Смятые простыни

— Куда едете? — спросил Бергграв, желая поскорее нарушить молчание. — В Саратов. А вы? — мельком взглянув на своего спутника, ответил Вердин. — И я туда же, — с придыханием отозвался Эрик. Вот это совпадение! Теперь сомнений не оставалось: судьба даёт ему шанс сблизиться с этим мужчиной. Он не должен его упустить. Вытащив из кармана синего пиджака пачку жвачки, Бергграв достал одну штуку и положил её в рот. Мятный вкус заполнил полость рта, слегка успокаивая. Кровь Эрика бурлила. Вердин же явно не замечал его блестящего нездорового взгляда. Руслана куда больше увлекала газета. Стук колёс. Бешеное биение сердца. Сладкая боль в солнечном сплетении. Бергграв утопал в своих странных ощущениях. Он с жадностью рассматривал Руслана, замечая, что вблизи этот мужчина ещё интереснее. В нём ощущались истинная мужественность, чисто славянская красота, а ещё нечто незримое и магическое. Казалось, в этом человеке таится настоящая мощь. — Эрик, — подавшись вперёд, Бергграв протянул руку. — Руслан, — отложив газету, Вердин пожал тёплую ладонь. У Эрика были длинные пальцы, на тыльной стороне кисти можно было заметить сексуально выступающие линии вен. Бергграв задержал руку Руслана в своей чуть дольше положенного, после чего медленно откинулся назад. — А мы ведь уже виделись. В гостях у Донникова. — Хм. Действительно… — задумчиво проговорил Вердин, почёсывая подбородок. — Предлагаю перейти на «ты». — Хорошо. — Ты хорошо знаком с Донниковым? — Да не особо. Когда-то давно мы выступали на одних и тех же творческих вечерах, — кашлянув в кулак, хрипло ответил Вердин и посмотрел в окно. — Я знаю, что он увлекался бардовской песней. Значит, ты — бард? — Раньше я занимался этим более плотно. Сейчас больше пишу музыку. — Правда? Интересно. — Да, — Вердин перевёл серый взгляд, подёрнутый поволокой какой-то странной печали, на Бергграва. — Нынешние композиторы не очень-то знакомы публике. — Ты писал музыку для фильмов? — И писал, и пишу. Только фильмов сейчас почти не выпускают. Везде проблемы, куда ни глянь. Даже с сигаретами туго! — в глазах мужчины мелькнул огонёк протеста и это безумно понравилось Эрику. Это была вспышка ярких эмоций, которые он видел на любимом лице впервые. Уже через пару секунд Вердин снова стал печален, задумчив и по-львиному спокоен, но этой вспышки было достаточно, чтобы Бергграв убедился: в глубокой душе возлюбленного много всего, есть место и страстям. — Да, с сигаретами действительно напряжёнка. И если бы только с ними. А то ведь даже сыр без талонов не купить, — поморщившись, с чувством заметил Эрик. — А чем ты занимаешься? — помолчав, рассеянно спросил Руслан. Его взгляд задержался на светло-зелёных глазах собеседника и этого Эрику было достаточно для того, чтобы сердце ёкнуло. — Я — старший технолог. Ничего творческого и удивительного. Мне бы хотелось сказать, что я геолог, актёр или хирург, но жизнь намного прозаичнее, увы. — Ты хочешь меня удивить? — прямолинейно спросил Вердин. В его голосе не было удивления, скорее, какая-то обречённая уверенность. — Да. Надеюсь, ты не расценишь это превратно. — Не расценю. — Ты кажешься очень серьёзным парнем. Не любишь комедии, должно быть? — Ты прав, я их не люблю. — А как же чувство юмора? — Наверное, у меня его нет. — Это кокетство. — Разве? — Ну да. У каждого человека есть своё чувство юмора. — Никогда не задумывался об этом… — ещё более рассеянно ответил Вердин. «А о чём же ты думаешь?!» — мысленно вскричал Эрик, с трудом сдержав порыв задать этот вопрос вслух. Бергграв чувствовал стену и всё больше поражался поведению Руслана. Тот не был груб, жеманен, неискренен, но вместе с тем в нём не замечались открытость, доброта или мягкость. Эрик хотел зацепиться хоть за что-то, что позволило бы ему сделать вывод об истинной природе этого человека, но ничего не получалось. Вердин был абсолютно прост в манере говорить, не юлил, не прятал взгляд. Его движения были полны внутреннего достоинства, но совершенно естественного. Никакой показухи. Вердин был словно поцелован багряной печалью, на душе его будто бы всегда находилась вуаль тени. Этот мужчина напоминал сентябрьские сумерки: нежное лето уже закончилось, не оставив и следа, но холодный и дождливый октябрь ещё не вступил в свои права. — У меня есть коньяк. Не желаешь? — негромко спросил Эрик, откровенно любуясь лицом Руслана. — Можно. Бергграв поспешил достать из чемодана бутылку. Он планировал испить коньяк в гостиничном номере, где остановится на время командировки, но теперь всё это не имело значения. Ему до одури хотелось приблизиться к Руслану. Любым путём. Они выпили и закусили колбасой. Вердин не стал более разговорчивым, но без напряжения отвечал на вопросы Эрика. Бергграв смог выяснить не так уж и много: Руслан сносно учился в школе, потом поступил на исторический, но спустя три года бросил, с двадцати лет плотно занимался музыкой. Когда Эрик узнал, что его любимый не женат, внутри взорвался фейерверк радости. Наличие жены крупно усложнило бы дело. Бергграв даже не понимал, о каком именно «деле» думал. Это было нечто абстрактное. Добиться любви Руслана? Но как? Они почти не знали друг друга. Эрик никогда не был влюбчивым человеком. Что с ним случилось? Он сошёл с ума или этот тип его приворожил? Как же много вопросов! Только в одном Бергграв был уверен: это не просто желание или влечение, он действительно влюбился. По уши. Когда поезд приехал в Саратов, в городе начал накрапывать дождь. На перроне было на удивление пусто. Несколько встречающих с цветами и парочка парней в потёртых джинсовых костюмах, курящих в стороне — вот и весь народ. Эрик начинал паниковать. Он понимал, что через несколько минут они с Русланом разойдутся в разные стороны и снова начнётся муторная неизвестность. Невозможность быть рядом, видеть это грустное лицо, может быть, даже касаться его… — Ладно, пока. Приятно было поболтать, — произнёс Вердин и пошёл прочь. Эрик сглотнул. Сейчас или никогда. Он должен заявить о своём интересе, в противном случае его ждёт одна только боль. А так… так у него был шанс. Ещё один. Мужчина догнал Вердина и коснулся его плеча. Тот обернулся с таким лицом, будто бы ожидал этого порыва и ничему не удивлён. — Руслан, ты оставишь мне свой номер? Я позвоню тебе, когда вернусь в Москву. Может быть, мы ещё встретимся, посидим… Руслан холодно ухмыльнулся и продиктовал номер. Эрик лихорадочно повторял его про себя, запоминая. Ему совершенно не хотелось отпускать Вердина, но он не мог позволить себе спугнуть его настойчивостью. И кивнул, отходя в сторону. В Саратове Вердин пробыл неделю. Он встретился со спонсором телеспектакля «Круиз в Венецию» и представил ему музыку, которую создал для этого проекта. Получив гонорар, Руслан вернулся в столицу.

***

Однажды вечером он сидел за синтезатором и исполнял новую композицию. Время от времени останавливался и делал правку нот. Когда в дверь настойчиво позвонили, мужчина оторвался от работы и заметил, что в комнате царил мрак, а он так и не включил свет. Нежданным гостем оказался Бергграв. На нём был бежевый костюм и голубая рубашка. Запах дорогого одеколона ударил в ноздри. В руках мужчина держал бутылку красного вина и зелёную баночку с красной икрой (очень дефицитной). — Привет. Надеюсь, не помешаю? — улыбнулся Эрик. — Привет. Проходи, — мужчина отошёл в сторону. — Я звонил тебе несколько раз, но ты не отвечал. — Телефон сломался, — потерев покрасневшие глаза, ответил Вердин. Они прошли на кухню. Выпили вина и съели по бутерброду с икрой. Бергграв поинтересовался, как у Руслана продвигается работа с музыкой. — Сейчас пишу для себя. Заказов нет. Вердин потянулся к куску хлеба, в этот момент в голове у Эрика что-то перемкнуло и он перехватил руку мужчины. Рвано выдохнув, прижался губами к прохладным пальцам. Господи, как он скучал! Они не виделись одиннадцать дней, а для Бергграва это стало вечностью. Он постоянно думал о Руслане. Вернувшись в столицу, сразу ему позвонил, но никто не ответил. Последующие два дня он снова и снова набирал заветный номер. Терпение лопнуло, он забыл обо всём и приехал к Руслану лично. А теперь понимал, что источник его энергии и жизни заключён именно в этом человеке. В глубине души Эрик начинал ненавидеть себя и своё сердце за эту глупую и обречённую любовь, но пока что эта ненависть была слабой, редко дающей о себе знать. — Я скучал. Да, ты будешь смеяться. Мы так мало знаем друг друга, а я… в общем… не смейся. Я серьёзен, — прошептал он, нежно целуя каждый палец Вердина. — Я и не смеюсь, — помолчав, прошептал Руслан, с некой отстранённостью наблюдая за лицом Бергграва и движением его губ. Словно всё это происходило не с ним.