Трухлявые сердца

      Вернулись Орит и Керен с наступлением темноты. В прибрежных городах темнеет быстро, но Лос-Анджелес, как известно, никогда не спит. Разыгрался шторм, хлынул дождь, грохотал гром и сверкала молния. Керен ещё не оправилась от шока, Орит курила одну за одной, пока её не затошнило по пути к дому. Керен решила, что её сестра, несмотря на бунтарский видок и поведение, натура очень тонкая или, по крайней мере, думающая о других.       Они выглядели не лучшим образом, когда вернулись домой. Вымокли до нитки, лицо Орит было зеленоватого оттенка, Керен трясло, как в лихорадке.       — Боже мой! — воскликнула мама девушек, Шарон Лихман, лишь увидев дочерей в дверях. — Ну и вид у вас… Грозы испугались? Дурёхи. Бегом в душ, и ни гроза, ни её последствия до вас не доберутся.       Керен первой пошла в душ. Вода была горячей, но её трясло. Орит, внезапно выехавшая на встречную полосу, и тот мотоциклист… Врачи сказали, что его жизнь вне опасности. Конечно, сказали они это сразу после того как Орит основательно вынесла им мозг со своей паникой. В больнице девушки провели пару часов(Керен провела, Орит сперва доехала за мотоциклом, а потом отправилась за своей машиной), а после их отправили домой, сказав возвращаться только в часы посещения. Керен казалось, что ей не столько въелись в память авария и поездка по встречке, сколько Орит, маячащая из одной стороны коридора в противоположную, как неприкаянный призрак. Такая рисковая в жизни и такая хрупкая там, в больнице, когда по её вине едва не погиб человек. Услышав, что мотоциклист выкарабкается, Керен облегчённо вздохнула, но лицо Орит оставалось испуганным, глаза заплаканными.       И что это она так мешкает в комнате? Бунтарский халат ищет, чтобы позлить маму?       Керен вышла из душа, почувствовав какое-то подобие облегчения. Сумасшедший день. Во всей этой шумихе, устроенной Орит, она забыла, что должна была переживать из-за потерянной работы и Лорен Смит. Ладно… первое как-нибудь уладится появлением новой работы, а вот второе… Керен хотела проучить Лорен. Как странно. Пока Орит не появилась в её жизни, Керен даже не думала о том, что как-то нужно отстаивать свою позицию, более того, она сказала бы, что месть — это низко. Подумать только, за один день Орит наделила её большей смелостью, чем мама за всю сознательную жизнь!       Дом Керен был родным домом и для Орит. На первом этаже были гостиная, кухня и два кабинета, на втором: спальня родителей, спальни сестёр и комнаты для гостей, которые раньше были детской и будущим кабинетом для сестёр. Мда… большие же планы были у папы насчёт их будущего. Керен думала, что сердце Орит ёкнет от ностальгии, когда она вернётся в свою, действительно СВОЮ комнату. Интересно, произошло ли что-то подобное?       Они встретились в коридоре, когда Керен вышла из ванной. Орит была в одной длинной широкой футболке, её полотенца и одежда для стирки болтались у неё на плече.       — Слушай, — вполголоса проговорила Орит, она не хотела, чтобы мама их слышала. — Мы с тобой… я сбила кого-то значимого.       — Мы, Орит, — Керен взяла Орит за руку, накрыла её ладонь своей ладонью. Ей показалось, что от этих слов тяжёлый взгляд Орит посветлел. — Я тоже там была, могла тебя отвлечь, так что не бери всю вину на себя.       — Хорошо, — вздохнула Орит. — Мы.       — Откуда ты знаешь, что мы сбили кого-то значимого? Он тебе звонил?       — Нет, но… я видела, что врачи выносили его личные вещи, — она чуть крепче сжала руку Керен. — Ладно, не бери в голову.       — Орит?       — Наверное, мне просто показалось, — нервно улыбнулась Орит. — Я была на нервах, мало ли что мне могло померещиться?       — Что там было?       — Безделушки, — бросила Орит. — Драгоценности всякие. Наверное, они мешали при осмотре.       Орит закрылась в ванной, включила воду в раковине. Керен долго смотрела на дверь, сощурив взгляд. В каждом слове Орит была ложь. Хорошо сыгранная, но наскоро придуманная ложь. Керен буквально чувствовала вкус лжи на кончике языка. Будучи дочерью окружного прокурора, Керен привыкла ощущать этот вкус и узнавать, когда ей лгут, а когда нет. Но Орит была достойным соперником, и понять ход её мыслей было сложнее, чем у других людей. На этом сказывалось воспитание и профессиональная подкованность родителей. Керен была воспитана с мамой-окружным прокурором, она привыкла быть исполнительной, ответственной и проницательной когда нужно — такой её научила быть мама. А Орит?.. А Орит — бунтарка, плюющая на правила, на образование и на саму себя. Орит озлоблена на мир, на людей, в особенности на папу-начальника полицейского участка в Новом Орлеане. Папу и маму всю жизнь интересовали преступники, мама воспитывала свою дочь, учась на ошибках родителей серийных убийц, а папа…       А папа все их ошибки повторяет и ходит налево под носом у дочери.       Керен опустила голову. Она не могла винить Орит за недоверие. Что она такое нашла у незнакомца в вещах, и что так привлекло её внимание? Драгоценности? Байкеры не носят столько драгоценностей, чтобы привлечь чьё-то внимание, они носят кожу, татуировки и бороду. Тогда что? У Керен не было ни малейшей идеи. Возможно, поэтому Орит ничего не говорила, чтобы не пугать её? Керен поплелась на кухню, где её ждали фирменные мамины блинчики, которые, как ей казалось, встанут ей поперёк горла.       — Как прошёл вечер с младшей сестрой? — поинтересовалась мама, садясь рядом с Керен. — Вы столько лет не виделись… я боялась, что вы поссоритесь.       — Вовсе нет, — просипела Керен. Почувствовав запах сладких блинчиков с шоколадной подливкой, она впервые поняла, насколько голодна. — Орит… такая безбашенная, с ней точно не соскучишься.       — Значит, вам было весело?       — Да. Она смогла меня успокоить, когда я распсиховалась из-за работы.       — А где вы были?       — На пляже, — Керен обмакнула кончик вилки в шоколадную подливку и слизала крохотные коричневые капли. Было невежливо начинать ужин без гостя. — Потом просто катались. Нужно отдать Орит деньги на бензин.       — Это всё?       — Да.       Шарон смерила дочь внимательным взглядом, а после напряжение сошло с её лица. Сейчас она впервые за вечер поняла, что находится не на работе. Её красивое лицо тронули морщинки, идущие от носа к уголкам рта. Морщинки, как сказала бы Орит, появляющиеся у тех людей, перед которыми открылась тяжёлая тайна. Керен знала какая. Орит тоже. Измена.       — Орит сейчас очень трудно, — мягко начала мама, опустив руки на стол. — Возможно, она этого не показывает или делает вид, что ей на всё плевать, но это не так. Ей очень нужна наша поддержка. Я позвонила ей, Алану и Лили в тот день, когда её исключили.       Керен сперва поморщилась от имени женщины, разрушившей их семью, а потом подумала, что они с мамой чем-то даже похожи. Возможно, Лили пришлось даже труднее, ведь неверный муж — это половина беды, а когда у падчерицы такой боевой характер — это уже катастрофа. Наверное, Лили сполна расплатилась за все несчастья, в которые повергла семью Лихман.       Морщиться нужно от имени папы.       — И? Что же они сказали?       — Все говорят разное, — вздохнула Шарон. — Орит радовалась исключению, даже пыталась шутить. Алан её проклинает, говорит, что это всё мои гены в ней проявляются. А Лили… она говорила, что Орит сбежала из дома.       — Сбежала?       — На две недели. Дочь начальника полицейского участка не так легко поймать даже самим полицейским, — Шарон грустно хмыкнула. — Орит мечтала поступить в полицейскую академию, Лили пыталась её отговорить. Быть полицейским — это не геройствовать день ото дня. Это значит выполнять неблагодарную работу, постоянно подвергать себя опасности, идти под руку со смертью. Не для того вы появлялись на свет, чтобы увидеть ещё больше несчастий, Керен.       Керен опустила взгляд. Она и подумать не могла, что мачеха проявит к падчерице больше любви и заботы, чем родной отец. Побег из дома на две недели… Господи, Орит, — ужаснулась Керен, — где же ты провела всё это время?       — Не упрекай её, хорошо? — улыбнулась мама. — Вместе мы поможем ей встать на правильный путь.       Керен кивнула. Орит спустилась к ужину, её мокрые фиолетовые волосы прилипли к шее, футболка мешком болталась на теле, но в целом она выглядела куда лучше, чем накануне.       — Меня подташнивает, — Орит равнодушно посмотрела на ужин. — Не уверена, что хочу есть.       — Ты даже не пообедала, — Шарон посмотрела сперва на Орит, потом на свободный стул за столом, веля ей сесть. Керен опустила взгляд в тарелку. За этим столом так редко бывало больше людей, чем двое. — Может, ты заболела? Ехать без остановки от Орлеана до Лос-Анджелеса…       — Всё нормально, мам, — ответила Орит, вилкой проделывая в блинчиках дыру. — Просто думаю о том, что мне надо бы похудеть.       Прекрасная ложь, Орит, — мысленно похвалила Керен, — десять очков Гриффиндору.       — Похудеть? Но ты и так стройная, — недоумевала Шарон. — Или ты нашла себе мальчика и хочешь для него быть красивее?       — Вот ещё, — буркнула Орит. — Конкретно мальчика мне и не надо, но вокруг именно мальчики, — последнее слово она произнесла с отвращением. — Парень или, может быть, мужчина… хотя, я не верю в существование настоящих мужчин. Легче найти себе девочку, от них не ждёшь ни защиты, ни поддержки.       — Орит, — вздохнула Шарон. — Не закрывай сердце от новых людей.       Орит отмахнулась. Жест, который Керен никогда бы себе не позволила при матери, но Орит он сошёл с рук. Она не стала спорить. Молча прикончила свою тарелку с блинчиками и шоколадной подливкой, так же быстро выпила свой чай.       — Есть снотворное? — хмуро спросила она.       Шарон молча протянула ей две таблетки.       — Пока мы не ушли спать, — начала она. — Орит, ты отвезёшь Керен в колледж?       — Без проблем, — бросила на прощание Орит. — Хорошей ночки.       — Подожди, — окликнула сестру Керен. Они вместе поднялись на второй этаж, Орит проглотила таблетки, не запивая. — Зачем тебе снотворное?       — Плохо сплю на новом месте.       — Орит.       — И тебе тоже не помешает наебнуть таблеточек, зубрила, — хмыкнула Орит. — У тебя завтра учебный день, а я приеду домой и буду валяться в постели, пока в этой мудозвонной больнице не начнутся часы приёма.       — Орит, — вздохнула Керен. — Ты же знаешь, что мне можно доверять. Тем более, я старшая. Скажи мне, что ты нашла в вещах у того парня…       — Ты старшая? — Орит подавила смешок. — Кто за рулём, тот и старший, так что ты официально записана в клан пиздюков. Да и мама мне доверяет отвезти твою малолетнюю задницу в колледж и, возможно, надрать пару педиковатых сладких попок в твоей академии изящных искусств. А теперь спать. Я тебе сказала, что у нашего клиента были драгоценности, чего ещё ты от меня хочешь, Губка Боб Доёбные Штаны?       С этими словами Орит закрыла дверь в свою комнату. Керен тоже отправилась спать и, лёжа в кровати, глядя в тёмный потолок и слушая дождь за окном и свист ветра, Керен поняла, что эти блинчики были самыми вкусными в её жизни. Орит в ней что-то изменила одним своим присутствием и Керен понимала, что теперь ни за что на свете не отпустит её в Новый Орлеан.       Утром действие снотворного долго не отпускало Орит. Керен приходилось барабанить в дверь ванной, чтобы разбудить сестру, уснувшую на унитазе, но после кофе и пары сигарет она наконец-то пришла в себя и даже приготовила завтрак на всю семью, чем очень удивила Керен. Ей почему-то казалось, что Орит безответственна, а на самом деле она очень даже неплохо готовит. Мама ещё спала, её рабочий день начинался чуть позже, так что сёстры сейчас остались наедине. Керен для предстоящих занятий надела белое платье чуть выше колена и чёрный пиджак. Даже позволила себе туфли на каблуках — в кафе ей всё равно сегодня идти не нужно. Орит, наверное, чтобы позлить строгих преподавателей, надела ярко-красную майку, галстук на голую шею и драные джинсы с кучей цепочек на ремне. Они позвякивали при ходьбе.       — Почему бы тебе не быть немного женственной? — спросила Керен, когда они выходили из дома. — Ты же очень милая…       — О, большое спасибо тебе, комочек нервов, — сделав губки бантиком, ответила Орит. — Встань поближе, хочу сфоткаться с первым человеком, кто осмелился сделать мне комплимент.       Похоже, у Орит было пристрастие к селфи. Конечно, она ведь такая безбашенная и в стольких местах бывает, что ей хочется остановить время хоть на мгновение и запечатлеть его на фото. Керен попыталась улыбнуться для селфи.       — Конфетка, — воскликнула Орит, глядя в экран мобильного. — Назовём это фото «Сестрички-лесбиянки».       — Орит!       — А ты что думала, я шучу, когда намекаю маме на лесбиянство?       Керен скрестила руки на груди, молча глядя на Орит. Та сперва кокетливо подмигнула ей, а потом рассмеялась.       — Не будь такой занудой. Или быть старшим в семье означает быть самым занудным? Тогда нахуй такое! Будь старшей и пиздуй за руль.       Орит подбросила ключи высоко в воздух и поймала их. Небо было серым. Настроение Орит было таким же серым, да и Керен чувствовала себя ничем не лучше.       — Я не умею водить.       — Если ты распиздячишь эту малышку, — Орит заботливо похлопала машину по капоту. Как странно. Ни царапины, в то время как мотоциклиста отбросило в сторону от мотоцикла. — Наверное, она будет тебе благодарна. Ей больше не придётся меня возить. Ладно. Погнали, а то ещё опоздаем в твою шакалку.       — Куда потом? — спросила Керен, садясь в машину. — Ни за что не поверю, что ты весь день будешь сидеть дома.       — Ну-у, — Орит потёрла затылок. — Не знаю. Надо бы тому парню вещи в больницу собрать. На моей карте есть деньги, должно хватить…       — Ты только о нём и думаешь, — улыбнулась Керен. — Рада, что ты стала такой ответственной.       — Да кто это тебе сказал? — нахмурилась Орит. — Я не хочу ходить по судам из-за того, что мне под колёса бросился самоубийца. Хотя, если папаня снова увидит меня за решёткой…       Орит лукаво улыбнулась, выезжая с парковки, Керен вытаращила глаза, глядя на сестру.       — Ты… что? Как ты оказалась за решёткой?       — Трахала маленьких мальчиков без их согласия.       — Орит!       — Да подралась я! — повысила голос Орит, а потом озлобленно посмотрела на дорогу. — Знаешь, почему я не верю в мужчин?.. Почему вообще стала мужененавистницей? Не только папуля виноват. Однажды я шла домой поздно ночью. Так вышло, не спрашивай где я была, я сама не помню. Орлеан после урагана стал той ещё дырой с теми ещё мудаками на улицах. Я шла, как мне казалось, незаметно. Из-за угла подходит ко мне хуила. Сам меньше меня, тощий, жёлтый. Наркоманов чую за километр, и, видимо, приманиваю.       — Господи…       — Предлагает деньги, зовёт к себе «в гости», постоянно оглядывается по сторонам. Так противно. Я физически чувствовала, что готова наблевать на его разодранные кроссовки. Когда он полез в карманы, я… не знаю, — Орит тяжело дышала, слова давались ей с трудом. — Тогда всё навалилось, ну я и среагировала. Припечатала так, что сломала ему нос. Прибегает его дружок, который до этого прятался и ждал момента, а я в него перцовым баллончиком. Когда ты дочь полицейского, ты готова ко всему, ведь так? Крика было столько, что проснувшиеся люди вызвали полицию. Мне долго пришлось доказывать, что это была самозащита, и, пока я повторяла четыре часа подряд одно и то же, моя рука, которой я коснулась этого мудака… Я боялась, что подцепила лепру. Я чувствовала, как бактерии ползут по моей коже…       Керен понимала. Она коснулась ладонью плеча Орит.       — Доказывать? — Керен вскинула брови. — Но… почему тебе не поверили сразу?       — Потому что дела не пишутся за секунду, потому что папочка меня отчитывал, и потому что я там была не первый раз. Однажды я попалась за вандализм.       — Орит…       — Меня поймали из-за граффити на пустом заборе. Я ничего не ломала, просто творила искусство. Вышло, кстати, ничего.       Она успокоилась, когда заговорила о своём нестандартном хобби. К колледжу девушки подъехали молча, лишь один раз Орит подпела припеву песни по радио:       — It's been so long since the sunlight has risen and shined in my eyes. I was not wrong but I was not right. Let me not sleep for just one last night*.       Керен заметила, что голос у Орит довольно красивый, когда она поёт, но при разговоре отдаёт нотками начальника полицейского участка, которые она позаимствовала у отца. Доехали они до колледжа без приключений, лишь тогда телефон Орит зазвонил. Керен поморщилась от рингтона. Орит позже сказала, что это Marilyn Manson – Ka-Boom Ka-Boom.       — Доктор звонил, — натянуто улыбнулась Орит. — Велел купить кое-какие вещи. Наш приятель очнулся.       Лицо Керен осветилось лучезарной улыбкой, Орит тоже улыбнулась, но как-то натянуто. Керен потянулась обнять Орит, но та не загорелась тем же энтузиазмом.       — Ладно, я за покупками, ты грызть гранит науки, — Орит опять закурила, глядя на здание колледжа и учащихся. — Здесь учится твоя Лореаль?       — Лорен, — вздохнула Керен. — Да, к сожалению. Её машина вон там. Белая.       — Это какая? Toyota Camry? — Орит приглядывалась к машине. — Хм-м, ну, по крайней мере, вкус у неё есть. Вот только цвет — говно. Пойду, украшу.       — Орит!       — Ой, завали ебало, — отмахнулась девушка. — Этой малышке не помешала бы капля искусства, но… её хозяйка нуждается в хорошем плевке в рожу. Идём, постоишь на стрёме.       Из кармана Орит достала маркер. Она подошла к машине Лорен, покрутилась возле неё, огляделась по сторонам и принялась «творить». У Керен кровь в жилах застыла от такой наглости и безрассудства. Она шарахалась, если слышала какой-то шорох, а Орит знай себе рисовала непристойности на машине Лорен. На багажнике она написала «Шлюховозка», на дверях рисовала половые органы, женщину, занимающуюся оральным сексом, обнажённую женскую грудь, эякулирующие члены, к каждому рисунку приписывала цену в долларах. Керен смотрела на художества сестры со стыдом и интересом. Получалось красиво, хотя и непристойно.       — Номер её у тебя есть? — Орит залезла на капот.       — Да, — Керен протянула сестре мобильник. — Ты знала, что ты извращенка? Талантливая извращенка.       — Что ж, это был лучший комплимент в моей ёбаной жизни, — хмыкнула Орит, аккуратно выводя надпись на капоте «Отдери меня», и вместо точки втёрла в белоснежный металл докуренную сигарету. Позже она написала номер телефона Лорен.       — Ты… ты безжалостна, — Керен была поражена, но едва сдерживала смех. — Сумасшедшая!       — Ну-с, благородный рыцарь выполнил свой долг, или, — она кивнула на разрисованную машину, — кончил дело. Чувствуешь моральное удовлетворение?       — Я тебя обожаю!       — Эй-эй, полегче, — Орит выставила перед собой раскрытые ладони. — Всего одно селфи сестёр-лесбиянок, а ты уже на меня запала? Как-то быстро.       — Иди нахуй! — засмеялась Керен, вновь испытывая облегчение, бросаясь на шею сестре. — Но нежно. И спасибо. Для меня подобного ещё никто не делал.       — Ты опоздаешь в свою раковальню, — Орит похлопала сестру между лопаток. — Иди и покоряй заумных пидарасов. Ну и наблюдай за Лорен время от времени. А вообще учись хорошо…       — Ты что, устраиваешь нравоучения?       — Типа того.       — Пошла нахуй дважды.       — В пизду иди.       Орит добродушно помахала ей рукой, садясь за руль машины. Керен с улыбкой проводила её взглядом, пока этот железный монстр, сидящий за рулём миленького пикапа, не скрылся вдали. Керен вошла в кабинет с улыбкой до ушей и слушала преподавателя вполуха. Ей не терпелось отправиться на обед и услышать как разрывается мобильный этой суки Лорен от предложений поработать ртом. Керен даже позволяла себе хихикать.       Орит было не до смеха. Она не поделилась своей тайной с сестрой и потому одна страдала от последствий, вновь скуривая сигарету за сигаретой. Покоя они не приносили, но это та привычка, от которой тяжело отказаться. Да и Орит нравилось это — медленно убивать себя. На кой чёрт кому-то сдалась её жизнь? Каждый человек имеет право убивать себя, уничтожать, разъедать изнутри. Ещё больше ей нравилась музыка, а петь и воображать себя музыкальным исполнителем она просто обожала. Вот и сейчас, наконец-то спровадив Керен, которой явно не понравится её музыка, в колледж, Орит включила одну из любимых песен:       — Du sagst, ich bin anders, — она пела и при этом жестикулировала за рулём, как делал это вокалист в клипе. — Ich sag, du hast recht. Du sagst, dir geht's prächtig, Das heißt, dir geht's schlecht. Ich bin unersättlich, krieg niemals genug, Fass in deine Wunden und schüre die Glut!**       Пожалуй, она увлеклась. Это Орит поняла, когда невзначай махнула руками и ударилась коленом о руль. Ей нравился немецкий язык. Она всегда считала его грубость и чёткость невероятно сексуальными. Её нравилась её машина, нравилась гладкая чёрная кожа на руле, нравился фиолетовый цвет. Ей нравилось множество не столь значительных для обыкновенного человека вещей, и совершенно не нравился родной отец.       И этот парень, которого она сбила прошлой ночью, явно окажется тем ещё мудозвоном, который закатит истерику и затаскает её по судам. А Орит уже понадеялась на счастливое и беззаботное деградирование под крылом у мамы. Но ничего не поделаешь. Этот ублюдок сам кинулся под колёса, ему крупно повезло, что у Орит нет авто-регистратора.       Вещами, которые велел привезти доктор, оказались предметы первой необходимости: средства гигиены, мази и кое-какие лекарства. Сперва Орит подумала, а почему в больнице нет лекарств, но спорить с врачом не стала. Надо, значит надо. Она ещё купила продукты и одежду, хотя не знала размер парня и есть ли у него аллергия на что-нибудь — сам разберётся. И шоколад. Много шоколада. Она где-то читала, что шоколад спасает от депрессии. Ей это не помогало, но, может, умаслит её первую жертву, и он не подаст в суд?..       — Мечтай, Лихман, — грустно вздохнула Орит. — Если мужик не хочет тебя трахнуть, то хочет тебя подчинить. Один твой видок вызывает желание как следует тебе ёбнуть, не правда ли? — она посмотрела на своё отражение в витрине. — Чё таращишься, чмошница? В еблет хочешь?       Она отвела взгляд и глубоко вздохнула.       — Кира бы тебя точно убил, Лихман, если бы был жив, — она закрыла глаза. — Хотя, какое там? Нахуй ему сдались такие неудачники, как ты? Он бы убил твоего отца, если бы тот был менее осторожен…       Она поморщилась и прекратила диалог с собой. Нужно завести дневник, — подумала Орит, — мысли так и рвутся, а поделиться я ни с кем не могу. Мама не поймёт, а у Керен и без меня проблем хватает. Матери даже об аварии не хватает духу рассказать, а уж делиться своими чувствами… Орит на мгновение представила удивлённое лицо Шарон Лихман, когда она увидит дочь на скамье подсудимых. Орит уже представляла, как будет позировать перед камерой с арестантским номером в руках.       Эти снимки она назовёт «Гроза». Раскатистый гром молотка судьи, наручники сверкают молниями и всё, абсолютно всё, катится под откос.       Час посещения в больнице ещё не наступил, у Орит было полно времени, но нечем было себя развлечь. Как иронично, — подумала Орит, — главная хулиганка Нового Орлеана не знает чем развлечь себя в Лос-Анджелесе. Над ней бы смеялись все студенты её юридического колледжа, даже зубрилы, которых Орит обычно не пускала в свой круг общения. Да и к ней такие люди не стремились. Это было взаимным игнорированием. Та же ситуация, что с комарами и пчёлами: одни питаются кровью, другие — цветочками, и им совершенно плевать на существование друг друга.       Орит заехала на заправку.       — Тебе и мне не мешает перекусить, крошка, — проговорила она, выйдя из машины, заботливо похлопав её по дверце. — Позволь пригласить тебя на обед. Что закажешь, дорогая? Дизель или чего покрепче? Конечно же, покрепче!       Но сперва Орит решила заправиться сама, заодно почитать газету и послушать музыку в наушниках. Ей казалось, один запах яичницы с беконом сведёт её с ума — таким вкусным он был. И хотя Орит была не в настроении, вкусный обед явно приободрит её. Она сделала заказ и какое-то время задумчиво смотрела в окно. Лос-Анджелес. Этот город всегда манил её. Возможно, она скучала по дому, возможно, в свои юные годы понимала, что в Новом Орлеане ей не светит никаких перспектив. А сейчас… ей всё так нравилось. До тошноты нравилось. Даже в бесконечных пробках было какое-то очарование, даже в грязных районах было круто и весело. Орит открыла газету, возвращаясь в реальность из гущи своих мыслей. Ей нравился Лос-Анджелес тем, что в нём нет отца.       — Сильнейшая гроза за последние десять лет, — хмыкнула Орит, прочитав о разрушениях, причинённых непогодой. Однажды она сделала фотографию сверкающих над Орлеаном молний, и с тех пор, буквально, влюбилась в дождь. Она назвала тот снимок «Отцы и дети». Назвала и больше никогда в жизни не смотрела на него.       Пообедав и заправив автомобиль, Орит решила отправиться к больнице. Если этот парень ещё не хватился своих личных вещей, то точно хватится и запаникует. Орит вновь закурила, чувствуя, что у неё трясутся руки. Она мало чего боялась в жизни, разве что, насекомые и пауки вызывали у неё панику. В детстве ей казалось, что все люди похожи на пауков, плетущих паутину для себя и своей паучьей семейки. Парень, которого она сбила, тоже казался ей пауком, но не простым, а птицеедом. Но ничего. Орит тоже была не простой мухой, она была мухой-цеце, готовой дорого отдать свою жизнь… ну или хотя бы выиграть дело в предстоящем суде.       До больницы она добралась гораздо раньше Керен. Ей выдали белый халат, который Орит молча напялила на свою бунтарскую одёжку.       — Мне к парню, которого вчера сбили на машине, — проговорила Орит.       — Здесь больше двадцати таких, — ответили ей.       — Поздним вечером, — продолжала Орит. — Примерно после девяти. Мотоциклист.       После последней приметы на работницу регистратуры снизошло озарение. Орит опустила взгляд, открывшаяся ей правда её совсем не радовала. Во-первых, в Лос-Анджелесе часто случаются ДТП, во-вторых, она одна из всего многомиллионного города сбила мотоциклиста. Хоть в чём-то единственная и неповторимая, уже радует.       Она не стала заходить в палату без Керен. Раз уж та брякнула своё «мы», то теперь отчитываться перед незнакомцем они обязаны вместе. Она села на одну скамейку рядом с парнем, который небрежно накинул белый халат на красно-чёрную водолазку. Орит сразу обратила на него внимание: он был в длинных перчатках, гогглах и очень шумно играл в приставку.       — Сложный уровень? — решила заговорить с незнакомцем Орит, чтобы хоть как-то снять напряжение.       — Ага, — ответил он. — Два часа на него убил, — он сжал зубы от напряжения. — А потом зазвонил телефон, я вздрогнул и всё коту под хвост, — он шумно выдохнул, проиграв в очередной раз. Мелодия проигрыша показалась Орит весьма подходящей и ироничной в данной ситуации. — Мэтт.       — Орит.       — Рад знакомству.       — Тоже.       Орит скрестила руки на груди. Она кожей чувствовала, как по ней скользнул быстрый взгляд Мэтта. Мужское внимание ей было неприятно, но ей было интересно, как противоположный пол на неё реагирует. В конце концов, она же собиралась найти себе девушку, нужно знать, от чего отказываешься, и что потеряет другой пол в твоём лице.       — И что? — негромко проговорила она. — Важный был звонок?       — А? — замешкался Мэтт. — А-а-а, звонок… — он застенчиво потёр затылок, скосив взгляд в сторону. — Да. Какие-то дуры сбили моего кореша на машине. Отправился мне за сигаретами, очнулся в больнице…       — Такие куришь? — Орит протянула Мэтту свою пачку.       — О. Ты прямо волшебница.       — Всего лишь дура на машине, сбившая твоего кореша, — хмыкнула она в ответ.       Мэтт помрачнел. Он молча принял пару сигарет и так же молча вернулся к своей приставке. Он не помнил, когда чувствовал себя в последний раз по-настоящему неловко. Не важно, когда это случилось в последний раз, важно, что сейчас, зажав сигарету губами, он покраснел до корней волос. К нему подсела миловидная девушка, а он её оскорбил. Лучше не придумаешь.       — Мне жаль, что из-за меня ты продул в игре, — Орит похлопала его по плечу. — Попытайся ещё раз. Я уверена, ты справишься.       Прикосновение заставило Мэтта вздрогнуть. Он почувствовал себя ещё паршивее, чем до этого момента. Орит умела как вывести людей из себя, так и пристыдить их.       — Да, — смущённо хмыкнул он. — Наверное. И это… извини. Аварии со всяким случиться могут.       — Забей.       Позвонила Керен. Орит сперва решила поиздеваться над старшей сестрой и, глядя на план эвакуации, прикреплённый к стене, указывала Керен неверное направление. Мэтт, слушая её импровизацию, порой зажимал рот рукой, стесняясь при девушке проявить эмоции и как следует заржать. Когда Керен наконец-то добралась до Орит, она была почему-то не в духе.       — Я же на каблуках, — сжимая кулаки, сквозь зубы процедила Керен, глядя в глаза сестре. — А ты… заставила меня… обходить каждый этаж по шесть раз! У тебя совсем совести нет?!       — Я плохо ориентируюсь в пространстве, — махнула рукой Орит.       — Ты Лос-Анджелес запомнила, хотя не живёшь здесь!       — Это легче, чем ориентироваться в больничке…       Орит едва не смеялась, видя, как медленно закипает Керен. О да. Чужая злоба была для неё самым дорогим и самым приятным наркотиком из существующих.       — Эй, Мэтт, — позвала притихшего парня Орит. — Это Керен. Мы с ней типа близнецы.       — Мэтт, — он поднял руку в знак приветствия.       — Шалом, — ответила Керен.       — Идёшь с нами? — продолжала Орит, глядя на Мэтта. — Ну… к корешу своему в палату.       — Не могу же я оставить его наедине с двумя девушками, — хмыкнул Мэтт и тут же смутился. — Я не предоставлю ему такой удачи…