Можно ли сейчас считать, что Катсуки его подкармливает?
Нет, конечно, Бакуго в стороне. Смотрит презрительно настороженно, как всегда, но чуть более откровенно, чем обычно или чем на других людей. Но Изуку не уверен. Может за несколько месяцев реабилитации он отвык от нормального человеческого внимания. — У меня что-то с лицом? — осведомляется Мидория, притрагиваясь к одной из своих щёк, это выводит Катсуки на озлобленное дёрганье кадыком (он пьёт сок, но разве это важно?). Присутствующие словно не замечают накалившейся обстановки и это, в купе с общей доброжелательностью, делает им честь.Ох, значит Бакуго может быть хорошего мнения о людях?
— Да, ты выглядишь как Деку. Колит. Специально. Целится и метит. Понимает что происходит или догадывается? Хочет чего-то, или добивается? Больная фантазия самого Изуку ставит печать на повествовании или это естественная реакция Катсуки?В нутро попадает именно последнее предположение.
Мина пытается было исправить очевидную грубость, но Бакуго обрывает её без доли сожалений. Меняет тему на что-то бесконечно безрадостное и тут уже парни подхватывают поочерёдно, силясь по новой придать разговору лоск. Изуку не огрызается в ответ потому, что это не в его характере и потому, что много говорить вредно. Нет такой пословицы; здесь и сейчас напротив — можно драть горло. Встать ногами на буфет, крикнуть что-то оскорбительно-ругательное, зловеще рассмеяться. Покаяться во всех грехах на потеху публики. Позвонить матери, нахамить Дабби — столько возможностей!Глубокое уважение к Бакуго выступает внутренним ограничителем.
Что-что, а чтить Изуку умеет. И почитать. На пьедестале мостятся двое, хотя Катсуки не в курсе, а Томура по части корысти. Дела это не меняет. Когда вопрос стоит ребром чью сторону принять остаётся выбор из Шигараки и Шигараки. Наверное из-за этого плачет внутренний хороший мальчик, а сам Мидория вежливо улыбается и спрашивает: — Говорят, скоро поездка в лагерь? Изуку не идёт фальшь, но так только в жизни. Во сне, пусть даже и в чужом, притворство игнорируют, ему потакают. Киришима согласно кивает, рассказывает про время прибытия транспорта. Мина про тяготы жизни должников по учёбе, Каминари о самом незначительном. И только Бакуго молчит. У него волосы дыбом на затылке, хочется кричать, потому что мальчишка, с руками ниточками, сломанными амбициями и благодарными глазами сейчас перед ним. Тот самый, беспричудный, выстоявший не одну минуту против Тодороки. Тот, который недавно сбежал из охраняемой больницы будучи в коматозном состоянии. Член «Лиги Злодеев». Рядом. Спрашивает про секретную тренировку, а внутренние червяки чешут языками. — Достаточно, — говорит. Поднимается и уходит, ученики А класса мигом теряют краску, вскоре и лица. Только Изуку всё жуёт булочку и выглядит таким непозволительно живым. — Проваливай. Мидории странным образом нравится то, что его раскрыли или почти раскрыли. Он обходит друга детства и качает головой из стороны в сторону. Здесь ловить больше нечего, но за два месяца в горящем пламенем сознании возник один непозволительный вопрос. Изуку кладёт ладонь на чужую щёку, и остаётся безнаказанным достаточно чтобы понять — Тога идеальная копия, но оригинал, пусть и в сновидении, лучше. Всё становится ещё странней, когда Мидория осознаёт, что наслаждается бесконечно долго, а Бакуго терпит, не шевелится, не хочет спугнуть. — Тогда, может, перестанешь обо мне думать?Звонит будильник.