***
Олимпиада подразумевает под собой не просто соревнования и прилегающие к ней мероприятия, Олимпийские игры — это целая серия шумных фестивалей и громких вечеринок для толпы. Люди не могут всё время тратить на одни лишь спортивные старты, это утомительно не только для любительских, но и для разбирающихся в спорте глаз. Многим зрителям необходимы тусовки, праздники и новые знакомства. К счастью, организаторы сие действа всё это предоставляют. Юнги не любил людей и море вышеперечисленного веселья. Ему бы остаться одному в полнейшей тишине, включить музыку в наушниках, но тоже не громко, позависать в телефоне или почитать что-то умное, не заставляющее мозг окончательно деградировать от тех же социальных сетей. Однако он подозревал, что Чонгук не готов с этим мириться и рано или поздно вытащит его на какой-то дурацкий фестиваль, что, собственно и вышло. Вот он радостно машет своей ручкой не особо радостному Юнги, пытаясь привлечь его внимание и не потерять в толпе. Зовёт и полностью игнорирует волны исходящего отрицательного настроения. — Гук, какого чёрта... — Ничего даже слышать не хочу, — Чон схватил Мина за руку и потянул прямо в эпицентр массового скопления людей. — Сбежишь — ногу сломаю и кататься не сможешь. Конечно, «угроза» звучала весьма мило, но Юнги легче от этого не стало. На ярмарку, на которую позвал его Чонгук, собрались, кажется, абсолютно все гости олимпийского Пхёнчхана, и поначалу Мин чувствовал себя некомфортно среди такого количества гудящих туристов. Здесь кричали на всех языках мира, но кричали восторженно и по-доброму. Все пожимали друг другу руки, приветствовали болельщиков из своих и чужих стран, желали удачи и просто делились своими эмоциями. Не было места негативу, распрям и какой-то вражде. И Чонгук знал, что Юнги это не сможет не понравиться. Да, каким бы ярым социофобом Мин бы ни был, энергия этого праздника действительно заряжала. Живая музыка, уличные танцоры, люди с флажками разных цветов — всё это пестрило водоворотом красок, сливалось в единое целое, создавая определённо сочную и оптимистичную картинку. Гук таскал Юнги чуть ли ни по всем ларькам с едой: будь то какая-то традиционная кухня или же популярный среди молодёжи фастфуд. Пробовали они всё: карамелизированные яблоки, сытные булочки бао, пили горячий шоколад и жевали мармелад. Они слушали ансамбли, играющие на каягыме,* подпевали выступающей на сцене корейской поп-группе, а позже Чонгук и вовсе решил показать свои танцевальные навыки и устроил небольшой баттл с танцором прямо посреди большой площади. Гук искренне засмеялся, когда его партнер на ломаном английском попытался объяснить проходящему мимо иностранцу дорогу к олимпийским объектам. — You have to go straight on till the end of the road. It’s on your left,* — послышался чей-то голос прямо после сокрушительного английского фиаско Юнги, после чего иностранец поблагодарил незнакомца и оставил только что образовавшуюся компанию. Голос принадлежал капитану биатлонной сборной, тому, кто надрывая горло поддерживал пару фигуристов на сегодняшнем старте. — Не ожидал увидеть вас здесь, чемпионы, — Сокджин, который пришёл на ярмарку вместе с Намджуном, очень приветливо поздравил Юнги и Чонгука с выдающимися результатами. —Ну, пока ещё не чемпионы, — Мин намекнул на то, что Чону необходимо вообще на пьедестал забраться и отдать четвёртое место кому-то другому. — В любом случае, спасибо вам за поддержку. — Мы и твоего куммамона тебе кинули! — Джин, давясь той же булочкой бао, похлопал Юнги по плечу, на что тот лишь закатил глаза со словами, что складировать этих медведей ему уже просто некуда. — А где Хосок? — Чонгук не мог забыть того лучезарного парня, который всё время после его проката гудел под ухо и не давал спокойно досмотреть соревнования. Юнги тоже обратил на это внимание, но спрашивать не стал. Слишком много надоедливого Хоупа в его жизни, да и одного Чона ему более, чем достаточно. — Вернулся за Тэхёном в Сеул, обещал к утру вернуться, — Намджун говорил это, хмурясь и явно не поощряя то, что двое спортсменов его команды носятся на электричке из города в город пару раз за день. Тренеру он не жаловался, ибо доверял обоим. Если обещали не натворить дел, значит не натворят. Обсудив самые актуальные темы прошедших дней, Джин предложил сходить всем вместе поесть в ресторане его родителей. Недолго раздумывая, Юнги с Чонгуком всё же отказали паре биатлонистов в совместном ужине, так как хотели провести этот вечер только наедине друг с другом и их совместными воспоминаниями. Намджун с Сокджином не возражали, прекрасно всё понимая, поэтому попрощались и ушли продолжать свой «гастрономический тур». Другие же, вымотанные, но счастливые, сели отдохнуть на ближайшую лавочку. Когда ярмарка стала подходить к своему финалу, некоторые переместились по номерам, а более активные ушли по барам и клубам. Мина бы вполне устроил первый вариант, но не сейчас, когда он только-только прочувствовал вкус кипящей от ощущений жизни. Однако идти танцевать или пить у него также желания не возникало. — Ну, не зря я тебя сюда вытащил? — Чонгук расплылся в довольной улыбке, наблюдая, как уставший Юнги медленно расплывается на лавочке от переполняющей его изнутри эйфории. — Согласись, поинтереснее приставки будет. — Ну, возможно, — до конца не хотел признавать чужую правоту Юнги, но всё же долго ломаться не стал и согласился. Он не любил признавать свои ошибки, и согласие с чьим-либо мнением, кардинально отличающимся от его, давалось ему весьма болезненно. — Есть какие-то идеи на продолжение? Твоя очередь выбирать. Будто воскресший, Юнги был готов и на прыжки с парашютом, и на полёт на вертолёте, и вообще на всё что угодно, лишь бы с Чонгуком. Ему хотелось поразить также, как поразил его сегодня Гук, подарить такие же необыкновенные чувства и открыть в нём что-то совершенно новое. — Можем остаться в этом парке, а можем подняться чуть повыше, на смотровую площадку. Смотри сам. Фиаско. Это всё, что пришло на ум «фантазёру» Юнги. Впрочем, вскоре выяснилось, что эта идея и не оказалась такой уж провальной. В душе Юнги надеялся, что Чон не слишком устал и замёрз и сможет немного прогуляться, так как небо сегодня было до неприличия красивым. Мин не считал себя романтиком, но временами ему хотелось любоваться чем-то прекрасным. Звёздами, горами, Чонгуком — неважно. Всё это одинаково красиво в его глазах, хотя последний занимал особый пунктик в его личном списке эстетических наслаждений. — Прогуляемся, здесь не очень-то и далеко. Если бы Черин узнала, что двое главных фигуристов страны по непривычному для Кореи холоду гуляют поздним вечером прямо перед произвольной программой, то тем явно бы не поздоровилось на следующее утро. Однако Юнги слишком хорошо её знал. Сейчас она с вероятностью сто десять процентов зависала в клубе с тренером сборной по шорт-треку Квон Джиёном. Последний был выдающимся фигуристом в своё время, но бросил этот вид спорта и перешёл на менее изящный. Говорят, присутствие Черин на катке негативно влияло на его результативность. Как бы то ни было, тренера Ли поблизости не наблюдалось, поэтому пара в умеренном темпе стала подниматься в гору. После такого насыщенного дня, ноги еле выдерживали даже малые физические нагрузки и в особенности подъёмы. Тем не менее, возвращаться им не хотелось, а виды обещали оказаться невероятными. И, в общем и целом, Юнги не ошибся с выбором места. Пейзажи, открывающиеся со смотровой площадки, поражали воображение. Издалека были видны крутые трассы и стадионы, на их фоне горы, сосновый лес. Типичные для Кореи буддистские храмы расположились чуть ниже смотровой, совсем рядом с ещё непогасшими огоньками уже прошедшего фестиваля. Всё это представляло собой симбиоз новшества и традиций, природы и человеческой культуры. Именно сейчас, любуясь всем этим, Чонгук по-настоящему стал горд за то, что защищает честь этой страны. Она воистину удивительна и прекрасна. А сами корейцы удивляют не меньше. — Тебе не холодно? Чонгук, будто отвечая на вопрос, обхватил себя руками и сильнее укутался в плед, который взял для него ещё на ярмарке Юнги. Мин же, в свою очередь, обнял младшего со спины и уткнулся лицом в широкую шею. Неизвестно, передавал ли холодный Юнги хоть какое-то тепло, но он всё же надеялся, что хуже Гуку от этого не станет. А ведь так и было: мысль о том, что ты стоишь в объятиях любимого человека и смотришь на горящие вдали фонари, согревала лучше любого алкоголя. Чонгук пах юностью, мускатом и надеждами. Он искал, мечтал и любил. Любил так, как любят дети: бескорыстно и наивно, хотя, как и ребёнок, обладал обострённым чувством собственничества. Если его — значит только его. И это нравилось Юнги. Это манило, заставляло ещё сильнее путаться носом в густых волосах, ещё крепче обхватывать торс и сжимать так, чтобы нельзя было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Однако в случае этой пары наблюдался какой-то странный и весьма жестокий парадокс: чем ближе они друг к другу стояли, тем сильнее им друг друга не хватало. Одно прикосновение требует два, два — уже четыре. Геометрическая прогрессия подступающей в груди боли. Какая цифра «умноженных» касаний набежала у них за всё время отношений уже не имеет значения. Она настолько большая, что если бы понадобились весы для измерения килограммов, то накопленная боль уже вряд ли бы в этих килограммах и измерялась бы. Это тонны, как минимум. Для её перевозки потребуется пара десятков, если не пара сотен грузовиков. — Мне тебя уже не хватает, Юнги, — Чонгук спереди обхватил чужие руки, прижал к губам и поцеловал, вдыхая в сомкнутый замочек из пальцев тёплый воздух. Холодный ветер продувался через шерстяные свитера, обволакивая тонкую кожу. Одни пальцы искали тепло то ли от свитера, то ли от чужого тела, другие аккуратно за ними следовали. Чонгук смотрел вперёд, но теперь уже ничего не видел и ни о чём не думал. Четыре чувства отказали и вышли из строя, выжило одно лишь осязание. Он почувствовал, как разворачивает Юнги к себе, как едва касается слегка порозовевших от холода щёк, как нежно целует и ощущает шероховатость обветренных, но таких любимых губ. — Мне тебя вообще никогда не хватало, — Мин шепчет с привычной для него хрипотой в краешек чужого уха. Чонгук характеризует этот голос интимным, слишком личным и запретным для прослушивания кем-либо ещё. Он хотел бы записать любую его фразу и слушать на повторе до тех пор, пока он не скажет новую. И ещё, снова и снова. — Хочу, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Юнги хотелось этого не меньше.Однако человеку в часе езды от Пхёнчхана было на это явно насрать.
hoseok: мне позарез необходимы две ампулы сегодня и как можно быстрее, пока тэхён не вернулся и не застукал Юнги нервозно цокнул и заблокировал сенсор с предательски портящим вечер сообщением от биатлониста. — Гукки, мне очень жаль, но мне срочно нужно уехать.