Освобождение ведьмы

Хозяйка борделя стояла в небольшой комнате у черного входа и рассматривала новоприбывшую арджерийку, на руке которой был изображен белокрыльник с еще не спавшей краснотой вокруг линий. Две подручные хозяйки — стройные темноволосые девушки с собранными на затылке волосами — ловко обыскали новенькую, но все, что смогли найти — висевший на длинном толстом шнурке маленький стеклянный кулон, наполненный чем-то темным. — Стефан, Марч, — хозяйка позвала двух парней, которые стояли и болтали у двери. Стефан, худой, слегка сутулый юноша, ленивой походкой подошел и взглянул в глаза девушки: — Коровы, цветочки, все как обычно, мадам. В последнее время к нам везут одних деревенских. Пухленький улыбчивый Марч проковылял вслед за ним. Посмотрев на кулон, он сказал: — В стекле земля, мох, немного органических останков древней эры, вкрапления кремния… Хозяйка прервала его жестом и, подойдя близко к девушке, тихо сказала: — Знай, малышка, я не верю твоим синим глазкам. За тобой будут следить ежесекундно, и если ты что-то учудишь, то очень пожалеешь об этом. Эту вещицу можешь оставить себе, я не монстр. Но на ночь снимай, тебе она помешает работать. По длинному коридору и скрипучей лестнице охранницы проводили девушку в ее комнату на нижнем этаже. — Будь готова через час, — сказала одна из них, закрывая дверь на ключ. Комната была плохо освещена. Девушка посмотрела на маленькое тусклое окошко под самым потолком. — Даже не думай, отсюда еще никто не выбрался, — послышался женский голос. На одной из двух кроватей сидела девушка. Судя по лицу, совсем молодая. — Меня Беата зовут, а тебя? — спросила она новенькую. — Меня зовут Ния. Беата подскочила к ней и закрыла ей рот рукой: — Тише! Ты с ума сошла? Здесь запрещено говорить на арджерийском! Видела добренького толстячка? Это материальный маг. Он тебя так отходит, что на тебе не останется и следа, а внутри будешь как отбивная, дышать не сможешь. Поняла? Девушка кивнула, и Беата опустила руку. — Прости, Беата, откуда ты? — спросила девушка на общем языке континента. — С севера, из малой столицы. — Давно здесь? — Одиннадцать месяцев, я старожила. Вдруг послышалось громкое неприятное жужжание: за плечами Беаты в большой стеклянной колбе голубым светом засветился стержень. Разгораясь, он ярко осветил комнату. Беата заметила удивленный взгляд новенькой девушки: — Это материальная магия. Разве ты никогда такого не видела? В богатых домах столицы таких много. — Я из Ньярбора. — Не может быть! Девушки из Ньярбора сюда не попадают. — Я здесь, чтобы найти подругу. Здесь случайно нет девушки по имени Кордия? Или, может, когда-то была? — голос девушки дрогнул. Беата пожала плечами: — Никогда не слышала о такой. Новенькая серьезно посмотрела на Беату: — Я найду ее, а потом вытащу тебя отсюда. Беата горько улыбнулась: — Не жалей меня, пожалей лучше себя. Сегодня ты — свежее мясо, твое тело будут продавать на аукционе. Раньше многие девушки после первой ночи убивали себя, поэтому количество клиентов в первый заход ограничили до пяти. Но я тебе не завидую. Первая ночь хуже всего. Послышался звук открываемой двери и голос: — Девочки, выходим. — Все равно я помогу тебе, только дождись, — успела шепнуть новенькая Беате, до того как они вышли. Огромный зал, освещенный сотнями огней, был отделан и обставлен со всей роскошью, которую только можно купить за деньги. Полы были из редкого разноцветного мрамора, ковры сотканы монахами-евнухами, живущими в южных высокогорьях, а мебель сделана лучшими мастерами из древесины, заготовленной в арджерийских заповедных лесах. Девушка со светло-рыжими волнистыми волосами стояла на возвышении и безучастно смотрела на все это великолепие. Она почти не слышала голосов мужчин вокруг нее и чисел, которые они выкрикивали, чтобы купить право стать ее первым мужчиной. Наконец торги были окончены. Одна из помощниц хозяйки сказала девушке идти за собой. Они поднялись по широкой, застеленной ковром мраморной лестнице на второй этаж и свернули направо. Ее завели в достаточно просторную комнату, из мебели в которой были только туалетный столик, табуретка и огромная кровать. Оставшись одна, девушка не мешкая раскрыла руку и надела на шею спрятанный в ней стеклянный кулон. Первым ее клиентом оказался пузатый здоровяк. Он был изрядно пьян и сразу же зашагал к девушке, раскрывая объятия: — Ах ты девочка моя, а ну-ка иди к папочке, рыбка, — говорил он. Девушка сжала в руке кулон и отступила на шаг назад. На том месте, где она только что стояла, появилось мутное мерцающее облако, с каждой секундой приобретающее поразительное сходство с самой девушкой. — Идите на кровать, мой господин, я сама все сделаю, — сказал иллюзорный двойник девушки. Исходящий слюнями победитель аукциона похотливо крякнул, а потом направился к кровати. Иллюзорная девушка направилась за ним. Раздевшись на ходу, она забралась на кровать к толстяку и начала снимать с него одежду. Девушка, стоявшая у туалетного столика, отвернулась, чтобы не видеть того, что происходило дальше. Ожидавшая у дверей хозяйка борделя, слыша мужской и женский стоны, довольно поглядела на помощниц: — Неужели мне в кои-то веки повезло с девочкой? Она убрала пузырек с зеленой жидкостью в карман многослойного кружевного платья:  — Успокоительное ей пока не понадобится. Проклятые толстосумы боятся, когда девочки кричат от страха и боли. Они мечтают каждую ночь иметь девственницу с навыками опытной проститутки, невинную, как первый подснежник, и развратную, как дьяволица, одновременно. Начавшего было засыпать в обнимку с обнаженной девушкой мужчину разбудил аккуратный стук в дверь: — Ваше время истекло, господин. — Я заплачу в два раза больше за второй раз, — садясь на кровати, сказал он. — Мы сожалеем, но в день аукциона это невозможно, зато завтра вы сможете прийти и общаться с Адель хоть всю ночь напролет. Девушка, стоявшая в углу и слышавшая этот разговор, прошептала: — Я теперь Адель? Какое же имя они здесь дали тебе, моя дорогая подруга? Толстяк нехотя вышел из комнаты. Перед уходом он оглянулся на лежавшую в соблазнительной позе копию девушки, вздохнул и сделал что-то вроде прощального жеста. Следующим в дверь зашел молодой миловидный парень, почти мальчик. Его дорогая одежда подчеркивала широкие плечи и тонкую талию, длинные каштановые волосы были собраны в косу, две специально оставленные гладкие пряди обрамляли лицо. — Оденься и стань посредине комнаты, — скомандовал он, едва войдя. Копия девушки, сделав испуганные глаза, слезла с кровати и быстро надела белье и платье. — И обувь. Она надела туфли. И встала на ковер. Он подошел к ней и медленно, с наслаждением влепил пощечину, а затем двумя руками яростно разорвал лиф на платье. Глаза его сверкали злобой. — Арджерийка, сучка, почему я второй? Почему? — он опять ударил двойника девушки по лицу. В этот раз от его удара она чуть не упала, но он успел схватить ее и притянуть к себе. — Ты же знаешь, что ты полностью в моей власти, и если я убью тебя сейчас — просто заплачу штраф, да и тот в рассрочку. Ты просто вещь, имущество борделя, ты никто. Он ударил ее еще раз; глаза ее наполнились слезами. — Тот старичок не смог показать тебе, что значит наказать шлюху. Я сделаю тебе больно по-настоящему, — он толкнул ее к кровати. Она пятилась от него, лицо ее выражало страх. Забравшись на девушку, он зажал ей рот рукой и сказал на ухо: — Я бы насладился твоими криками, но твоя мамочка напоит тебя дрянью, которая делает из строптивых девочек бесчувственных кукол — это отвратительно. Я плачу деньги за твои страдания, слезы и крики, а не за то, чтобы трахать труп. Он начал двигаться на ней. Послышались звуки разрываемой ткани и ударов. Жалобные стоны и крики боли прорывались сквозь пальцы насильника. Спрятавшись между туалетным столиком и стеной, в углу комнаты сидела девушка. Обхватив колени руками, она прятала в них лицо и шептала: — Ей не больно, она лишь воплощение его фантазий, ей не больно, не больно… Наконец в дверь постучали. Парень неохотно слез со своей жертвы. Глядя на ее бесчувственное тело, отсутствующий взгляд, разорванную одежду, следы ударов на лице и теле, он сказал: — Я вернусь завтра, малышка. Ты мне понравилась. Он улыбнулся своему отражению в зеркале, висевшем у выхода, послюнявил пальцы и пригладил растрепанные прядки волос. После его ухода в комнату ворвалась хозяйка с охранницей. Облик двойника девушки уже изменился: кровоподтеки исчезли, одежда была целой, а сама она улыбалась и казалась довольной. — Как? — хозяйка обомлела. — Этот людоед тебя не тронул? Девушка молча показала на маленькое красное пятнышко на скуле. Хозяйка облегченно вздохнула: — Это ерунда. Солнышко, ты мне нравишься все больше и больше. У тебя небольшой перерыв, попей водички, отдохни. Со следующими тебе будет проще. Выйдя из комнаты, хозяйка сказала: — Товар не испорчен, работаем дальше. Арджерийка осталась одна. Необходимости защищать ее пока не было, и ее копия на время исчезла, сберегая силы девушки. Она стояла у туалетного столика и не узнавала себя в зеркале. Ей казалось, что за последние два часа она постарела лет на десять. Но ужас и боль от увиденного уже уступали место ненависти и желанию мстить. Ее плечи распрямились, а глаза засверкали огнем. — Не забывай, зачем ты здесь, — сказала она своему отражению в зеркале. Вдруг кто-то тихо проскользнул в дверь. Девушка обернулась и увидела Беату. Беата приложила палец к губам, призывая к молчанию, вложила сложенный листик в руку девушки и одобряюще посмотрела ей в глаза. Как только Беата вышла, зашел другой клиент, и возникшая копия арджерийки принялась за его обслуживание. У него, видимо, была зацикленность на лошадях, потому что со стороны кровати слышались имитация ржания и цоканья копыт. Девушка развернула листок. На нем упрощенным письмом, каким пишут дети в начальной школе, было написано: «Я верю, что ты сможешь. Обо мне не думай, спасайся сама. Девушка со взглядом, похожим на твой, покинула «Лепестки» десять месяцев назад. Ее забрал ментальный маг Дарим» Последний клиент девушки остался лежать на кровати под одеялом. Он был связан и не мог позвать на помощь из-за кляпа, а девушка, переодетая в его одежду, закрывая лицо капюшоном, беспрепятственно покинула «Нежные лепестки».