Цикл по фэндому "Поле битвы - Земля"

Такое бурное затишье Спальное место для Джо-оунни могло бы с легкостью вместить сразу трех взрослых псайклов; впрочем, если вспомнить, какие изнурительные и долгие сражения то и дело разыгрываются здесь, то подобные размеры никак нельзя назвать излишней роскошью. И то случалось несколько раз заканчивать на умеренно жестком покрытии пола; временами оба слишком увлекаются… Но сегодня Терл не настроен на яростную схватку – сегодня он слишком ленив и расслаблен после обязательного вечернего душа; и когда Джо-оунни, закончив свои изыскания в виртуальной сети, отключает монитор и с нарочитой медлительностью приближается к лежащему на боку псайклу, тот, щуря желтые глаза, информирует: - Не желаю сейчас ничего делать. Хотя домашняя одежда – мягко обволакивающий тело тонкий халат – не в состоянии скрыть того простого факта, что кое-чего Терл все-таки желает, и даже очень. Джо-оунни скользит неторопливым взглядом по расслабленной фигуре своего личного псайкла, задерживается ненадолго на явственно выпирающем под тонкой тканью доказательстве: - Я заметил. И все так же неторопливо, как и все его действия этой ночью, обводит кончиком языка свои восхитительные губы. Терл вальяжно откидывается на спину, а для верности еще и укладывает обе руки под головой: - Все в твоих руках, Джо-оунни. Дерзай. Как в тот, самый первый их настоящий раз. С той лишь разницей, что обе руки у землянина теперь целы. И использовать их он может, как и сколько его пытливой душе угодно. Как и рот, и язык, и все свое гибкое и сильное тело; и очень скоро Терл не может думать ни о чем, кроме одного: «И как, как смогу я от этого отказаться?» И дело тут вовсе не в предстоящем соединении плоти, и не в поцелуях и дразнящих прикосновениях… Хочется обхватить руками, сжать до боли в костях, заглушить первый стон поцелуем, подмять под себя, подчиняя и покоряясь одновременно – но нельзя; Терл сам обозначил правила сегодняшней ночной игры… Потому он просто смотрит, любуется сквозь опущенные наполовину ресницы; потому все силы свои прилагает к тому, чтобы онемевшие от напряжения руки так и оставались смирно подпирать собственный горячий затылок. Джо-оунни давно изучил его тело, но всякий раз, когда Терл дает ему волю, умудряется найти новую точку, новый способ коснуться так, что у псайкла темнеет в глазах, а жаждущую разрядки плоть сводит сладостным спазмом… И как это удачно, что необходимое средство всегда находится практически под рукой – и у Терла, и здесь, в этих почти уютных апартаментах имеется некая скрытая ниша – только руку протяни, и вот он, заветный тюбик… И первая порция мази приятно охлаждает пульсирующую кожу, и руки Джо-оунни, щедро наносящие ее на пылающий от вожделения орган псайкла, так деликатны… - Хорошо… - выдыхает Терл, и Джо-оунни мягко ворчит: - Если соизволишь помочь мне, будет еще лучше. И решительно седлает бедра своего псайкла, и закидывает правую руку назад, намереваясь направить… И он прав совершенно – если, огладив ладонями восхитительно гладкие белые ягодицы, если, игриво царапнув ногтем влажную кожу, развести эти крепкие полушария как только возможно широко – проникновение получится куда более точным; надежно удерживаемый более сильным любовником, Джо-оунни справится намного быстрее. Хотя, в их случае нельзя слишком уж торопиться… Экскурс в историю После столь восхитительных упражнений мужчине полагается спать; но как, скажите на милость, можно погрузиться в успокоительные объятия сна, если под боком у тебя настырно вертится, вздыхает и осторожно пинается голой пяткой некое неугомонное и явно что-то задумавшее создание? Терл нехотя открывает глаза и пресекает нахальную попытку пощекотать себя в районе подмышки. - Ну? Чего еще твоей настырной душе угодно? Все равно ведь не слезет – по наигранно-равнодушной физиономии видно. И ведь так же устал, вдоволь нарезвившись со своим псайклом, и у него точно так же, как и у Терла, слипаются глаза – но если Джо-оунни что-то решил, то обязательно добьется своего. Даже ценой вполне заслуженного ночного отдыха. Терл собирается внутренне: он давно ждал нотации по поводу повышенных мер безопасности, и был в курсе визита землянина к Нееру, отходящему после известной операции… Но Джо-оунни, вопреки ожиданиям, говорит совсем не об охраннике. Яростно сморгнув подступающую дрему, он спрашивает негромко, но настойчиво: - Какой была Псайкло до Корпорации? Ты ведь любишь копаться в древностях, ты не можешь не знать… Странная тема для поздней беседы; но Терл, ощущая некоторое облегчение из-за того, что не нужно повторять доводы Вэра в пользу дополнительных мер безопасности, снисходительно улыбается: - И как бы я ни рычал, ты с меня все равно не слезешь, я прав? - Абсолютно, - улыбается в ответ Джо-оунни. И словно бы оправдываясь за неумеренное любопытство: - Разве я виноват, что в чертовой вашей Сети ничего на эту тему нет? Конечно, землянин не виноват, и Терл не виноват: еще до его появления на свет Корпорация изъяла из публичного доступа даже те крупицы древнейшей истории, которые удалось пронести сквозь бури нескончаемых войн. Кое-что спрятано в разросшихся за века архивах Корпорации – Терл давно подозревал, а старый Рори подвердил; - но некоторые мелочи, так называемые «семейные реликвии» всплывали время от времени. Когда глава очередного разорившегося рода вынужден был продавать последнее… Но кое-что… Кое-что до сих пор бережно хранится в сейфах неприступных псайкловских домов. В роду Терла тоже имелось нечто - одна-единственная вещь, поражающая дикарским изяществом медная пластина с отчеканенной на ней сценой охоты. Отец хранил ее, эту последнюю драгоценность когда-то почтенного рода, бережно завернутой в старое тряпье, в запираемом на пять замков ящике колченогого рабочего стола. Терл редко видел своего отца – тот сутками пропадал на службе, в каком-то третьестепенном офисе, филиале филиала разросшейся на полгалактики Корпорации. Он убеждал – и себя, и единственного сына, - что его дрянная должность – настоящая удача и строго наставлял мальчика, как должно вести себя в присутствии босса – отвратительно толстого псайкла, чьи нечистые, жирные космы мерзко били своего обладателя по щекам всякий раз, когда он изволил смеяться. А смеяться этот отвратительный тип обожал – все больше над отцом Терла; и при каждом удобном случае намекал, что если бы не он, пожалевший когда-то всеми забытого отпрыска… Но Терл, будучи совсем еще маленьким и несмышленым, частенько думал, что лучше бы его отец был простым рабочим или даже техником. Над этими не так часто и не так обидно смеялись. Терл рано понял: тот самый босс, который так громогласно распинался о своем великодушии, на самом деле держал отца при себе только чтобы под рукой всегда был тот, кого можно безнаказанно пнуть. И рядом с кем можно ощутить собственную значимость: вот, посмотрите, как безродный выскочка вовсю гоняет этого благородного; и Терл возненавидел отцовского босса всем своим голодным до любви сердцем. Возненавидел – первого из многих. К отцу он чувствовал нечто похожее на отстраненную жалость – в те минуты, когда не испытывал страха перед равнодушной холодностью еженедельных нотаций. «Ты должен. Ты обязан. Твой долг. Твои предки. Ты не смеешь не оправдать» - и так по бесконечному кругу. Мать? Само собой, мать у Терла была; все эти россказни о выращенных в пробирках псайклах – глупейшие фантазии недалеких умов. Она, конечно, была, но Терл совершенно ее не помнил; отец же, задавшийся целью вырастить из наследника упорного и безжалостного бойца, ни разу не вспоминал о женщине, произведшей Терла на свет. Во всяком случае, ни разу в присутствии сына. Он был должен – с тех пор, как выучился ходить; должен был выбиться из недостойного их рода нищеты, из безнадежной серости и окружающего их кишащий тесными конурами дом «безродного непотребства»; общаться с соседскими сыновьями сурово запрещалось, а вот драться – сколько угодно… Это закаляет и воспитывает бойцовский дух – и Терл дрался, дрался по поводу и без, с теми, кто был равен ему по росту и возрасту, и теми, кто старше и сильнее. Не из каждой драки он выходил победителем – и тогда отец не жалел времени и сил, чтобы вколотить в его голову единственную мысль: «Ты обязан брать верх, всегда». Терл знал, что некоторых соседских детей отцы, а иногда и матери, без всяких церемоний поколачивали; иногда он думал, что лучше бы и его отец пускал в ход подзатыльники и затрещины, а то и кулаки – каждое злое, произнесенное ледяным, без тени эмоций голосом слово било наотмашь куда больнее банальной оплеухи. Потому что те слова били точно в сжавшееся от тоскливого ужаса сердце… - Он совсем… не любил тебя, да? – Джо-оунни, давно уже забывший о лежащей перед ним позеленевшей от времени реликвии, поднимает на своего псайкла потрясенные глаза. Тот усмехается, хотя выходит несколько криво: - Отчего же? По-своему, я полагаю… И нет, я не держу на него зла: в конце концов, если бы не он, кто знает, что бы из меня выросло? Если бы не он, мы не сидели бы с тобой сейчас в этом уютном кабинете, в этих удобных креслах; если бы не он… «Но ты все равно тоскуешь по нему – по тому, которого никогда не знал; по тому, который мог бы быть с тобой хоть немного… похожим на отца, а не на равнодушного и требовательного чужака» Но вслух Джонни, конечно же, ничего не говорит. Даже о том, что и в этот раз почти ничего не узнал о древней истории Псайкло.[/MORE] Этап номер один - Пока что держите себя, как обычно, - наставлял многоумный Вэр. – Представители верхушки должны поверить, будто вы всего лишь жаждете отхватить свой, пусть и жирный кусок от корпоративного пирога. А известное вам ходатайство… Пускай воспримут это как внезапную прихоть возомнившего о себе выскочки. Благодаря информации нашего с вами очень старого знакомца мне удастся, скажем так, обезвредить кое-кого из приближенных к верхам; но бдительности не теряйте. Они обязательно попытаются прощупать ваше ближайшее окружение. Терл и вел себя «как обычно». То есть, периодически бушевал в офисе, в открытую наведывался к директорам мелких подразделений, немножечко бушевал в банках – а заодно и прикупил средних размеров участок на окраине города – там уже циклов десять как умирала и все не могла умереть почтенная фабрика по производству каких-то непонятных запасных частей для давно неиспользуемых спутников космической разведки. Терл оценил и степень запустения новоприобретенной территории, и ловкость и изворотливость директора фабрики – этот псайкл ухитрялся сбывать никому не нужные запчасти даже отдаленным подразделениям, занятым исключительно синтезированием дешевых и откровенно дрянных «продуктов питания», даже полулегальной Гильдии Техников… - Да у вас, милый мой, талант! – резюмировал Терл по окончании проверки; таким образом, ловкач-директор остался при своей должности, равно и немногочисленные работники. Он действовал по тому самому плану, который наметил для себя еще в те дни, когда первая партия золотых слитков была надежно упакована, подсчитана и отправлена на Псайкло довольно сложным, но проверенным сотнями не слишком чистых на руку псайклов путем. Он потерял на этом пятнадцать процентов – но такова была стандартная цена; с тез пор он не только успел окупить неприятные расходы, но и заметно приумножить прибыль. Он действовал так же, как и намеревался до знакомства с Вэром; тем временем, начали поступать донесения о предсказанных попытках «прощупывания». - Шлюху подсунуть хотели, - вполне похабно ухмылялся Неер. – Смешные, блин. - Не наведывайся какое-то время на рынок, - приказал Терл. – Твоя женщина как-нибудь перетерпит. - Она-то конечно, - скорбно вздохнул этот обаятельный долдон, но спорить с начальством, естественно, не стал. О другой попытке сообщил молодой техник Ари: некая личность, недавно поступившая в свежесозданную лабораторию, чересчур усердно отнеслась к своим служебным обязанностям – вплоть до готовности не покидать рабочего сутки напролет. Как будто вполне понятное желание выслужиться – но Ари прозорливо заметил, что данный экземпляр несколько перегнул с показным рвением. Этот молодой псайкл, потомок многих поколений техников, показал себя существом усердным и весьма талантливым; Терл отметил, что если бы этому юноше удалось получить настоящее инженерное образование… Впрочем, открытый новому ум и умелые руки уже сослужили этому Ари хорошую службу. Несмотря на изрядно наигранное раздолбайство и выставляемую напоказ экстравагантность на грани откровенной пошлости – однажды недотепа из новеньких случайно пролил на грудь Ари некое едкое и опасное вещество, и в процессе судорожного избавления от дымящейся формы все желающие успели насладиться видом блестящих камешков и крупных металлических колец, продетых в… А этот красавец еще и намекал, что если вещество попало на кожаные штаны, то коллеги еще и не такое увидят… В общем, этот Ари был достаточно умен, чтобы держаться за чудом полученное место, а так же для того, чтобы хранить верность единственному работодателю. Терл рад был, что прислушался тогда к мнению своего Джо-оунни. Несколько весьма профессиональных попыток взлома домашней сети; почти удавшийся взлом сети офисной… Терл предпринял кое-какие дополнительные меры – в приватном, так сказать, порядке; официально же он, с подачи хихикающего Вэра, подал вполне обоснованную жалобу Службе безопасности. И бурлил, и орал, и рычал, слюной брызгая – в общем, вовсю изображал эталонного, не помышляющего о крамоле выскочку, предел честолюбивых мечтаний которого – теплое место в условной прослойке «директоров среднего звена»…[/MORE] Как прощупать недотепу Кто такой? За каким здесь..?! Не видишь, у меня адская прорва работы! Ах, плановая проверка… Ну… Вон кресло, вон клерк дежурный - проверяйте. А мне работать надо; знаете, что мной сделают, если я не уложусь в заданные сроки? Чем занимаюсь? А квазар его знает чем. Бумаженции разгребаю. С утра и до поздней ночи. А конца-края этому кошмару не видно. Что именно? Счета, записки служебные, накладные; о! Вот и отчет по внутренней статистике, за прошлый цикл… Нашелся, с-скотина… Меня Терл за эту бумажку разве что живьем не сгрыз, а оно, стало быть, здесь валяется… Р-р-р!!! Вот тебе, вот! На мелкие кусочки. Уборщика сюда, живо! Все равно переделывать пришлось. За одну ночь. И хоть бы премию выписал, хоть бы пол-премии! Дождешься от него, как же; Кер ведь не что либо как, а любимый заместитель, нахрена Керу премия? А вот чтобы утопить в бумаженциях – это всегда можно, это Керу только на пользу, верно? А вы проверяйте, проверяйте. У нас все прошито-пронумеровано, подписи и печати тоже где полагается стоят… Доволен ли службой? А как же, конечно доволен! Так доволен, что все выбираю между «застрелиться» и «грохнуть таки драгоценное начальство». Еще тогда нужно было, в Академии… Пока одну спальню делили – подкрался ночью да и придавил подушкой; а теперь к нему подступишься разве? Увернется, а потом сожрет. Еще и с шуточками своими, у-у-у, сволочь… Какие у Терла планы? Кредитов побольше заграбастать, какие еще. Землянин? Ага, есть такой. Наглый, дикий, и волосы его эти… Жены мои с ума посходили: хотим да хотим, чтоб такого же цвета… А где я им химика возьму, если этот премию не дает?! Так они, видите ли, домашними средствами… Домашними, ага. Рила третьи сутки ревет, потому что нифига не «золото» получилось, а черная дыра знает что. Серо-желто-рыжий кошмар. И не смывается, вообще. Жди теперь, пока родные назад отрастут. Дался им этот «золотой» оттенок! Как по мне, мои жены и в натуральном цвете красавицы… Какая-какая очистка? Ах, персонала нашего чистка! Ну да, было дело. Каждый начальник ведь по-своему начальствует, Терл, вот, чистит… А другой кто-нибудь, вообще в расход… Без выходного пособия. Ой, да не знаю я! Не знаю и знать не хочу, чем они там занимаются с этим земляшкой. Мне и без них пакость всякая снится. Все больше бумаженции и горящие мониторы. И вся база данных – бум! Без возможности восстановления. Купил? Может, и купил, мне что с этого? Только новые горы бумажные и головная боль. А чтобы поощрить бессменного зама – так это не к нему. Только и знает, что… А еще Рила… И «домашние средства»… И… Как, уже уходите? А проверка? Ах, все в порядке… Точно? Уверены? Или, может быть, он вас нарочно ко мне подослал? Да что вы тычете в нос своим глупым жетоном! Я из-за вас совсем уже сбился; а у меня, между прочим, сроки. Ага, ага, заходите в случае чего. Быть может, я даже в состоянии буду ответить на ваши вопросы… Рам, кретин пустоголовый! Куда ты засунул большую круглую печать?! Не понял. Что значит «потрясающий недотепа»? Для какого такого расследования «интереса не представляет»?! Э-эй, как там тебя… Проверяльщик липовый! Стой, кому говорят! Рам, псайклов ты сын, лови его, ну! А-а-а, смылся, гаденыш… Сообщить генеральному? Тебе надо – ты и сообщай. А у меня, сам видишь – бумаженции… Без названия Господин Вэр окидывает землянина долгим критическим взглядом. - Нет, Джо-оунни, так не пойдет. Терлу: - Интеллект просматривается слишком отчетливо. Терл гладит пальцем переносицу: - Джо-оунни, сделай лицо попроще. Ты умеешь, я помню. О, да, Джонни умеет. То есть, умел, когда нужно было убедить одного псайкла в том, что строптивый земляшка целиком и полностью покорился… Передергивает обоих – воспоминания слишком тяжелы, пускай и повод для огорчения у каждого свой. Взгляд Вэра светится опасливым любопытством. - Возьмите себя в руки, Джо-оунни, - произносит он мягко. – И помните: сейчас не время показывать характер. Они должны поверить в вашу… полную безобидность. - Прикинься дохлым, Джо-оунни, - подает реплику Терл. – Не поднимай глаз и делай вид, что испуган до смерти. - Я почти что, - пытаясь изобразить требуемую тупую покорность, бормочет Джонни. Вэр усмехается: - Какая, однако, богатая мимика у землян… Учтите, они будут не просто разглядывать ваши замечательные волосы. Терл кивает согласно: - Они могут задавать весьма… неприятные вопросы. Вэр, утвердительно: - Они будут их задавать. Терл: - Джо-оунни, сядь вон в то кресло. Вэр: - Вдохните и расслабьтесь. Терл: - И лицо – попроще. Джонни послушно вдыхает. И выдыхает. Устраивается как можно удобней. Собственное лицо кажется вырезанным из камня. Вэр щурится: - Неплохо, неплохо. Попытайтесь добавить тупой безысходности во взгляде. Терл издает невнятное хмыканье: - Только не переигрывай. Джонни бормочет отстраненно: - Может, лучше вообще их не открывать? Терл, почти весело: - Сарказм – это хорошо. Вэр: - Но не всегда уместно. Сосредоточьтесь, Джо-оунни, мы начинаем. И практически без паузы: - Твое полное имя? - Ты действительно являешься собственностью псайкла Терла, регистрационный номер… - Как давно ты покинул свою планету? - Какие обязанности выполняешь в доме? - Думал ли ты хотя бы раз о побеге? - Как часто видишь хозяина? - Бывал ли на других планетах кроме Псайкло? - Имел ли контакты с представителями низших рас? - Характер твоих отношений с хозяином? - Посвящал ли тебя хозяин в тайны технологий? - Роптал ли твой хозяин против Корпорации, против законов и обычаев Псайкло? - Хватит, - Джонни сжимает сделанные из пластика подлокотники так сильно, что пальцы его белеют. – Довольно. Я не могу… Слишком быстро. Не успеваю как следует обдумать свои ответы. Вэр кивает удовлетворенно: - Так и задумано, Джо-оунни, так и задумано. А вы, между прочим, успели дважды выдать своего покровителя. Терл сумрачно подтверждает: - Успел. Впрочем, твое жалкое «в самых близких», пожалуй, можно не засчитывать. Вэр, задумчиво: - Пожалуй, да… Блажь богатого выскочки, извращенная тяга к экзотике – в сравнении с нравами и обычаями Семейств… Но все же, я предпочел бы несколько другой ответ. Терл, вскидывая руки: - Вы здесь юрист, вам решать. Джонни слабо кивает из недр кресла. И уговаривает себя сосредоточиться наконец по-настоящему. У них ведь жалких три дня осталось на подготовку; и хотя Вэр уверяет, что среди доверенных лиц есть по меньшей мере одно, крепко попавшее на крючок, расслабляться никому не стоит. Это всего лишь предварительное… Они всего лишь желают посмотреть на предмет спора поближе. Согласно традиции Джонни вымотан, совершенно; все эти «репетиции», сильно смахивающие на психологическую пытку, высосали из него все силы. Невозможно ни рыться в Сети, ни изучать одолженные у Терла «артефакты» - спать, спать, и пускай это все горит синим пламенем… Терл допоздна будет торчать в своем офисе, а предварительное только завтра – и Джонни нервничает, несмотря на усталость, откровенно боится предстоящего испытания. А еще ему любопытно, почти что до смерти – какие они, пресловутые главы тех самых Семейств? Хотя Вэр и успокаивал – пытался успокоить землянина, - убеждая, что завтра никого из этих не будет: только «доверенные лица», ближайшие сподвижники и советники; старые же хрычи предпочтут наблюдать за процессом из собственных кабинетов; благо, с камерами на Псайкло полный порядок. Разве что в муниципальных сортирах этих штуковин не водится, и то не факт. Но в жизни всегда есть место для непредусмотренных любыми планами неожиданностей; Джонни отчаянно хочет зарыться лицом в мягкое покрывало и хоть ненадолго забыть обо всем – но в апартаменты шумно скребется Неер, и басит почти виновато, что он, мол, пытался препятствовать, но некоторых - сложная гримаса на грубом лице, и Джонни мгновенно понимает, кого охранник обозначил словом «некоторые» - хрен ведь удержишь. А чтобы ему бум – с фонтанчиком или без – так приказа ведь не было… И вообще, этот нахалюга теперь ведь в наших числится, так, паря? И приходится, откровенно зевая, волочиться в квадратную и пустую прихожую, и, моргая слипающимися глазами, выслушивать развязно-витиеватые заверения. - Я в курсе, кому обязан, - игнорируя зверские кривляния Неера, частит молодой техник Ари. – Чтоб ты уверен был – в курсе. И с памятью у меня проблем никаких; так что если нужда возникнет… Если я чем-то – хоть по мелочи, хоть как, - смогу быть тебе полезен… И в таком же духе, и по второму кругу. Джонни зевает, трет глаза совершенно как уставший ребенок: - Хорошо. Ладно. Я буду иметь это в виду. Из вежливости единственно интересуется, как технику на новом месте? И получает новый водопад – теперь вдохновенных восторгов по поводу офиса, лаборатории и текущей ситуации в целом. Неер хмыкает и демонстративно разминает пальцы; Ари косится – и решает, слава предкам, откланяться. - Мог бы просто сказать «спасибо», - сонно ворчит Джонни, бредя по извилистым коридорам дома обратно, в свой тихий и уютный почти что рай. Неер почти деликатно поддерживает под локоть: - Странный ты, паря. Сколько уже среди псайклов живешь, а не понял… «Спасибы» в воздухе расточать – это у нас не принято. «Спасибой» за добрую услугу не платят. Такие вот дела, талисманчик. Предварительное Джонни не выходит даже – вываливается из огромного, но почему-то едва освещенного зала; чуть не падает прямо в руки бдительного Неера. Ошеломлен, оглушен и раздавлен – первые слова, что приходят ему в голову. И еще он не верит, что все наконец закончилось. Если бы Терл не ожидал там, за чертовой дверью… Сверкнувшие гневом желтые глаза, болезненно знакомые отблески зелени… Один короткий взгляд – и Джонни способен хотя бы до машины дойти самостоятельно. Не хватало еще, чтобы пресловутые они насладились видом бессильно висящего на руках у псайкла Джонни. Хватит им и того, что видели там, в полутемном зале; хватит и с Джонни – на сегодня. Он совершенно мокрый в своем дурацком комбинезоне, и поганый ошейник, который, конечно же, пришлось напялить, раздражающе сдавливает шею… Хотя это невозможно: узкий металлический обод, утыканный датчиками, вполне свободно болтается; но факт остается фактом – Джонни трудно дышать, пока равнодушный металл касается кожи. - Тихо, тихо, - цедит сквозь зубы Терл, высокомерно вышагивая по бетонным плитам. - Все прекрасно, все просто замечательно, - мурлычет Вэр где-то за правым плечом. - Держись, паря, ну, - нерешительно подбадривает Неер. Гулкие коридоры Главного офиса все никак не желают кончатся. Эхо от тяжелый псайкловских сапог ритмично отскакивает от навевающих смертную тоску серых стен, многозначительно перекатывается где-то впереди, там, где должен быть – обязан быть – тусклый, но все-таки свет, там, где должен быть долгожданный выход. - Тихо, тихо, - как заведенный, бормочет Терл, и Джонни вдруг, с опозданием длинной в вечность, осознает: его ведь тоже… С ним ведь тоже будут беседовать. И, вполне вероятно – не один раз. Это жуткое сборище старых… Таких старых, исходящих злобной подозрительностью… Джонни представить не мог, что псайклы бывают такими; а ведь сегодня он видел отнюдь не тех самых, которые давно и безжалостно управляют планетой… Быть может, ему повезет, и он не увидит, ни разу – а Терлу придется, наверняка ведь придет… «Как ты отважился на такое? Как – заранее зная…» Джонни хочет спросить, отчаянно хочет – но короткий, искоса взгляд, но резкое движение крупной головы – «не здесь и не сейчас, Джо-оунни» - не позволяют словам вырвать наружу. Он прав, конечно же, его личный псайкл прав – не здесь и не сейчас. В этом гулком здании, в этом ночном кошмаре вменяемого архитектора не то что у стен – у каждой пылинки в углу имеются любопытные и очень, очень чуткие уши… Почти по душам - Они долго тебя..? - Не дольше твоего, Джо-оунни. Не беспокойся, с тобой беседовать больше не будут. Вэр позаботился. - Я не о себе сейчас. - Какая трогательная забота. - Какой язвительный псайкл прорезался. - Можешь убраться к себе. Этот псайкл, кроме всего прочего, зверски устал и не прочь выпить. - «…я показал им всем, я теперь над законом, над обычаем…» - Ты прекрасно знаешь, что я склонен порой… Особенно когда доза кербанго в крови превышает допустимую норму. - Угу. Как нажрешься, так и начинается. - Можно подумать, вы, земляне – смиренные трезвенники. Все поголовно. - По крайней мере, не эту твою желтую пакость… - Между прочим, я ни разу не видел тебя пьяным. - Между прочим, мне никто и не предлагал. За исключением тех милых парней с бодрячком - ты помнишь. - Напрасно я сдержался и не оторвал кое-кому... - Но я ведь не пил! - Если бы ты пил – мы с тобой вряд ли бы сейчас… Ты действительно хочешь смотреть на это, Джо-оунни? Сегодня я твердо намерен как следует напиться. - О-о-о, я ни за какое золото не соглашусь пропустить подобное зрелище! Заодно и послушаю. - Мелкий золотоволосый интриган. Поверь, откровенности ты не дождешься. Не сегодня, Джо-оунни. Не сегодня. Без названия В прежние времена Джонни видел своего псайкла либо уже изрядно пьяным, либо абсолютно, кристально трезвым; ни разу не заставал он Терла на промежуточном, так сказать, этапе. Теперь возможность представилась – точнее, Джонни сам на эту возможность напоролся. Причем не задумываясь даже, чем для него может обернуться подобная беспечность. Терл ведь намекнул ему – но землянин просто не мог оставить псайкла переваривать испытания минувшего дня в одиночестве. То есть, в компании наполненной до краев прозрачной колбы – не мог и все тут. Потому и остался, тихо устроившись в единственном кресле; молчал и смотрел, кусая губы, отмечая про себя малейшие изменения. Нормально это было для Терла или нет, но пьянел он стремительно. Один шумный глоток – и желтый взгляд словно бы застилает белесая пелена, второй – и дыхание становится чаще и резче, третий – и ноздри псайкла раздуваются хищно, а пальцы сжимают опустевшую колбу так сильно, что кажется – вот-вот по стеклу пойдут мелкие трещины. Джонни молчит, упрямо сжимая зубы; Терл наполняет колбу заново. - Они просчитались, - шипит он между глотками. – О, да, тут они… Не на того нарвались, зажравшиеся твари; выскочка Терл вам, выродкам, не по зубам… И, опустошив колбу одним-единственным судорожным глотком, шипит, разбрызгивая слюну вперемешку с непроглоченным кербанго, извергает из перекошенного рта ругательства злобные и заковыристые настолько, что Джонни даже не все понимает. Впрочем, дословный перевод здесь не нужен – достаточно интонаций, достаточно горящего ненавистью взгляда и умершей между пальцами Терла колбы. Помутневший взгляд вдумчиво изучает жалкие осколки. Джонни вроде бы успевает заметить выступившие на ладони у Терла иззелена-багровые капли, но убедиться не успевает – внимание желтых, с явственной прозеленью глаз сосредоточено теперь только и исключительно на нем. - Ты-ы… - придушенно, сквозь застывший оскал выдыхает Терл. – Вс-се еще здессь… Смахнув с ладони невидимые осколки – мазнул ладонью по мокрому халату, вот и вся медицина, - Терл подымается во весь свой внушительный рост. «Будет больно, - думает Джонни с удивившей его самого рассудительностью. – Будет… Как раньше» Что ж, он сам сделал выбор, и теперь обязан принять все последствия… Но его уже заметно трясет, и ладони совершенно скользкие от пота, и спина деревенеет – как раньше ничем хорошим не закончится, уж Джонни-то помнит. Каждой клеточкой собственного, жалко обмякшего от накатившего ужаса тела. - Боишься? – рычит Терл ему в лицо. – Правильно делаешь, зем-ляш-ка. Безжалостная рука комкает ворот домашнего комбинезона. Джонни сжимает зубы и повторяет мысленно: «Ты выдержишь, ты сможешь. Ты сам знаешь, что выдержишь, ты и раньше…» Но тело совсем не хочет, как раньше. Поэтому приходится уговаривать себя – пока Терл, приглушенно взрыкивая, выдергивает Джонни из кресла, пока тащит к своему под жалобный треск попадающих под ноги осколков… - Жалкий, самонадеянный дикарь. Плотная ткань расходится по шву так легко, будто Терл разрезает ее лазерным ножом. Джонни едва успевает вцепиться рукой в спинку кресла – псайкл попросту втащил его к себе на колени, слегка придушив; Джонни чувствует, как горячее и очень твердое настойчиво упирается в его промежность – и дрожит, дрожит, как распоследний слюнтяй; зубы Терла яростно впиваются в плечо, и горячая липкая влага щекотно стекает по оголенной груди. Джонни жмурится изо всех сил и стискивает челюсти, чтобы не заорать. Хотя разве раньше ему удавалось подобное..? Изогнутую покорно шею обдает горячим дыханием. Свежая рана на голом плече пульсирует тупой, слишком медленно затихающей болью. Псайкл замирает под ним, будто каменный. Рваное, с рычащими хрипами дыхание. Короткий, яростный удар – как еще грудь не проломил, удивительно, - и Джонни осознает себя сползающим по противоположной стене. Плечо дергает, как прогнивший до самого корня зуб, перед глазами прыгают черные и алые точки. - Исчезни, - придушенное шипение из чертова кресла. – Сейчас же. И не смей, слышишь ты? Не вздумай показываться… Пожалуй, думает Джонни, кое-как принимая сидячее положение, все-таки стоит прислушаться к голосу разума. Пока он, этот голос, еще способен пробиться сквозь густую пелену пьяной злобы. Но перед тем, как, согнувшись почти пополам, выскользнуть в приоткрытую дверь, Джонни все-таки медлит. И, несмотря на боль и новую волну отвратительной дрожи – оглядывается. Почти обнаженный – криво сползший набок, распахнутый внизу халат не скрывает ни напряженного неестественно тела, ни налитого кровью и торчащего вызывающе члена. Лицо Терла – перекошенная каменная маска; пальцы до мертвенной белизны сжимают узкие подлокотники. Было бы смешно, если бы… - Глупый. Самонадеянный. Дикарь. Очутившись по ту сторону двери, Джонни слышит весьма характерный грохот. Кажется, кое-кому придется теперь обойтись без любимого кресла. А может быть даже без… Джонни бредет по давно знакомому маршруту, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание. И немножечко подержаться за ближайшую стену. Он не торопится, нет. Все равно не сомкнет этой ночью глаз – в этом землянин уверен абсолютно.[/MORE] Утро добрым не бывает? [MORE=читать дальше] Первой пришла вполне характерная головная боль. Сразу за этим – мерзенькое хихиканье того, что Терл обозначил для себя как «настырный глас атавизма». И слабый, но вполне отчетливый привкус крови во рту. Человеческой. Его крови… «Ничего не случилось, - не замечая учиненных ночью разрушений, не обращая внимания на похмельную слабость, напоминал себе Терл. – Ни-чего-го… непоправимого» «Ой ли?» - ехидно осведомился ненавистный голос, и псайкла согнуло пополам – пустой желудок вывернуло болезненным спазмом. Не случилось, не случилось, я все-таки не… «Но мог бы; да что там – ты почти уже…» Его, Терла, преступная безответственность, его персональная вина – он ведь знает, как действует кербанго на его мозг, каким агрессивным становится он после определенной дозы; и ему ведь не стоило особенного труда сгрести свое землянское недоразумение за шкирку и попросту выставить вон… Уж как-нибудь пережил бы Джо-оунни, не убыло бы от его дикарской гордости… Но Терл дал слабину, а Джо-оунни… Джо-оунни напросился сам, и неважно, какими соображениями… «Что не снимает с тебя твоей доли; не землянин – ты потерял вчера контроль; не он – ты едва не воскресил то, что вы оба так старательно хоронили» - отвратительный голос, отвратительное явление. Невыносимое в своей безжалостной правдивости. «Какой смысл в изрядно запоздавших сожалениях? Приходи в чувство – и вперед» Да, да, иди к своему Джо-оунни, взгляни в его серые глаза, каким бы трудным это не оказалось; объясняй, убеждай, ползай в ногах – это, так уж и быть, не в буквальном смысле; да сделай хотя бы то, что для псайкла непристойно и немыслимо – извинись!» Да, да, что-нибудь делать придется, вчерашнее никак не рассосется само по себе; но извинения? Пустые, не подкрепленные ничем конкретным и осязаемым слова? «Настырный глас» прав в одном: сначала нужно привести себя в псайкловский вид. И как следует обдумать… предстоящий процесс примирения. Без названия Злость – о, да, была. И противная дрожь во всем теле. Свежий отголосок пережитого стра… Да что там – ужаса. Первобытного, дикарского, как любит иногда выражаться Терл. Но обиды – нет, ни намека малейшего. Потому что обижаться Джонни следовало прежде всего на себя. Ему ведь предложили убраться, прямым текстом, а он… Впрочем, об этом думано и передумано еще ночью. И выводы сделаны – насчет совокупной вины, например. И учтены обстоятельства – и отягчающие, и смягчающие. И свеженький, идеально круглый след от укуса промыт и смазан той самой мазью; и злость понемногу переходит в нервное ожидание – он ведь вспомнит, когда проспится, он ведь должен будет что-нибудь… Как-нибудь реагировать. И на свое, и на чужое. Джонни понимает, что где-то виноват сам, и не снимает с себя ответственности – но и с другого ее снимать не собирается. Поэтому он не ложится в свою уютную и слишком широкую для одного постель, поэтому и упрямо впился в монитор невидящими – сказывается бессонная ночь – глазами. Поэтому он и ждет с замиранием сердца, и вслушивается изо всех своих сил – и все равно пропускает момент; когда неестественно тихий голос за спиной ровно интересуется, как его плечо – Джонни едва не подпрыгивает в своем кресле. Но все-таки умудряется овладеть собой ровно настолько, чтобы ответить – очень спокойно, почти равнодушно: - Все в порядке. И, конечно же, он не думает оборачиваться. По крайней мере, не сразу. Джонни ждет, чувствуя напрягшейся своей спиной знакомый пристальный взгляд; ждет он и бесцеремонного прикосновения – что ему стоит, этому псайклу: рвануть чертов комбинезон, оголяя нужную часть организма, произвести тщательный осмотр, еще и пощупать, быть может… Но никто не хватает Джонни – ни за одежду, ни за волосы, никто не рычит в бессильной высокомерной ярости, что землянин сам виноват; Терл просто стоит у самой двери и созерцает молчаливо. То ли сказать ему нечего, то ли… Пойди разбери этих псайклов. - Столько усилий – и все для того лишь, чтобы казаться хуже, чем вы на самом деле есть. Совершенно не та фраза; совсем не те слова, которые Джонни должен был, собирался произнести. Отрывистый вздох за спиной: - Я так и не сумел придумать, каким образом смогу… компенсировать вчерашний ущерб. Опять не то. Или все же именно то, что нужно? Как там Неер объяснял: «Пустая «спасиба» кредита рваного не стоит»? Не в точности так, но по смыслу одно и то же. - Я всю ночь думал, - о, да, Джонни, вы сегодня просто таки образцы красноречия. Оба: - Размышлял. Не только об… этом. Едва различимый шорох там, за спиной: - Говори. Можно подумать, это так легко и просто – взят и высказать все. Нет, следует признать, что в плане примирительных речей что псайкл, что землянин полные, пол-ней-шие… - Ты помнишь, с чего это все началось? Не-ет, о нет, предки мои великие, что же я сейчас несу?! По тому, как похолодела его спина, Джонни понимает – попал точно в цель. Но он ведь не собирался… Или собирался все же? Так или иначе, ночью он размышлял не об их общем, не самом приятном прошлом. Один глубокий вдох, Джонни. И выдох. Теперь начинай, и начинай сразу с главного. - Знаешь, я много думал здесь, - ну допустим. – Не только сейчас, вообще… Давай, давай, мямли дальше. Быть может, к следующей ночи доберешься таки. Вдох. Выдох. Пауза. - Дай мне слово, Терл. Нечто, похожее на нервный смешок: - Ты готов поверит слову псайкла? - Я поверю твоему слову. Да или нет? - Мог бы не спрашивать. Да. Снова вдох – чтобы решиться окончательно. - Все это время… Все эти месяцы здесь… Все это ведь похоже и непохоже на предательство; и я думал, я искал… Они снились мне, ты знаешь… И только вчера я понял: цель моя не изменилась, нет. И тогда, давно, и сейчас – освободить мою Землю. А мучился я, потому что никак не умел понять – цель все та же, но средства… - Кто-то из древних землян говорил: «Цель оправдывает средства». - Они ошибались. Я готов был когда-то… Ты знаешь. - Я тоже, Джо-оунни. Я тоже. Слова падают тяжело, словно камни. Джонни до боли в ладонях сжимает кулаки: - Ты… и Вэр, и наверняка еще кто-нибудь, кого я не знаю и кого мне пока что знать не следует… Вы собираетесь… - Ты прав, собираемся, - настороженное уважение в голосе. - Поэтому дай мне слово – слово Терла, что, когда вы… - Если. - Хорошо, если… То ты все сделаешь, чтобы псайклы оставили Землю в покое. Пауза. - Я мог бы отпустить тебя. Потом, когда ты перестанешь считаться собственностью. Это звучит так, словно от псайкла неспешно отрезают кусок плоти. Другой бы не понял, но Джонни прекрасно слышит. - Нет, - он пугается собственной решимости, а потом понимает, что прав. – Нет, не думаю. Здесь я смогу принести больше пользы. - Наша конечная цель – спасение Псайкло, не Земли, - тихо напоминает Терл. - Но мы сделаем все, чтобы спасти обе планеты. - Мы? - А ты думал, я буду тихо-мирно почитывать книжки и ублажать тебя долгими ночами? Неразборчивое хмыканье. Неправильный ответ. - Так ты дашь мне свое слово? Да или нет. Пауза. - Сначала окажи своему псайклу одну маленькую любезность. - Что еще? - Оставь в покое этот несчастный монитор и посмотри наконец на меня. Действительно. И как Джонни сам не догадался? "Элитный" отдых Они собрались здесь, в этом изобилирующем бессмысленной роскошью кабинете, собрались вместе, без лишних свидетелей – пятеро древних стариков, пять истинных властителей планеты; сегодня нет рядом ни одного из ближайших советников и обличенных доверием подхалимов, сегодня – только они и гигантский монитор, мерцающий на разрисованной настоящей золотой краской стене. Только они, пятеро старцев, пятеро пресыщенных, цепляющихся за жизнь развратников – и если бы Джонни Тейлор увидел их – таких, как они есть, - он непременно напился бы со своим выскочкой Терлом. Если бы Джонни Тейлор мог слышать их мысли, если бы знал он, какими глазами наблюдают они за ним же, корчащимся на огромном экране – он не сдержал бы отчаянно вопля, на месте бы умер от нестерпимого отвращения. Если бы мог он, если бы знал то, что известно его Терлу от забытого всеми старого Рори – и то, что известно здесь лишь пятерым, -он бы снова взял в руки оружие, проявил бы, как когда-то, дикарский неистовый нрав. Если бы знал он… Но знали лишь пятеро – знали все и о каждом; знали, к примеру, что Дриз, отвратительной тучный и почти облысевший псайкл, несмотря на возраст и пожирающие жирное тело болезни, все такой же сластолюбец, каким был в молодости и зрелости; и что несмотря на частые переливания молодой крови, он неспособен сейчас овладеть даже одурманенной наркотиками шлюхой – но зато обожает наблюдать за тем, как его собственный наследник, воспитанный в отцовском духе, развлекается с какой-нибудь из единокровных сестер; в такие ночи Дриз неизменно сидит в специально для его туши сделанном кресле, дает скрипучим голосом извращенные советы и указания и пускает обильные слюни на творящийся перед его глазами кровосмесительный разврат. Знали они и о Грэне – о его неистовой любви к совсем юным мальчикам; и что их, этих мальчиков, особо доверенный псайкл ежемесячно искал и доставлял своему хозяину из самых грязных трущоб; знали пятеро и причину, по которой Грэну так часто требовались новые игрушки… Знали они и том, кто из них и сколько раз успел спутаться с собственным отпрыском – мужского ли, женского пола – неважно; знали, кто из них отравил брата-младенца, чтобы не делить в будущем наследство, а кто отправил на то свет собственного отца, а затем и всех его жен, включая родную мать. Они знали все друг о друге, и это служило некой гарантией высочайшей сплоченности; они знали теперь и о Терле с его золотоволосым землянином – многое, но отнюдь не все; и любитель мальчиков Грэн, пыхтя и причмокивая слюнявым ртом, развязно одобрил столь экзотический выбор молодого выскочки… Они знали многое – но не знали почти ничего. О собственных своих помощниках, о тех самых доверенных и перепроверенных, о тех, кто под маской истового служения затаил в душе искреннюю ненависть – о ближайшем, испытаннейшем помощнике Дриза, который вот уже месяц как просыпался под утро со сдавленным воплем. Потому что мерзкий крючкотвор, этот скользкий Вэр, проведал откуда-то о тех десяти миллионах корпоративных кредитов – проведал, хотя те деньги, прежде чем осесть на нужных счетах, прошли путь столь длинный и заковыристый, что даже умнейший из финансистов едва ли смог бы найти концы… Но Вэр каким-то образом узнал; и теперь делом всей жизни попавшего на крючок псайкла стало убедить собственного хозяина, а через него и остальное Семейство – потому что пятеро, хоть и относились к разным родам, за долгие циклы действительно стали как бы единым организмом, - в том, что этот Терл не представляет для них опасности; молодой выскочка всего лишь желает урвать кое-что для себя, и это нормально, это естественно; и не стоит, право же, применять здесь какие-то особые меры… Потому что в противном случае то дело с десятью миллионами станет известно Пяти Главам, а эти псайклы подобных выходок не прощают, не взирая на все возможные сроки давности. Они, эти пятеро – знали слишком много; и в своей застарелой гордыне, в своей вере в собственные незыблемость и бессмертие, совершенно упустили из виду главное… Они не знали ничего – и потому спокойно наслаждались записью первого и единственного допроса чужого раба с золотыми волосами; они смаковали и каждую подробность «бесед» с выскочкой Терлом, они шумно хлебали кербанго и с чавканьем заедали его изысканными деликатесами, о которых рядовой псайкл даже не слышал. Они перебрасывались пошлыми комментариями – и каждый уверен был, что в случае необходимости уничтожит этого Терла повелительным щелчком морщинистых пальцев. Ожидание Чем дольше копался Джонни в Сети, чем больше изучал и узнавал о сложной структуре Псайкло, тем больше убеждался, что тот его выбор был абсолютно правильным. Он мог бы, конечно, воспользовавшись виной и слабостью Терла, потребовать своего возвращения на Землю – о-о, от одной только мысли о синем небе и зеленых лесах сердце сжималось и едва не останавливалось в груди! – но что бы он делал, окажись опять дома? Считаясь при этом не свободным землянином – собственностью… Что бы он делал там – после того, как разобрался бы с предателем Карло? Новый бунт? Полно, кто пошел бы за ним – нежданным выходцем из мира мертвых? Быть может, свои же его и убили бы – по приказу ли, по собственному желанию; а Земля при этом… Земля так и осталась бы одной из множества презренных колоний. Нет, он все верно решил. И даже рад теперь, что той ночью случилось именно так, а не иначе: словно бы та сцена, почти что вернувшая их с Терлом в прошлое, заодно прояснила его, Джонни Тейлора разум; и теперь он одного жаждал всей своей человеческой душой – поскорей избавиться от ненавистного статуса, стать почти – потому что полностью не позволяли старинные законы – равноправным гражданином этой, на первый взгляд жуткой, а на деле – требующей долгого и умного лечения планеты. Он рад, даже счастлив, что сумел не опуститься до бессмысленной дикарской обиды; изучая и узнавая новое, Джонни все больше убеждался в том, что судьбы двух таких непохожих планет – связаны. И рвать эту связь – значит обречь одну из цивилизаций на гибель; а может быть, обе сразу… Он, Джонни Тейлор, прилежно читает и записи Терла – те самые крупицы древнего, еще не изуродованного Корпорацией до полной неузнаваемости. Он читает и размышляет, усердно выводит на чистом листе формулы и рисует затейливые графики; он продолжает радовать своего Наставника – существо с огромными ушами, и ждет, почти так же нетерпеливо, как и непосредственный виновник будущего радостного события, - с трепетом ожидает рождения наследника. Потому что время идет, и срок приближается; и Эйна уже почти не встает с постели – такая неуклюжая со своим огромным животом. Джонни наведывается к ней – нечасто, потому что день его расписан почти по минутам; но всегда с улыбкой и словом ободрения; он говорит с ней и с ее юной подругой, и жалеет невольно этих двух женщин – не будь законы столь безжалостны, не будь обычаи столь строги, они жили бы вместе, даря друг дружке тихую радость; впрочем, для этих двоих Терл – вполне подходящий вариант… Если только Эйна родит именно сына, а не дочь. Условно псайкл - Сим решением Джо-оунни Тейлор, уроженец колонии 375541-Дзетта, местное именование - «Земля», собственность Терла из рода Тее, внесенный в реестр под номером 132514569-1, признается существом разумным и достойным этого звания… С этого дня и впредь до особого приказа Джо-оунни Тейлор не является собственностью Терла из рода Тее или другого уроженца великой планеты Псайкло, и посему не имеет права на стандартный ошейник… Обязуется круглосуточно носить идентификационный браслет и смиренно повиноваться всем законам Псайкло и Корпорации; а буде, нарушит закон, с умыслом или без оного, упомянутый Джо-оунни подлежит суду Корпорации, равно и его поручитель Терл из рода… Джонни едва сдержался, чтобы не оглянуться на Терла и ухмыляющегося рядом Вэра. Ему много чего объяснили о его будущем статусе, но насчет совокупной ответственности не было сказано ни единого слова. Еще одно событие Дома их уже ждут. Не с цветами, конечно, откуда на Псайкло цветы – если, конечно, не заказывать доставку месяцев эдак за пять, - и уж точно не с музыкой, зато с чисто псайкловскими улыбками. Непривычный к подобному человек решил бы, что «демоны» собрались на ужин, а главным блюдом будет, конечно же, бедный-несчастный землянин. Но Джонни Тейлор только выдерживает достаточную, по его скромному мнению паузу. После чего усмехается – кривовато, но виной тому были неозвученные Вэром условия и тягостное зрелище, которое представляли собой председательствующие на Совете… Джонни даже псайклами бы их не назвал – вот уж действительно демоны… Но все-таки он находит силы для этой слабой улыбки - и демонстрирует сгрудившимся в так называемой прихожей псайклам свою левую руку, запястье которой отныне и впредь будет украшать широкий браслет из черной кожи с искусно встроенными в него датчиками. Последнее – по инициативе Терла. - Молодец, паря, - Неер хлопает Джонни по плечу – от всей псайкловской души, и это могло бы закончиться бесславным падением, но Терл вовремя подставляет руку. И сердито сводит к переносице брови. Неер деалет вид, что смущен: - Ну и это, вам с господином Вэром, само собой, поздравления… Ари – и как только узнал? – радостно трясет косичками: - Здорово, ну здорово же?! Теперь ты сможешь прийти ко мне в лаборато… - Гм, - конечно же, Терл. - Ну да, к господину Терлу в лабораторию, и все-все там… Я говорил, что твой вечный должник? - Говорил, - Неер бесцеремонно ловит восторженного Ари за край форменного плаща. – Все уши прожужжал. И не только ему, ага. - Не рановато ли для лаборатории? – Терл в своем репертуаре, как обычно. - Сегодня, во всяком случае, никто никуда не… - Вэр, самодовольно усмехаясь и потирая руки. - Последняя сумма перечислена на ваш… - один из помощников Вэра, шелестящим шепотом. - В этом я нисколько не сомневался, - кивает юрист. – Как и в том, что торжественный ужин… Робкая личность из разряда домашних рабов: - Все почти уже готово, господин! Неер шумно облизывается: - Мясо! Много хорошего, вкусного мяса! Ари, развязно: - Все бы тебе жрать, псайклова морда. Терл, еще более хмуро: - Я как будто не отдавал распоряжений. Неер, внезапно смущаясь: - Мы тут посоветовались… - быстрый взгляд на юриста. Вэр, примирительно: - Все же, имеется повод. Терл собирается возразить – и даже рот уже открыл, и глазом желтым блеснул, как положено, однако… - Господин! Ваша супруга… Домашний лекарь робко протиснулся между Неером и Ари. Терл переключается на вновьпролезшего: - Которая из? Лекарь всплескивает руками: - Госпожа Эйна, естественно. И, заметив, как потемнело лицо хозяина, лопочет торопливо: - Началось, вне всяких сомнений! - Но ведь еще почти две неде… - Такое случается, - успокаивающе мурлычет Вэр. – Главное, чтобы сам процесс прошел без осложнений. Терл согласно кивает – а потом набрасывается на лекаря: - Ты все еще здесь? Сожру, дубина! Джонни Тейлор, едва слышно: - И кто тогда роды примет? Терл нервозно отмахивается и тихонько рычит на растяпу-лекаря. Джонни вздыхает и говорит съежившемуся под хозяйским взором созданию: - Идемте же. Ари: - Дети – это так прекрасно! И Неер, с видом самого умного: - А банкет-то вырисовывается! Прав техник и сын техника Ари, думает Джонни Тейлор, следуя за откровенно нервничающим Терлом. Нееру бы только… Жаль, рыбы на Псайкло больше не водится. Без названия - Позвольте, многоуважаемый Терл, от имени моего семейства, почтительного персонала, а так же от себя лично принести вам… - Па-почка, а Джо-оунни придет? - Дочь, я ведь просил! - Да-а? - Мы ведь с тобой битый час репети… - Гм. - Дядюшка Терл, а как вы его назвали? - Деа!!! - Мы еще не решили. Ты, кажется, говорил что-то, Кер? - Да, я хотел принести свои… - А он правда-правда совсем ма-аленький? - Как и положено ребенку трех дней от роду. А ты продолжай, не отвлекайся. - … по поводу рождения наслед… Терл щурился на нахальную малявку, слушая заместителя вполуха. Кер смотрелся в меру кисло, как и положено псайклу, получившему от четвертой жены очередную дочь; а вот малявка… Как ее, Деа? Не та ли, что так очарована была волосами Джо-оунни и так близко к сердцу приняла судьбу отвратительного насекомого? Да, вне всяких сомнений, именно она… - А вы позволите мне с ним поиграть, дя.. Даже терпение такого любящего родителя, как Кер, имеет свой предел. Один зверский взгляд – и девчонка благообразно складывает лапки на животе и смотрит, как и положено малявке, строго в пол. Но перед этим успевает послать «дядюшке Терлу» взгляд, в котором ясно читается: «Ну что с ним поделаешь, правда? Дядюшка…» Статус требует Джо-оунни ожидаемо противится: зачем это, мне и так хорошо, и вообще… Но Терл неумолим: теперь, когда его землянин больше не раб, то и стандартный комбинезон ему больше не нужен. И даже неуместен. Джо-оунни в конце концов принимает аргументы своего псайкла, но все равно ворчит всю дорогу от апартаментов до кабинета. Не то чтобы ему действительно не нравится идея – просто он волнуется, и явно испытывает неудобство из-за того, что придется предстать перед абсолютно незнакомым псайклом в почти естественном виде. - Иначе мерок не снимешь, - увещевает Терл; признаться, он и сам слегка раздражен – о специалисте, что ждет сейчас в кабинете, давно и упорно ходят весьма скабрезные слухи. Одно только утешает Терла, пусть и не до конца: поговаривают, будто этот красавец предпочитает псайклов покрупней и помускулистей. И предпочитает все больше позицию нижнего. Так обстоят дела или нет, но Тер в точности знал, что специалист, несмотря на вполне пристойное состояние, до сих пор не подписал контракт хотя бы с одной женщиной, даже ради продолжения рода. …Чем-то этот любитель сильных мужчин смахивает на Ари – скорее всего, показной развязностью манер; при виде клиента он замирает в немом восхищении. - О-о-о… И зачарованно тянет руку к убранным в хвост золотистым волосам. Джо-оунни хмурится – синхронно с Терлом; и специалист, опомнившись, лапу убирает; но взгляд его то и дело возвращается к созерцанию столь необычного для псайклов оттенка. - Настоящее чудо, не правда ли? – мурлычет он в сторону своего помощника – очень крупного и высокого псайкла, чьи мускулы, кажется, вот-вот разорвут стандартный наряд черной кожи. Тот непонятно хмыкает и деловито наводит на Джо-оунни небольшую фотокамеру. - Приступим же, - жеманно тянет специалист; и Джо-оунни с явной неохотой сбрасывает халат, на время одолженный Терлом – цветастое, как бы в противовес мрачному деловому костюму одеяние, в которое землянин буквально укутан. Специалист оценивающе разглядывает обнаженного – если не считать полотенца на бедрах – землянина. Терл многозначительно хмыкает из кресла. Специалист нервно вздрагивает и довольно изящным движением сдергивает с шеи длинную узкую ленту. - Итак, деловой стандарт, - и подступает к Джо-оунни, слегка виляя бедрами. Помощник щелкает – теперь клавиатурой переносного компьютера. Джо-оунни хмурится, но послушно выполняет указания: поднимает руку, замирает, напряженно расправив спину, чуть отставляет в сторону правую ногу… - И что-нибудь элегантное, - напоминает специалисту Терл. – Для дома. - О-о-о! – специалист щелкает пальцами и мечтательно пялится. – Полагаю, нежно-голубоватый оттенок будет здесь… - Желтый, - вдруг решительно заявляет Джо-оунни. – Чем ярче, тем лучше. И выпячивает подбородок, всем видом давая понять, что не отступится. Терл усмехается, закидывая ногу на ногу: землянин, похоже, решил слегка позабавиться, и довольно удачно избрал способ… Специалист таки взвивается, выпуская из рук свою ленту: - Ярко-желтый? Нет, это совершенно, абсолютно невозможно! Голубой прекрасно оттенит ваши глаза и ваши чудесные… А в желтом вы будете как… Бедняга возмущенно щелкает пальцами, не в силах найти нужное сравнение; помощник его откровенно ухмыляется и вносит в компьютер новые данные. - А я решил, - независимо заявляет Джо-оунни. – Или никаких больше измерений. Специалист всплескивает руками и взывает к Терлу, как к последней надежде: - Желтый – это же будет совершенное… Безобразие! Безвкусица! Ну повлияйте же… Терл как бы невзначай встречается с Джо-оунни взглядом. И – тоже как бы невзначай – вспоминает вдруг, как давно они не были… За всеми хлопотами и волнениями; к тому же, Терл все еще чувствует некоторую вину за тот случай в кабинете… Но в глазах Джо-оунни – ни тени обиды или мстительности, только бесшабашное веселье. И вполне конкретное обещание. Если не откровенный призыв. Терл косится на часы – до вечера еще терпеть и терпеть; впрочем, за последний год он почти в совершенстве освоил это искусство… - Делайте желтый, - усмехается он, в открытую наслаждаясь бессильным гневом и недоумением специалиста. И добавляет примирительно: - И нежно-голубоватый, пожалуй, тоже… Подойдет. Клин клином Оно раздражало, это чертово кресло – то самое, в котором в ту ночь… И которое каким-то чудом уцелело во время разгрома, учиненного тогда пьяным Терлом. Оно раздражало и даже бесило; занимаясь в кабинете у своего псайкла, Джонни то и дело бросал в угол, куда этот предмет меблировки небрежно задвинули, взгляды разной степени нервозности. Всего лишь предмет, никоим образом не повинный в пьяной ярости одного и неразумной беспечности другого; но находится с этим в одном пространстве Джонни было не очень приятно. И это мягко говоря. Чертов кресло одним своим молчаливым присутствием словно бы намекало… И с этим нужно было что-то делать. Чем скорее, тем лучше. Или Джонни однажды не выдержит и изрежет серовато-зеленую обшивку первым попавшимся острым предметом. И коль скоро все так удачно совпало: и безмолвное, на пересечении взглядов обещание, и желание собственного тела – настырная жажда оказаться снова в сильных объятиях, отдаться без оглядки, делом показать Терлу, что он прощен целиком и полностью, - следовало еще раз обдумать свои будущие действия. И подготовиться к тому, что, по мнению Джонни, должно будет смыть неприятные, мягко говоря, ощущения от дурацкого предмета меблировки. Это должно случится здесь и нигде больше: в этом самом кабинете, в этом самом, чтоб его, кресле; и даже позиция должна соответствовать; а если кое-кому вздумается возражать… Черт, Джонни за день завелся настолько, что готов был в случае сопротивления применить силу. В конце концов, они уже дрались однажды, и землянин почти победил; а здесь речь идет совсем не попытке… расстаться. Окончательно и бесповоротно Терл хмурится, не дойдя до кресла двух шагов: - Ты уверен, Джо-оунни? В конце концов, в нашем распоряжении сразу две… Да, да, обе спальни, а так же любое помещение в доме, кроме женской половины и служебных. Джонни настойчиво тянет псайкла за руку: - Более чем. И не спорь со мной. Не сегодня. Ему и без этого сложно сосредоточиться и не вспоминать. Кресло, заранее выдвинутое на нужную позицию, словно бы вызывающе тянется к потолку мягкой спинкой. «Дойдешь ли до конца, самонадеянный земляшка, хватит ли у тебя духу?» Как будто он и раньше не справлялся… И прежние неприятности были куда как серьезней. Джонни хмурится: что толку думать об этом? Прошлого не изменишь; но настоящее и будущее – в его руках. Сегодня – в его. А от Терла требуется лишь молчаливое согласие. Непсайкловская покорность. - Тебя силой туда усадить? – чуть не шипит Джонни: Терл все медлит, глядя то в кресло, то на него странным взглядом. Как бы не додумался взвалить Джонни на плечо и утащить… в менее знаменательное место. Если решит, что его Джо-оунни совсем не нужны новые потрясения – но какое же, предки спаси, потрясение, если он сам – сам все решил?! Не может же Терл не понять… Или может? - Что же я должен делать? – непривычно тихим голосом уточняет псайкл, и на Джонни накатывает облегчение величиной с небольшую гору. Значит, не придется отвлекаться на объяснения. - Просто сиди. Делать буду я. Понимающая усмешка. Длинные пальцы на мгновение сжимают влажную ладонь землянина. - Так подойдет? Псайкл сидит, чуть развалясь, щуря желтые глазищи; принял условия игры. Примет ли остальное..? Что ж, Джонни, увидим. А пока просто постой вот так, чуть отстранясь, и полюбуйся явным свидетельством чужого желания, которое домашний халат скрыть не в состоянии. Совсем как тогда… Почти как тогда. Почти. А будет – так, как захочет Джонни. Если Терл, конечно… Если его застарелая паранойя не возьмет сейчас верх. Потому что Джонни готовился; и два тонких и крепких шнура уже ждут в кармане его комбинезона. - Расслабься, - говорит землянин, демонстрируя псайклу свой сюрприз. «Доверишься мне?» - тревожно спрашивают его глаза. Терл хмурится – едва заметно, и дергается – вполне отчетливо, когда Джонни начинает привязывать его правую руку к подлокотнику. Но молчит, слава предкам. Молчит – и дышит нарочито ровно и глубоко. Как будто эти жалкие веревки способны будут удержать его, если… Но дело тут совсем не в прочности материальных уз, вовсе не в ней. Халат – яркий, расшитый затейливыми узорами – остается на псайкле. Джонни только развязывает широкий пояс, а еще чуть приспускает мягкую ткань с широких плеч Терла. Он подготовился заранее – из-за этого путь до кабинета оказался несколько, как бы это выразиться, неловким; зато сейчас нет нужды отвлекаться на обязательную мазь. Джонни взбирается на колени своего псайкла – почти как тогда, почти… И неспешно трется собственным возбужденным членом о давно жаждущую его плоть. - Джо-оунни, - голосом приглушенным и мягко рычащим начинает Терл, но землянин коротко качает головой. Слова будут потом, и объяснения – если Терлу они еще будут нужны. Все потом; а сейчас Джонни, покрепче взявшись руками за спинку кресла, жмется, трется и откровенно дразнит; его снова трясет – но теперь это совсем не от страха. О, нет. Псайкла тоже потряхивает, и пальцы его стискивают подлокотники с такой силой, что даже странно, как они еще не треснули. Оба дрожат, и оба не произносят больше ни слова; Джонни, тяжело дыша, продолжает неторопливую муку, хотя в глазах уже темнеет от разрывающего изнутри желания. Терл подается навстречу ему, подстраивается инстинктивно под каждое движение; и хотя по правилам он должен полностью отдаться во власть Джонни, он все же проявляет свою псайкловскую натуру: в тот момент, когда Джонни решает наконец, что с прелюдией можно заканчивать, Терл подуется вдруг вперед, выгнув шею, и прижимается ртом к почти уже зажившему круглому шраму у землянина на плече. Серия коротких, злых поцелуев – эдакое «прости» по-псайкловки; Джонни запрокидывает голову назад и сдавленно стонет – это и «прощаю», и «опредкикажехорошо», и естественная его реакция на проникновение. Он опускается – медленно, осторожно, дрожа и судорожно цепляясь за чертово кресло; а поцелуи с плеча переходят на шею и частично на грудь; и Джонни едва не умудряется забыть обо всем, что было так любовно им задумано. В самый последний момент – короткий взгляд в затуманенные страстью желтые глаза и дрожащая, но вполне злая усмешка. «Я должен сделать это, должен» - напоминает себе землянин; Терл выдыхает яростно: - Выбери место… Чтобы каждый раз видел. О, да, он понял, все понял, по одному-единственному взгляду. Джонни кивает, не прекращая двигаться – вверх, вниз, снова вверх, в давно усвоенном ритме; и место он выбрал, не зря ведь готовился: точно между шеей и плечом, там, где шерсти почти нет. - Давай, Джо-оунни, - сквозь зубы торопит Терл, дергая бедрами землянину навстречу. – Делай, что должен. На вкус кровь псайкла почти напоминает человеческую. Та же соль, тот же жар… И голова начинает кружится, будто от крепкой браги. Терл не издает ни звука – даже не шипит. Только глаза его – когда Джонни наконец отстраняется – крепко зажмурены. А губы изогнуты в дикой, чуть страдальческой улыбке. «Услуга за услугу - так кажется?» Теперь и на теле Терла будет отметина. Личная печать Джонни Тейлора. Землянин, задыхаясь и вскрикивая, приближает свое лицо вплотную к лицу псайкла. Два яростных стона сливаются в один. Короткий треск. И еще раз. Джонни ведь знал, что веревками Терла не удержать. Но сейчас уже можно. Даже нужно сейчас – придержать Джонни за спину, чтобы он, все еще вздрагивающий, все еще ощущающий вкус чужой крови на языке, не свалился с чертова кресла на пол. Без названия - Гм. - Совсем другое дело. - Думаешь? - Сам посмотри. Терл аккуратно берет Джонни за плечи и разворачивает лицом к специально принесенному для этого случая зеркалу. Где-то на заднем плане расточает восторженные ахи жеманный специалист. Человек в зеркале похож и одновременно не похож на землянина Джонни. Затянутый в идеально подогнанный костюм черной кожи, он кажется выше и тоньше, и как-то собранней, что ли. Не псайкл, конечно, но и не тот недалекий дикарь, которым он был когда-то. Джонни молча вглядывается в знакомого незнакомца из зеркала. Терл довольно ухмыляется за спиной – этот новый Джонни ему определенно пришелся по душе. Землянин делает сложное лицо и для пробы поводит обтянутыми черной кожей плечами. - Как-то мне… странно. Терл ухмыляется: - Привыкнешь. Специалист подскакивает, льстиво изгибаясь, смахивает с плеча Джонни невидимую пылинку. - Прекрасно, прекрасно! Экзотичная элегантность плюс классический стиль… Джонни подмигивает своему отражению и вопрошает шелковым голосом: - Что там наше желтенькое? Хотелось бы примерить. Специалист хватается за сердце и закатывает глаза. Терл ухмыляется и, пользуясь шоковым состоянием местного маэстро от моды, на секунду обнимает землянина за пояс. - Быть может, вечером? – вкрадчиво предлагает он. – Все-таки, сегодня я не рассчитывал на покойника в собственном доме… Дежа вю Кер так озабочен, что не сразу замечает царящее вокруг нездоровое возбуждение. Только зацепившись в очередной раз за очередного болтающегося в коридоре бездельника бессменный зам Терла начинает что-то подозревать. И то в первую минуту думает не об идиотских сновидениях, а о пожаре. Или о покушении на драгоценное начальство. О взрыве в этой его дурацкой лаборатории – надо же, целый корпус выкупил под эту ерунду, и это не считая изрядно куска «мертвой» земли за чертой города! Испытательный, видите ли, полигон – а что он там собрался испытывать? Если лабораторные чуть не в полном составе сгрудились в дверях и возбужденно шушукаются, толкаясь локтями? А откуда-то издали чертов Ари – тоже мне, сокровище трущобное, - сердито призывает всю эту шушеру к порядку. - Подумаешь тоже – землянин! Вы землян, что ли, ни разу не видели? А откуда им было видеть, если до недавнего времени этого добра на Псайкло не водилось вооб… Что-что?! Земляшка в офисе?!!! Кер столбом застыл, еще и потряс головой – на случай, если у него начались галлюцинации. С такой работой и не то начнется. Не то что земляшки всякие – тараканы говорящие мерещиться начнут. Что-то не исчезают они. Значит, не глюк. Значит, у Терла совсем уже… С головой поплохело. Ну да, Кер уже в курсе про новый статус земляшки; но в офис это чудовище зачем? Вот тут-то и вспомнились мерзкие сны, которые заместитель чуть не еженощно смотрел – те самые, где земляшка, разряженный натуральным псайклом, нагло хозяйничал у Терла в приемной и так и норовил не допустить Кера с его срочнейшим докладом… Дела и делишки Терл, действуя в своей неподражаемой манере, не потрудился поставить Джонни в известность, поэтому вся не слишком длинная эпопея с банком получилась несколько сумбурной. Начиная от церемонии представления и заканчивая собственно регистрацией. Джонни так и не понял, зачем им сдался этот банк, пока Терл не прошипел в самое ухо: - Ты намерен и дальше дома отсиживаться? Спаситель… Все просто до банальности: каждый новый сотрудник офиса должен иметь счет в банке, на который один раз в месяц поступает жалованье; а коль скоро Джонни до недавнего времени никаких прав не имел… Что ж, надо так надо; но землянин все равно замешкался, когда представительный псайкл попросил его предъявить идентификационный браслет. Милая штучка, очень гармонирует с непривычным кожаным нарядом. А вот моргающие красным и зеленым «следилки» - маленькое дополнение от Терла. Все-таки псайкл – тот еще параноик. И этого уже не исправишь… Страховка - Все готово, Терл, - юрист деловито раскладывает перед клиентом – и сообщником – многочисленные документы. - Развод, развод… Завещание, разрешение на сеанс дальней телепортации, свидетельство… - И дополнительные счета – как мы и договаривались, через колониальные банки, никакая СБ не докопается… - Что с запасным планом? - Все готово, - еще одна бумага ложится перед Терлом. – Дом, конечно, не самый роскошный, зато система безопасности… - Лучшая на Псайкло, - кивает Терл. - Плюс персональный телепорт – в случае опасности они успеют переместиться… - Чтобы мой сын рос в какой-то космической дыре… - Это на самый крайний случай. - И без вас понимаю, милый мой крючкотвор. - Итак, с этим разобрались, теперь о подопечном. - И что с ним не так? От лаборатории он в полном восторге; сотрудники в полном восторге от него… За одним темнорожим исключением - но когда меня волновало мнение всяких недотеп! - Ему не понравится эта бумага. - Разрешение на телепортацию? Ха! Прищуренный глаз Вэра странно поблескивает: - Он откажется. Терл цедит сквозь зубы: - Если будет нужно, его силой сунут в этот самый телепорт. А обратный путь на Псайкло будет закрыт; Зир позаботится. - Ваш Джо-оунни слишком сильно привязан к вам, Терл. Острые ногти нервно стучат по столу: - Вам-то откуда знать? Вэр улыбается: - Все знают. Из тех, кому выпала честь быть знакомым с вами обоими. Терл хмурится: - В любом случае, отправка Джо-оунни на его планету – не ваша забота. - Тем более, что это на самый крайний случай, - бормочет Вэр успокаивающе. Бумаги равнодушно шелестят. Дети Чем маленький псайкл отличается от любого ребенка с Земли? Ничем абсолютно – если не считать внешности. Младенец Тере, вдоволь наевшись материнского молока, сопит в своей кроватке, надувая губки и пуская то и дело прозрачные пузыри; крохотные пальчики, совсем еще тонкие ногти, которым еще только предстоит затвердеть и вырасти в опасное, а порой и смертельное оружие, трогательный пепельный пух на головке и на груди… А когда Тере просыпается – плачет и требует любви и заботы, как и любой другой младенец. Малышка Деа зачарованно замерла над колыбелью. - У него правда есть эта штучка? – громким шепотом, расширив глаза, в которых плещется испуганное любопытство, спрашивает это непосредственное дитя. Джонни не в силах сдержать улыбки: - Конечно. Он ведь мальчик. Эйна, мать наследника, копирует чуть печальную улыбку землянина: - Тебе разве не говорили, чем мальчики отличаются от девочек? Тихая в присутствии посторонних Нейе сдавленно хихикает. Деа хмурит тонкие брови и отвечает с искренним огорчением: - Мне пока рано знать такие вещи. И вздыхает с неподражаемой детской печалью: - А у матерей получаются сплошные сестры. И где посмотреть? Даже чудовищ усатый – и тот, наверное, девочка. Джонни негромко смеется – эпопея с притащенным контрабандой тараканом все еще не закончена. Тварь оказалась на диво живучей, а Деа – весьма заботливой хозяйкой; Джонни понятия не имел, сколько живут тараканы, но всерьез подозревал этого конкретного в небывалом доселе долгожительстве. Что будет с Деа, когда насекомое наконец издохнет, даже вообразить страшно. Непосредственное дитя, сумевшее очаровать даже суровую душу «дядюшки Терла» - хотя тот, конечно, отбивался от признания данного факта со всем присущим ему упрямством… Но высокое дозволение на регулярные визиты все-таки дал. Под личные гарантии своего Джо-оунни. «Если эта настырная мелочь хотя бы что-нибудь разобьет или испортит – отвечать будешь ты» Ну и пожалуйста. Джонни и раньше тепло относился к детям, а теперь… Деа еще немного вздыхает над крепко спящим наследником. - Скоро он сможет играть со мной? - Потерпи, милая, - Эйна ласково гладит девочку по голове. – Только первые пять-шесть циклов тянутся долго, а потом… Деа надменно фыркает: - Зна-аю… Столько еще ждать, это ужас просто! И, забыв на время о «бесполезном» пока еще Тере, решительно оккупирует колени землянина. - Расскажи про свою планету, - требует Деа, уже привычно прижимаясь щекой к золотистой пряди, упавшей на его плечо. – Все-превсе расскажи. И про летающих чудищев, которые чуть дядюшку Неера не скушали… Лаборатория и некоторые ее обитатели Чем землянину нравится Ари, так это полным отсутствием подхалимажа. Еще на Земле у Джонни сложилось мнение, что выстилаться перед тем, кто выше тебя по статусу или же может оказаться полезным – непременное условие существования каждого псайкла; но поведение Ари полностью опровергает подобные выводы. Он обязан Джонни за протекцию; он знает, что обязан - и сделает все, чтобы отплатить за доверие полностью и без пустых словесных красивостей; а что к чувству долга прибавились искренний интерес и симпатия - так кому от этого плохо? Хотя прочие сотрудники, нужно признать, пытались… Во всяком случае, в первые дни пребывания Джонни на службе. Каждую попытку лизнуть поглубже землянин встречал гримасой столь красноречивой, что даже привычные ко всему псайклы нервно шарахались; зато уже к концу недели от чересчур сладких речей и нарочито преданных взглядов не осталось и следа. Что только способствовало нормальной рабочей атмосфере. Поглубже - это право и привилегия одного только Терла; а Джонни ведь не начальником сюда пришел – во всяком случае, пока. Он, конечно, весьма продвинулся в обучении, и Наставник отдельно отметил его способности к точным наукам, но до настоящего, а не полученного только по факту высокого покровительства статуса Джонни еще далеко. Поэтому он не жалеет ни сил, ни времени, поэтому засиживается за своим столом допоздна – и дело тут не только в том, что он твердо намерен заслужить настоящее уважение; Джонни одержим идеей, и если скрупулезные расчеты окажутся верны… - Эта хреновина даст энергии в пять раз больше, чем атомные и угольные станции! – с восторженным придыханием заявляет Ари, внимательно изучив многочисленные цифры, формулы и, главное, набросанную пока еще наспех схему. - Если только она заработает, - хмурится Джонни – теория всегда лишь теория, а до практических результатов еще работать и работать. Ошибки в подобном деле - недопустимы. Ари излучает деловитую уверенность: - Заработает. У меня – заработает как миленькая. Главное, формулы свои перепроверь. Джонни кивает с некоторой обидой: естественно, он проверит, перепроверит, и еще раз пере… Не дикарь ведь уже, самонадеянный и необразованный. Подлый изменщик Он ведь как лучше хотел. Для нее, между прочим, не для себя. А она его, Неера – будто ребятенка неразумного… Это его-то, которого разве что Великий-Ужасный отчитывать может! И чего странного, что Неер взбесился, как та рыбища здоровенная, когда ее из воды землянской выуживали? Как лучше ведь, и не для себя! И ведь поначалу думал, что все у него шито-крыто, и Аине не прознает, кто смотрящему морду-то подправил… Чисто чтоб не тянул свои поганые лапы к чужой женщине! Мало ли, что не замужем – заступиться теперь есть кому. Смотрящий, это такой специальный псайкл, которому полагается за порядком следить. На рынке, где ж еще. Для других мест свои псайклы имеются, которые кто за контрабандой приглядывает, кто за девками из Домов Удовольствия, а по-простому – борделях… Короче, не Корпорацией единой и дальше в таком духе. Вот который на рынке – тот, значит, и обязан устроить, чтоб никаким чужаком на рынке не пахло; тут даже шустрые юнцы, которые чистят карманы зазевавшихся граждан, и те смотрящему долю платят. А им за это можно и дальше того. По карманам. Само собой, и владельцы лавок-навесов ему кредиты отсыпают: за место, за сохранность товара, за покой душевный… Неер порядки знал, потому и не вмешивался; а тут подсмотрел случайно. Как раз у него долгожданный выходной случился – вот он и к семье своей; хотя какая семья, если Аине уперлась, как непойми кто, и про контракт брачный и слышать не хочет… Мелкий ползает уже, скоро ходить начнет – а она все на своем стоит: не хочу и все тут! Мне и без контрактов ваших хорошо и отлично. Ага, отлично. Неер, из спальни спускаясь, чтоб рожу довольную умыть, краем уха уловил. А как уловил – то и про умывания забыл, и про жратву утреннюю. - Одно слово, прекрасная Аине – и можете навсегда забыть о налоге. То есть, этот стручок недоделанный на то намекал, что согласный с Аине брать не кредитами, а чисто натурой. Неер едва челюсть не сломал – так стискивал зубы, повторяя про себя, что бить этого мудака здесь не надо; разойдешься еще, переломаешь тут полки, побьешь товар – его же Аине прямой убыток. А узнать у здешних, как к смотрящему пройти – фигня ведь сущая. Неер и узнал. И наведался в гости – к ночи поближе, чтоб атмосфера зловещая и все такое; ну и поговорил с придурком по-простому, по-мужски. Даже патлы его сальные под конец рвать не стал, хоть и чесались руки. Уж больно противный этот смотрящий оказался, такому, если и трахать кого, то только за деньги. И то, любая шлюха, прежде чем с таким лечь, непременно хлебнет пару глотков крепкого. Всего-то шнобель сломал – но это когда смотрящий забулькал что-то, как ему померещилось, грозное. А так-то ничего мудаку похотливому не сделалось. И к Аине за налогом другой ходить начал. Пусть помоложе да посмазливей, зато вежливый. Ни слова лишнего себе не позволяет – Неер нарочно подслушивал. Пока Аине, неведомо как, про мужской разговор не прознала… Его, Неера, как безобразника малолетнего отчитывать? Ну и психанул, рявкнул, дверью шарахнул на весь этот гребаный рынок. А эта и подкатила, будто заранее караулила. Идем, мол, красавчик, развлечешься-развеешься, пар выпустишь, все дела. Неру бы послать ее позаковыристей, а только злющий же был. На сплетников неведомых, на Аине – на всех. Шлюха так и крутила задницей своей у Неера перед носом; а в доме у ней еще одна обнаружилась, молоденькая совсем. Ученица, типа. Хошь - меня пользуй, хошь – ее; а Неер, в бешенстве пребывая, возьми да и ляпни: обеих буду. И монеты не глядя швырнул – типа, аванс. Только нихрена у него поначалу не вышло. Потому что едва прибор его начинал признаки жизни подавать, под шлюхиными-то руками, - тут же вставало перед глазами сердитое лицо его упрямицы Аине – и все тут же и падало нахрен. Неер уже плюнуть хотел, одеться да свалить из душной конуры… Да хоть бы и в переулок, какой погрязней – пар ведь можно по-всякому выпустить. А шлюха – та, что постарше, - давай над Нееровым бессилием посмеиваться. И молодая за ней. Тут он и взвился по-новой… И прибор его – тоже взвился, как-то прям сразу. Первым делом Неер за молодую взялся – она ближе к нему сидела, вот и все. Без церемоний, как со шлюхой и полагается, но и без грубостей всяких. Оно ведь только мешает делу. А Неер так захотел, чтобы девки эти, когда он с ними-то закончит, всю жизнь свою его вспоминали. Сперва-то девка прикидывалась, изображала страсть - Неер еще с армейской в таких вещах понимал; а только чуть позже его взяла. Уже шлюха не с нарочитой томностью, не с наигранным придыханием – от души под ним стонала, по-настоящему. И глаза у ней затуманились, как положено, а не от кербанго или дурманных капель; а старшая смотрела на это все, кусала размалеванный свой рот и чуть не подпрыгивала в койке от нетерпения. Эту Неер тоже – только немножко другим способом. Тем самым, которым кое-кто своих золотоволосых… Все больше по ночам; но и днем, помнится, бывало. В общем, оторвался Неер по полной. Выпустил пар. Наверное, на полцикла вперед. И не радовало его, что шлюхи, не сговариваясь, отказались от второй части кредитов, и что прибор его все так же крепок и неутомим – тоже нифига не… Потому что – как Аине в глаза-то смотреть? Женщины – они такие. Хоть сколько в душе не отмокай, чужие запахи с себя смывая, сколько не делай рожу невинную – а такие вот вещи просекают сходу…