olympic 18'

— Здравствуйте, меня зовут Чхве Сынхён и я буду вашим официантом на сегодняшний вечер, — обходительный молодой человек в идеально выглаженной рубашке передал два меню неожиданным звёздным гостям. — Вы готовы сделать заказ прямо сейчас или я могу Вам что-либо посоветовать? Наш ресторан предлагает обширный ассортимент коллекционного вина... — Спасибо, но, я думаю, алкоголь нас не интересует, — за последние два года Чимин влил в себя настолько много спиртного, что в данный момент ему хотелось только горячего шоколада. Желательно с зефирками. Возможно, это даже к лучшему, что человек, сидящий напротив, разбил ему все бутылки с коньяком и виски. — Можете подойти через несколько минут? — Тэхён, не поднимая на официанта глаз, тщательно изучал разнообразный выбор искусных блюд из морепродуктов и рыбы. Цены казались баснословными, но и Тэхён не был бедным мальчиком. Призовые за бронзовую медаль исчислялись в тысячах и десятках тысяч долларов, а серебряная медаль Чимина оценивалась ещё дороже. — Да, конечно, но... — Что такое? — Не могли бы Вы дать автограф моему маленькому сыну? — Сынхён неуверенно улыбнулся, боясь получить отказ. — Я недавно отдал его в биатлонную секцию и думаю, что парочка напутственных слов от легенд мирового биатлона настроит его на такие же великие подвиги. Чимин уже давно не чувствовал, что его достижения и он сам могут кому-то помочь. Пак покраснел сильнее самого официанта и с радостью выполнил то, о чём его попросили. — Передайте Вашему сыну, что у него обязательно всё получится! Главное — не опускать руки, — Тэхён также написал на листочке бумаги несколько мотивирующих предложений и отдал его Сынхёну, осчастливив последнего. — Спасибо большое! И, кстати, гонка была воистину захватывающей. Оставшись наедине, Тэхён и Чимин ощутили возникшую неловкость. Напряжённая пауза заставляла обоих отвлекаться то на телефон, то на снег за панорамным окном, то на только что начавшуюся по спортивному каналу прямую трансляцию произвольной программы по фигурному катанию. — Лалиса сегодня выступает? — Тэхён был в курсе того, что Чимин имел небольшую интрижку во время их разрыва, однако относился к этому достаточно спокойно. — Нет, сегодня мужское катание, — Пак не хотел заводить разговор о бывшей и вообще о чём-то из прошлого, но был уверен, что обойти абсолютно все болезненные темы попросту нереально. — Я предложил ей приехать на наш пасьют, но она нужна была своей команде не ледовой арене. — Понятно, — Ким также не знал, с какой стороны начать хоть какой-то разговор, потому что говорить о погоде совсем уж тупо, точно так же, как и обсуждать прошлые отношения Пака и наполненные депрессией годы без него. — Слушай, я... — Можно мне начать? — Чимин укутался в шарф таким образом, чтобы его смущающееся и виноватое лицо было видно как можно меньше. — Во-первых, прости за вчера. Я очень вспылил, и ты даже не представляешь, как сильно я переживал по этому поводу. — Всем нужно выпускать свой пар, я не держу на тебя зла, — Тэхён осмотрел проступающие из-под тонального крема синяки Чимина и выглядывающий из-под рубашки упругий бинт. — В любом случае, досталось нам обоим. Сейчас всё в порядке? — Ну, как видишь, я сломал нос, — Чимин указал крохотным пальчиком на посиневшую переносицу. — Здесь нет твоей вины, я сам треснулся. К врачу уже съездил. — А спина как? Потому что моя адски болит. — Взаимно. Пак отпил из кружки и начал доставать ложечкой маленькие маршмеллоу. Зима за окном придавала этому месту уютный антураж, превращая дорогой ресторан в отопляемую гостиную горнолыжного домика в горах. Было неприятно затрагивать при такой ламповой атмосфере серьёзные и ранящие душу темы. — Чимин, я хочу начать всё с чистого листа, — возможно, Тэхён поступил не красиво, обрывая разговор без ответных извинений, но сердце говорило, что так будет правильнее. — Давай не будем ворошить прошлое и начнём жить настоящим, если ты, конечно, веришь мне. Повторюсь, я бы никогда не поступил с тобой так, Чим. То, что произошло — недоразумение, к которому я не причастен. Я слишком сильно тебя любил и... люблю. Несмотря ни на что. Я больше не хочу терять тебя. Пака застали врасплох. Он явно не ожидал услышать такое откровение после всего, что он успел наговорить Тэхёну за последнее время, причём так резко. После того, как из раза в раз игнорировал сообщения, как оскорблял и унижал, после того, как просил больше никогда не появляться в его жизни. Чимин как озлобленный глупец накинулся на безоружного Тэ, который искренне пришёл просить прощения и идти на примирение. С такими красивыми и нежными цветами. Слёзы сами собой навернулись на и так опухшие глаза. Чимин тёплыми руками обхватил ладони Тэхёна и упал в них, шёпотом прося прощения, говоря, каким же дураком он был. Ким не мог на это смотреть, поэтому встал со своего места и пересел на сторону Чимина, давая возможность последнему плакать уже в плечо. Его всхлипы были едва слышны сквозь вязаный шарф, со стороны могло показаться, что парень просто простудился, но на деле Пак не мог успокоиться и прийти в себя. Тэхён лучше не сделал: его объятия только усиливали поток выливающихся эмоций. — Я тоже тебя люблю, сильно-сильно! Мне было так плохо без тебя, Тэ, я так скучал. Прости меня, пожалуйста! — Ты не виноват. Я сам упустил тебя. Не побежал за тобой в аэропорт в Антхольце, оставил тебя вчера посреди разбросанных по полу осколков, со сломанным носом, одного... — Тэхён хоть и пытался держаться, но всё же поддался чужой сентиментальности и второй раз за день позволил своей слабине выйти наружу. — Этого больше никогда не повторится. Я всегда буду рядом. — Я верю тебе. Действительно верю. Блюда на столе остывали — паре было далеко не до праздничного ужина. Более того, ни один из них даже не заметил, как их вежливый официант принёс им тарелки с заказанными деликатесами. Чимин утонул где-то в районе грудной клетки Тэхёна, Тэхён же уткнулся лицом в осветлённую макушку. — Я так и не понял, кто в нашей паре главная истеричка, на самом деле, — Ким хотел вытереть собственные слёзы и потянуться за салфеткой, но отпускать Пака не хотелось от слова совсем. Будто их ментально соединили супер эффективным клеем, не иначе. — А ещё я не понял, кто из нас скучал больше. Наверное я. — Скорее всего ты прав, потому что я тебя хуесосил по большей части, — Чимин не оставался бы Чимином, если бы даже в такой грустный и романтичный момент не подстебал бы и не засмеялся. Даже сквозь слёзы. — Разберись, ты либо плачешь, либо смеёшься. Либо скучаешь, либо хуесосишь, — Ким хотел бы дать леща за такие «шутки», которые, на самом деле, являлись чистой правдой, но он помнил, что и плечи и спина Пака также, как и у него, искромсаны в мясо и требуют заживления. — Да, я очень противоречивый. — Ты и есть одно большое противоречие. Чимин хлюпнул носом и поднял голову. На него смотрела пара глубоких карих глаз. Добрых, почти что невинных и честных. Никакого лукавства, обиды, похоти — ничего из вышеперечисленного даже на один процент в них не прослеживалось. Пак уже и не вспомнит, когда в последний раз видел лицо Тэхёна так близко вживую. Кажется, у него появилась новая родинка на щеке в дополнение к аккуратной на кончике носа. Веки слегка просели, кожа обветрилась и потеряла былую увлажнённость. Возможно это связано с морозным климатом, а возможно с тем, что некому было за этой кожей ухаживать, ведь именно Чимин всегда приносил домой всякие маски и крема и просил Кима ими пользоваться. Многое поменялось и невозможно сказать, что конкретно. Такой знакомый, но такой чужой. Другие духи, другой загар, другая укладка. Остался только полный доверия взгляд и квадратная смешная улыбка. Поцелуй тоже претерпел некоторое количество метаморфоз. Если раньше Тэхён еле сдерживал себя и целовал так, будто делает это в последний раз, то сейчас его поцелуй был воплощением абсолютной противоположности. Он лишь слегка коснулся своими губами чужих, опасаясь, что Чимин может оттолкнуть его, коснулся пальцами замёрзшей шеи и едва притянул к себе. Ким стоял на грани между неумелым поцелуем школьника-девственника и самым нежным и аккуратным поцелуем, который можно было бы подарить самому любимому человеку. Тэхёна хотелось узнавать заново, находить каждое изменение, подстраивать под себя или же подстраиваться под него. Все эти различия пугали и манили одновременно, это было чем-то неизведанным, новым, но откровенным и не притворным. — Я конечно понимаю, что людей в этом заведении раз, два и обчёлся, но ещё немного и все заголовки только о нас и будут, — Ким хотел, чтобы этот поцелуй длился целую вечность, но вовремя решил, что только он сможет его прекратить и не дать лишним зрителям повода для увлекательной статьи. — Ты прав, прости. Было много всего, чем они должны были друг с другом поделиться. Поедая рыбу и мясо за обе щеки, двое рассказывали о самых интересных моментах, которые не успели друг другу рассказать. Про новых тренеров, команды, путешествия Чимина по разным странам и изучение ужасно сложного японского, Тэхён вспоминал, как Намджун стал новым лидером, пытаясь всех сориентировать и иногда лажая. Атмосфера потихоньку перерастала в привычно дружескую и семейную. Всё было как в старые добрые времена. — Ты почти что не говоришь о Хосоке. Вы не очень ладите? — Чимин допускал, что Чон случайно наехал ему на лыжу и зла не держал, поэтому задал этот вопрос без какого-либо негатива. Да, возможно это было грубовато, но на данный момент серебро его устраивало и на Хосока ему было более чем плевать. Чего не скажешь о Тэхёне, который успел за один вечер и одно утро поменять о нём мнение кардинально. — Чимин, есть то, о чём ты должен знать. Пак подозревал, что разговор вновь может обернуться неприятным и что весь сегодняшний вечер будет подобен американским горкам — со взлётами и падениями. — Когда я ушёл от тебя вчера, я был весьма... — Взбешён? — Чимин с горечью доставал из памяти картинки с громко хлопающей входной дверью и рассерженным тоном Кима. — Скорее расстроен. Я редко бываю зол, хотя так может показаться временами. В любом случае, речь не об этом. Чимин слушал внимательно, крепко сдерживая руку волнующегося Тэхёна. Он понимал, что информация может быть важной, но Пак собирался её принять и пропустить через себя, несмотря на то, что именно будут представлять из себя эти «вести». Тэхён, не хотел рассказывать Чимину и олимпийскому комитету о допинге Хосока и о том, что он подложил Паку злосчастные препараты. Опускаться до уровня Хоупа и лишать хоть кого-либо возможности учавствовать в соревнованиях и чемпионатах, сливая всю полученную информацию на верхи — низко. Если расскажет об этом только отошедшему от обид и потрясений Чимину, то последнему грозит очередная психологическая травма, а это приведёт к неоправданной агрессии и желании отомстить. Ким открыл бы правду только в том случае, если бы знал, что выхода не остаётся и ситуация действительно того требует. Однако существовало другое «но», связанное с Чоном и с которым Тэхён не смог бы начать новые отношения. — За два года я смог по-настоящему подружиться только с Хосоком и поэтому вчера я поехал к нему. Он очистил мне спину от осколков и перебинтовал её, — Тэ жалобно вздохнул, осознавая, что если уж начал — нужно закончить. — В тот момент он много говорил о чувствах ко мне, и я по глупости переспал с ним. — Это было взаимно? — В смысле? — Эти чувства. Они были взаимными? Тэхён опешил. Чимин спрашивал об этом слишком прямо, без колебаний и сомнений, однако его ладонь всё еще крепко обвивала ладонь Тэ. Ким чувствовал, что говорить нужно только правду, не преувеличивая и не преуменьшая. Так, как есть. Только в этом случае Чимин сможет его простить и довериться после всего случившегося. — Во мне играли эмоции и обида, поэтому вчера это было взаимно. Но это было вчера, и утром ещё до гонки я понял, какую ошибку совершил. Чимин ласково улыбнулся и чмокнул Тэхёна в щёку. — Не переживай, я спал с нелюбимой девушкой на протяжении целого года, так что мы квиты. — Квиты? Я трахался с Хосоком всего один раз, а ты сколько с Лалисой, а? — Ким всё же заржал и пнул Чимина в плечо, получая в ответ шипящее «ай, прямо в ранку». Тэхён думал, что самое страшное признание позади и можно расслабиться, пока не получил сообщение от объекта недавних обсуждений. hoseok: приезжай к олимпийскому огню через час, без опозданий и своего «японца» — Чим, ты простишь меня, если мне придётся отъехать на некоторое время и до конца разобраться с этой дерьмовой ситуацией? Чимин одобрительно кивнул, давая понять, что он не будет обижаться. — Ты же вернешься ко мне? — Я уже вернулся.

***

— И победителем пасьюта на XXIII Олимпийских играх становится спортсмен из корейской биатлонной сборной Чон Хосок! Важные шишки из министерства спорта и других мировых организаций приветливо пожимали руки призёрам и вручали им награды. Последним в очереди стоял Хоуп. Золотая медаль водрузилась на его шею приятным грузом — ощутимым, но всё же весьма долгожданным. Только вот ощущения были не такими, какими он представлял себе на протяжении многих лет. Да, он стоит на вершине пьедестала. В честь Чона играет гимн его страны, на ветру развивается корейский флаг. Да, за ним наблюдает весь мир, ему аплодируют и им восхищаются. Что же могло пойти не так? Почему же Хосок хочет спрыгнуть со своего маленького олимпа и спрятаться как можно дальше, не показываясь ни у кого на виду? Почему те двое на второй и третьей ступени выглядят счастливее него? Очевидно потому, что главная награда ему всё же не досталась и Чон Хосок с треском провалился и проиграл. Детский смех Тэхёна, его захватывающие рассказы, эмоциональные объятия и полные любви и света поцелуи... Чон стал свидетелем того, как всё это уходит в руки другого, ненавистного кандидата. Теперь Хосок понял, что самое ценное перепало Паку и что именно он — истинный победитель многолетней гонки преследования. Хосок сидел на лавочке в парке возле монумента с олимпийским огнём с золотым диском на шее. Один. С фальшивой наградой и фальшиво гудящими в голове овациями. С фальшиво натянутой улыбкой в стиле «привет, я Чон Хосок — самый счастливый человек на этой планете». Только вот Чон не счастливый и все лавры фэйковые. — Что тебе нужно? — подошедший к назначенному месту Тэхён не располагал своим видом на дружескую беседу. — Тебе так трудно прийти пообщаться с другом? — Ты мне не друг. — А ещё вчера был. И не только другом. — Это было вчера, — воздух накалялся до невероятно высоких градусов с учётом того, что на улице стояла середина февраля. Сейчас Тэхён мог с уверенностью сказать, что был зол, рассержен и возмущён. — Как тебе вообще хватило смелости позвать меня? Ты хочешь как-то оправдаться? Мне интересно, какую ложь ты придумаешь на этот раз. — Ну почему же ложь? — А что, новые слова о любви и математике? Дважды два — четыре, я помню, — Ким язвил и цеплялся за каждое сказанное Чоном слово. Это не было похоже на Тэхёна, но и Хосок уже не был тем самым верным и покладистым приятелем. Перед ним сидел лицемерный и завистливый чужак, которого Тэхён никогда не знал. — О своих чувствах я не лгал, но выбор ты всё же сделал паршивый, — Хосок встал, разминая ноги и проворачивая шеей в разные стороны. — И твой выбор будет нести за собой последствия. Ким стоял как вкопанный, наблюдая за каждым движением и мимикой Хосока. Нет той лучезарности и дурачества, одно лишь хладнокровие. В голосе звучали нотки неприкрытой жестокости и презрения, не присущие Чону в прошлом. — В общем смотри, ситуация обстоит примерно таким образом, — Хосок достал из рюкзака какие-то бумажки, перебирая их и ища что-то определённое. — Один человек, которого ты знаешь и который в данную минуту должно быть блистает на ледовой арене, сделал для меня вот это, — Чон передал Киму небольшую стопку результатов медицинских экспертиз. — Здесь твои и мои анализы. Поддельные, конечно же. — Ты хочешь сказать, что это мои тесты на допинг? — Тэхён с ошарашенным видом перечитывал букву за буквой, цифру за цифрой и не верил своим глазам. — Они ведь ложные, я ничего не употреблял. — Я знаю, но результаты говорят об обратном, ха-ха, — Хосок самодовольно вынул ещё одну копию документов, видимо, чтобы смотреть в параллель с Тэхёном. — О, а у Чон Хосока все анализы чисты, какая неожиданность, не правда ли? — Кто поверит в эту чушь? Я сам могу пойти и сдать эти анализы. У меня ничего не найдут. — Ты уверен? Я вчера вколол тебе один шприц эритропоэтина, пока обрабатывал спину. Ты даже не почувствовал этого, пока я лил на твои ебучие царапины перекись водорода. Да даже без этого у Юнги налажены все связи с медицинской комиссией и ты даже не представляешь, сколько мне денег пришлось потратить на эти вонючие бумажки. Руки Тэхёна с анализами дрожали и вовсе не из-за холода. Ким впервые почувствовал себя раздавленным, жалким и по-настоящему проигравшим. — Что ты хочешь? — Всего лишь навсего повторно бросить Пак Чимина. Было бы неплохо плюнуть ему в лицо, но ты вряд ли это сделаешь. Хотя, я бы на это посмотрел. Может устроишь? — Козёл, — Тэхён накинулся на Хосока и повалил в только что выпавший снег. Чон получал удары в лицо, при этом истерически смеясь. Возможно, именно это было первой победой в его жизни, а не сегодняшняя медаль с пасьюта. — Я рад, что ты хоть что-то ко мне стал чувствовать, — Хоуп вытер кровь с разбитой губы. — Пусть это будет ненависть, не важно. Она хотя бы настоящая. — Конченный псих, ты действительно думаешь, что я стану идти у тебя на поводу и собственноручно лишусь того, кого пытался вернуть на протяжении двух лет? Ты действительно такой наивный? — Может быть. Но ведь я не учёл маленькую деталь. Подставные результаты у меня есть и на твоего обожаемого Чимина. Ты же не хочешь, чтобы его лишили олимпийских наград и отстранили от соревнований ещё на пару лет? — Хосок отряхнулся от снега и вытащил последнюю папку, швырнув её Тэхёну. — Мальчик так старался, я не единожды видел его ночью на европейских склонах тренирующегося в поте лица. Хочешь подставить его, а? — Я вам не помешаю? Метель с гонки преследования едва ли утихла. Все приезжие сейчас были в ледовом дворце или сидели по номерам. Вряд ли бы кто-то смог стать свидетелем развернувшейся ситуации в олимпийском парке, однако какая-та фигура отчётливо выглядывала из-под кроны заснеженного дерева. И эта фигура оказалась очень знакомой и Тэхёну, и Хосоку. — Намджун? — Я конечно не такая звезда биатлона как вы, ребят, но я всё ещё лидер этой сборной и обязан нести хоть какую-то ответственность за вас и ваши идиотские поступки. Ким Намджун подошёл к значительно поникшему Тэхёну, поддерживая его за туловище и помогая встать с земли. — У меня были подозрения, что в нашей команде могла завестись крыса, но я не знал, что ею окажешься ты, Хоуп, — Намджун очень грозно наблюдал за реакцией не менее взбудораженного Чона, надеясь, что последний скажет хоть что-то в свою защиту и Джун постарается найти оправдание его, как бы это громко не звучало, злодеяниям. Но Хосок лишь улыбался. — Ты прям как герой-спаситель из тумана вышел, — Чон продолжал ловить кайф с ситуации, потому что знал, что в любом случае он окажется в выигрыше. — Как жаль, что мы не в сказке и не в серии комиксов Marvel. Реальность куда суровее, и ты вряд ли сможешь что-то сделать, так что просто уйди и не мешайся под ногами. — Да, это не сказка, но счастливый конец тут будет явно не для тебя и твоего будущего, Хосок, — Намджун покрутил в руках увесистым, ранее распакованным конвертом. Скорее, это походило даже на какую-то коробку, но Чон не был уверен наверняка. — Давай вкратце. Здесь находится весь компромат на тебя и признание Мин Юнги в том, что все твои драгоценные анализы — липа. Видеоматериалы, настоящие результаты экспертиз, твои положительные допинг-заключения. Я могу оставить это пылиться у себя в ящике, если ты прекратишь этот цирк, оставишь всех в покое и просто начнёшь радоваться своему шаткому золотишку, придурок. Хосок старался не подавать виду, что данное заявление его действительно обеспокоило, но мозгами Чон осознавал, что поводов волноваться у него не было. Юнги вряд ли бы пошёл на вероломное предательство, так как сам бы влип в серьёзную передрягу. Если Хосоку грозила только спортивная дисквалификация, то Юнги ждали уголовка и, скорее всего, тюремное заключение. — Что за жалкий фарс, Намджун? Тебе делать больше нечего? Не позорься хотя бы перед Тэхёном, ему и так сейчас не просто, — Хоуп говорил с гиперболизированной саркастичной заботой, от которой становилось тошно обоим Кимам. — Нас связывает не просто какой-то договор, а взаимная тайна. Свою шкуру он бережёт и вряд ли сдаст меня. — Ну, скажи спасибо его бойфренду, который лично передал мне материалы по всем делам твоего «верного» товарища. — Забавно, откуда у Чонгука взялась эта информация? — Хосок начал дёргаться, потому что слова Намджуна звучали весьма убедительно. — За все два года Юнги ни разу не вмешивал мелкого пиздюка в свои грязные делишки. — Я думаю и не стал бы, но судьба распорядилась иначе, к сожалению. — В смысле? — наблюдавший за диалогом Тэхён хотел бы высказать ужасную догадку, но Намджун сделал это быстрее, опережая ход мысли младшего Кима. — У Юнги случился инфаркт сразу после окончания собственного проката.