — смеётся она, прежде чем оставить Алекса на одного. Алекс давится криком. И опрокидывает в себя ещё одну рюмку текиллы. … Мария нашлась на балконе. Элайза нерешительно застыла в дверях, разглядывая силуэт девушки — Мария выглядела… Как Мария. Изящная, до ужаса привлекательная в своем красном платье. Кудри свободно спадали на хрупкие плечи и Элайзе до покалывания в кончиках пальцев хотелось прикоснуться к ним — заправить непослушные пряди за ухо, а потом огладить большим пальцем щеку. Элайза сглотнула ком в горле, крепче прижимая к себе бутылку сидра. Она набрала в грудь побольше воздуха, делая шаг вперед. — Я не хотела приходить на эту вечеринку, но раз ты потратила время на ту милую записку… — губы сами по себе растянулись в счастливой улыбке. Мария вздрогнула всем телом, оборачиваясь и замирая. Между ними повисло неловкое молчание; с первого этажа доносился грохот музыки и крики, Элайза стояла, опустив голову, а Мария с не читаемым выражением лица разглядывала свою подругу детства. Наконец, послышался цокот каблуков — Рейнольдс подошла вплотную, перенимая из рук девушки бутылку и, как ни в чем не бывало, откупоривая ее. Элайза вновь подняла взгляд на чужое лицо, следя за тем, как Мария делает несколько жадных глотков. Та вдруг переменилась в лице, опуская бутылку и вытирая рот тыльной стороной ладони. — Тут нет ни капли алкоголя, — Мария тихо засмеялась и ее смех отразился теплым чувством в груди у Элайзы. — Пытаешься меня отравить, Скайлер? В ее глазах блестела какая-то неуловимая горечь. Мария вновь отошла к перилам, ставя на них сидр и вглядываясь в звездное небо. Элайза нерешительно встала рядом, соприкасаясь с Рейнольдс плечами. — Давненько я тут не была. — Больше десяти лет. — Просто… я думала, что нет смысла приходить, если тебя не приглашают, — Элайза позволила своему голову прозвучать обиженно, и Мария это услышала. Она вновь грустно улыбнулась, ловя взглядом бледно-клубничный румянец на щеках Скайлер. — А ты… не то чтобы стремилась быть приглашённой. Их вновь окутала теплая осенняя тишина. Они стояли, едва ощутимо соприкасаясь плечами и чувствуя, как неровно колотится сердце каждой; словно под самой кожей у них шумело море, бурное, противоречиво прекрасное. Как и то, что они испытывали сейчас. — А ты… по-прежнему читаешь серию о Ганнибале? — наконец спросила Мария, позволив себе внезапно искреннюю улыбку, полную непосредственного любопытства. Элайза обернулась к ней — у неё заблестели глаза. — О, господи, конечно! — воскликнула она с физически ощутимым восторгом. — У меня до сих пор осталась твоя закладка с Кларис и Буффало Биллом, и мне до сих пор боязно резко открывать книгу, чтобы не увидеть их лиц, — Скайлер несдержанно хихикнула. — Я до сих пор не знаю, как у Харриса получается так передавать всё это безумие, да ещё и чтобы оно было органично вплетено в сюжет. Сколько жути нагоняет! — А помнишь, как мы с тобой в первый раз смотрели фильм? — засмеялась в ответ Мария, глядя на Элайзу тёплым взглядом. — О, разумеется! — откинула голову назад та, борясь с новым приступом смеха. — Не знаю, зачем я согласилась на твои уговоры в тот раз — мне никогда не было так страшно! Внезапно Элайза ощутила шёлк на своих предплечьях: Мария незаметно шагнула к ней, мягко обняв, устраивая голову у неё на плече. За мгновение время как будто полетело назад. — Ну, я знаю, зачем уламывала тебя посмотреть его со мной, — прошептала Мария с едва слышной усмешкой. Она легонько подула на ушко Элайзы, и Скайлер ощутила, как внезапно сладко заныло в животе. — Чтобы потом ты всю ночь прижималась ко мне, лёжа под одеялом, и я чувствовала, как дрожат твои плечи и грудь. Вот прямо как сейчас. Ощутив тёплую ладонь на левой груди, Элайза пискнула. Рейнольдс на минуту замерла, прислушиваясь к её сердцу, казалось, не стучащему, а дрожащему прямо под тонким слоем белой хлопковой рубашки. А затем прильнула к её губам в чувственном поцелуе. Губы Марии всегда были такими, сколько Элайза себя помнила — по одному только внешнему виду было понятно, что они не могли быть менее… мягкими. Тёплыми. Сладкими. Словно талая вишнёвая карамель. Они целовались неспешно, словно делали это в первый раз, но точно были уверены, что нужно сделать, чтобы им понравилось. Поцелуй получался влажным и до смешного искренним. Исполняя мечту вечера, Скайлер запустила ладонь в волосы Марии, чуть играя пальцами и сбивая её укладку. Осторожно скользнула второй ладонью вверх по шее, поднимаясь к щеке, мягко обводя её большим пальцем. Шёлковая кожа горела под её пальцами, уже успевшими немного околеть в этом сентябрьском вечере. Рейнольдс в ответ сильнее сжала руки на её плечах, притягивая ближе, обводя ладонями спину, спускаясь к талии. Элайза ощутила щекочущее покалывание, когда до неё дошло, что Мария расправила её рубашку и расстегнула пару нижних пуговиц, так что теперь её аккуратные ноготки, точно мазки тонких кистей, щекотали кожу на её животе. Это было непередаваемо. — М-может… устроим… вечерний сеанс? — прошептала Скайлер, когда они всё-таки смогли прерваться, чтобы сделать пару чертовски ненужных сейчас вздохов. Мария смотрела на неё, полуприкрыв глаза, помада на её губах смазалась, а в уголках виднелся блеск — и Элайзе становилось хорошо от одного только осознания, что это она оставила его там. — Ты… т-ты можешь прийти ко мне, Анжелика увезёт Пегги с собой: они собирались на экскурсию в музей военной истории, так что вернутся поздно; и дом будет наш, и мы сделаем сладкого поп-корна, и, может, пересмотрим «Молчание Ягнят», правда, в этот раз я могу начать комментировать и сравнивать его с книгой, но это исключительно твоя вина, так что предупреждаю сразу. И там будем только мы, и никого больше — ни моих сестёр, ни твоего отца… Мария приложила палец к её губам, и Элайза поняла, что оступилась: в глазах Рейнольдс мелькнула тень того самого, давнего, но так и никуда не ушедшего страха. Скайлер замолчала и вытянула губы, касаясь кончика пальца кротким, извиняющимся поцелуем. Мария улыбнулась. — Вы с Александром такие смешные, — хихикнула она, вновь притягивая Элайзу ближе. — Всегда начинаете много говорить, если волнуетесь. Это забавно. И вот снова: губы, руки; бутылка сидра, упавшая на ламинат… «Чёрт подери!» — Элайза очень редко позволяла себе выругаться, но других мыслей в голове у неё попросту не осталось, когда Мария прильнула к ней ещё ближе, вжимая в перила и ведя руки к её бёдрам. Кажется, вечер мог закончиться раньше… — Так вот, Томас Джефферсон, такому конченному ублюдку, как ты… Мария едва не грохнулась, вздрогнув, услышав полный праведного гнева вопль, доносившийся с первого этажа. Девушки замерли, повернув головы в сторону двери. Голос вопившего, который, увы, никак не хотел затыкаться, принадлежал Алексу. Сменяющий его, полный такой же не усмиряемой ненависти — Джефферсону. — Твою же мать… — прошептала Мария, поняв, что, кажется, планам на вечер не суждено было сбыться. … — Где они? Томас шёл впереди него, больно удерживая за запястье; порядком пьяный, Алекс едва ли не волочился за ним тряпичной куклой. Его мутило. — Кто? — Не изображай придурка, Александр! Где Скайлер и Рейнольдс? Я видел, что они уходили на второй этаж. Так где они? — Томас… шипел. Алекс не знал, насколько тот был пьян, но его руки подрагивали, а голос струился отравленной горечью. А ещё он очень больно сжимал его запястье. — А тебе-то на кой-чёрт? Хочешь убедиться, что шутка прошла успешно? — Алекс резко остановился, вырываясь из ладони Джефферсона. Томас обернулся к нему и улыбнулся — сквозь улыбку проступала гримаса. — Именно. Я обещал тебе, что будет весело, разве не хочешь удостовериться, что я был прав? — Ты не был прав, — это сорвалось с языка быстрее, чем Алекс успел пожалеть. — Мы не должны были этого делать, — разум яснел, с каждым новым словом Александр чувствовал, что к нему возвращается контроль того, что сегодня утром можно было назвать разумом. Жаль, что гнев и разум не сопоставляются. Томас вновь улыбнулся ему. Он улыбался не так светло, как Элайза, не так мягко, как Пегги, не так ярко, как Лаффает и Герк; в нём не было и крошечной частички тепла — Алекс почти физически ощущал холод и какое-то иррациональное отчаянье. Томас улыбался сухо. И совсем не как Джон. — Даешь задний ход, Алекс? Это ведь был твой выбор. — Нет, Томас, это ты принудил меня! — в груди начинало закипать что-то сильное, бушующее и бесконтрольное. — Разве? — Джефферсон полностью обернулся к нему. Они стояли посреди коридора, ведущего к спальне Марии. Алекс надеялся, что ни её, ни Элайзы там нет. — Я ни к чему не принуждал тебя. Я просто открыл тебе глаза на то, как обстоят дела. — И хочешь сказать, у меня был выбор? — Нет, не было, — на этот раз это была ухмылка — Алекс ощутил, как ему в лицо плеснули кипятка. — Какой же ты грязный человек, Томас, — выплюнул он, абсолютно не жалея о том, что говорил. — Грязный и гнилой. — Оу, — Томас выгнул бровь, на секунду потеряв настрой: это был первый раз, когда Алекс ответил ему такими словами. — Мы перешли к оскорблениям? А не много ли ты позволяешь себе, Александр? И ради кого — ради этой замухрышки? — Ты и пальца ее не стоишь! — на секунду перед лицом мелькнуло лицо Джона, разбитое в кровь. Алекс внезапно понял, что ещё немного, и его желание поправить Джефферсону физиономию не ограничится только лишь мыслями. — Ох, все понятно, — Томас вдруг перестал улыбаться. Он по-прежнему звучал саркастично, но глаза выдавали его. — Маленький, глупый мальчик готов пятки целовать Элайзе Скайлер. Тогда какого черта ты сейчас тут, а не с ней? Почему не выловил её сразу, чтобы зажать в какой-нибудь кладовке? Что, Мария тебя обскакала? Алекс хотел кричать. Остатки алкоголя горели в крови, точно чёртов бензин; он чувствовал то, что никогда раньше не смел упоминать по отношению к кому-либо вообще. Видит бог, он держался. — Ты не знаешь и половины, Томас! — Нет, Александр, я все прекрасно знаю. И давно ты пускаешь на нее слюни? С детского сада? Все никак не пойму, что тебя в ней так зацепило, что не отодрать. Может то, что она уродина? Или то, что она тупа, как пробка? Ты же у нас такой сердобольный, Александр, словно магнитом притягиваешь к себе ущербных. Алекс бросился на него, едва отдавая отчёт, что хочет сделать. В голове шумело море, он, надрываясь, шипел: «заткнись, заткнись, заткнисьзаткнисьзаткнись!»; ладони заледенели на вороте чёртовой лиловой кофты, такой лиловой, яркой, что резало глаза. Господи, Алекс ненавидел этот цвет, Алекс ненавидел эту вечеринку, Алекс ненавидел эту жизнь, Алекс ненавидел Томаса Джефферсона. Когда Томас всё-таки смог отстранить его, перехватив попытку схватить сильнее, они уже стояли, едва дыша, в другой комнате. Алекс не знал, какой шум они подняли, но был уверен, что их вполне могли услышать даже на первом этаже. Но, господи, ему было абсолютно плевать! — Ты отвратителен мне, Томас, — прошипел Гамильтон. Он знал, что пожалеет об этом после, но в тот момент ему казалось, что, чёрт возьми, он заслужил право это сказать. — Мне отвратительна вся твоя сущность, начиная от фальшивого лоска внешности, заканчивая прогнившей сердцевиной. Ты ничтожен в своём желании держать всё под своим контролем — твоя «корона» давно свела тебя с ума, но ты не хочешь от неё избавляться. Тебе нравится быть ублюдком, тебе нравится быть высокомерной сволочью, когда на самом деле ты — всего лишь избалованный ребёнок, привыкший получать себе все, что только пожелает! Тишина хлестнула по щекам, Алекс замер, не в силах отвести глаз от взгляда Томаса. Он не мог прочитать в нём абсолютно ничего. И тут Томас Джефферсон… рассмеялся. Рассмеялся так горько и так весело одновременно, что стало страшно. — Ты прав, Александр, — заговорил он, едва дал себе возможность перевести дыхание. — Ты даже не представляешь, насколько ты прав. Мне нравится, когда мне на блюдечке подают то, что я хочу. Мне нравится сражаться за то, что я не могу получить так просто. Мне нравится терять голову в погоне за собственной гордостью, и я ненавижу кому-либо показывать, что могу ошибаться. Я ненавижу проигрывать. Ты прав, Александр. Ты чертовски прав. А дальше всё полетело так быстро, что Алекс едва ли успевал отобразить происходящее. Томас сжал его плечи так сильно, что, казалось, ещё немного, продавит до синяков, и рванул его на себя, впиваясь в губы безумным поцелуем. Если бы Алекс сказал, что это был его первый поцелуй, он бы солгал. Он прекрасно помнил тот вечер год назад, когда он в очередной раз вымотался в школе и завалился к сёстрам Скайлер, чтобы отметить сдачу промежуточных экзаменов. Ему тогда было всё равно — он пил приготовленный Анжеликой глинтвейн, они все вместе смотрели какой-то типичный ужастик, в котором несчастная полураздетая девица, превозмогая страх и боль, пыталась противостоять двухметровому увальню-маньяку. Ничего интересного, так что Алекс не удивился, поняв, что вскоре практически вся его команда лежала, забывшись в полусне. Не спал только Александр и… Анжелика. Это был единственный раз, когда Гамильтон видел, как она плачет. Анжелика сидела на диване рядом с ним, прижав колени к груди, тихо хныча, точно побивший лапку котёнок. Она говорила о том, как сложно ей приходится на практике, как тяжело от того, что никто не желает воспринимать её всерьёз, никто не даёт шанса проявить себя; и может быть, все они правы, и она действительно бездарная, глупая девчонка, и лучше побыстрее выскочить замуж за какого-нибудь юриста и дожить свою жизнь спокойно, содержа отца и сестёр? И Алекс тогда сказал ей, что не знал никого более умного, амбициозного и достойного своего шанса, чем она, Анжелика Скайлер, самая сильная из всех его знакомых. Они целовались несмело и сухо; это был поцелуй-формальность, поцелуй-утешение, всего лишь глупая шалость, смывающая остатки вечера и оставляющая только тишину и аромат глинтвейна. Томас же целовал его совсем не так. Он рвался и тянул его к себе, точно обезумевший от боли хищник, кусал едва ли не до крови, в каждом его движении было что-то сломанное, кричащее от безнадёги и боли; словно через другого человека Алекс чувствовал его сухие, лишённые привычного блеска с ароматом черники губы на своих. От Томаса пахло дорогим одеколоном и дешёвой выпивкой. От Томаса пахло отчаяньем. Алекс оттолкнул его так сильно, как только позволяли ему трясущиеся от шока и головокружения руки. Он, как в замедленной съёмке, наблюдал, как Томас отшатнулся от него, неуклюже взмахнув руками, пытаясь удержать равновесие. В происходящее верилось с трудом. — Томас, ты… Как ты только… Ты же… — Алекс задыхался; голос отказывался слушаться его, а сознание, едва прояснённое, снова захлестнула бесконтрольная паника. — У тебя же есть парень, Томас. Ты же… Мэдисон, он… Вы же с ним… Томас прервал его сухим и хрустким смешком. — А кто сказал, что это касается Джеймса? — он нервно одёрнул кофту и снова поднял взгляд на Алекса. — Ты имел наглость думать, что я… Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя, Александр. Алекс не понял, как Томас снова приблизился к нему так близко; как Алекс, размахнувшись, со всей силы ударил его по лицу, но промазал, оставив лишь смазанный след на скуле; как Томас выскочил из комнаты, что-то ему крича; как он сам кричал ему что-то в ответ, следуя за ним по лестнице в гостиную. — Мы поздравляем нашу очаровательную Марию с её праздником, желаем ей… ХЛОП Джеймс Мэдисон едва ли мог успеть что-либо сделать. Музыка моментально стихла — очевидно, никакая Бритни Спирс не стоила того веселья, которое творилось в комнате. Александр замер на последних ступеньках лестницы, глядя прямо перед собой. Томас Джефферсон стоял посредине комнаты, замерев, точно олень, выскочивший на проезжую часть, и липкий белоснежный крем с кусочками вишни трагически медленно стекал по его кофте на джинсы. На полу валялись две потухшие свечки. Все молчали; никто не знал, что можно было сказать или сделать. Томас, практически не моргая, переводил взгляд с Алекса на Джеймса. — О, господи, Томас, ты в порядке?! — опомнившись, первой к Томасу поспешила Мария, позади которой в толпе Алекс разглядел мелькнувшую светло-голубенькую юбочку Элайзы. Кажется, они всё-таки их прервали. Томас, кажется, наконец перезагрузившись, послал Марии лёгкую улыбку и громко ответил: — Всё замечательно, Мари, чудесно даже. Я всего лишь вспомнил, что в понедельник в школе меня будет ждать вкуснейший сэндвич, который я неприменимо съем, — Томас обернулся к Алексу, не прекращая улыбаться, — не оставив и крошки. Джеймс, будь котиком, проводи меня в ванную, мне нужно умыться. Их поступь в абсолютной тишине звучала противоестественно громко. Алекс по-прежнему стоял на лестнице, наблюдая, как постепенно рассасывается образовавшаяся из-за шума толпа. — Ребята, кто хочет сходить со мной на кухню? Торт обломился, но у меня, кажется, остались пирожные! — Мария нервно рассмеялась, махнув рукой, приглашая оставшихся тусовщиков проследовать за ней. Кажется, в толпе Алекс снова увидел мелькнувшие глаза Элайзы. Он всё ещё стоял на лестнице, когда вновь заиграла музыка и ребята начали танцевать. Он всё ещё стоял на лестнице, внезапно вспомнив, что он чертовски пьян. Он всё ещё стоял на лестнице, осознавая, что жить ему осталось от силы тридцать часов. Алекс медленно прошёл в прихожую, понимая, что на сегодня его вечеринка закончена. Он надел куртку и кроссовки, глубоко вздохнул и за два шага оказался на улице. Ночной воздух больно ударился в лёгкие. Александр остановился, давая себе минутку передышки. Не хотелось думать. Не хотелось пытаться искать рациональное решение. Не хотелось вообще ничего. Хотя нет, стойте, почему же ничего? Алекс поднял глаза вверх. Звёзды сияли очень ярко. Их было много и своей хаотичностью они напоминали веснушки. Алекс улыбнулся. Джон.