***
Внутри сжигает. Сжигает от осознания собственного бессилия. А взгляд не отрывается от часов. Час. Два. И, кажется, что время тянется бесконечно, словно этому нет конца. Но парень лишь в состоянии подняться на ноги и сцепить руки в замок. Страх. То самое чувство, которое мешает дышать, преподнося картинки прошлого. Несколько лет назад. Такая же больницы в каком-то замшелом уголке Москвы. Писк приборов и последний ускользающий взгляд мамы. Его мамы. Такой тёплый голос и холодная рука, которую он так боялся отпустить, навсегда сохраняя этот холод и никого не впуская в свою жизнь настолько близко. О чём никогда не приходилось жалеть. До одного дня… Пока она не влезла в его жизнь, пытаясь понять душу. Его душу, что постепенно раскрылась перед ней. Ксюша приносила смех, разбавляла краски его жизни, не оставляя и раз за разом становясь ещё ближе. С каждым днём, привязывая сильнее… Алекс невольно облокотился на стену. Осознание больно давило, выворачивая наизнанку всю душу, всё то, что внутри, подкидывая воспоминания последних недель. Как она ласково жалась к его боку, опоясывая его рукой и внимательно слушая рассказ о работе, в которой смыслила слабо, но всё равно не перебивала, позволяя выговориться и обсудить проблемы. Как подбегала к нему, когда он приходил, и, вставая на носочки, лёгким поцелуем касалась губ. И эта их ночь… Окончательно давшая понять ему то, от чего он так долго открещивался. Он просто не видит рядом с собой никого, кроме неё. Да. Она бесит, раздражает, доставляет кучу проблем, однако… это именно то, что ему необходимо. Чувствовать её рядом. — Я люблю тебя… Её такая привычная фраза пронеслась в голове. А ведь Ксюша никогда не требовала от него обратного, просто обнимала сильнее и всё. И Алекс забывал об этом. Забывал обо всём, потому что эта малолетка лишь одним лёгким движением пальцев могла выключить ему мозг. Мысли настолько сумбурны, но задумываться об этом просто нет времени. Нужно отвлечься хотя бы ненадолго, только не выходит, потому что воспоминания об этом утре не дают ему возможности нормально соображать. Её прерывистое дыхание, разбудившее его, и болезненная бледность, исказившая лицо. Холодная рука в его ладони и отчаянная попытка согреться, прижавшись к его телу. А дальше слишком резко. Он быстро натянул на себя и на неё какие-то шмотки, вынося на руках безвольное тело из гостиницы. А она лишь холодным носиком утыкалась в его шею, шепча что-то о том, что всё хорошо, заставляя его поражаться. Ей невыносимо сейчас, но она лишь успокаивает его, чтобы не волновался. А дальше… Больница. Каталка. И снова злосчастные двери реанимации и её рука, которую Алекс до последнего не отпускает, сохраняя тепло тонких пальцев. Совершенно не замечая того, что происходит вокруг. — Лёша, — доносится до парня голос пожилой женщины, вырывающий из мыслей, и она садится подле него. Её лицо, кажется, взволнованным. И он не сразу узнаёт в ней Тамару Владимировну. Хотя по большей части ему всё равно. — Здравствуйте, — выдавливает из себя Алекс, кивая в знак уважения. Наверное, он должен был задаться вопросом, как она оказалась здесь. Однако ему всё равно. — Как она? — тихо уточняет Тамара Владимировна, пытаясь коснуться его плеча, но он лишь отдёргивает её прикосновения, будто от удара. Ему не приятны чужие прикосновения. — Плохо, — резко отвечает парень, прикрывая глаза и морщась от боли собственных мыслей. Всё тянется слишком долго. Слишком невыносимо. — Алекс… — Вы как-то спросили меня о том, смогу ли я её отпустить и жить без неё. Знаете, теперь я могу вам ответить, — Его голос, кажется, каким-то отрешённым, а взгляд, словно видит насквозь. А сам вопрос зависает. Он повторяет его, будто невзначай, но это слишком важно для него, чтобы показать. — Нет. Она бесит меня, раздражает, но… только она заставляет меня чувствовать себя живым… И поэтому я никогда не мог её отпустить, и не могу сейчас… — Не знаю, но я всегда видела рядом с тобой уверенную девушку с блистательной репутацией, в дорогой одежде… И увидеть Ксюшу рядом с тобой было весьма неожиданно. Тебе никогда не нравились такие, да и привязавшийся к ней Кирилл удивил меня. Мальчик, который огрызается со всеми и всё воспринимает в штыки, так привязался к ней… Она ему футболку подарила, а мальчишки попытались отнять, так Кирилл не дал, подрался… Видимо, мой опытный взгляд подвёл меня. Она интереснее и добрее, чем, кажется на первый взгляд. На это Алекс ничего не отвечает, закрывая глаза и сильнее сжимая кулак, вспоминая прошлую ночь. Сильнее. Она то и дело появлялась перед глазами. И во всём, что случилось утром он винил эту ночь и себя. Винил за то, что не смог сдержаться, чувствуя её губы на своих и обнимая податливое тело. За то, что раз за разом входил неё, забыв о её здоровье и веря уверениям о том, что всё хорошо. Забыл о том, что может произойти, когда те самые губы произносили его имя вновь и вновь… И от этого захотелось выть. Невозможно. — Алекс, — Ксюша проснулась посреди ночи, кутаясь в белое одеяло, натягивая на себя сильнее. А глаза так и блуждали по лицу парня. — Что, блять… — Всё хорошо, — торопливо проговорила, когда он попытался встать с постели, поглаживая мужскую грудь своими ладонями. — Просто кошмар… Однако мужчину такое объяснение не устроило, и он приподнял её подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. — Я… — слабый шепот, но потом в глазах появляется решительность, и она продолжает. — Ерунда… — Детка… — Всё хорошо, — Ксюша накрывает пальцем его губы и вновь ложится на грудь. — Спи, ты ведь устал на работе. Спи… А теперь с ума сходишь, потому что ощущаешь себя последним уродом. А она, как всегда, просто промолчала. Тупая привычка. Промолчала, чтобы не беспокоить, забывая подумать о себе. Его каре-зеленоглазая девочка.***
Пустота. Внутри меня какая-то пустота. И свет, какой-то тусклый, который я вижу перед глазами. Так странно, я будто могу встать… Это очередной мой сон… просто сон… Я встаю и рассматриваю себя. На мне белое длинное платье, а вокруг голоса… Едва знакомые. Я делаю шаг и замираю, увидев родной силуэт, а, рассмотрев ближе, бегу к нему… — Где я? — тихо произношу, осматриваясь вокруг. Всё слишком светлое, какое-то непонятное. — Ты пришёл за мной… — Да, — доносится до меня гулкий звук согласия. И внутри всё холодеет. Значит, время пришло… — Нам пора…Остановка сердца. Реанимируем.
Я делаю шаг, подхожу ближе, но останавливаюсь. Что-то гнетёт меня, держит здесь. Но я не могу вспомнить. Что-то важное. Что-то очень важное. Я отпускаю его руку. Я обещала… — Нет. Нет. — Тихо шепчу, словно обезумевшая, заламывая пальцы. — Я… не могу… Не могу. Что-то мешает… Я что-то оставляю здесь.Вспышка.
Шаг назад. Не могу. Нет. Нельзя. Уйти. Алекс. Я… обещала…Крики
Остаться… Дышать…***
Алекс не покидает своего места уже несколько часов, убедив Тамару Владимировну оставить его одного. Ему так нужно. Необходимо. Сжимать кулак до боли и глотать собственную беспомощность. Вспоминая лишь обрывками… их совместные моменты. С самого начала. С первой встречи и до сегодняшнего дня… Ещё минута. Две. Три. И выходит врач, совершенно усталый и измученный, смиряя его усталым взглядом. Алекс хочет спросить, узнать, только в горле будто застревает ком. Всё сводит. — С ней сейчас всё хорошо, операция прошла успешна… Но… — Мужчина мнётся, потирая переносицу, а внутри парня всё смешивается. Что значит это «но»? — Ей потребуется препараты, помогающие справляться дальше во время рецидивов. И постоянные осмотры у врача. У неё две клинических смерти. Но, видимо, она очень сильно хотела жить… — Спасибо, — пересохшими губами произносит он, сохраняя невозмутимость и спокойствие. Привычный холод. Однако в глазах врача пролегает грусть. Слишком сильная. — Или есть ещё что-то, о чём мне следует знать? Пожилой мужчина, сдавленно кивает и заглядывает прямо в глаза, заставляя сердце парня срываться на бешеный ритм. Неужели это не всё? Что ещё должна перенести эта несносная девчонка? — Алексей, Она… — секунда. Пауза. Сжатый кулак. - Ей… нельзя рожать, категорически нельзя, ни при каких обстоятельствах. Её здоровье… Она просто не перенесёт… Не выдержит… Он сглатывает тугой ком, пытаясь осмыслить. Только не выходит. Не получается. Ты — меркантильная, вредная и у тебя ужасный характер. Но я хотел бы дочь именно с такими каре-зелёными глазами, скверным характером и умением ценить всё вокруг, радоваться всему, что есть… — Я могу её увидеть? — Не стоит. Поезжайте домой. Вы устали… Однако Алекс не слушает, просто вновь садится на опостылевший стул и закрывает глаза. В голове, будто улей… Невозможно. Только кое-что также проносится перед глазами, заставляя задуматься. Переосмыслить то, что, действительно, для него важно.***
Они с Ксюшей шли по какой-то улице. Девушка что-то увлечённо щебетала ему на ухо, однако он отводил взгляд, закатывая глаза. Невозможная девчонка. Вокруг было достаточно людей, поэтому парень хотел пройти побыстрее, избежав очередного скопления, только русоволосая резко остановилась, смотря вдаль. — Детка, что опять… — Алекс не успел договорить, как сам заметил причину её остановки. Какой дедушка, сидевший возле остановки с охапкой веников и книг. — Тебе веник нужен? Пойдём. Однако Ксения не сдвинулась с места, только достала из кармана несколько смятых купюр, вызвав полное негодование парня, но при этом игнорируя его реакцию, устремилась к тому самому мужчине. Она быстро распрямила все свои купюры и протянула дедушке, который странно на неё посмотрел. А Алекс лишь только сейчас разглядел одну табличку, стоящую перед ним. «Купите, пожалуйста, веник или книгу. И заплатите столько, сколько посчитаете нужным.» Парень лишь закатил глаза опять очередной попрошайка, только говорить что-то Ксюше бесполезно не услышит, но ближе он всё же подошёл. — Вы ничего не возьмёте? — почти со слезами, рассматривая купюры, будто ребёнок, спрашивал тот мужчина. Девушка лишь покачала головой. — Но… — Всё в порядке, если вы потратите это на выпивку, то это останется на вашей совести, — Ксения сухо кивнула, перед тем как в глазах пронеслась тень. Нужно опереться и выпить воды. Русоволосая обернулась, всматриваясь в серые глаза. — Я отойду в магазин, сейчас вернусь, подождёшь на улице? И даже не получив ответа, быстро исчезла в фигурах других прохожих. — Больная она у тебя, — с грустью протянул мужчина, потирая замёрзшие пальцы. — Синева по всему лицу, сама бледная, почти шатается… — Не… — Я просто скажу тебе кое-что, а ты подумай. Иногда болезнь посылается нам за грехи и не всегда наши, но отступает, если мы делим их с другими. — Разделить? — с насмешкой уточняет Алекс, доставая сигарету. — И как же? — Люди только венчанные всё друг с другом делят, отвечают. Договорить он не успевает, потому что перед ними почти сразу пробегает Ксюша, сжимая в одной руке бутылку воды, и чуть улыбнувшись, утягивает Алекса назад… Им нужно спешить… Пока не закрылся её любимый книжный магазин.***
Это странно, однако сейчас всё это, кажется, не таким уж глупым. Помогает многое осознать. Помогает чувство возможности её потерять. Без неё всё это не имеет смысла. Алекс делает шаг и опускает голову на стену… — Детка, я всё с тобой разделю, только живи…