О Юнги и мерцающих жуках

      Грязные лужи уже не портили настроение, как это было раньше. Легкое весеннее солнышко играло лучиками на лице Чимина, пачкая его кожу еле заметными коричневыми крапинками. Пак не любил весну — она всегда приносила ему веснушки. Противные, которые так трудно спрятать и в которые так радостно тыкал пальцем Чонгук. Наверное, детский восторг его и был оправдан, но Чимину-то какое до этого дело?       Совсем другое дело — Юнги. Подросток лежал на парте и задумчиво глядел в окно. Там качались зеленые ветви какого-то дерева, названия которого Мин все никак не мог запомнить. Скоро лето. Это прекрасное время, когда можно забыть о книжках и домашке, когда никакие лица одноклассников не преследуют каждый день по шесть-семь часов в сутки. Для Юнги лето — это то самое время, когда появляется что-то интересное в его скучной жизни.       И нет, речь не о дедовых бесконечных грядках и даже не о деревне в целом. Мысли Юнги далеко в девственных лесах, таких родных и знакомых, где обитает существо, ставшее для Мина лучшим другом. С каждым годом подросток все чаще и чаще думает, а не привиделся ли ему Тузик? А если так и было?       И сердце замирает, трепещет. В лес тянет еще сильнее — убедиться, успокоиться, увидеть Тэхена, его глупые огромные уши и пушистые тапки. «Вот он, Мин Юнги, видишь, ждет тебя, как и прошлым летом!»       Но на носу, кроме веснушек Чимина, еще и экзамены. И как готовиться к ним, когда вместо квадратных корней видишь прямоугольную улыбку? А за ум браться пора. Лучше поздно, чем никогда. Ради мечты, ради будущего, ради поездки в треклятую деревню.       Когда наконец наступает день «икс», Юнги дрожит в предвкушении, на часы все время смотрит — опаздать боится. А Чимин какой-то особо грустный, чего никто и не замечает (кроме, как ни странно, Чонгука, уже успевшего отпустить едкую фразочку на этот счет). — Юнги-хен, — дернул друга за рукав Пак, — а не уезжай ты в свою деревню, а? Приходи ко мне с ночовкой, м? Будет весело. — Не могу, ждут меня там. — Я тоже жду! Мне страшно одному, между прочим. — Что, — хмыкнул Мин, — чертей боишься?       По мнению Юнги, Пак Чимин и сам был пострашнее всяких чертей. Вспомнить хотя бы поездку в лагерь, когда он пробрался в соседнюю комнату и стащил всю стопку труханов одноклассника. Ну, Чонгук который. Рыжий-Бесстыжий тогда в конец обнаглел. Апрель был настолько прекрасным, что даже сам Большой Стэн ослабил бдительность, тогда-то и удалась шалость. Что двигало Чимином в тот момент — доселе остается тайной, только вот белье Чона еще пару дней после этого украшало ветви высокого дерева, которое рядом росло. Директор хостела чертыхался так, что Юнги это кого-то напоминало, а Пак тогда, лёжа на соседней кровати, как малявка, хихикал в подушку. Ему так было смешно, что даже венки на шее распухли. Хоть бы закрыл свой рот, чтобы никто не догадался, но этот пацан с вот-вот распустившимися веснушками не сдержался перед самим «злом» и прыснул в кулак (ага, если бы! Заржал прямо в лицо!). Они тогда были на общей кухне, Чимин наливал себе компотик из сухофруктов и при выходе весьма неудачно врезался в чью-то тушку. Стоило поднять взгляд, как на лице расползлась широченная улыбка, сопровождаемая глупым смехом. Тогда-то всё и раскрылось. Признаться стоит, Чонгук даже не подозревал, что эта рыжая гусеница так осмелеет. В итоге, для Чимина шалость вылилась в недобрую славу извращенца. Необоснованную, между прочим! Он же не руку Гуку в трусы засунул, ну. «Ну» или «не ну», а хулиган действительно постарался, исказил всю реальность до невероятного. Как говориться, сделал из мухи слона.       Шайка Стэна, особенно ее главарь, даже тогда была довольно влиятельна в узких кругах. Связаться с ней — что-то из ряда вон выходящее, но, кажется, инстинкт самосохранения у Пака был редуцирован и стерся мозгом за ненадобностью, ведь, ну, должно же быть адекватное объяснение поведению этого неадекватного типа? Мало того, что все факты были подтасованы, так Чимина ещё заставили извиняться! Но, насколько помнит Мин, Пак так и не извинился. Тогда что-то произошло, это точно, но глупый друг не признался. А у Юнги чуйка на такие недомолвки, как у псины. Видимо, не зря Мин подумывает о том, чтобы стать в будущем прокурором. Надо вершить суд в рамках закона, нужно уметь парировать им, тогда всё ужасное задОхнется. Вообще, приятно осознать, что твоё слово имеет огромный вес и может решить чью-нибудь судьбу. Такая тяга к власти, скорее всего, передалась от знакомого всем деда.       Что ж, время вернуться в настоящее.       Чонгук, как обычно, крутился у ворот со своими дружками. Чимина он заметил издалека еще. Смотрел своими темными глазищами пристально, не моргая даже, зажав сигарету зубами, которую так и не закурил. Чона хоть палками бей, но он ни за что даже ради приличия не сделает вид, что воспитание школы на него хоть как-то действует. Пак кожей почувствовал этот самый пронизывающий холодный взгляд и обернулся. Ох, зря. По телу пробежал импульс, схожий с тем, когда суешь пальцы в розетку, хотя прекрасно знаешь, что нельзя. Знаешь, но все равно делаешь. Чимин поежился и вцепился в руку старшего, прося защиты. Тот удивленно на него уставился, но, поймав направление его взгляда, все понял. Ничто не проходит бесследно, да, Пак Чимин?       Да.       Поэтому Чонгук и ещё несколько его «околодрузей» устремились к рыжему. Пак поймал ещё более удивлённый взгляд друга, но оставалось лишь молчать и надеяться, что Мин ни о чём не догадается. — Зажигалку, — словно своей свите, говорит Стэн.       Чимин резко суетится и начинает рыскать по своим карманам в поисках нужной вещи. Нащупав зажигалку, он со слегка трясущимися руками протягивает своему врагу. И не просто протягивает, а даёт прикурить! Вот это да, как же так? Пазл в голове умнейшего в Корее Юнги начал со стремительной скоростью собираться. Настолько, что от нахлынувших эмоций возмущения не находит слов. Ох, плохи дела, Мин Юнги. Как же ты будешь уничтожать зло? — Завтра, чтоб новую пачку купил. Эта почти закончилась. — Но…но как я куплю! Кто мне продаст? — негромко пробурчал щекастый Чимин.       «Эй, Пак Чимин, что с тобой сталось?», - Юнги хмурится от нехороших мыслей и мрачнеет прямо на глазах, но его уже давно никто не замечает, вернее, Гук и так не замечал, а другом овладел страх. — Проблемы уже не наши, — пожимая плечами, говорит один из стоящих позади, при этом надменно сканируя сверху-вниз невысокого Чиминни.       Остаётся лишь проглотить слюну и во что бы то ни стало, выполнить приказ. Пак же не какой-то там переросток вроде этого хулиганья, как же ему со своей щенячьей мордашкой достать пачку сижек? В последнее время закон в отношении продажи сигарет и алкоголя ужесточился, повсюду понавешали камер, чтобы следить за неверными продавцами. Поэтому на какую-нибудь тётю Зину из соседнего ларька не стоит рассчитывать. Остаётся только поймать у входа «неизвестного» и всеми силами умолять о покупке. Но ведь никакой нормальный человек не сделает такого для ребёнка, поэтому придётся прибегнуть к ещё более унизительным мерам и словить на районе морально опущенного человека. Чимин такого знает, это его сосед по площадке, Итык. Но! Он, наверняка, потребует денег, что он, слуга что ли какой! Эх, Пак Чимин, ты так долго копишь себе на ноутбук, но, видимо, придётся снова забрать часть из копилки и потратиться. Надо же ещё отстегнуть, чтобы родителям ничего не рассказали. Конечно, Чимин бы нашёл кого другого, например, там, у реки Хан под самым мостом, но Пак трусишка, хоть и стыдно в этом признаваться. Он лучше пожертвует драгоценными вонами, чем пойдёт в опасное место.       Теперь уже и Чимина накрыли мрачные мысли, и мозг его заработал так, как не работал на контрольной по математике. Кстати сказать, занятия на дому временно приостановились, и нет, это не желание Юнги, хотя сам он к чертям бы послал всё, это госпожа Ким ДжинА посчитала, что Чона нужно как-то иначе менять. Но пока что никакими методами не удаётся укротить бандюгана. Однако учитель Ким, по правде сказать, не давала команды заканчивать заниматься с Паком, но оба друга решили прикинуться дурачками и поэтому после уроков каждый занимается своим любимым делом. Вот сегодня Мин хотел прервать своё любимое дело — чтение, и умчаться к любимому. Любимому другу, в смысле. А тут такое. Пока Юнги и Чимин думу думали, шалопаи успели уйти в закат, Пак уже начал размораживаться от знойного солнца, а вот Мина накрыли гаденькие чувства. Он разочарован в себе. Хотелось бы догнать и вломить за друга, но знает ведь, что единственный, кому вломят, это он сам. Поэтому остаётся… — Ладно уж, дорогу ты помнишь? — сжалился-таки Юнги (действительно сжалился), — Приезжай, что с тебя взять. Ты бы все равно приперся. — Спасибо, Юнги-хен! — повеселевший щенок, как его еще назвать? Глазки блестели, улыбка мигом до ушей. Только хвостика не хватало, чтобы он мог вилять им из стороны в сторону. — Да, да. Пока, я уже опаздываю, — Мин виновато помахал рукой, не умеет он мягко разговаривать с людьми.       Оставив друга позади, Юн задвинул все мысли до серьёзного разговора с Паком в деревне и со всех ног побежал домой — за вещами. Сумки были собраны еще накануне. О, Юнги посвятил этому делу несколько вечеров подряд, проверяя и перепроверяя список вещей. Он достал из кармана куртки помятый список и начал еще раз сверять написанное там и содержимое сумки. Запас труханов, щетка, паста, кое-что из аптечки, диск с порнушкой. От него он так и не смог избавиться. И неловко перед Тузиком было, и вернуть надо бы, а еще лучше треснуть пару раз духа этим самым диском, чтобы дурь всю выбить. И все-таки Мин скорее отгрыз бы себе правую руку, чем признал бы, что безумно хочет к деду.       Автобус. Грёбаный автобус. Автобус — это зло, которое придумано было самим дьяволом. Не иначе. А если нет, то как объяснить, что именно в день, когда Юн опаздывал на поезд, четырехколесный Иуда полз, аки беременная улитка, тащившая на себе как минимум жилой комплекс, а не одну-единственную раковину? Никак! Сеул, чёрт возьми! Откуда здесь такой до стремноты старый транспорт?! Нет, ну любой автобус бесит своей неповоротливостью, как Мин. Но Юнги — это Юнги, себя любимого надо беречь и любить. А что это изобретение? Тьфу на.       Едва успев запрыгнуть в последний вагон, подросток достал наушники и включил музыку, чтобы отвлечься от раздражающих факторов и, вообще, чтобы начать мечтать о встречи с Тузиком. Господи, стыд-то какой. Но Мин махнул рукой, дескать, это его мысли, их-то никто никогда не прочтёт. Глаза в окно — мысли в далекие дали. Спать не хотелось абсолютно, несмотря на то, что всю прошлую ночь он ворочался и все никак не мог провалиться в царство Морфея. Дорога показалась ужасно долгой, даже всякие мысли не спасали от скоро настигнувшей скуки. Оставалось достать из рюкзака ценную бумагу, кхм, дневник. Нет, не школьный, а тот самый, который в основном заводят девчонки. Но это не полноценная версия дневника, там нет дум Юнги или чего-то сентиментального, или проклятий-заклинаний каких, там записаны исключительно сны, которые, так или иначе, со временем стираются из его головы. Иногда бывает весело перечитывать какую-нибудь дичь, но только не ту, на которую он только что наткнулся. Чёрт, опять этот паскудный сон. Нет, Юнги не против всякого такого, но каждый раз вспоминать себя голым на опушке немного не по себе, аж мурашки по коже. Всё-таки Тузик получит по бошке своим диском за весь причиненный дискомфорт. Юнги злостно захлопнул дневник и запихнул назад в рюкзак. Теперь настало время однообразных пейзажей, эта вечно зелёная природа сейчас совсем не похожа на ту, что была зимой, вернее, наоборот, тогда зимой, ну что там говорить, этой зимой, было совсем как в сказке, как в царстве Снежной королевы (Тузика). А сейчас ничего таинственного, возможно, просто виды эти намного привычнее, совсем как дома. Кто бы мог подумать, что вот это вот всё может стать вторым домом, если не первым. Хочется уже поскорее вдохнуть эту свободу полной грудью, пацан даже не побоится забить на деда и ускачет прямиком в густой лес. Хотя что-то подсказывает, что старик осведомлён о скором приезде внука, поэтому уже, наверняка, составил список работы на это лето. Он-то всё по часам расписывает, расчетливый старец. Но девиз Мин Юнги — авось прокатит.       На станции Мина никто не встретил — уже большой мальчик, сам доберется. Вот Юнги и добирался пешим порядком. Он вообще рад этому, это уже второе лето, когда подросток чувствует себя относительно свободным в перемещении в пространстве. Эта самостоятельность прямо-таки ударяет в голову. Прекрасно.       Успевший стать родным лес не изменился. На его зеленой листве ожидаемо играли блики, как и год назад, и два, и еще раньше. Запах… Ах, какой запах! Цветы, полевые травы, растущие кругом, аромат коры и гор. Ни с чем не сравнится эта смесь. Ничто не сможет затмить или перебить ее. Что-то подобное начинает ценится только со временем. А, может, в следующий раз купить палатку и устроиться ночевать в лесу? Юнги подумает, а пока ему лень проворачивать какую-либо авантюру. И это вообще не в его духе. Но этот запах, действительно, сводит с ума, как гормон ударивший в голову. Но не стоит божественное смешивать с чем-то очень приземлённым.       Юнги осторожно переступил незримую границу леса, попадая под покровительство великих деревьев. Он никогда не верил в возможность путешествия во времени, но почему-то сейчас на своей шкуре ощутил нечто похожее на это. Несмотря на тяжёлое барахло на плечах уставшего школьника, такой выбор кажется всё равно правильным. Сейчас больше всего хочется увидеть своего лучшего друга, пса и просто духа. Или не просто. Поэтому никакие возможные наказания совсем не имеют значения. Плюс, бунтарский дух призывает к мощнейшему сопротивлению взрослых. Да, Мин тоже поддался этому возрасту, что адски смешивается с его в крови текущей ленью. Нет, это не копия Обломова, что вечно лежит в кроватке и красиво философствует, это Мин Юнги, что ПОЧТИ вечно лежит в кроватке, а философия — это вообще, не его область. По мнению школьника, лучше не углубляться во всякое такое, а то так и крыша может поехать. Поехать от осознания того, что всё в этом мире не просто так, что всё сложнее, чем представляется сейчас. Ещё хуже — почувствовать себя сверхмозгом и с горя умереть. Поэтому Юнги не задаёт Тэхёну лишних вопросов, не обременяет его и свою голову не нагружает. А то боится, что не выдержит ноши, ведь будет трудно разделить с кем-то то, что не поддаётся никакой логике. — Тузик, выходи! — С приездом, Юнги-я! — дух не изменял традициям и появлялся так же внезапно, как и в детстве.       Человек обернулся, и его тонкие губы растянулись в приветливой улыбке, не воображение. Когда Юнги был маленький, Тэхен как-то сказал, что его улыбка напоминает сахар или карамель. Сладкая, тягучая, влипающая в память. «Мне нравится твоя улыбка», — выдал дух. Сначала Мин старался сдерживать свои эмоции, но каждый год неизменно приветствовал друга улыбкой, а тот радовался, как в первый раз. Но на этот раз ответная улыбка «недолиса» не заставит Юнги забыть вернуть взад сомнительного содержания вещицу. Это будет как избавление от грехов, Мин в это искренне верит. Он уже приготовился доставать из глубинных недр эту жуть, пока внезапно не вспомнил про Чимина и его проблему. Тут же захотелось рассказать всё Тузику и не забыть упрекнуть себя. А этот чёртов диск, ох, потом как-нибудь или до тех пор, пока не допечёт. Юнги резко поднимает взгляд и готов впервые исповедаться, а дух впервые примерит на себе роль священника. Как же там Чимин?