Никого не агитирую включать именно эту песню для прочтения всей главы, но в момент начала боя и до самого его конца, рекомендую PVRIS -Empty
Оказавшись в месте, где сама земля призывает к вынужденному насилию и самозащите, Учиха решил не тратить время на анализирование своего поступка. Он делал это лишь в исключительных случаях, так как это могло возникнуть лишь по одной довольно-таки редкой, но известной ему причине. И ею могло быть только собственное сомнение, закравшееся в его душу. Не доверять самому себе было бы самым настоящим кощунством, так как это было непозволительно для человека, испытывающим доверие лишь только к единичным людям. Он не смел сомневаться в себе и своих действиях, потому что знал о последствиях допущения подобной абсурдной ошибки. Возможно, следствием его нахождения на полигоне стал неведомый, но отчего-то знакомый инстинкт или же очередной безрассудный порыв, которому он по обыкновению не придал нужного значения. Разбираться в этом не было абсолютного никакого желания, поскольку с определением собственных чувств у странствующего шиноби всегда была загвоздка, которая в большинстве случаев не вызывала в нем какого-либо дискомфорта. Факт оставался фактом и опровергать, а уж тем отрекаться от намеченной в данный момент цели было бы, по меньшей мере, глупо. Продолжая стоять на утесе скалы, что ограждала полигон круговым образом среди остальных прилегающих скал, шиноби опустил свой взгляд и увидел ту, из-за которой оказался здесь. В это время, не замечая присутствия скрытого наблюдателя, куноичи страны Огня придавливала своей ногой живот неизвестного шиноби Скрытого Облака, который по несчастливой случайности остался на вечернюю тренировку. — Я сдаюсь, ты победила! — взвыл темнокожий мужчина, под которым ежесекундно образовывались трещины в земле, — Хватит! Ты сломаешь мне все кости! Услышав мольбы, Сакура убрала свою ногу, отчасти признаваясь самой себе в том, что этот мужчина неосознанно помог выпустить наружу гнев и отчаяние, которые она испытала совсем недавно. Бой заставил выплеснуть все эмоции, что находились в бесконтрольном состоянии, помогая избавиться на некоторое время от воспоминаний, что разрывали её сердце на части. Посмотрев вниз и увидев лицо мужчины, что выражало ту степень боли, которую она видела всегда у всех после своих ударов, ирьенин горько улыбнулась. Сакура сразу же присела на корточки к шиноби, что не мог даже встать, и принялась за лечение его увечий, нанесенные ею собственноручно в порыве необузданных чувств. Мужчина с удивлением смотрел на нее, поскольку не ожидал, что розоволосая куноичи будет лечить его, ведь на поединок её спровоцировал он сам. По своей старой привычке шиноби Скрытого Облака всегда оставался тренироваться перед сном, чтобы оттачивать свои навыки и всегда быть в форме, но, увидев перед собой незнакомую девушку, что разгневанно приземлилась на полигон, образуя под собой волну расколотой земли, он не на шутку заинтересовался. К сожалению, подобный интерес обернулся переломом правой кисти, левого предплечья и нескольких ребер. Тяжело было признавать своё поражение, но он не мог считать себя слабаком, поскольку противник ему попался достойный. А то, что оппонентом в битве была женщиной, лишь прибавляло то уважение, которое он не испытывал ни к одной куноичи из всех встречавшихся за весь его многолетний опыт жизни шиноби. Сакура сосредоточено смотрела на тело шиноби, продолжая своё лечение и думая о том, что она явно перестаралась во время применения тайдзюцу*. Следующая секунда полнейшей концентрации на новоиспеченном пациенте заставила относительно нормализовавшиеся состояние вновь пошатнуться. Руки медика, источающие зеленое свечение над неизвестным шиноби Скрытого Облака резко дрогнули, а сердце изменило свой ритм, сменяясь на скорость, что способен вызвать лишь адреналин. Никогда не подводившее шестое чувство, казалось нашептывало ей о том, что подобного не может быть. Она действительно чувствовала то, что вблизи размеренным потоком по телу циркулирует чакра, принадлежащая наследнику истребленного клана. — «Это невозможно» — думала Сакура, а затем, резко закончив лечение, встала с колен и обернулась, столкнувшись с взглядом агатового глаза, что принадлежал последнему из клана Учиха. Ощущение прекратившейся боли перестало тревожить тело мужчины, отчего он приподнялся в локтях, намереваясь встать с земли и поблагодарить неизвестную куноичи за бой и лечение. Однако, подняв свою голову, он опешил от вида девушки, что стояла перед ним, сжимая свои ладони в кулак. Резко поднялся ветер, колыхая её длинные розовые волосы в красивом танце и открывая взгляду миловидное лицо, отражавшее еще более ужесточенные эмоции, чем в момент их первой встречи. Зеленые глаза куноичи смотрели в противоположную от них сторону с небывалой яростью, вызывая в шиноби любопытство, что вновь не привело его к хорошему итогу. Встретившись взглядом с тем, на кого был направлен сердитый взгляд девушки, темнокожий мужчина вновь припал к земле спиной, уходя в неожиданное забвение. Заметив, как взгляд носителя воли и чакры Индры переместился, Сакура услышала позади себя непонятный звук. Она повернула голову к источнику звука и увидела того самого шиноби, с которым провела достаточно тяжелый поединок, но тот уже был без сознания. Снова присев к нему, ученица Цунаде сразу же просканировала его состояние и убедилась в том, что его здоровью и жизни ничего не угрожает. Глубоко выдохнув практически весь кислород из своих легких, куноичи склонила голову, скрывая своё лицо за прядями длинных волос, продолжая сидеть возле неизвестного мужчины и думать лишь только о том, что он не заслужил ни её жестоких побоев, ни воздействия шарингана. — Сакура. Услышав своё имя, девушка неосознанно вздрогнула, а затем начала вспоминать, как с трепетом хранила в себе это мгновение произнесения своего имени из его уст всякий раз, когда они встречались. Подобная незначительная вещь всегда была настолько особенной, что теперь вызывала лишь только внутреннюю желчь. Отчего она придавала этому такое значение? Почему всегда выдавала желаемое за реальность? В конце концов, на каком таком вразумительном основании, она половину своей жизни думала, что он выделяет её среди других девушек? Лишь только потому, что всегда зовет её по имени? — «Что за детский сад?» — подумала Харуно, уголки губ которой приподнялись от насмешки, что была адресована самой себе. Она медленно поднялась, но не спешила оборачиваться к Саске, продолжая смотреть на умиротворенное лицо незнакомого мужчины, который, пожалуй, сегодня оказался самым невезучим на всей Земле. Сжав вновь ладони в кулак, медик развернулась к бывшему нукенину, а затем грозным тоном произнесла: — Зачем ты это сделал с ним? — Он скоро очнется, — размеренно произнёс брюнет, сделав первый шаг в сторону разгневанной девушки. Не удовлетворившись ответом бывшего напарника по команде, ирьёнин уяснила для себя одно — навряд ли в её жизни выпадет еще один подобный шанс сразиться с ним и, наконец, выпустить пар на том, кто действительно этого заслуживает. Многолетнее терпение порывалось закончиться прямо сейчас же, позволяя своей хозяйке совершить то, что она не единожды пыталась сделать. Настраиваясь на первую атаку, Сакура поймала себя на мысли о том, что их отношения никогда не были здоровыми. Они оба пытались убить друг друга в прошлом, и были настолько ослеплены разного рода чувствами, что едва осознавали последствия своих поступков. Каждый из них воистину был жесток и эгоистичен по отношению друг к другу в равной степени. Этого нельзя было не признать, не принять и не простить, поскольку это осталось в их совместном прошлом. Чакра непроизвольно начала высвобождаться из её рук, обрамляя их в непривычный для нее цвет уничтожающего синего пламени. Подняв свои руки перед собой и шокировано посмотрев на них, медик вспомнила, что такое с ней происходит не впервые и причина подобному редкому явлению ей более чем известна. Воздействие собственного неустойчивого, а точнее агрессивного состояния имеет прямое влияние на чакру обладателя. В логове Орочимару, когда они встретились с ним после длительной разлуки, её чакра была такого же цвета. Опустив руки обратно вдоль своего туловища, Сакура вновь обратила свой взгляд на своего бывшего напарника по команде, игнорируя в голове непрошеные мысли, которые так и норовили сбить с толку весь боевой настрой. — Остановись, — стальным голосом произнёс брюнет, в глазах которого алел шаринган. Увидев деформацию, произошедшую с чакрой Харуно, брюнет хотел сбавить её пыл и вывести на вразумительный диалог настолько, насколько был способен. Вышло более чем скудно. Сакура почувствовала очередной всплеск нарастающего гнева, что был вызван его приказным тоном и всем поведением, которым он показывал своё безразличное отношение ко всему происходящему между ними. Стиснув зубы, она согнула свои ноги в коленях, намереваясь оттолкнуться с такой силы, чтобы оказаться в нескольких сантиметров от его лица, что позволяла осуществить сила Ста Печатей, дающая ей нужное ускорение в момент скопления чакры в ногах. Ирьёнин встала в позу, что позволяет совершить данный маневр с наилучшим ускорением, на которое она когда-либо была способна. Спина максимально согнута вперед, правая рука опирается на землю, чтобы дать дополнительную мощь при толчке, ноги согнуты в коленях так, что они находятся фактически также в нескольких сантиметрах от земли. Осталось лишь только потратить несколько секунд на скопления нужного количества чакры. Увидев совершаемые ею действия, Учиха занес свою единственную руку за спину, хватаясь за рукоять катаны. В следующее же мгновение, он выставил ее перед собой, принимая защитную стойку и одновременно проговорил слова, что заставили куноичи вспомнить о пережитом в прошлом страхе перед ним. — Ты не оставляешь мне выбора, Сакура. Вздрогнув от произнесенных им слов, ирьенин сжала свои зубы и свела брови к переносице, выражая наивысшую степень ярости, на которую она была способна. Достав кунай из своей сумки, что была прикреплена к забинтованной левой ноге, она с резким рывком помчалась со всей скоростью на человека, занимавшего больше всего места в её искалеченном сердце. В следующее мгновение посреди полигона послышался лязг металлов, свидетельствующий о начале битвы. Катана столкнулась с кунаем, продолжая издавать неприятный скрежещущий звук, оповещающий о том, насколько сильно сопротивление обоих сторон. Они не смели сводить своих настолько различных взглядов друг от друга, находясь в опасной и удушающей от непонимания близости. — Я не намерен драться с тобой, — твердо произнёс Учиха, продолжая сдерживать напор от куноичи. — Снова недооцениваешь меня? — продолжая сдавливать своим кунаем катану, тихо спросила Сакура, опустив свой взгляд вниз и тем самым скрывая своё лицо за длинными розовыми волосами. — Без тебя выбраться из измерения Кагуи было бы невозможно, — ответил Учиха, а затем с укором посмотрев на куноичи, продолжил: — Не задавай мне глупых вопросов. После своего ответа Учиха резко почувствовал, как давление со стороны куноичи исчезло, но кунай, который до этого нещадно сдавливал его катану, все же оставался на своем прежнем месте. Взглянув на куноичи, он не смог рассмотреть её лица, поскольку оно было скрыто за прядями её розовых волос из-за того, что Сакура резко опустила свою голову вниз. Первой мыслью в его голове было то, что она, скорее всего, вновь плачет из-за его резких слов. Однако каких-либо всхлипов или сбитого дыхания с её стороны не было слышно, поэтому брюнет решил, что таким образом она просто успокаивается. Саске хотел было опустить катану вниз и разорвать тесный контакт между их оружиями, но следующая секунда заставила его пожалеть о собственных самонадеянных мыслях, касаемо подруги детства. Сакура резко подняла своё лицо, что уже было исполосовано силой Бьякуго но Ин и с рыком произнесла: — Тогда сражайся! — сказав это, Харуно в эту же секунду шагнула вперед, надавив своим кунаем на его катану своей нечеловеческой силой, а затем этой же рукой с кунаем, издавая звонкий скрежещущий звук по металлу, сразу же оттолкнула так, что Учиха отлетел от центра полигона к противоположной скале, сильно ударившись спиной, образуя в ней многочисленные трещины. Решив не терять ни минуты, куноичи ринулась за ним со всей скоростью, вбегая в облако пыли, что образовалось в момент соприкосновения тела брюнета с твердой поверхностью. Замахнувшись рукой для очередного удара, поток ветра, который Сакура принесла с собой, рассеял образовавшуюся пыль и дал ей увидеть своего оппонента в бою. Учиха успел лишь открыть глаза, как куноичи оказалась рядом сразу же с намерением нанести второй удар неистовой силы. Тотчас послышался грохот разрушившийся скалы, что забрала с собой один из многочисленных прожекторов, которые были расставлены по всеми периметру полигона и прикреплены к скалам, добавляя тем самым децибел в этом месте. Сакура знала, что во второй раз не задела брюнета и тот, естественно, сумел увернуться, но продолжала оставаться на месте второго удара, тяжело дыша и слыша, как сбоку от неё продолжают сыпаться обломки скалы. Она чувствовала, как теряет самообладание и отдаётся своим сдержанным годами чувствам. Знала, что не хотела причинять ему вред, но не могла совладать с тем, что по обыкновению называют точкой кипения. Ирьенин терпела слишком долго, ждала слишком долго, хранила в себе безответную любовь, опять же, слишком долго. Ситуация в номере отеля окончательно выбила её из той колеи, в которой ей было привычно находится, лелея в себе надежды на благосклонность судьбы и обретения той самой взаимности, что теперь кажется лишь только уничтоженной мечтой. Всё это просто не укладывалось в её голове, что теперь была заполнена мыслями о том, как бы избавиться от этого непосильного груза в виде преданных чувств. Произошедшее не могло быть правдой, но это действительно ею являлось и невозможное для нее, оказалось возможным. По спине резко пошел холод, отчего ирьенин сразу же развернулась, встретившись взглядом с шаринганом, обладатель которого стоял в нескольких шагах. — Ты выбрала не то место и не то время, — тяжело произнес Саске, опираясь туловищем о боковую скалу, поскольку оправиться сразу после получения первого удара ему естественным образом не удалось. Боль отдавала по всему телу, рана на груди снова открылась, а потемнение в глазах, что настигло его еще час назад, вновь вернулось. — «Яд продолжает своё действие? Он же вывел его после нашего спарринга» — думал последний из клана Учиха, вспоминая, что на дневной тренировке один из его противников пошел на каверзный ход, используя яд. Однако, после проигранного боя, оппонент в бою честно вывел его из тела ныне странствующего шиноби и это видел сам брюнет. Ситуация выходила из-под его контроля и теперь решение дать ей ударить первой больше не казалось справедливой затеей. Это вылилось не совсем в то, на что он рассчитывал, так как бывший мститель не ожидал, что Харуно вложит столько силы в этот удар. Схватившись за голову, он перестал облокачиваться о скалу и встал прямо, осматривая все вокруг, проверяя своё зрение на четкость восприятия. — Хочешь сказать, что это не особо важно для тебя? — отчаянно произнесла Харуно, отвернувшись в сторону. Учиха отвлекся от проверки своих органов чувств, а после недоуменно приподнял свою темную бровь, явно не понимая адресованного ему вопроса. Сакура говорила слишком пространственно, что не было на неё похоже, поскольку о своих переживаниях ирьенин всегда выражалась прямо. Ему отчасти нравилась её прямота во многих аспектах, так как раскрывать чужие намеки, а уж тем более вопросы с подтекстом, он никогда не любил. Не понимая, что она имела в виду в заданном вопросе, брюнет выбрал свою излюбленную тактику игнорирования, решив ответить по существу сложившейся ситуации. — Ты создала слишком много шума своими опрометчивыми действиями. Мы на секретной миссии, — отрывисто произнес Учиха, продолжая смотреть на девушку, что не смела поднимать свой взгляд в его сторону. — «Даже сейчас он ставит миссию превыше всего» — думала Харуно, продолжая стоять к нему боком. Подумав о том, что точка невозврата уже была достигнута, и их неопределенным отношениям действительно пришел конец, куноичи резко сорвалась с места, продолжая думать о том, что для избавления от многолетних чувств, бой — это единственный выход. Брюнет, увидев намерения куноичи, умело увернулся от режущего удара скальпелем чакры, удостоверяясь в том, что Сакура, будучи медиком, способна одним лишь движением лишить его управления своим телом. Он не раз видел во время обучения у Орочимару, как точечным движением скальпеля чакры Кабуто парализовывал противника в считанные секунды, даже если тот был сильнее в несколько раз. Это опасная техника, особенно, если её использует медик, который знает всё об анатомии и слабых местах человека. Осознание того, что былая напарница решила использовать такую технику лишь злило его, поскольку до настоящего момента шиноби был уверен в том, что Харуно не способна нанести ему подобный вред. И приоритет в данном умозаключении отдавался именно в моральных возможностях, а не в физических, что уже не вызывали никаких сомнений. Всё её поведение говорило об испытываемой к нему ненависти, отчего в глубине души вскрылась та рана, которую ныне странствующий шиноби тщательно хотел спрятать и, в конце концов, забыть о ней навсегда. В самых укромных местах своей темной души, Саске всегда боялся того, что даже она начнет его ненавидеть. Подобная мысль на секунду абстрагировала его от боя в настоящем времени, за что он сразу же получил рану в районе плеча скальпелем чакры Сакуры. Отпрыгнув на безопасное расстояние, брюнет посмотрел на своё новоиспеченное увечье, а затем вновь обратил свой взор на куноичи, что не сводила своего взгляда с крови, скользящей по его руке тонкой струей и падающей затем на землю. Во взгляде розоволосой девушки было столько горечи, что он перестал понимать не только свои чувства, относительно всего происходящего, но и самой зачинщицы этого бессмысленного боя. Оба прекрасно знали о способностях друг друга, поэтому оборонительная позиция Саске имела под собой определенные основания, что находились в прямой взаимосвязи со смертью, в случае, если обладатель ринненгана решит действовать всерьез. К тому же, бывший нукенин знал, как никто другой о том, что привычку тяжело погубить и искоренить из своего запрограммированного на определенные действия организма. Однако уже изначально, примчавшись на военный полигон, шиноби решил сделать исключение из этого «правила», которое Сакура однозначно осознавала и решила использовать целенаправленно. Она знала, что наследник истребленного клана никому не позволял оставаться безнаказанным, если ему был нанесен вред любой тяжести. Противник получал сразу же сполна в ответ, при том без возможности отомстить и быть в выигрышной позиции, которую Учиха искоренял с первых минут боя. Принимая на себя её первый удар, он признал и то, что даже готов и в какой-то степени хотел получить от нее хоть одно настоящее и болезненное увечье, осознанно поддаваясь ей и надеясь на то, что так Сакуре станет легче. Продолжая уворачиваться, а иногда и отбиваться от её быстрых и резких атак, Учиха решил придерживаться тактики выматывания, намереваясь источить выносливость куноичи путем отхода от неё по всей площади полигона. Беготня с попыткой задеть обладателя шарингана продолжалась около получаса, без каких-либо продвижек и, соответственно, нанесения новых увечий виновнику её боли. Саске был вынослив, ловок, быстр, а также гораздо опытнее и сильнее куноичи, в связи с чем, на какой-то момент Сакура остановилась для того, чтобы отдышаться, поскольку несмотря на силу Ста Печатей, ей действительно трудно было достичь той же скорости, коей обладал носитель воли и чакры Индры. К тому же, она с сожалением признала, что их бой был больше похож на игру, в которой ей была унаследована роль безнадежного преследователя недостижимой цели. Саске молча смотрел на куноичи, находясь в двадцати метрах от нее, и ожидал окончания небольшой передышки. Однако, даже после того, как Сакура отдышалась и уже восстановилась, она не продолжала бой и предпочитала оставаться на месте, прожигая его своим взглядом леденящей и отчаянной ярости. — У тебя не осталось сил, — стальным голосом произнес брюнет, осознавая, что скрывать своё состояние самому становится всё сложнее. Констатировав факт, свидетельствующий о естественном окончании боя, он решил показать ей о своих намерениях прекратить бой, поскольку увидел, что куноичи находится на грани издыхания и, к тому же, весь необходимый ей для выхода гнев уже был выпущен. Развернувшись в сторону выхода полигона, Учиха понимал, что в затуманенных от боли глазах медика, он теперь был жестоким предателем. Но оправдываться перед ней, а уж тем более изъяснятся по поводу выбора своих действий в комнате отеля, он не собирался. Брюнет подобными вещами никогда не занимался и даже практиковать их, естественно, не хотел. Саске считал, что достаточно быть верным перед самим собой, не оправдываясь ни перед кем за совершенные поступки, которые другой человек может трактовать иначе. Это не его вина, что о нём думают хуже или лучше, чем есть на самом деле. Тем не менее, он также осознавал, что без определенного умысла, но необдуманно, причинил ей боль. Боль, что совершенно не была связана с реальностью, поскольку воображение Харуно само без его спроса нарисовало тот итог, которого не было. Учиха на секунду обернулся, чтобы вновь посмотреть в её глаза, но те остались неизменными. Сакура хоть и не источала в его сторону более яростного взгляда, но боль от обиды оставалась. Не произнося ни слова, он вновь молча повернулся в сторону выхода и зашагал прочь, лишь с одной мыслью в голове. — «Пусть верит в то, во что хочет верить». Оказавшись на полигоне, шиноби хотел лишь сказать ей, чтобы она не устраивала бесчинств в таком известном месте в ночное время, поскольку для секретной миссии подобное поведение не могло быть им принято. Обладатель шарингана всегда отличался особой ответственностью на миссиях даже будучи ребенком, поэтому и сейчас, зная о состоянии, в котором унеслась Сакура, первым делом хотелось её остановить и вернуть обратно в отель. К сожалению, никто кроме него не знал о ситуации, произошедшей в номере, поэтому даже Узумаки бы понял то, что куноичи отобрала у него пропуск после всего не потому, что ей этого просто так захотелось. Вразумить Харуно не удалось, а дальнейшие события лишь усугубили ситуацию, которая шла вразрез с тихим и незаметным пребыванием в Кумо. Он шел медленными шагами вперед и думал о том, что эта миссия за все трехлетнее путешествие по самым злачным и особо опасным местам, вымотала его еще до наступления какой-либо угрозы со стороны их врагов. Это было настолько нелепо, что хотелось вновь делать все в гордом одиночестве, к которому он так привык. Все шло совершенно не так и стоило наконец признаться самому себе в том, что разум более не единственный хозяин в его душе. Эмоции овладевали всё чаще, что приводило его к тому, что нельзя было назвать предсказуемым и продуманным исходом, за который всегда отвечал его холодный рассудок. Поступки под действием чувств противоречили изначальным целям и мыслям, что продолжало его раздражать по причине отсутствия ответа, который бы смог все прояснить. С неба резко начали падать капли дождя, свидетельствуя о перемене погоды в худшую сторону. Тем не менее, он продолжал идти, чувствуя нарастающую боль по всему телу, желая поскорее оказаться в своей кровати до тех пор, пока не услышал её слабый голос. — Ты всегда уходишь, наплевав на всё. Несмотря на шум дождя, Саске смог услышать её слова, что были однозначно адресованы лишь только ему. Он резко остановился, не решаясь обернуться и взглянуть в глаза той самой правде, которая только что прозвучала из её дрожащих от очередной причиненной им боли уст. Это действительно было правдой, как бы брюнет не оправдывал себя причинами, из-за которых постоянно уходил и отсутствовал в деревне. Свои решения он всю жизнь выдвигал на первое место, прекрасно зная о том, что за него волнуются в родной деревне близкие друзья, которые не единожды просили остаться. В том числе, зная и о том, что Сакура ждет и продолжает любить его, несмотря на всё случившееся в прошлом. И если поставить на чашу весов его решения уйти и испытываемые чувства близких ему людей по отношению к его выбору, то чаша с его решением уйти, несомненно, перевесит чашу с чувствами друзей. Это было слишком очевидно, потому что для своего успокоения и избавления от мучений совести, последний выживший клана Учиха должен был уйти, именно наплевав на всё остальное. Цель, которую он поставил перед собой, хоть и не была связана более с местью, но всё же также означала покидание родного дома и друзей. Отрекаться от искупления грехов и использования своих способностей во благо безопасного существования тех, кто нуждался в помощи, носитель шарингана уже не мог. И хоть это было сурово по отношению к тем, кого можно было считать по-настоящему близкими людьми, для него новая жизненная цель была гораздо важнее. И к ней один из легендарных шиноби своего времени подходил более чем обдуманно, потратив на это ни один день в глубокомысленном одиночестве, которое ему любезно предоставила тюрьма Конохи. Проведенное время в тюрьме Учиха не считал бесполезным, поскольку уже тогда принимал своё нахождение в ней в качестве заслуженной расплаты за все свои поступки. По началу ему хотелось остаться в ней навсегда, но без Узумаки, которому было дозволено навестить его всего лишь раз до суда, он не оказался бы на свободе с совершенно иными мыслями. После часового разговора о том, что он способен принести больше пользы, находясь за пределами тюрьмы, Учиха долго размышлял и всё же признал правоту своего лучшего друга, касаемо самого себя. Тюремное заключение оставило на нем свой отпечаток, но имело определяющее значение в его дальнейший жизни, что теперь совершенно отличалась от жизни мстителя. Его прошлое отныне состояло из разных сторон медали, поэтому шиноби с уверенностью мог сказать, что извлек все нужные для своего правильного существования уроки. Вместе с тем, продолжая отрывисто и тяжело шагать по направлению к выходу, Саске вдруг понял, что мчаться сюда не было никакого смысла, потому что результат их встречи явно не блистал своей эффективностью. Сакура была полностью под властью эмоций, которые он едва понимал, но решил принять, поскольку предполагал ход её мыслей после того, что она увидела в номере. Тем не менее, брюнет ранее был абсолютно уверен в том, что способен справиться с её эмоциями самостоятельно. Возникшая мысль о том, что все могло завершится иначе, если бы здесь вместо него был Узумаки, отдавала внутренним сопротивлением, но продолжать пытаться разобраться с очередным непонятным чувством в своей душе не дал собственный инстикт самосохранения. Развернувшись на опасность, исходящую со спины, Учиха замахнулся катаной для выпада, всё же проигрывая своей одичалой привычке. В это же время кулак, обличенный в ту же чакру синего пламени, оказался в сантиметрах от его лица.***
После того, как стратег кивнул Дайме и снова присел на своё место в зале заседания Совета, за круглым мраморным столом возникла минутная тишина, которую нарушил один из заседателей. — Пора поговорить о мерах предотвращения убийств в Ёсиваре, — хриплым голосом сказал темнокожий мужчина, чьи волосы были собраны в низкий хвост. Посмотрев на него, Шикамару не заметил каких-либо отличающихся вещей, поскольку вид этого старейшины отличался консервативностью. Он выглядел очень уставшим, о чем свидетельствовали многочисленные морщины на лице и темные круги под глазами. Внешность была такой же консервативной и строгой, как он сам, если так возможно описать человека, однако гений видел его именно таким. Заостренный длинный нос, впалые щеки, тонкие губы и такие же длинные волосы, собранные в хвост. Он чем-то напоминал главу клана Хьюго, поскольку был примерно такого же возраста, да и волосы убраны соответствующе, кроме глаз, что выглядели более прищурено и имели совершенно иной цвет. Гений также заметил, что тот с интересом смотрит в ответ, не отводя своих проницательных зелено-карих очей. После произнесенных слов, абсолютно все старейшины обратили свой взор лишь только на двоих людей, сидящих за огромным столом в центре секретного помещения для заседаний Совета. — Не люблю эту часть заседаний, но по обычаю скажу Вам, что в дальнейшем обсуждении присутствие Райкаге не регламентировано, — с тяжким выдохом произнес Дайме, посмотрев на главного защитника деревни, а затем продолжил: — К тому же, Вы лучше меня знаете рамки своих полномочий, которые на территорию квартала не распространяются. — Именно поэтому я и попрошу Вас оставить нас на продолжении обсуждения, — уверенно произнес Даруи, смотря на главного старейшину селения, а затем с выраженным спокойствием договорил: — Как я знаю рамки своих полномочий, так и Вы знаете закон, который запрещает шиноби находится на территории квартала. Иными словами, это исключает наше прямое вмешательство и участие во всех мероприятиях, проводимых в целях уничтожения ситуации, возникшей в Ёсиваре. В зале сразу же пошел гул смешавшихся голосов остальных заседателей, свидетельствующий об их недовольстве складывающейся беседой. Впервые за всю историю заседаний Райкаге пытается превысить свои полномочия, прямо выказывая своё желание быть в курсе тех дел, что совершенно не относятся к военной стороне жизни селения. — Замолчите! — грозно произнес Дайме, отчего по помещению пронеслось эхо, заставившее всех разом замолкнуть. Удовлетворившись наступившей тишиной, он продолжил: –Даруи-сама, насколько я помню, то Вы были в числе тех, кто подписал петицию о снесении квартала два года назад, верно? — Да, как и остальные Каге деревень, — сразу же ответил Даруи, намереваясь четко обозначить свою позицию среди присутствующих, — И если бы петиция нашла своё подтверждение в реальной жизни, то не было бы того, что есть сейчас. — Считаете, что мы приняли неправильное решение? — вновь задал свой вопрос Дайме, продолжая сохранять свою апатичность. — Если бы Вы внимательно прочли петицию, в которой выделена обоснованность снесения квартала, то, возможно, пересмотрели свою позицию, — ответил Даруи, чей взгляд на секунду ужесточился. — Я в курсе того, что нукенины являются завсегдатаями квартала и Вас, несомненно, это беспокоит больше всего. Однако, для решения этой проблемы, наверно, стоит улучшить работу своих подчиненных, — ответил главный старейшина, не скрывая свою ухмылку. Даруи, пропустив мимо ушей очевидное унижение, отвел свой взгляд в сторону Шикамару, что сидел по правую сторону и глядел в ответ серьезным взглядом. Райкаге знал, что Дайме всегда отличался резкостью и действовал на благо своей любимой науке — экономике, поскольку был твердо убежден, что для процветания деревни не было ничего важнее. Тем не менее, благодаря редким совместным участиям в судебных процессах, когда требовалось их присутствие, Даруи замечал, что тот был справедлив всегда, а стычки по поводу той нереализованной петиции будут продолжаться вечность. — «Это не та тактика. Нужно что-то другое» — думал Даруи, зная своего правителя и с другой стороны. Рычаги воздействия на него однозначно были, вот только с их определением он просто напросто опростофилился и должным образом не подготовился. Нужно было срочно свести все к голосованию, в котором большинство было бы убеждено в том, что они имеют право присутствовать, в том числе, сам Дайме. Только таким способом они смогут узнать хотя бы одного из заговорщиков, который докажет теорию своего существования среди старейшин, если проголосует против. — Хокаге страны Огня также озабочен тем, что происходит в Ёсиваре, поскольку слухи о нескончаемых жестоких убийствах уже давно вышли за пределы Кумо, — резко сказал стратег клана Нара, привлекая к себе внимание. — Что Вы хотите этим сказать?! Думаете, мы не в состоянии управлять своей страной без вашей помощи?! — взбунтовался лысый старейшина, что сидел напротив гения, а затем громко ударил кулаком об стол, продолжая говорить, давясь своей слюной: — Шиноби Конохи совсем не изменились, продолжаете влезать туда, куда не надо! — Я еще ничего не успел сказать, — размеренно произнес Шикамару, а затем взглянул на Дайме, пытаясь донести до него то, чтобы он успокоил своего прислужника. — Иоши, еще одна подобная выходка и ты лишишься всего, — строго произнес Дайме, намеревавшийся сказать это и без очевидного посыла от главного представителя Конохи. Толстый чиновник на мгновение побагровел от злости, а затем громко хмыкнув, прикрыл свои глаза и почесал наеденное пузо. Выглядело достаточно убого, но долгожданная тишина всё же настала, чему стратег был благодарен. — Все должны понимать, что если ситуация выйдет из-под контроля, то Вам ничего не останется, кроме как прибегнуть к помощи, — начал Нара, взглянув на Даруи, а затем продолжил: — Кроме того, сокрытие по-настоящему важной информации от Райкаге, а также от меня, прямого представителя волеизъявления Хокаге деревни Скрытой в Листве, не поможет налаживанию отношений между нашими селениями, а наоборот лишь усугубит их как в прежние времена. — Вы сейчас угрожаете мне? — сказал Дайме, повысив свой голос на тон выше впервые за все время заседания. — Я прошу лишь учитывать не только свое мнение, как это следует делать каждому правителю, — строго произнес Шикамару, с вызовом посмотрев на Дайме, а затем добавил: — Коноха всегда готова оказать помощь в самых затруднительных случаях и поверьте уж мне, то, что происходит в Ёсиваре — один из них. В зале вновь наступила давящая тишина, поскольку гений клана Нара дал всем пищу для размышлений, приправив это неблагоприятными фактами, имевшими важное значение. Ни для кого не секрет, что по боевой мощи, сильнее Конохи — никого нет, соответственно, входить в конфронтацию с теми, кто способен завоевать любую чужую территорию, было бы просто самоубийством. Дайме прикрыл свои глаза и сложил руки в замок, плотно сжав их и явно обдумывая дальнейшее решение. После минуты тяжких размышлений, он резко огласил: — Мы проведем голосование, касаемо их присутствия. Гул голосов вновь возобновился, по всему столу посыпались неприязненные возгласы, но они также и закончились, после того, как Дайме резко встал со своего места. — Я начинаю сомневаться в Вашей компетентности! Надеюсь, намек понят?! — вновь повысив голос, а также прибавив строгости, произнес Дайме. Как только все снова замолчали, главный старейшина присел обратно, а затем проговорил правила голосования, которые были известны каждому присутствующему, но регламент проведения заседаний обязывал его это делать каждый раз. В это время Райкаге думал о том, что иметь рядом с собой такую надежную опору на переговорах в виде члена клана Нара было достаточно приятно, он даже словил себя на мысли, что немного завидует Шестому Хокаге. — «Шикамару действительно соответствует тем словам, которые про него говорят» — думал Даруи, что с благодарностью смотрел на своего спутника в заседании, поскольку именно он смог спасти их единственную возможность. Взглянув затем на Дайме, он понял, что он вполне себе готов пойти им на встречу, поскольку угроза со стороны Шикамару всё же была не без оснований. — Итак, перейдем к голосованию, — произнес Дайме. В помещении резко образовалось давящее напряжение, которое невозможно было не чувствовать. На Шикамару и Даруи смотрели все десятеро человек, при этом кто-то оставался хладнокровным, а кто-то не скрывал своего гнева в отношении их присутствия. Однако, воспротивиться решению Дайме никто сразу не осмелился, в связи с чем, все молча ожидали предсказуемого вопроса, который здесь всегда выносился. Осмотрев каждого и убедившись в том, что абсолютно все смирились с тем, что было непривычно, Дайме спокойно произнес: — Есть ли на заседании те, кто против? По общепризнанным правилам после заданного вопроса главным старейшиной, чтобы выразить своё несогласие, нужно лишь поднять свою руку. Можно было начать с вынесения своих аргументов, направленных против принятия того или иного решения и, в то же время, оставить свой голос без разглагольствований. Каждый знал, что достаточно было лишь одному проголосовать против, но, в сложившейся ситуации, на это пойдет разве что только тот, кто не желает своему селению спокойного проживания. Шикамару внимательно следил за каждым, поскольку именно сейчас тот момент, когда их взору предстанет один из заговорщиков. Ставку стратег решил сделать на более молодых и эгоцентричных среди старейшин, однако тем, кто молча поднял свою левую руку, оказался тот самый мужчина, что чем-то смахивал на главу клана Хьюго. — «Нашелся» — победоносно подумал Шикамару, внимательно вглядываясь в человека, что по шкале эмоций был где-то на уровне Учихи. Он также отметил, что когда все бросались плевками в их сторону, он смиренно молчал, — «Теперь понятно. Обдумывал, как с нами поступить. Хм, черный перстень на мизинце левой руки. Я не увидел его, потому что всё это время его левая рука была под столом, в отличии от других присутствующих». — Со всем уважением к Вам Райкаге-доно, но правила есть правила, — серьезно произнес Дайме, в голосе которого проскользнула тревога. — В любом случае, спасибо за предоставленный шанс, — произнес Даруи, а затем встал и почтенно поклонился. Выйдя на свежий воздух, Шикамару вместе с Райкаге протяжно выдохнули и удивившись своей синхронности, позволили себе улыбнуться друг другу. На улице уже наступил вечер, поэтому веяло приятной прохладой, которую могли подарить лишь только горы. Оба почему-то долго молчали, продолжая стоять у входа в здание Совета, так и не решаясь начать диалог. Во время заседания нервы были напряжены до предела, поскольку отчаянный ход Шикамару мог и не сработать, ведь люди Кумо славились всегда своей дерзостью, которая противоречила той дипломатии, которой им нужно было достигнуть в ходе диалога с Дайме. Однако рычаг воздействия в виде непосредственной угрозы был найден, а лицо одного из заговорщиков опознано. Теперь можно было начинать действовать по-настоящему, исследуя его окружение и проверяя его каждодневную дислокацию, в том числе, в самом квартале, который так любят здешние чиновники. Иными словами, с этого момента их расследование сдвинется с неопределенной точки и пойдет дальше, приближая их к разгадке и, конечно же, к убийцам. — Его зовут Горо, около пятидесяти лет, ведет контроль всех закупок и торгов. Занимает достаточно хорошее финансовое положение и, к тому же, по моим личным наблюдениям находится в близких отношениях с Дайме, — резко нарушил тишину и выложил всю имеющуюся информацию о заговорщике Даруи. Шикамару перестал стоять в молчании и решил теперь задать те вопросы, которые имели взаимосвязь с полученными сведениями во время заседания. — Заметили черный перстень на мизинце? — задал вопрос Нара. — Тяжелый для меня вопрос. — Ладно, спрошу по-другому. Видели когда-нибудь у приближенных к Вам лиц, круглый черный перстень на мизинце? — Нет, не обращаю на подобные вещи внимания. Райкаге задумался и увековечил для себя одну вещь — он теперь на предметы личного характера людей не обращал совершенно никакого внимания. Когда он только вступил в должность, то столкнулся с очень важной миссией, проводимой каждое полугодие всеми предыдущими Каге, а именно: прием граждан. В этот злосчастный день, людей наведывалось столько, что их облики с течением времени переставали казаться различными. С тех пор, взгляд тяжело фокусировался на индивидуально-определенных вещах каждого человека, что иногда носили в себе очень много полезной информации. — Теперь Вам придется это делать, — сказал Шикамару, сделав определенный акцент на сказанных словах, он продолжил: — И да, имелся ли у Вас опыт общения с ним вне рабочих вопросов? — К сожалению, нет. Совершенно разные сферы деятельности, — ответил Даруи, с грузом на душе вспоминая, у кого именно имелся тесный опыт общения с Горо. — «Он упек её в Ёсивару самолично, не вижу никакой связи между их отношениями. Возможно, я что-то упускаю или попросту не знаю?» — задумался Райкаге, глядя вдаль пустым взглядом. Шикамару заметил озадаченность Райкаге, но в силу прошлых разговоров о выведывании личности человека из-за которого все началось, решил не расспрашивать его и просто еще раз убедился в том, что ему есть, что сказать и скрывать от них. — Информации, которой Вы обладаете насчет него — слишком мало. Мне нужны люди, находящиеся в его прямом подчинении, — произнес Шикамару, решив шагнуть в направлении их временного дома и закончить этот разговор на продуктивной точке, — У вас больше способов получить их имена правомерно. Махнув на прощание со спины, он оставил Райкаге в одиночестве и пошел подальше от места, в которое еще очень долгое время не захочет возвращаться.*******
Две фигуры застыли пред друг другом так, словно превратились в безжизненные статуи, но оставались живыми и в какой-то мере обезумевшими. Катана находилась у самой шеи, едва соприкасаясь с нежной девичьей кожей куноичи. Кулак, обличенный в чакру синего пламени, был в миллиметрах от правой щеки последнего выжившего из клана Учиха. Стоя настолько близко и смертельно к Учихе, куноичи в первую секунду смогла увидеть то, что не видела в глазах брюнета уже очень давно. Это был самый настоящий и ничем не поддельный испуг, который он в виду неконтролируемости своих действий не успел скрыть. Однако в следующую секунду в его глазах не осталось и ни следа от пережитого, поскольку им полностью завладел гнев. Саске смотрел на нее звериным взглядом, оставаясь неподвижным из-за воздействия теневой техники Шикамару, но все же до своего максимального предела грозным. Весь пыл горечи и обиды куноичи ушел на второй план, уступая осознанию вины за совершенный поступок. Она знала, что брюнет провел долгое время в одиночестве, скитаясь по миру и отбиваясь от различных врагов, которые хотели заполучить его глаза. Он жил инстинктами, которые твердили ему сохранять свою жизнь несмотря ни на что, приучив реагировать на опасность автоматически, без какого-либо промедления и ненужных раздумий в ситуациях, где присутствовала серьезная угроза его физическому состоянию. Жил во времени, где не было друзей и близких людей, которые бы смогли дать нужную поддержку в бою. Жил во времени, где рядом с ним были лишь только враги, снедаемые своими мерзкими желаниями. Жил во времени, где в любую секунду ему могли воткнуть нож в спину. Сакура всё это знала и потому не могла более смотреть в ответ, решив просто закрыть свои глаза, чтобы не видеть его гнева, что был теперь вызван болью, которую она причинила ему. Как никто другой куноичи знала, что он больше всего в нынешней жизни не хотел причинять вред своим близким людям. А она вынудила его это сделать. Снова. — Если вы так хотите, то поубиваете друг друга после окончания этой миссии, — произнес Шикамару, что с помощью своей клановой техники теней, остановил непоправимое и решил вмешаться абсолютно вовремя. — «Хвала богам, здесь есть прожекторы» — подумал стратег, понимая, что без тени, образуемой благодаря световому оборудованию на полигоне, он бы не смог сделать ровным счетом ничего. Поглядев на обоих, гений посчитал, что лучше первым было отпустить именно Учиху, поскольку тот выглядел совсем плохо. Весь в крови, с проломленным ребром и раненным плечом, что говорило о серьезности боя, который нельзя было считать простой вечерней тренировкой. — «Сакура разошлась не на шутку» — подумал он, избавляя от воздействия техники брюнета, который молниеносно убрал катану, находившуюся в опасной близости с шеей куноичи, в ножны. Освободившись из-под воздействия техники Шикамару, обладатель шарингана продолжал стоять на том же месте, не отходя ни на шаг от Сакуры, что стояла в нескольких сантиметрах все с таким же кулаком, повисшем в воздухе, но уже без чакры. — Никогда больше не нападай на меня со спины, — леденящим душу голосом произнес Учиха, а затем, отвернувшись от розоволосой девушки, немного пошатываясь отошел на несколько шагов в сторону, намереваясь покинуть полигон с помощью скоростного перемещения, чтобы очутиться вблизи отеля. Перед складыванием знакомых печатей для быстрого исчезновения, он вновь нарушил тишину своим стальный голосом и более не оборачиваясь к Сакуре, произнес: — Возможности пожалеть об этом уже не будет. Через мгновение странствующий шиноби исчез в белой дымке, оставляя после себя лишь только тягучее молчание. После исчезновения наследника истребленного клана, капитан команды решил освободить и Харуно, которая сразу же опустилась на колени, закрывая своё лицо руками, предаваясь беззвучному плачу. Он никогда не понимал их отношений, точнее, стратег был уверен в том, что никто не понимал. Тем не менее, оба значили друг для друга многое, что подтверждалось раньше и подтверждается сейчас, поскольку даже наличие боя между ними, намеренного решения Учихи принять на себя удар, а также горестного плача Сакуры — всё это свидетельствует о чувствах. Шикамару также понимал, что оставаться здесь надолго было нельзя, потому что Учихе требовалась помощь. — «Мы должны вернуться в отель. Саске нужна её помощь, как бы абсурдно это сейчас не было» — думал стратег, пытаясь найти варианты того, как реабилитировать Харуно, что продолжала сидеть под проливным дождем. Сакура не могла сдержать своих слез, но не издавала ни звука, продолжая сидеть на коленях, чувствуя каждой клеточкой тела исходящий от земли холод. Ей было плевать уже на мужчину, что так не пришел до сих пор в сознание, наплевать на то, как она выглядит сейчас в глазах Шикамару и даже на то, что случилось в номере отеля, принадлежавшему Учихе. Обвинительные вопросы самой к себе сыпались нескончаемым потоком, заставляя её чувствовать себя с каждой секундой все хуже и хуже. Осознание того, что они продолжают делать друг другу больно прочно засело в голове, направляя её мысли далеко во тьму своего потаенного раскаяния, которое твердило лишь только об одном. Учиха Саске нужно было забыть и отпустить. Куноичи резко встала на ноги, смотрев опустошенным взглядом на место, откуда исчез брюнет, и произнесла непривычно низким и одновременно безразличным тоном: — Шикамару, я согласна*. *Тайдзюцу - вид ближнего боя, а точнее рукопашного, который так любит Сакура. *Я согласна. — возможно кто-то забыл, но Шикамару предложил Сакуре стать дзеро, чтобы помочь расследованию. А теперь очередное примечание от автора: Дорохие мои, спешу сообщить, что в моей жизни сейчас сплошной кавардак и неразбериха! Однако, это не означает, что я брошу свою любимую работу (имею в виду фанфик) и всех Вас лишь только потому, что в реальном мире полнейшая задница :D Не будем залезать в нее, чтобы там же и не остаться, поэтому рассказывать причины долгого отсутствия не буду! Прошу лишь понять и простить :3 Далее, посмотрите пожалуйста на количество лайков!! Видели?! МЫ ДОБРАЛИСЬ С ВАМИ ДО СОТОЧКИ! Для меня это первый юбилей здесь, в связи с чем, я Вас всех поздравляю и благодарю, что Вы есть у меня! Кроме своей души, хочется стараться и для вас) Вы меня всегда мотивируете, указываете на ошибки и всячески поддерживаете! Поэтому шампал бокалского можете поднять вместе со мной) Ну-с, вроде бы всё,