Панацея для Чародея

      Сохраняй полное спокойствие. Дыши. Вдох. Выдох. Никто не должен видеть, что тебе тоже не по себе от происходящего. Как ни как, ты — их лидер. И ты должен вести себя соответственно. Иногда так и хочется выкрикнуть прямо в открытый космос: «Почему именно я?!».       Почему именно мне, Эверетту Россу, выпала доля быть одним из старших командоров на, чёрт их всех дери, космическом корабле?! Просто потому что на нашей родной планете я был одним из немногих, кто проявил себя как один из лучших агентов службы по безопасности?!       Или из-за характера? Из-за слишком сильного чувства долга и личной ответственности; желания защищать простых, мирных граждан?..       Кажется, я сам себе вырыл могилу своим обострённым патриотизмом. Так недалеко и превратиться в одного из тех ряженых клоунов…       Его зовут Капитан Америка, если я не ошибаюсь.       Как поговаривали, у этого «Бостонского вояки» был некий пунктик на крайне нездоровую любовь к его Родине. Не хотелось бы стать похожим на него, прыгать в странных цветов латексном костюме и бегать со щитом в руке, размахивая им во все стороны, будто макака гранатой. Нет-нет, я тоже искренне любил и люблю место, где я родился. Просто перспектива прослыть вторым неадекватным энтузиастом с манией к разрушениям городов и распространению ужасов среди местных жителей, не являлась такой уж радужной.       Пока я находился в заточении, потеряв счёт времени (даже часы отобрали, ну что за бестактные твари!), в голову лезли самые разнообразные мысли. Наверное, можно сказать, что появилась отличная возможность подумать над смыслом жизни. Конечно, это не домик где-то в районе курортных островов, где ты бы мог любоваться на закат солнца за морской горизонт да потягивать текилу, одновременно наполняя голову всякими «размышлизмами». Тут ты сидел в окружении напуганных, нервных людей и старался хоть как-то поддержать, подбодрить и правдоподобно соврать, что всё будет хорошо. Хоть ты и сам в этом был не уверен. Тем не менее, такие вот «разговоры наедине с собой» помогали отвлечься от негатива и не сойти с ума.       В голове, как и полагалось, лихорадочно роились всякого рода отвлеченные думы. В таких ситуациях чаще всего задумываешься об утекающих мимо годах; о том, как сложилась бы жизнь без тех или иных людей; как бы всё могло обернуться, прими я другие решения, скажи другие слова, веди бы я себя по-другому.       О-о, чёрт, мои мысли подвели сами себя к крайне актуальной проблеме, которую я, признаюсь, воспринимал лишь в отрицательном ключе и не желал в ней разбираться.       Отчего-то вспомнился тот день, когда мы впервые встретились благодаря нашей, теперь уже, общей знакомой. И вспомнилось, как я вёл себя…       Как обычно. Высокомерно, заносчиво. Я привык к такому образу жизни. Ведь, кто захочет иметь дело с самовлюблённым эгоистом, у которого, как казалось со стороны, чувство собственной важности выходило за пределы вселенной?       Чем больше я понимал, что могу привязаться к кому-нибудь, тем сильнее старался как можно скорее сделать так, чтобы этот человек возненавидел меня до конца жизни. Возможно, роль саркастичного придурка, который, в какой-то степени, казался со стороны отрешённым от дел чудаком, прижилась, стала неотъемлемой частью от общей картины, которая бы представлялась, если бы кто-то описывал меня словесно. А как иначе? Я работаю отнюдь не швеей на фабрике плюшевых игрушек. Я в любой момент могу погибнуть. Так же, как и личность, которая «в теории» могла бы вызывать у меня симпатию. Я не мог допустить больше ни одной потери, и, умри я в одиночестве, мир бы не сильно пошатнулся. Страшно, в какой-то степени горько. Но эта горечь переносилась гораздо лучше, чем, если бы это была горечь от осознания, что кого-то дорогого твоему сердцу уже не вернуть.       Однако за последнее время я позволил себе ряд вещей, которые ещё пару лет назад казались бы мне непоправимыми ошибками; дал понять, что даже такому занудному человеку, как я, не плевать на кого-то из своего окружения. Что таковое у меня вообще имеется…       Не знаю, с чего конкретно всё началось — с событий в Ваканде? Или же чуть раньше?       Когда судьба (порой, неизвестно, чего хочется больше — поблагодарить её или же хорошенько обматерить) свела меня с тем, кого никто и никогда не ожидает увидеть возле бывалого вояки с незаурядной работой в секретных спецслужбах.       После того, как разношёрстная компания, именующая себя «Мстители», не на шутку разошлась, позволяя себе всякого рода вольности, я перестал удивляться людям со сверхспособностями или же богам, приходившим на нашу планету из других миров. Что уж там, когда большинство людей со всего мира слышали о супергероях, призванных защищать простых граждан? Наша вселенная, определённо, медленно сходит с ума, раз считает это нормой. Меня тоже можно включить в список тех, кто если не смирился, то хотя бы признал существование таких «мутантов»… А потом уже начал активно сотрудничать с ними, как бы окончательно соглашаясь сам с собой, что пора было бы ложиться в психиатрическую больницу на специальное лечение седой головушки. Пусть с некоторыми из них я до сих пор не могу разделять общие точки зрения и считаю, что лучше бы им сдерживать свои потребности в виде «творения правосудия», большая часть данной «компашки» кажется не такой уж безрассудной. Даже, может быть, полезной.       На такие перемены в моём мировоззрении смогла повлиять всего лишь одна единственная девчонка. С которой я частенько не соглашался, ругался, ссорился и желал порой посадить куда-нибудь за решётку с колючей проволокой и электрическими прутьями (чтобы наверняка). Но которая, возможно, дала мне повод задуматься — правильно ли я поступал все эти годы, убивая всевозможные привязанности в попытках сохранить собственное внутреннее спокойствие?       Она появилась крайне внезапно и нестандартно. Попросту вылетела из магического портала прямо посреди нашего штаба; не сумела даже толком приземлиться (как потом объяснила сама малышка, она только-только училась пользоваться таким волшебством). Само собой, случайно оказаться в месте, полным военных, которые готовы убивать по одному лишь щелчку — это не самая удачная ситуация. Она моментально очутилась под прицелом, хотя совершенно ничего не понимала. Лишь сидела на полу и испуганно таращилась на окружающих её людей, наставивших дула своих пистолетов. Возможно, ей повезло, что среди них оказался я, привыкший к тому, что в наше время кто угодно мог открыть проход в другое измерение и назваться каким-нибудь третьесортным «Божком» из параллельной вселенной, которому стало интересно, что творится тут у нас. Оставалось лишь угрюмо буркнуть: «Добро пожаловать, мы вас так ждали», просто потому что такого рода создания уж чересчур зачастили появляться в нашем рабочем месте. Кто бы мог подумать, что однажды такие ситуации просто-напросто станут бытовыми и начнут даже как-то надоедать.       Но, ей, в самом деле, повезло. Убить её могли бы в любой момент, но мы решили сначала допросить незнакомку, следуя нашей стандартной практике и более гуманным методам общения с «пришельцами».       На допросе девочка практически ничего не говорила; даже сухие факты, касающиеся её биографии, вроде имени, возраста, цели прибытия и рода занятий не удалось узнать. Она клялась, что не собирается никому причинять вреда и просила отпустить её как можно скорее ввиду срочных, неотложных дел. Каких конкретно, само собой, не разглашала, как бы мы не старались вытянуть из неё оставшуюся информацию. И она ещё ожидала, что ей кто-то будет верить? Люди, которые за всю свою жизнь повидали, как самые маленькие безобидные создания могли превращаться в кровожадных монстров и разрушать чуть ли не целые страны?       Мы попросту зашли в тупик.       Что надо было делать с, по сути, ребёнком, который сам не понимал, где он находится и что от него хотят? С виду она и вправду не напоминала закоренелого террориста или же какого-нибудь местного злодея с желанием захватить мир. Но она вылетела из волшебного портала, автоматически давая понять, что является отнюдь не простым человеком! Убить или посадить за решётку её никто и не мог — а за что? Ничью жизнь не отбирала, никого не ограбила. Это был один из немногих случаев, когда все в штабе лишь пожимали плечами и выдвигали крайне неуверенные варианты решения данной проблемы.       Одним из таких решений было предложение оставить её при ком-то из сотрудников, чтобы не сбежала, пока, если можно так выразиться, расследование по её делу отложили на неопределенный срок. Так как именно от меня поступила инициатива не расстреливать несчастное дитя на месте и не сажать её в клетку, а разобраться в происходящем, спихнули это «маленькое чудо» под мою ответственность.       И я, и она от такого поворота событий были явно не в восторге.       Остаток вечера я провёл в обществе молчаливой рыжеволосой девчонки и трёх пачек «Факитола», каждой клеточкой своего тела ощущая в сложившейся обстановке некий подвох. Моя новая знакомая смогла пройти из одного мира в другой, кто знал, что ещё она была способна выкинуть?       Вела себя она, правда, на удивление тихо. Предприняла парочку неудачных попыток в виде просьб отпустить её на свободу, отослала в мой адрес не самые приличные выражения, а потом, видимо, смирилась с участью пленницы и попросила заварить ей какао. В ответ ей прилетел отказ — во-первых, в прислуги не нанимался, во-вторых, сначала такой нахалке подобало научиться вежливости и манерам.       Спустя несколько часов молчания девочка наконец-то сдалась и начала понемногу рассказывать факты, связанные с собой. Как она сама пояснила: «Меня учили быть честной, особенно, когда ты находишься в безвыходном положении». Назвала имя, объяснила, что прибыла из одного из параллельных миров и ищет близкого ей человека, который пропал при неизвестных обстоятельствах. Стоило ей заговорить про эту загадочную и явно дорогую её сердцу личность, она чуть не расплакалась — скорее всего, не хотела выглядеть слабачкой при незнакомце, но её выдавали дрожащий голос и глаза, полные слёз.       Я старался отгонять от себя всевозможные сентиментальные мысли всеми силами, пытаясь не поддаваться воздействию заплаканных карих глаз. «Рассуждай рационально и здраво», — мысленно твердил я, постепенно ощущая, как мне становится неловко из-за сложившейся обстановки. Может, со стороны казалось, что она была всего лишь маленьким ребёнком, который отправился в одиночку в опасное путешествие (несмотря на то, что сидела передо мной совершенно взрослая девушка), ожидать можно было абсолютно любого фокуса.       Привыкший ко всему самому необычному, что могло бы случиться с простым жителем Америки я, тем не менее, хотел верить этому человеку.       В конце концов, я был одним из немногих среди коллег, чьё сердце не успело окончательно зачерстветь. Пусть многие осуждали меня за такое отношение ко многим вещам, моя дурацкая привычка помогать всем и каждому, кто попал в беду, тем не менее, не была такой уж бесполезной. А девочка как раз находилась в, что ни на есть, самой страшной беде — её, по факту, выбросило на произвол судьбы в огромном и незнакомом мире. — Скажи, чем я могу помочь, — спросил я, попутно осознавая, что, возможно, пожалею о принятом решении. Или, нет. Нет. Определённо пожалею.       И что бы мог сделать обычный оперативник при таком раскладе?       Как выяснилось, даже от такого, как я — не обладающего магическими примочками — была польза. В конечном итоге, пока девочка осваивалась в новом для неё месте, ей нужно было где-то жить. Прикрытие из разряда «я буду приглядывать за ней, чтобы не натворила глупостей» послужило вполне сносным оправданием для верхушек нашего штаба (будто у них было время разбираться с детьми, прилетающими из других вселенных), и рыжеволосая девчонка поселилась у меня. Поселив с собой ещё и целый ворох проблем, комплексов и желания не то ударить её, не то нанять ей самого дорогостоящего психиатра.       Как показали последующие месяцы нашего совместного проживания, колдунья являла собой весьма закрытую и грубую личность, с которой было попросту невозможно общаться. Её всё не устраивало, на каждое моё действие или слово в ответ находилась грубая и необоснованная критика, а на все мои попытки хоть как-то воспитывать её, девушка просто-напросто закрывалась в комнате и отказывалась идти на контакт. Когда я уходил на задания, вслед слышал, что лучше бы вообще не возвращался, и это лишь сильнее меня раздражало, заставляя думать, что я зря посадил себе на шею это неблагодарное существо. И хотя её имя было созвучно со словом из одного среди великих языков, обозначавшее мир, оно совершенно не подходило этой особе.       Неизвестно, кто и кого раньше убил бы — я её за такое поведение и нежелание хоть чуточку меняться в лучшую сторону или она меня за то, что лез в её жизнь со своими нравоучениями и нотациями, если бы не одна миссия. Совершенно внезапная и, наверное, изменившая наши жизни?..       Началось всё с малого — перехват продавца вибраниума. Дело бы так и осталось тихим, стандартным заданием американского агента, если бы не вмешавшийся (как ни кстати) король Ваканды с его свитой. И уже тогда мне показалось странным, что впервые за много дней колдунья попыталась отговорить меня ехать в Корею. Я не придал этому особого значения, хотя стоило… А дальше, словно в классическом фильме с боями, драками и приключениями, всё завертелось с невероятной скоростью — и вот я уже очухиваюсь в современном, технологически продвинутом городе в Африке, спасённый младшей сестрой Т’Чаллы от смертельного ранения. Словно назло, я попал туда именно в тот момент, когда в «аграрной стране» начались междоусобные разборки, и я был вынужден некоторое время оставаться в четырёх стенах, именуемыми кабинетом одной из приближённых молодого короля.       Если быть честным, я ожидал чего угодно, любого супергероя, который бы внезапно прознал про творящийся в африканской стране бардак и решил почувствовать себя спасителем мира в очередной раз. Это было бы, в какой-то степени нормой, чем-то житейским и обыденным.       Но у меня и в мыслях не было, что юная волшебница применит свои навыки и отправится в Ваканду. Что уж говорить о причинах такого поступка? Она волновалась за меня. За меня. За мою жизнь. За того, о ком должна бы думать в последнюю очередь.       Когда перед моими глазами открылся магический портал, я еле справился с непреодолимым порывом закрыть его, и пусть я не обладал способностями волшебника. Потому что я знал, что оттуда могла вылезти рыжая головушка, и, хотя, мы буквально ненавидели друг друга, мне бы не хотелось, чтобы она пострадала.       Она впервые заплакала на моих глазах. Разревелась, как ревут малыши; не успела толком выйти из портала, а уже побежала ко мне, с разбегу обняв и прижавшись, даже не давая мне что-либо сказать или сделать.       Честно говоря, столько проклятий по отношению к себе я не слышал, наверное, за всю свою отнюдь не радужную жизнь. Самым забавным было то, что, пока волшебница называла меня дураком, кретином, упрямым ослом, идиотом, сволочью, гадом, эгоистичной скотиной, тварью и ещё целой кучей подобного рода слов; пока она рыдала мне в рубашку и цеплялась руками в ткань, будто бы боялась отпустить; пока я чувствовал, что тот самый потерянный ребёнок успел проникнуться ко мне симпатией, что мои слова наконец-то обрели в его голове хоть какой-то смысл, то понял, что нахожусь в наихудшем положении — я сам был неравнодушен к маленькой колдунье. Мне попросту не хватило сил сдержаться, чтобы не обнять её в ответ и утешить, сказав, что со мной всё хорошо.       Как я уговорил её вернуться домой и дождаться моего приезда в штаты, я уже и сам не помню — это процесс протекал крайне сложно и, казалось, был бесконечным. Мне не хотелось допускать и мысли, что малышка могла бы пострадать в этой битве, пусть она и знала магию (как сама утверждала). Видимо, я слишком буквально воспринял фразу «под твою ответственность, Росс», когда принял девчонку к себе. Ирония.       С того самого случая, она начала учиться быть более общительной. Старалась не грубить всем и каждому, уже не была такой замкнутой и вредной, как в первый день нашего знакомства. И пусть по-прежнему она воспринимала некоторые мои «лекции» о правильном поведении в штыки, порой так и хотелось поинтересоваться: «Ну?! И оно того стоило?! Тебе же самой проще! Хоть улыбаться стала чаще, и на том спасибо!».       Параллельно я думал о том, что, возможно, маленькая семья в лице маленького рыжего человека — это не такая уж и плохая идея. Чувство горечи постепенно исчезало, превращаясь в душевную теплоту от осознания того, что рядом с тобой всегда был надёжный спутник, с которым ты по-прежнему ругался, но как-то… По-доброму? Мы притёрлись друг к другу. Это словно стало нашим общим языком. Нашим стилем общения. Возможно, колдунья догадывалась, что на работе я был должен сохранять образ сильного начальника, а потому сама иногда провоцировала меня на крепкие словечки…       Кажется, я слишком увлёкся воспоминаниями о ней. Возможно, потому что я сейчас далеко от родной планеты, от дома. По-хорошему, я не должен волноваться, ведь малышка под надёжным присмотром своего нового учителя магии. О котором я и не хотел думать до последнего, даже в данную минуту, мои мысли заставили вспомнить абсолютно всё о девчонке, но только не о нём, не о втором человеке в пределах этой вселенной, о котором я знал так мало, но чувствовал по отношению к нему так много.       Мелкая паразитка говорила, что мы похожи характерами с мистером Доктором-Волшебником. Оба замкнуты. Оба закрылись от остальных. Только вот я стал в конечном итоге наглой сволочью, а Стрэндж — каменной статуей. И что в параллельных вселенных у нас были, в принципе, такие же проблемы, особенно в плане характеров. С её слов, там я являюсь травмированным ужасами войны солдатом, а наш Доктор — социопатом, считающим чувства исключительно лишней ерундой в жизни каждого человека. Но, будучи именно такими, мы смогли помочь друг другу, стать чем-то большим, чем просто коллегами по работе или хорошими друзьями.       Никогда бы не подумал, что в конечном итоге скажу ей то, что в повседневной жизни из меня можно было вытащить разве что лишь при помощи самых изощрённых пыток: — Ты оказалась права.       Ещё когда мне приходилось лишь наблюдать со стороны на то, как он ловко справляется с толпой врагов при помощи волшебства; смотреть на его самодовольное лицо с экранов мониторов; удивляться тому, насколько силён был этот бывший нейрохирург… Тогда я что-то почувствовал. Сначала уважение к нему как к Верховному Магу, желание встретиться с ним, пожать руку, поблагодарить за то, что оказывает нашему руководству огромную помощь.       Не знаю, как малышка прознала об этом. Она, в конце концов, существо не из нашего мира, мало ли, что могло быть на самом деле. И как бы я не старался всё отрицать, в один прекрасный она привела Стрэнджа прямо к нам в штаб. Неизвестно, насколько со стороны выглядела банальной причина «мне интересен любой свободно разгуливающий павлин в плаще», но времени придумывать что-то другое совершенно не было.       Мы пообщались совсем немного, не в самых приятных тонах. В основном, диалог касался нашей необычной работы (благо, хоть это не было похоже на допрос). Мне хватило и часу, чтобы странное, неведомое мне ранее чувство пробралось до самых костей, отдало в мозг светлыми лучами и привело в умиротворённое состояние, в полный покой. Будто Верховный Маг Земли был тем самым лекарством ото всех бед, дум, забот и проблем. Будто бы одного его присутствия рядом хватало, чтобы чувствовать себя в безопасности… Будто бы его голос придавал уверенности, взгляд вверял надежду на лучшее будущее. Будто…       … Я часто думал, как отношусь к смеху.       Смех же бывает разным? Ну, то есть, люди могут смеяться от радости; из-за нарастающего чувства нервозности. Чтобы скрыть какие-то негативные эмоции или, наоборот, продемонстрировать своё презрительное отношение при помощи надменной усмешки.       Смех бывает разным, и, казалось, при таком образе жизни, как у меня, отсутствие его было бы вполне нормальным явлением — у бывшего военного лётчика, нынешнего агента секретных служб радостей, кроме поимки известных преступников да обезвреживания бомб не существовало в принципе. Несмотря на то, что в моей жизни появился человек, старавшийся всеми силами как-то поднять мне настроение, пусть и не самыми стандартными методами (ругаясь и пререкаясь со мной, к примеру), смех я считал эдакой роскошью, которой бы пользовался в самых крайних и нужных случаях.       Даже интересно, считается ли принятие факта моей совершенно неожиданной влюблённости в доктора Стрэнджа за тот самый крайний случай?       Это был один из немногих вечеров, когда я попросил малышку оставить меня наедине с собой. Странно, что осознание этого, как говорят поэты, «великого и возвышенного» чувства, пришло ко мне очень быстро и столь же быстро прижилось в моей душе, отдавая ощущением смирения по всему телу.       А потом я начал смеяться.       Сначала из-за какой-то нелепой безысходности, из-за острой иронии сложившейся картины. Вояка, который убегал от теплоты и ласки привязанностей, безвозвратно влюбился в мужчину. В гордого и недоступного мужчину. В гордого и недоступного мужчину, чей род деятельности я презирал и не одобрял.       Потом горькие усмешки плавно перетекли в нервные хихиканья. Ну, хорошо, данную информацию я смог переварить. Что мне надо было с ней делать? Как и раньше — искоренять в себе все симпатии или, может быть, попытаться сделать хоть раз, хоть что-то, что бы противоречило моим дурацким привычкам?       Лихорадочный смех, тем временем, перерастал в лёгкий и полнозвучный. Да что я творю? Я уже позволил себе завести близкого друга в лице рыжеволосой колдуньи; дороги назад попросту не существовало. Лишь твёрдое и уверенное: «Да. Я люблю Стивена Стрэнджа».       И как же жаль, что мой характер порой не совпадал и не соглашался с моими «решительными» действиями. Не зря, видимо, говорят, что «язык мой — враг мой». Если я и хотел поговорить с доктором адекватно, без сарказма и попыток задеть его, на практике выходило всё как обычно — грубо, неприятно и, скорее всего, с желанием выбить мне все зубы.       А потом меня внезапно послали служить на «Дамокл». А потом наш корабль захватили крии, заперев всю группу по камерам, предназначенным для межгалактических преступников. А потом я провертел в своей голове события минувших дней, параллельно задумываясь, что было бы, не встреть я малышку, не познакомься бы я со Стрэнджем, признайся бы я ему…       Тогда, возможно, около места моего заточения не оказалась бы молодая колдунья с тёмно-рыжими волосами и средних лет мужчина, умеющий управлять материями и энергиями нашего мира. И я бы не издал протяжный выдох удивления, наблюдая, как люди, которых я бы осмелился назвать «семьёй», отбивались от инопланетян.       Ноги сами собой подняли меня, а голос сорвался на, в какой-то степени, детский и полной радости крик: — Рáсти!*       Именно так я и называл волшебницу — данное мною прозвище соответствовало ей и по внешности, и по характеру.       Однако не очень-то она его и любила.       Услышав эту кличку, девушка повернулась ко мне лицом, в котором вырисовывалась удивительная смесь из негодования и ребячьего восторга: — Ох, лучше бы ты молчал, Росс! Тебе стоит держать язык за зубами, если хочешь нашей помощи! — ворчала колдунья, попутно пытаясь подобрать код для взлома камеры. Волна внезапно нахлынувшего на меня счастья сменилась резким осознанием того, что сейчас меня спасала, чёрт всех бы побрал, Расти! Та, кому бы я ни в жизни не позволил подвергать себя настолько смертельной опасности! В голову ударилось бесчисленное количество вопросов: как они сюда попали; как узнали, что наша команда в беде; каков был план их дальнейших действий; зачем они отправились сюда в одиночку? Боже, Господи, Дьявола на их головы не хватало!       На эмоциях я вжался руками в решётки камеры. — Стрэндж, как ты мог допустить её присутствие здесь?! Это же опасно! — маг даже не успел ответить — его перебила Расти. — Если бы не я, мы бы и не оказались здесь! — поймав на себе мой крайне гневный взгляд, девушка попробовала оправдаться: — Легче, легче. Потом представлю тебе полный отчёт! Сейчас на пререкания нет времени! — послышался громкий писк, и решётки, разделяющие меня и внешний мир, исчезли. Настолько внезапно, что я потерял равновесие. В мгновение ока меня поймали сильные руки, вцепившиеся в плечи так отчаянно, будто боялись выпустить меня навсегда. Они тряслись, как трясутся руки престарелого наркомана, ищущего очередную дозу. Но, чем больше они впивались в моё тело, тем быстрее жуткий тремор оставлял их в покое.       Я не мог не догадаться, кто именно подхватил меня. Подняв голову, я столкнулся с обеспокоенным, встревоженным взглядом. Он бегло осматривал меня на наличие травм и заставлял все внутренние органы подниматься на дыбы. — Чёрт, Росс, неслабо они тебя потрепали, — усмехнулся волшебник, стараясь изо всех сил скрыть своё волнение. Я ухмыльнулся в ответ: — Больше ничего умного придумать не смог? — мы тихо засмеялись из-за такого вот своеобразного обмена любезностями.       Да уж. Видели друг друга от силы три-четыре раза; наши разговоры были больше похожи на небольшие словесные баталии, чем на обычные людские беседы. Всё, что нас связывало — взаимная неприязнь.       Так почему же мне стало так хорошо и тепло на душе, когда наши взгляды пересеклись? Почему «мистер-доктор» смотрел на меня так, как обычно смотрят по уши влюблённые люди на самого драгоценного в их жизни человека?       Была ли это та самая невидимая, но судьбоносная связь? — Это всё, конечно, крайне мило и романтично, и мне не хотелось бы прерывать ваш трогательный момент воссоединения… — откашлялась Расти, отвлекая внимание на себя. Хах, насколько нелепо мы выглядели в глазах этого маленького ребёнка, который хихикал, откровенно любуясь нами? — Кажется, у нас есть дела куда поважнее, — волшебница указала на небольших размеров коммуникатор в её руке, отчаянно сигналивший при помощи противного звука и мигающей лампочки. — Старк передал. Сказал, что «оно» должно заработать, когда он найдёт другую часть команды. — Значит, пора освобождать остальных и возвращаться. Не то, их дружки, — с этими словами маг кивнул в сторону лежавших без сознания инопланетян, — прибегут на запах жареного. — Стрэндж снова окинул меня взглядом. — Идти-то сможешь? — Ты бы лучше о себе позаботился, — подметил я. Только слепой не заметил бы, что всё это время от крии отбивалась лишь малышка, в то время как могущественный волшебник не мог создать даже элементарное заклинание. Вероятно, что-то случилось с его способностями, но, упрямство Расти вынудило доктора даже в таком состоянии отправиться нам на выручку.       Либо он сделал это по собственной инициативе, что делало его, безусловно, одним из величайших безумцев во всех известных науке вселенных.       С этим мне лишь предстояло разобраться, а пока, первоначальная задача была вполне ясна — эвакуировать остальную команду и попытаться отстоять свои права на владение кораблем.       С оставшейся частью тех, кто работал на «Дамокле» и был, судя по всему, заперт в другом отсеке, мы встретились довольно быстро, правда, мне показалось странным, что никто из захватчиков не поднял тревогу. Старк мимоходом объяснил это тем, что никто не успел включить сигнал о нападении, потому что их слаженная командная работа позволила всех быстро обезвредить. Время неумолимо утекало от нас, и я поверил Железному Человеку на слово.       Расти начала открывать портал и предупредила, что не сможет удерживать его больше нескольких минут, потому действовать нужно было крайне быстро. Казалось, все шло по плану — практически все люди очутились в безопасном месте, где проживал и работал Верховный Маг, а мне, Старку и Стрэнджу предстояла пыльная работенка в виде битья морд наглых инопланетян (девочку я бы ни за что не допустил к драке).       Но оглушающий сигнал тревоги отвлёк наше внимание, и уже через секунду отряд синекожих тварей ворвался в помещение. Один из них дал команду открыть огонь по «чужим на корабле»; выстрел из лазерной пушки вызвал ударную волну, тем самым, отбросив Тони Старка в портал к остальным и ранив Расти в руку. Проход тут же захлопнулся, отделив нашу троицу ото всех остальных.       Ярость мгновенно затмила мой разум. Рана волшебницы была несильной — лишь слегка задела область в районе плеча — но даже этого хватило, чтобы я, без единой задней мысли, выхватил из кармана брюк пистолет и наставил его на этих сволочей. На какой-то определённый момент я замешкался. Идти на людей, снабжённых лазерным оружием, с обычным земным огнестрелом… В самом деле, дерзкий поступок. Очухался я из-за звука выстрела — Стрэндж успел выхватить из моих рук пистолет и первым выстрелить в одного из солдат.       В его глазах отчётливо читалась такая же ярость и желание убивать на месте, как и у меня.       Но что могли сделать мы — двое простых людей — против вооружённого отряда?       Ответ нам дала Расти. Отбросив инопланетян при помощи магии (я удивился, что у неё ещё остались силы для этого), она выиграла нам троим время. Недолго думая, мы ринулись в нижний отсек, попутно изворачиваясь от обстрелов крии и стараясь давать им какой-никакой отпор. — Если сумеем на время скрыться от них, я восстановлю силы и открою портал снова! «Дамокл» уже не спасти, лучше вернуться домой и попытаться что-то предпринять оттуда, мы просто не справимся! — кричала рыжеволосая, придерживая раненную руку. Мы со Стивеном переглянулись и кивнули друг другу — решение было принято единогласно. Я повёл волшебников за собой, по направлению к помещению, доступ к которому был только у главных лиц в команде. На то, чтобы взломать замок, крии потребовалось бы не менее получаса, что, по словам Расти, идеально подходило нам.       При помощи карты доступа я быстро разблокировал дверь, и мы вбежали в комнату, наблюдая, как она закрывалась прямо у синекожых ублюдков под носом.       Один из них успел выстрелить в небольшую щёлочку, прямо в Стивена.       Я не знаю, чем думал в тот злополучный момент. Не было времени гадать, успел бы он увернуться или нет; пришёлся бы выстрел не на важный орган или же лишил бы доктора жизни в одночасье.       Моё желание, моя единственная мысль, как молитва: «Живи! Живи!», пересиливало любую логику. Тело словно само нырнуло под роковой удар, отбросив мага в сторону.       Один выстрел — одна смерть.       Я ничего не ощущал. Как по щелчку пальца, угасла моя никчемная жизнь, сопровождаемая отчаянным, душераздирающим криком малышки.       Чего плачешь, дурочка? Я ведь спас его, как ты и хотела.       По рассказам многих людей, которые якобы видели «загробный мир», я создал себе прекрасную картину, как увижу белый свет, и ангелы заберут меня к себе на небо, когда оборвётся моё существование в земном мире. То ли они все поголовно ошибались, то ли каждый из них видел что-то своё, о чем ему подсказывало больное воображение.       Я не видел того самого «света». Впрочем, и тьмы я тоже не наблюдал. Вокруг были бескрайние просторы космоса; ни звука, ни воздуха, абсолютно ничего. Будто выбросило из корабля в открытое пространство, без скафандра. Без шансов на выживание. Лишь холод и далекие звёзды; ощущение подвешенного в воздухе тела и осознание, как последние остатки разума утекали сквозь тебя. И непонятное, эфемерное чувство, состоящее из смеси горького сожаления и сладкого удовлетворения.       Я не хотел умирать. Оно и понятно — кто вообще хочет прощаться с жизнью? Не хотел оставлять людей, которых полюбил. Но, с другой стороны, я не зря пожертвовал собой. Ради высокомерного доктора-волшебника. Он и малышка — сильные личности, они справятся со всеми потерями. У них всё ещё было впереди, не то, что у меня, чёрствого военного, который не смог даже толком попрощаться с так называемой «семьей».       Лёгкие постепенно холодели. Сердце стучало медленнее. Тишина все сильнее давила на затуманенное сознание. Смирение подступало к горлу, желало вырваться наружу, как последний вздох, оставленный напоследок.       Как вдруг весь организм будто пронзило током. Кашель вырвался из разгорячённой груди; глаза широко распахнулись, озаренные светом тысячи проносящихся мимо звёзд. Тело больше не свободно парило в пространстве — оно стремительно летело вниз, возвращая меня обратно на теперь уже казавшийся маленький космический кораблик, где я умер ещё несколько (секунд, минут, часов?) назад.       А громкий мужской голос, срываясь на рёв, осыпал меня проклятьями и умолял остаться в живых. Словно только от одних обессиленных порывов, отражавшихся в просьбах, что были мне адресованы, я вновь очутился на холодном полу.       Меня всего трясло в отчаянном стремлении вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы помочь вновь заработавшему сердцу. Слух едва улавливал отдалённые звуки криков и выстрелов. Зрение, в попытке восстановиться, бешено металось из стороны в сторону; в нём быстро проносились отдельные картинки: белые стены, белый потолок, фигура с длинными тёмно-рыжими волосами, стоявшая неподалёку.       А потом оно столкнулось с родным взглядом голубых с необычным, ярко-зелёным оттенком глаз; с абсолютно удивлённым лицом обладателя этих глаз. Он не мог произнести ни словечка, задыхаясь от волнения. Руки его снова затряслись, осторожно гладя меня по щеке, но теперь это было связано не с травмами, а с переполняющими его душу эмоциями. Казалось, вот ещё чуть-чуть, и он заплачет, открывая этим позорным способом всё, что так долго томилось в душе.       Любовь, ненависть, страсть, отчаяние, злоба, радость. Всё вылилось в дерзкое, необузданное желание сделать то, о чём мы, похоже, думали и мечтали слишком долго. Мы притянулись друг к другу, схватились за грудки, слились в обжигающем поцелуе, заставившим позабыть обо всём: о том, что я ещё недавно умирал или о том, что мы находились на корабле, окружённом кучей врагов.       НАСТОЛЬКО живым я не ощущал себя уже много лет.       Остановить, в прямом смысле, нас смог лишь крик о помощи. Чёрт, нас следовало бы убить на месте за то, что мы слишком сильно увлеклись и позабыли о текущем положении, а особенно о малышке Расти, которая старалась защитить вход в помещении от атак инопланетян. Синекожие засранцы в итоге сломали замок и ворвались в комнату, наставив на нас оружие.       Прочитав в моём взгляде немой вопрос, Стивен Стрэндж уверенно кивнул мне, провёл совершенно спокойной рукой по тыльной стороне ладони, словно в знак наудачу и шагнул в сторону захватчиков. — Больше вы не тронете мою семью.       Повсюду летали искры, звук от них смешивался с мольбами инопланетян пощадить их. Но, судя по всему, они и понятия не имели, какую непростительную ошибку совершили, разозлив Верховного Мага Земли.       Он стоял ко мне и малышке спиной, с неповторимой лёгкостью и точностью расправляясь с каждым, кто смел близко подступиться к нам. Но, даже, видя его таким, я точно знал — он улыбался, своей вредной, наглой и горделивой улыбкой.       Прежде, чем снова потерять сознание, я вдруг поймал себя на мысли, что, сильнее в этого человека я уже не мог влюбиться, но у него получалось сделать так, чтобы каждый раз я менял своё решение с катастрофической скоростью.